Королева любви и красоты, Оберин/Эллария, перевод

[belana]

Название: Королева любви и красоты
Автор: Eloisa, ссылка
Переводчик: belana
Бета: tigrjonok
Иллюстратор: КЁШ ПЕРЕДАСТ, Laora
Персонажи/Пейринг: Оберин Мартелл / Эллария Сэнд, Обара Сэнд, Нимерия Сэнд, Тиена Сэнд, Сарелла Сэнд; лорды Простора и Дорна
Тип: джен, гет
Рейтинг: G
Жанр: романс
Размер: макси, 19011 слов
Саммари: через полтора года после восстания Роберта Оберин все еще скорбит по Элии, и Доран отправляет его в Олдтаун участвовать в турнире
Примечания: фанфик переведен на PLiO BigBang-2014
Дисклаймер: не мое, не претендую
Ссылка на скачивание: .doc, .fb2, иллюстрация

Перо принца Дорана Мартелла шуршало по бесконечному пергаменту как выводок мышей.

— Король Роберт объявил, что королева Серсея беременна, — сказал Доран брату.

— Я знаю. — Оберин, сцепив руки за спиной, продолжал смотреть на узкое северное окно башни Копья.

— Мейстеры утверждают, что будет мальчик.

Младший принц не ответил, продолжая разглядывать город. Он походил на копье, прямое и черное. Он уже больше года не снимал траур.

Доран вздохнул и коснулся связки писем на левом краю тикового письменного стола:

— Цитадель провозгласила, что весна пришла. Некоторые лорды Простора и лорды Марок устраивают увеселения в честь смены времени года и плодовитости рода Баратеонов. — Оберин зашипел как змея, в честь которой получил прозвище, но промолчал. — В частности, лорд Хайтауэр. Я так понимаю, он устраивает роскошный турнир. — Доран достал чистый лист бумаги из ящика. — Я принял его приглашение от твоего имени.

— Что? — Оберин резко развернулся и уставился на брата. Темные волосы, темные глаза, черная цепь на груди. — У меня нет ни малейшего желания праздновать приход очередного безрадостного сезона — или зачатие младенца, в котором столько же королевской крови, что и у младшего конюха.

— Тем не менее... — Принц Дорна постучал пером по носу. — Оберин, не думаю, что я должен тебе напоминать, но у нас нет армии, а у меня есть шестилетняя дочь. Ты поедешь в Олдтаун.

— Я уже извинился перед лордом Лейтоном.

— Я перехватил письмо.

Повисла тишина, мрачная и пропитанная кровью.

— Если я поеду, — в конце концов произнес Оберин, — заметь, если, то заберу с собой девочек.

— Мне бы никогда не пришло в голову встать у тебя на пути. — Взгляд Дорана был холоден. — Позволь напомнить, что атмосфера на Просторе может оказаться... враждебной.

— Без них я из Дорна не уеду, — повторил Оберин, ударив кулаком по столу.

— Ясно, — кивнул Доран. — Ты не уедешь из моих владений без своих дочерей.

— Я рад, что мы договорились. — Оберин передернул плечами. — Скажи, что я не буду там единственным дорнийцем.

— Это маловероятно.

— Отлично.

Оберин замялся, словно не понимая, кто выиграл этот бой, резко развернулся и вышел из комнаты. Когда дверь с вырезанным на ней солнцем закрылась, Доран опять вздохнул и написал второе письмо лорду Лейтону Хайтауэру, письмо покороче — его старшему сыну, сиру Баэлору, и несколько одинаковых записок начальникам всех крупных портов Летнего моря и южного побережья Вестероса с сообщением для капитана торгового судна "Шафранное лето".

* * *

— Что не так с Олдтауном? — спросила Ним у Обары.

Оберин посмотрел на противоположный край палубы. Его старшие дочери разглядывали город и башни на горизонте, перегнувшись за борт. Обе были босы и одеты в льняные платья без рукавов — две обыкновенные девочки из Дорна на скрипучем корабле погожим весенним днем.

Обара ссутулилась.

— Он просто... мерзкий.

— Он грязный? Или вонючий?

— Некоторые его части, да. — Обара рассеянно ковыряла ногой палубу и больше походила на девятилетнюю Ним, чем на девочку, которая через год расцветет. — Все дело в маяке, Хайтауэре, — внезапно продолжила она. Оберин заметил нотки гнева в голосе — его характер, его наследство. — Он слишком... заметный. Из-за него все кажутся маленькими.

Над ними прокричала чайка, словно соглашаясь.

— Маяк не сможет сделать нас маленькими, когда мы будем внутри города.

— Скоро сама все увидишь.

Тиена заерзала. Она сидела на мягких подушках на коленях Оберина.

— Уколола пальчик, милая?

— Нет. — Она подняла выше вышивку, изумительно проработанную райскую птицу в розовых, красных, желтых и оранжевых тонах. — Я закончила.

— Очень красиво. — Оберин поцеловал ее в лоб. — Начнешь новую или посмотришь, как приближается Олдтаун?

— Он не приближается, это мы приближаемся к нему. — Тиена дернула его за кушак. — Отец, у меня много красных ниток. Я могу вышить солнце на этом поясе.

Оберин обнял ее крепче.

— Не надо.

Ним и Обара обернулись. У обеих были темные волосы, темные глаза и мрачные выражения лиц. Тиена повернулась, она едва не плакала. Оберин с усилием расслабился. Но улыбнуться не смог.

— Спасибо за предложение, Тиена. Ты очень заботлива, но это не уместно.

Он заметил, что старшие девочки переглянулись и вернулись к изучению Олдтауна, но никак не отреагировал. Тиена встала и обняла его.

— Ты был такой яркий и красивый, — прошептала она. — Теперь ты похож на священника Безликого Путника. Я хочу, чтобы ты опять был красивым.

Оберин обнял ее крепче и вдохнул запах пота и соленой воды.

"Шесть лет, почти семь. Ей будет семь через месяц. Рейенис никогда не исполнится семь".

— Спасибо, — прошептал он в ответ. — Спасибо, что хочешь этого.

* * *

Порт Олдтауна вонял и галдел. Оберин в сотый раз оглянулся на обоз с багажом, пересчитывая лошадей, сундуки, слуг и дочерей. Девочки, одетые в плиссированные дорнийские платья для верховой езды, сидели верхом на собственных песчаных скакунах (у Тиены был пони, у остальных — взрослые лошади). Портовые зеваки глазели на наездниц, открыв рты.

Оберину всегда нравился Олдтаун. Нравились каменные улицы, маленькие храмы, куда можно было забрести и помолиться неизвестному богу. Кроме того, в городе были харчевни, таверны, бордели... И Цитадель, радость и головная боль одновременно.

"Если после этого путешествия я не буду испытывать отвращение к Олдтауну, значит, я иббинец. Трехдневный турнир — о чем думал Лейтон? Он сражался за Эйериса!"

— Отец.

Оберин моргнул и посмотрел на Обару. Она щурилась на солнце, разглядывая расположенную слева пристань.

— Там "Шафранное лето".

— Что? — Оберин привстал на стременах и уставился влево.

— Я уверена, что это она.

— Ты права. — Он махнул рукой слуге, ехавшему позади девочек. — Проводи моих дочерей до Хайтауэра. Здесь такое движение, что я вас догоню раньше, чем вы прибудете на место. — Он пришпорил своего скакуна и двинулся вперед сквозь толпу носильщиков и торговок рыбой.

"Шафранное лето" был большим ухоженным шлюпом с Летних островов, быстрым и вместительным. По палубе сновали моряки, скручивая канаты и складывая белые паруса: должно быть, прибыли в порт недавно. Спешиваясь около трапа и привязывая поводья, Оберин услышал радостный вопль с носа корабля. Он выпрямился, и на нем сразу же повисла темная фигурка.

— Аба!

— Сарелла, — выдохнул Оберин, обнимая младшую дочь. "Ей всего три года". — Маленькая обезьянка рада меня видеть?

— Да! — Она отстранилась и внимательно посмотрела на Оберина, склонив голову набок. — А ты нет. Ты не рад! — У нее вытянулась физиономия. Казалось, она сейчас расплачется.

"Богами клянусь, она не будет из-за меня плакать. Никогда!"

— У меня был приступ морской болезни, — соврал он. — И все потому, что мы с тобой путешествовали на разных кораблях. Где мама?

— Наверху. — Сарелла вывернулась из объятий и бросилась вверх по трапу, зовя аму. Оберин неспешно последовал за ней, вспоминая Тиену в три-четыре года, такую же энергичную и неугомонную. Он чувствовал себя стариком уже тогда. В этот раз будет еще хуже.

"Ей всего три года".

Оберин только ступил на палубу, а Сарелла уже неслась навстречу, мастерски маневрируя между матросами, как истинный ребенок океана.

— Ама в кают-компании с чиновником из порта и говорит, что ты можешь зайти и выпить вина. — Сарелла попрыгала на одной ноге. — Она подарила мне книгу. Хочешь посмотреть?

Если Кайя пыталась обдурить таможенника, то не обрадовалась бы приходу дочери и отца этой самой дочери.

— Да, — Оберин взял Сареллу за руку. — Покажи мне книгу, а потом я пойду пить вино с амой.

Сарелла опять широко улыбнулась и повела его к люку, за которым был проход к каютам.

Книга — редкое сокровище на корабле, и девочка обращалась с ней соответственно: книга была завернута в промасленную тряпицу и хранилась в кедровом сундуке под кроватью. Если бы корабль затонул ("Не смей так думать, девочке всего три!"), книгу можно было спасти. Оберин сел на низкую, с красными подушками, койку Сареллы, позволил ей забраться себе на колени и взял книгу в руки. Том был переплетен в кожу и высотой был в половину роста Сареллы.

Как можно навредить такому солнечному лучику?

Книга, скорее всего, предназначалась для ребенка возраста Тиены, там было много изображений животных Вестероса и земель в Нефритовом и Летнем морях. Сарелла открыла страницу, покрытую отпечатками маленьких пальчиков.

— Это моя любимая часть.

— Это слон, — сказал Оберин. Он уперся подбородком в темную макушку дочери.

— Да-да, с Йи Ти, это очень далеко, я там никогда не была. Ама говорит, мы когда-нибудь туда доберемся. — Она начала водить пальцем по строчкам. — У него нос называется хобот, им слон срывает фрукты с деревьев или обламывает ветки, чтобы их есть... Аба, зачем он ест ветки?

— Потому что... слону нравится вкус? — негромко предположил Оберин.

Сарелла посмотрела на него, поморщилась и вернулась к книге.

— И он... способен... втягивать воду в хобот и обливаться. А я не могу втягивать воду носом, это больно.

— У тебя другой нос. — Он перехватил Сареллу поудобнее и перевернул страницу. — О, какой свирепый.

— Это кро-ко-дил, и у него шестьдесят восемь зубов — это очень много! У меня всего двадцать. Я считала.

— У него рот больше, чем у тебя. — Оберин прищурился, читая строку ниже. — Иногда крокодилы едят детей.

— Меня не съест! Я убегу. А потом буду бить его твоим копьем, пока он не умрет. И вообще, — она поставила палец на строку чуть выше, — их обычная ди-е-та — рыба, во-до-пла-ва-ю-ща-я птица (ама говорит, это утки) и на-зем-ны-е гры-зу-ны. Это крысы. Хорошо, что крокодил ест крыс.

— Согласен.

"Ей три года, и она умеет читать?"

Оберин услышал, как за стенами каюты Сареллы открылась дверь. Два человека направились в сторону палубы, через минуту один вернулся. Сарелла улыбнулась. Она закрыла книгу, отдала ее Оберину и убежала.

— Ама, я показала абе мою книгу!

— Ему понравилось? — В голосе слышался смех.

— Да!

Оберин положил книгу на кровать, встал и вышел из каюты. Кайя улыбнулась ему, обнимая дочь.

Обычно Кайя одевалась как любой житель Летних островов, но в этот раз обрядилась в вестеросское платье. Мужское вестеросское платье — ради встречи с таможенником. Однажды она сказала Оберину, что только так работники порта не обращаются с ней как со слабоумной. Из-за серой туники и брюк ее темная кожа казалась еще темнее. У Кайи были черные короткие сильно вьющиеся волосы, узкие бедра и маленькая грудь — она бы сошла за мужчину, если бы захотела (не то чтобы она этого хотела).

— Зайдешь ко мне? — предложила она. — У меня есть красное вино с Соленого берега, которое может тебе понравится.

— Да, спасибо.

Сарелла убежала, получив разрешение матери. Оберин наклонился, чтобы не удариться головой о притолоку, и вошел в кают-компанию, Кайя последовала за ним. Как только дверь закрылась, Оберин воскликнул:

— Сарелла умеет читать!

— Да. — Кайя достала два оловянных кубка и обернутую соломой бутылку из сундука с надписью "карты". — На вестеросском лучше, чем на языке Летних островов, но она учится.

— Ей всего три года.

Кайя извлекла пробку из бутылки и разлила вино.

— Она твоя дочь, как ей не быть сообразительной.

Ним и Тиена научились читать в шесть лет, как всякие дочери высокородных лордов. Обара научилась читать по слогам в семь или восемь: она провела все детство в борделе, где образованием никто не занимался. Но три года...

Оберин рассеянно взял в руки кубок и отпил, почти не чувствуя вкуса.

— Неплохое вино, — с некоторым опозданием сказал он. — Кайя, как ты здесь оказалась?

— Мне написал принц Доран. Он сказал, что тебя может не быть в Солнечном копье, когда настанет твоя очередь заниматься воспитанием Сареллы, так что проще встретиться с тобой в Олдтауне. — Она указала на дверь. — Я велела ей собирать вещи.

— Ее сестры со мной. Я... — Оберин оперся на край стола, чувствуя себя потерянным, как обломок разбитого штормом корабля.

Кайя строго посмотрела на него.

— Оберин...

— Сарелле три года, Кайя.

— Я примерно три года назад ее и родила, но...

— Р... — Он попробовал еще раз. — Рейенис было три.

Кайя промолчала. Оберин прикрыл глаза.

— Когда... Когда я узнал... — Он не смог сказать "когда я увидел".

Кайя подошла ближе и взяла его за руку.

— Оберин, скорбь не делает тебе чести. Ты должен помнить все хорошее...

— Что именно? — прошипел он. — Двое детей умерли, не успев пожить? Моя любящая, милая сестра закончила жизнь так?

— Это... Я говорила, что это просто. — Оберин почувствовал ее взгляд. — Ты знаешь, как, по-моему, нужно поминать мертвых.

Несколько секунд предложение казалось заманчивым, но потом вернулся ночной кошмар, тот самый, из-за которого он зря потратил деньги в трех борделях Солнечного Копья и переключился на заведения, где можно найти только мужчин.

— Нет. Спасибо за предложение, и Дорана стоит поблагодарить за организацию встречи, но... Нет. — Он уставился на черные потолочные балки. — Я не рискну зачать еще одну дочь.

"Еще одну Рейенис. Еще одну девочку, которую я не смогу защитить".

* * *

Усадив Сареллу перед собой и привязав ее вещи к седлу, Оберин быстро пробирался переулками верфей Олдтауна. Он вяло отмечал достопримечательности, мимо которых ехал: обшарпанный храм Черной Козы, открытый и яркий — Владыке Света (оба этих божества пугали его); более приятные глазу украшенные цветами храмы лисенийской богини Иши и лхазарянского Великого Пастыря; унылый бордель, где он в тринадцать лет зачал Обару; "Перо и кружка", где всегда тепло и неизменно тебе рады, на острове в излучине Медовички (сколько лет он не пил там вино и не вел дискуссии с Марвином и Квиберном?); дальше за излучиной слева находилась улица Локтя, где жили около дюжины портных, а справа — Алмазные Сады, квартал ювелиров...

И вот наконец Звездная септа. Оберин повернул налево и въехал на площадь прямо перед светлой громадиной замка-маяка.

Из-за толпы на главных улицах его кавалькада двигалась медленно и только сейчас проезжала ворота. Оберин пришпорил коня. Сарелла взвизгнула и замахала сестрам обоими руками, едва не вывалившись из седла. Он передал младшую удивленной Обаре и обогнал кавалькаду, чтобы первым въехать во внутренний двор замка, где сир Баэлор Хайтауэр приветствовал гостей отца.

Пока Оберин спешивался, рыцарь низко поклонился.

— Ваше присутствие — большая честь для нашего Дома, принц.

— Как и ваша учтивость. — Оберин знал, что ответный поклон был в лучшем случае небрежным. — По пути мы попали в штиль. Мы что-нибудь пропустили?

— Едва ли. Сегодня утром был рукопашный бой, вечером состоится пир, а турнир начнется завтра. — Сир Баэлор посмотрел ему за плечо. — Вижу, все ваши дочери здесь.

— Полагаю, Доран попросил вас нанять кормилицу и септу. В Водных Садах слуги присматривают за всеми детьми, с нами приехала только служанка, занимающаяся одеждой.

— Да-да, все готово. — Сир Баэлор помрачнел, но Оберин был не в настроении разгадывать загадки. — Принц Оберин... обстоятельства этого визита...

— ...едва ли могут быть менее приятными. Но мы с вами должны отбросить такие соображения. — Ему следовало бы улыбнуться, но он почти забыл, как это делается. — Давайте веселиться, праздновать приход весны и это... счастливое событие в семействе Баратеонов.

"Да, счастливое событие. Когда я нанесу пятьдесят ударов ножом этому сопляку, клянусь всеми богами, я буду счастлив".

* * *

Важность гостей измерялась в замке Хайтауэр высотой над уровнем моря. На самых верхних этажах жили хозяева, хотя по легенде какой-то драконий всадник из Таргариенов однажды ночевал в комнатах на вершине маяка. Под жильем Хайтауэров располагались публичные комнаты, целый этаж был отведен под большой зал. Оберин и его свита получили комнаты сразу под залом.

Оберин обошел их все, внимательно осматривая мягкие стулья, кровати с перинами, миррские ковры и дорогие гобелены, и с раздражением был вынужден признать, что придраться не к чему. Хайтауэры определенно узнали о приезде Сареллы раньше него самого: в апартаментах была отдельная детская с двумя кроватями и каморкой для няньки. Комнаты Обары и Ним располагались неподалеку. Его собственная спальня производила должное впечатление: вазы с весенними цветами, шелковый полог, кровать, в которой без проблем поместились бы все пятеро гостей. Оберин вышел на балкон и посмотрел на Олдтаун и море. Он чувствовал себя словно в ловушке.

Три старшие дочери расположились по покоям в полусонном состоянии и капризничали. Оберин приказ принести еду, а оруженосец, Аррон Коргил, распаковывал свежую одежду на вечер. После недолгих поисков Сарелла нашлась в ванной комнате, она озадаченно разглядывала круглую мраморную ванну.

— Она такая огромная, что мы там все уместимся, — отметила она. — Или сможем играть как в Водных Садах.

— Я уверен, тебе здесь понравится.

"Всего три, она слишком мала".

Сарелла поморщилась.

— Она такая большая. Нужно очень много ведер, чтобы заполнить эту ванну. Воду сюда должен носить слон в своем хоботе. Или... Или нужен специальный фонтан.

— Слон пригодился бы, — согласился Оберин, — но фонтан нельзя.

Сарелла минуту пососала палец и спросила:

— Почему?

Он сел на корточки.

— Иначе Хайтауэр смоет.

"Как бы я хотел..."

— Слон лучше, — улыбнулась Сарелла. — Но мне нравится ванна.

— Отлично. Значит, отныне ты всегда будешь чистой.

Слуга из местных сервировал легкий ужин для девочек: свинина, тушеная с яблоками, салат с сыром и сухарями, еще теплый хлеб с изюмом и жареный лещ, утром выловленный из залива. Оберин усадил Сареллу на стул с подушкой, остальные (вместе с новой септой) постепенно рассаживались за столом. Тиена с подозрением разглядывала еду. Она единственная никогда не ела ничего, кроме дорнийской кухни.

— Приятного вечера, — сказал Оберин.

— И тебе, отец, — ответила Ним.

Он слегка поклонился и вышел.

"Приятный вечер? Да никогда".

* * *

В северном и южном каминах большого зала горел огонь, а восточный и западный балконы были закрыты, но сквозняк, гулявший по центральной лестнице, все равно выхолаживал помещение.

Оберин сидел на возвышении за высоким столом в северной части почти круглого зала, наблюдая за танцорами, кружившимися как разноцветные бабочки. Они обходили лестницу, расходились, сходились как стая чрезвычайно благородных ласточек. Присутствовали лорды Простора, Марок, Штормовых Земель и дорнийцы: довольно много каменных, меньше песчаных и совсем мало соленых как он сам. Оберин увидел светловолосую леди Ларру Блэкмонт в зеленых шелках, оттенявших загар; людей Уллера; Германа и его брата Ульвика (оба были песчанными дорнийцами); Дагоса и Майлза Мэнвуди; Делонн Аллирион и ее сына, сира Риона; сира Симона Сантагара и Андерса Айронвуда, который злился каждый раз, когда ловил взгляд Оберина, что случалось довольно редко.

Оберин знал очень мало людей с Простора: Рендилл Тарли, выигрывавший битвы, которые затевал Эйерис, и его жена Мелесса Флорент, приглядывавшая за молодой девушкой, видимо, сестрой; Мейс Тирелл, проигрывавший битвы, которые затевал Эйерис, и его сестра Мина с мужем Пакстером Редвином; бесчисленные Хайтауэры.

"Чертовы Хайтауэры, поддерживавшие Эйериса. Боги, как я ненавижу прагматиков и позерство". — Он махнул рукой слуге, чтобы долил вина в кубок. — "Засахаренная моча из Арбора. Вино не должно быть настолько сладким!"

Оберин носил кольца — из гагата и черных алмазов, — на поясе блестели обсидиановые вставки. Он, как и остальные дорнийцы, переоделся в костюм, модный на севере — но черный, в отличие от остальных... участников праздника. Яркие цвета, кружева, вороты, воланы, одна женщина в белом — Оберин старался не стискивать зубы. У него уже разболелась голова.

Закончился очередной танец, музыканты наигрывали что-то мелодичное, пока менялись партнеры. Одна из дочерей Хайтауэра, жена Мейса, Аллерия, поклонилась ему, направляясь к восточной стене, где сидели не танцующие дамы. Оберин кивнул в ответ, но не улыбнулся. Ее старший сын в одиннадцать лет был оруженосцем сира Баэлора и жил в Олдтауне, второй воспитывался в Новом Ростке, она оставила в Хайгардене только двух младших. Оберин ее за это осуждал.

— Ты похож на грозовую тучу, — прошептала леди Делонн ему на ухо, присаживаясь рядом. — В форме человека, которая собирается не оставить здесь камня на камне.

— Жаль, у меня нет возможности уничтожить их всех ударом молнии.

— Думаю, ты бы нашел способ, если бы постарался. — Она очень мягко улыбнулась. Леди Делонн была из песчаных дорнийцев: родилась в пустыне и казалась реальнее всех этих бесцветных людей из Простора. — Ты не танцуешь.

— Я не в настроении.

— Мой принц, я не пытаюсь давать советы...

— Я вас хорошо знаю и прощаю. По той же причине я не танцую. — Оберин прекрасно знал Делонн. Он согревал ее постель в пятнадцать, когда она была вдовой двадцати шести лет. Это произошло одиннадцать лет назад, до того, как Оберин пресытился, до того, как узнал о существовании дочери. — К счастью, я не единственный, кто не ведет себя как медведь на ярмарке. Половина этих болтушек тоже ни разу не танцевала.

— Там сидят септы, компаньонки, дети и старухи вроде меня — и Маллора Хайтауэр, которая никогда не танцевала и не будет.

— Дама в белом, кажется, не входит ни в одну категорию.

Деллон встревожилась.

— Сравнение неуместно, мой принц. — Она сделала реверанс и удалилась. Через пару минут она прошла в противоположном направлении под руку с Флорентом.

Из любопытства Оберин присмотрелся к женщине на другом конце зала: шестнадцать-семнадцать лет, атласное белое платье, украшенное лунными камнями. Такие же камни были в серебристой сеточке, надетой на темные волосы. Определенно дорнийка, она казалась знакомой, но Оберин никак не мог вспомнить, откуда.

Сир Баэлор Хайтауэр поднялся на возвышение и уселся рядом с Оберином на место Делонн.

— Как ваши дела, мой принц?

— Вино мне не по вкусу, повод для праздника — тоже. Что еще вы хотите услышать? — Оберин пожал плечами. — По крайней мере, я успешно отбился от приглашений на танец. Человеку, носящему траур, неприлично так себя вести. — Пристальным взглядом он постарался указать, что Хаутауэры тоже должны носить траур по сиру Гарольду — дяде лорда Лейтона и двоюродному дедушке сира Баэлора. Скорее всего, ничего не вышло.

Баэлор выдержал взгляд.

— Вы будете биться на турнире в черных доспехах?

— Нет, я не успел их получить. Но черные ленты добыть легко. — Он глотнул отвратительного вина, вспоминая последний турнир, в котором участвовал: Рейегар носил черный доспех и выиграл. — По сравнению с войной турниры кажутся легкой разминкой. По сравнению с реальностью... это почти фарс, хотя нашим дочерям такое развлечение больше по душе.

Баэлор посмотрел на Оберина словно тот сунул кочергу ему в задницу.

— Такое описание нашего праздника...

Так, хватит.

— Послушай меня, Баэлор Ветродуй, — прошипел Оберин. — Простор сам себя позорит этим помпезным торжеством в честь Дома, убившего столько его людей. Хайтауэры позорят сами себя, не чтя память своих мертвых. — Он выпрямился и посмотрел на Баэлора. Его черный наряд контрастировал с бело-серым платьем Хайтауэра. — Не притворяйтесь, что вы не оскорбляете мою сестру.

Тишина казалась ядовитой.

— Если вы так считаете, — в конце концов ответил Баэлор, — то, боюсь, я не смогу изменить ваше мнение. — Он направился к нетанцующим дамам.

На возвышение тяжело ступил лорд Уллер.

— Эй, мальчик! — Подбежал виночерпий с полной чашей. Уллер взял ее и плюхнулся рядом с Оберином. — Прекрасный вечер, не находите, мой принц?

— Беседа с сиром Баэлором очень его оживила, — признал Оберин. — Вино отвратительно.

— Если это вино, я выпью. Оно помогает забыться.

— Я тоже так считаю. — Что-то было не так. — Я знаю, почему я отираюсь у стен этого зала, где отовсюду сквозит, и напиваюсь. А что не устраивает вас?

Загорелое лицо Уллера застыло.

— Скажем так, Простор. — Он глотнул вина. — Фу. Действительно гадость.

В памяти что-то щелкнуло, и Оберин еще раз посмотрел на девушку в белом. Теперь он был уверен, что видел ее раньше — в Солнечном Копье на каком-нибудь ужине. Хотя они не были друг другу представлены.

— Это ваша дочь? — уточнил он. — Эллария, да?

— Моя дочь, — подтвердил лорд Хармен. — Моя незаконнорожденная дочь. Я раструбил о своей наследнице на все Солнечном Копье, а здесь Уллер спрятался в песок.

* * *

Важность гостей измерялась в замке Хайтауэр высотой над уровнем моря. Комната Элларии Сэнд располагалась на втором этаже, несколькими этажами ниже жилья отца и дяди. Элларии казалось, что от большого зала ее отделял миллион ступеней, каждая следующая круче предыдущей.

Ребенок внутри нее хотел спрятаться в своей темной комнате, избежать насмешек женщин Простора и жалости дорнийцев. Но пустая гордость заставляла ее сидеть в большом зале и молча страдать, испытывая упадок сил и голод (потому что во время пира есть не хотелось).

"Не я одна не танцую", — утешала она себя. Принц Оберин, которому страшно шел черный, восседал за высоким столом как мятущийся демон. Неожиданно было видеть его на празднике. В Солнечном Копье он не участвовал в увеселениях, говорили, что после смерти сестры единственная радость в его жизни — дочери.

Музыканты заиграли "Алисанну". Алисанна Хайтауэр, четырнадцатилетняя недавно расцветшая девица, сидевшая недалеко от Элларии, засветилась, словно верила, что она и есть та самая королева из песни. Молодой рыцарь в желтом дублете пригласил ее — Алисанна улыбнулась как живое воплощение весны и надежды. Эллария проводила ее взглядом. Что ж, одной девушкой, которая будет шептаться, мол, бастарды лордов Простора могут быть только виночерпиями и служанками, стало меньше.

* * *

— Ваша дочь во время пира сидела ниже соли? — тихо спросил Оберин.

— О да.

Оберин задумался: что бы произошло, если бы его дочери не так устали, чтобы присутствовать на празднике. "Атмосфера на Просторе может оказаться враждебной". Почему он раньше не догадался, о чем говорил Доран?

— Тогда зачем вы ее сюда привезли?

— Я женат десять лет, — вздохнул Уллер. — Моя жена ни разу не забеременела. А Элларии уже семнадцать, и она мой единственный бастард благородных кровей. — Оберин, у которого три дочери не были дворянками, промолчал. — Если я выдам ее замуж и получу рожденных в браке внуков...

— В Просторе это не сработает.

— Я полностью с вами согласен, мой принц. — Уллер отпил еще вина и даже не скривился. — Если бы я понял это раньше, то не привез бы ее сюда.

Маллора Хайтауэр, тридцатилетняя незамужняя девица, к тому же, по слухам, сумасшедшая, сидела в кругу вдов и сердито зыркала на каждого мужчину, которому хватало храбрости пригласить ее на танец. Иногда она обменивалась парой фраз с бледной Мелессой Тарли, которая, по слухам, была беременна третий раз за три года. О чем говорили эти двое и прочие высохшие старухи с глупыми девицами, Оберин не слышал, но заметил, что Эллария напрягалась все больше с каждым произнесенным словом, хотя лицо ее оставалось спокойным.

Оберина начало трясти от невыносимости вечера, Хайтауэров и абсурдности ситуации.

"Я не могу здесь находиться".

Он допил вино, с грохотом поставил кубок на стол и двинулся вдоль высокого стола.

Все нетанцевавшие женщины в том углу сели прямее, заметив его приближение. Оберин поклонился всем.

— Дамы. — И повернулся к Элларии, белому столпу на противоположном конце ряда. — Эллария Сэнд, позвольте пригласить вас на танец.

Она очень удивилась, но встала.

— Как вам угодно.

Оберин взял ее за руку и вывел на середину зала, как раз когда музыканты закончили играть одну мелодию и начали другую.

Свирель и скрипка точно отражали его настроение: мелодия была быстрой, тревожной и печальной.

— Прошу меня простить за оттоптанные ноги, — пробормотал он, вступая в круг танцоров. — Я слишком пьян.

Левой рукой он держал Элларию за талию, правой — за руку, но первые фигуры вела сама девушка. Через несколько секунд стало ясно, что она прекрасно танцует. Оберин никак не мог сосредоточиться, но Эллария каждый раз давала понять, каким будет следующий шаг, так что он успевал следовать.

— Зачем танцевать, если вы не в настроении? — прошептала Эллария.

— На миру и смерть красна. Мне показалось, вы так же несчастны, как и я, мы могли бы объединиться и страдать вместе.

— Спасибо за доброту.

— Доброту? — Оберин почти рассмеялся под вой скрипок. — Любой из присутствующих скажет, что я не знаю такого слова.

— Я должна доверять сплетням или собственным глазам?

Они разошлись, повинуясь геометрии танца, затем сошлись вновь. Оберин поклонился одновременно с толпой лордов и сиров, Эллария и остальные дамы сделали реверанс.

— Доверяйте и тому, и другому, — посоветовал Оберин, снова взяв ее за руку. — Моя репутация имеет под собой веские основания.

— Моя тоже. По крайней мере, здесь.

— Репутация бастарда или дорнийки? — Эллария опустила взгляд — Оберин зашипел сквозь зубы. — Именно поэтому я стараюсь держаться подальше от Вестероса. В Свободных городах мне не приходится выслушивать, как местные царьки называют моих соотечественниц шлюхами.

— Вы говорите как дорниец, — Эллария едва заметно улыбнулась. — Но в стране сладких вин и целомудрия считают иначе.

— Но своим поведением эти женщины доказывают, что достойны куда менее лестных эпитетов, чем те, которыми награждают вас. Зачем вы принижаете себя?

— Зачем вы считаете меня лучше, чем я есть?

— Не считаю, для этого у меня слишком много дочерей. — Оберин отпустил ее и взял за руку следующую даму, леди Ларру Блэкмонт, оставив Элларию на ее партнера.

— Что вы делаете с бедной девочкой? — поинтересовалась Ларра, кружась в танце.

— Уделяю ей немного внимания. Кажется, никто больше не собирается это делать. — Баэлор Хайтауэр. Честный, чопорный Баэлор Хайтауэр оказался временным партнером Элларии. От этого у "дам" Простора случится удар.

— Возможно, вы ей только что сильно навредили.

— Как я уже ей объяснил, я не бываю добр.

* * *

— Чем принц Оберин вас так расстроил? — негромко спросил сир Баэлор Эларию во время танца.

— Он не сказал ничего, что может его опозорить, сир. — Нужно было очень внимательно следить за шагами. Эллария не могла себе позволить посмотреть в угол на нетанцующих дам, шептавшихся при виде незаконнорожденной дочери дорнийского лорда, танцевавшей с наследником Хайтауэра.

Он крепче сжал ее ладонь.

— Я знаю дорнийского змея. Сегодня он настроен всем отравлять жизнь. Миледи, прошу вас, дайте мне знать, если он позволит себе лишнее.

"Принц Оберин считает, что это ваши сестры позволяют себе лишнее".

— Я не леди, но сделаю, как вы просите.

* * *

Музыканты сыграли быстрый пассаж и вернулись к основной мелодии. Оберин вернул хмурую леди Блэкмонт угрюмому сиру Баэлору (у него хватило воспитания не бросать незванную даму в середине танца) и снова взял Элларию за руку.

— Леди Блэкмонт выглядит недовольной, — рискнула прокомментировать Эллария, когда они отошли от второй пары.

— Я наступил на ее любимую мозоль. — Эллария едва не прыснула. — Она сама виновата, шагнула не туда. Вы танцуете гораздо лучше.

Поскольку она танцевала лучше Ларры Блэкмонт и большинства остальных дам, Оберин сделал над собой усилие и начал вести в танце. Эллария следовала с изяществом и точностью, всегда оказывалась в нужном месте, белый атлас контрастировал с его черным платьем.

"Танец с незнакомым человеком не должен быть таким естественным".

Музыканты доиграли последние аккорды. Оберин шагнул назад и поклонился. Эллария сделала глубокий реверанс — грациозно, мягко и немного не так.

— Вы прекрасно танцуете, — холодно сказал Оберин.

"Но с этикетом знакомы плохо, — хотел добавить он. — Вы поклонились принцу Дорна, а не его младшему брату, безземельному лорду, наследнику без наследства".

Эллария встала и посмотрела ему в глаза — Оберин понял, что ошибка была допущена намеренно. От этой мысли по телу побежали мурашки.

За плечом возник сир Баэлор.

— Принц Оберин...

— Балкон открыт? — оборвал его Оберин.

— Да, мой принц. — Тот моргнул от удивления.

— Прекрасно. Извините, мне нужен глоток свежего воздуха. — Оберин вышел из медленно вращавшегося зала.

* * *

— С вами все в порядке? — шепнула леди Блэкмонт Элларии.

— Да, спасибо. — Даже уходя, принц Оберин сумел создать впечатление грозовой тучи, способной заслонить солнце. Эллария вздрогнула. Ей казалось, она спаслась от нападения разозленной пантеры.

Леди Ларра собиралась что-то добавить, но какой-то лорд пригласил ее на танец. За его спиной замешкался застенчивый рыцарь.

— Миледи, — неуверенно начал он, — позвольте пригласить вас на танец.

Эллария улыбнулась и постаралась выкинуть предыдущего партнера из головы.

— Я не леди, но с удовольствием потанцую.

* * *

Будучи верен своим привычкам, Оберин Нумерос Мартелл на следующее утро проснулся в женском обществе. Дальнейшие наблюдения показали, что в постели было три человека. Оберин уставился на бледно-зеленый балдахин, разбираясь, что именно доставляет боль — физическую и душевную.

Таена зашевелилась во сне. Ним, устроившаяся рядом с сестрой, казалось, обняла ее покрепче. Оберин выбрался из кровати, не разбудив обеих, надел черный шелковый халат, который достал из сундуков Аррон, и посмотрел в стрельчатое окно.

Стояла прекрасная погода. В небе над заливом висели несколько белых облаков.

"Весенний турнир, спасите нас боги. — Голова раскалывалась, да и в целом Оберин чувствовал себя неважно. — Я так и знал, что с этим вином что-то неладно".

Он оставил дочерей досыпать и вышел в соседнюю комнату. Обара уже приказала принести завтрак и уминала его с энтузиазмом ребенка, для которого первую половину жизни еда была роскошью. Оберин слышал, как Сарелла плескалась в ванной и щебетала с нянькой.

— Доброе утро, — поприветствовал он старшую дочь.

"Я был всего на год старше нее, когда зачал ее. Скольких я не нашел? Сколько моих девочек страдают и умирают где-то далеко?"

Обара кивнула в ответ и указала на стол.

— Я приказала принести для тебя яйца и черный хлеб. Говорят, они помогают от похмелья.

— С чего ты решила, что я вчера был пьян? — поинтересовался Оберин.

— Ты два раза упал по пути сюда. — Обара искоса глянула на него, как когда-то давно, когда боялась, что он может в любой момент выкинуть ее на улицу. К горлу опять подступила тошнота.

— В данном случае ты права. — Оберин сел и позволил оруженосцу сервировать завтрак. — Надеюсь, черный хлеб сработает, или мне придется сражаться с больной головой.

— Разве ты должен сегодня биться?

— Честь дома Мартелл требует, чтобы я принял первый вызов.

Обара скривилась, доедая булочку.

— Целых три дня в этих доспехах. Хорошо хоть, здесь не жарко. — Она проглотила кусок. — Сарелла не высидит три дня на одном месте. — Оберин промолчал. Вчерашние события при свете дня стали еще отвратительней. — Что случилось?

— Возможно... будут небольшие сложности... в связи с вашим здесь пребыванием.

— Потому что мы бастарды, — прямо сказала Обара.

Оберин прикрыл глаза. Головная боль усилилась.

— Да.

— Ну, — начала Обара после короткого размышления, — Сарелла бы все равно не высидела на одном месте три дня. — "Она почему-то уверена, что я справлюсь хотя бы с одним противником", — подумал Оберин, но промолчал. — Мы не обязаны туда идти.

— Я собираюсь организовать вам места на последний день, но пока не знаю, как лучше это сделать. — Оберин откусил черного хлеба. — Я так понимаю, у нас есть целый сундук с одеждой для Сареллы, который никто не замечал на всем пути из Солнечного Копья?

— Да.

"У всех девочек есть наряды, достойные дочерей принца".

— Значит, с одним делом Доран за меня разобрался.

* * *

Первый день турнира прошел для Оберина словно в тумане. От топота копыт головная боль усилилась до тошноты, один раз ему даже пришлось уйти в расшитую солнцами палатку, где его вырвало. Все это время Оберин себя проклинал последними словами. Ему нравилось драться верхом, хотя он предпочитал песню меча и копья.

"Может, и хорошо, что я опоздал на общий бой, иначе говорили бы, что я отравил свой меч".

Но возможность сидеть верхом впереди остальных рыцарей что-то в нем пробудила, появилось желание не только соревноваться, но и победить, доказать Вестеросу, что над Дорном и Мартеллами нельзя насмехаться. Так что Оберин давил тошноту и выезжал навстречу очередному противнику.

Он выбил из седла десяток межевых рыцарей, какого-то Фоссовея из Зеленого Яблока, помолвленного с сестрой Мейса Тирелла Янной; сира Гарта Хайтауэра и лорда Андерса Айронвуда (с последним бой был пропитан враждебностью). Разнервничавшийся боевой конь Мейса Тирелла подарил Айронвуду единственную победу, а Рион Аллирион, сын леди Делонн, выбил его из седла в следующем заходе. Айронвуду оставалось только дуться на весь свет в палатке. Больше за победителями и проигравшими Оберин не следил.

"Это не важно. Важно выигрывать два дня подряд, а потом победить всех чемпионов".

С некоторым удивлением он услышал голос церемониймейстера, объявившего о завершении боев. Оберин позволил Аррину снять с себя доспехи с черными лентами, надел костюм для верховой езды и вместо того, чтобы передать коня слуге, снова сел в седло и направился в сады Хайгардена.

Лишившийся доспеха черный конь неторопливо прогуливался и остывал. Оберин отпустил поводья и вдохнул полной грудью запахи весны. На деревьях только начали распускаться почки, укрывая ветви зеленой дымкой, но там и сям стояли почерневшие стволы (они зацвели в год ложной весны и как многие рыцари — и не только — погибли, когда зима вернулась).

Оберин остановился под яблоней и отломил цветущую веточку.

"Для моих цветочков. Хотя Обара не обрадуется такому обращению. Дочь храбрая, словно сын. Что я буду делать, когда она зацветет? Ничего. Позволю ей быть собой. Особенно если это гарантирует ее безопасность..."

Тишину нарушил стук копыт. Оберин пустил коня шагом вперед, не желая никого видеть.

Он повернул налево в особенно густые заросли и остановился. Эллария Сэнд сидела верхом на великолепном скакуне (столь же грациозном, как и наездница) и разглядывала цветущую вишню. Заметив компанию, девушка вздрогнула и выпрямилась.

— Принц Оберин, — она поклонилась насколько позволяла голова коня. — Я слышала, что вы лично занимаетесь своими лошадьми.

Оберин поклонился в ответ.

— Всегда.

Элларию сопровождали, отметил Оберин. Вторым всадником был паж Уллеров, разминавший коня на разумном расстоянии от девушки.

— Полагаю, ваши лошади никогда не хромают. Вы сегодня прекрасно держались на турнире.

— Сам не понимаю, как. Учитывая количество выпитого вчера, меня должен был выбить из седла первый противник. — Оберин подъехал ближе. — Я не видел вас среди зрителей.

— Меня там не было. О турнире мне рассказал старый друг.

Сам Оберин ни в чем не был уверен: в тогдашнем состоянии он бы не заметил среди зрителей ожившие трупы сестры и матери, что уж говорить о прочих.

— Вы отсутствовали из уважения к невысказанному мнению Простора или провели приятный вечер после моего ухода?

Ее взгляд стал холоден.

— Вторая половина вечера мне понравилась куда больше первой. Несколько рыцарей последовали вашему примеру и пригласили меня. Мне выдалась возможность посочувствовать леди Блэкмонт по поводу оттоптанных пальцев на ногах.

Это было почти забавно. Оберин окинул Элларию взглядом с головы до ног: темно-зеленое платье на фоне весенней листвы — и вспомнил ее вчерашний белый наряд.

— Вы совсем не похожи на мою сестру. — Эллария моргнула от удивления. — У вас темные глаза, да, но вы скорее соленая, а не песчаная дорнийка. Элия всегда первой признавала, что ужасно выглядела в белом, становилась бледной поганкой. Она блистала в кремовом, цвете слоновой кости или оранжевом с нашего герба. Но вы в этих цветах будете невзрачной. Темно-красный и темно-желтый Уллеров должны быть вам к лицу.

— Я не Уллер.

— Все это уже поняли. — Конь под Оберином забеспокоился — тот отпустил поводья. — Вы должны были привезти подходящие для такого турнира наряды. До того, как решили покататься верхом, чтобы не мозолить глаза почтенной публике.

— Учитывая вашу любовь к черному, удивительно, что вы так много внимания уделяете нарядам других.

— Моя шестилетняя дочь хочет, чтобы я снял траур, но мне кажется, время еще не пришло. Возможно, когда я выиграю, все изменится. — Эллария изменилась в лице. — Вы что-то хотели сказать?

— Вы... Не только вы участвуете в этом турнире.

— Если бы я был один, я бы не смог выиграть, — пожал плечами Оберин. — Я не только не один, я даже не самый умелый рыцарь, но так интереснее выигрывать.

— Я бы хотела на это посмотреть.

— Приходите, — рассмеялся он. Звук получился странным, чужеродным. — Если вас там не будет, кого я короную королевой любви и красоты?

Эллария вздрогнула. Ее конь запрядал ушами, ей пришлось натянуть уздечку, чтобы удержать его на одном месте.

— Вы не посмеете!

— Не посмею?

Она взяла себя в руки и успокоила коня.

— Мне очень жаль, что я не смогу присутствовать на турнире, мой принц, так что ваше пожелание невыполнимо.

— Как же не подарить цветы самой красивой женщине. — Оберин элегантным жестом вручил ей веточку яблони и пришпорил коня.

Он передавал коня слугам замка, когда вернулись его дочери с сопровождающими (септой, нянькой и охраной). Они провели день в городе, разглядывая лавки и кукольные представления, появившиеся в связи с турниром.

Когда Оберин подошел ближе, Ним сделала реверанс.

— Обара говорит, мы можем посмотреть на последний день турнира.

— Таков текущий план. — Да, септа была шокирована таким предложением. Придется от нее избавиться.

Внезапно Оберину в голову пришла идея, вроде бы, совершенно не имевшая отношение к происходящему, и чем больше он ее обдумывал, тем больше она ему нравилась. Внезапно весь мир заиграл новыми красками.

— Вы увидите турнир, если я успею закончить несколько дел, — медленно произнес Оберин, смакуя идею. Понадобится... ювелир. Определенно. — Встретимся в замке, когда я покончу с первым из них. — Он посмотрел на остальных дочерей. Тиена, сжимавшая в кулаке обрезки цветных лент, была счастлива, как слон. Обара была молчаливее и задумчивей обычного. Сарелла уснула, ее несла на руках нянька.

Дети пошли в замок, а Оберин нашел свежего коня и отправился в Олдтаун на улицу Креста. Первые три ювелира не смогли ему помочь, но четвертый нашел все необходимое.

— Это действительно прекрасные камни, — сказал Оберин серому хозяину лавки, разглядывая в лупу три одинаковых рубина и ярко-желтый каплевидный бриллиант. — У вас есть еще такие же, чтобы хватило на мой заказ?

— Да, мой принц, — ювелир достал поднос с россыпью драгоценных камней. — Если позволите предложить: с ними хорошо будет сочетаться желтое и розовое золото.

— Согласен. — Оберин потер переносицу. Он против воли наслаждался происходящим. — Вы сможете доставить это в замок на рассвете третьего дня?
— Конечно, мой принц.

"Отлично. Еще один мучительный ужин с лордом Лейтоном, день состязаний и все — выражения лиц Хайтауэров стоят любых мучений".

— Прекрасно.

* * *

Почти неофициальный ужин с лордом Хайтауэром оказался именно таким ужасным, как и ожидал Оберин. Он был готов к присутствию Мейса Тирелла, сюзерена Хайтауэров, но забыл, насколько тяжело выносить общество этого человека. Хотя вопрос о самочувствии его скакуна смутил Тирела настолько, что тот почти весь вечер молчал.

Стало только хуже.

"Доран, если ты хотел, чтобы я обсуждал с Хайтауэром политику, мог бы хотя бы рассказать о ваших делах мне больше, чем ему".

Тирелл редко открывал рот, заметив только, что у него есть трехлетний сын и двухлетняя дочь, которые вполне в свое время могли бы породниться с отпрыском Баратеонов.

Оберин откланялся через несколько часов после полуночи, сказав, что с утра ему надо присутствовать на турнире. В ответ Тирелл захотел еще раз выпить за удачу. Каким-то чудом Оберин не сломал себе шею на лестнице. Иначе не видать ему победы в турнире как своих ушей.

На следующее утро он проснулся в компании Сареллы, свернувшейся на подушке, и с куда меньшим похмельем, чем ожидал. Когда Оберин сел на кровати, младшая дочь открыла глаза и забралась к нему на колени со счастливой улыбкой.

— Пора вставать?

— Да.

— Хорошо! — Она встала. — Сегодня будет прекрасный день!

— Сарелла, не прыгай на кровати. — Оберин потер лоб рукой.

Она замерла.

— У тебя болит голова?

— Да.

Сарелла обняла его и поцеловала в лоб.

— Тебе лучше? — с надеждой спросила она.

"Нет".

— Гораздо лучше. — Оберин спустил дочь на пол (она убежала) и начал одеваться.

Ему пришлось признать, что день действительно был восхитительным. Светило солнце, и даже на этой высоте воздух прогрелся.

"Почему же я не чувствую тепла?"

* * *

Капуста и шпинат (рецепт Ним) помогали от головной боли не лучше яиц и черного хлеба, тем не менее, Оберин продолжил участвовать в турнире, сохраняя невозмутимость. Теперь он наблюдал не только за своими противниками, но и за остальными участниками. Если он не вылетит из седла до конца дня, то завтра встретится с тремя из них.

Рыцарь в желтом сюрко, расшитом красными муравьями, храбро сражался пол-утра, пока не пал под натиском сира Хармена Уллера, которого в следующей же схватке выбил из седла Алекин Флорент. Флорент не смог противостоять Симону Сантагару, блистательному рыцарю из Споттсвуда. Одна из девиц Хайтауэр все это время вздыхала по муравьиному рыцарю и не сводила с него глаз. Тот оказался достаточно воспитан, чтобы не отходить от нее ни на шаг (после того, как выбрался из покареженных доспехов).

"Зачем ему все это? Ее "красота" и "очарование" — не более чем вялая и безжизненная банальность".

Сир Рион Аллирион с красными и черными ромбами на одежде (цветами матери) практически весь день просидел на своем месте. "Вот уж действительно, "Врагу не пройти". Но к вечеру настала очередь пятнадцатилетнего рыцаря из Простора (он недавно получил шпоры и сюрко с дубовыми листьями на золотом поле). Так началась самая жаркая схватка дня.

Сир Рион и юный сир Арис сломали по пять копий, с каждым новым заходом зрители — и простолюдины, и благородные — орали все громче. Противники опять ринулись друг на друга в лучах заходящего солнца, и Арис Окхарт выбил из седла наследника Дара Богов. Толпа взорвалась криками и аплодисментами, а мальчик с серьезным видом принимал восторги зрителей.

"У Простора появился новый герой, а у парнишки — будущее".

Баэлор Хайтауэр царственным жестом принял трофеи — доспехи проигравших, включая доспехи отца. Честно говоря, лорд Лейтон не должен был участвовать в турнире: ему уже исполнилось пятьдесят, и дни его славы на ристалище давно прошли. Но он убедительно сломал копье в схватке против своего наследника и после поражения во всеуслышание заявил, что он так внезапно решил участвовать в турнире, чтобы дать сиру Баэлору последний шанс проиграть достойно. В ответ Баэлор только улыбнулся.

Оберин же... Оберин просто выигрывал. Рыцари с дельфинами, белками, солнцем и звездами на гербе; с золотым деревом, хорьком, оленем, бело-голубыми полосами. Рэндилл Тарли, оба брата Манвуди, юный Имри Флорент. Солнце Мартеллов сияло на его щите, черные ленты трепетали на ветру. Оберину даже один раз показалось, что с трибун раздался голос сестры.

"Для тебя, Элия. Я выиграю этот турнир для тебя".

К вечеру настроение у него было лучше, чем в целом в последнее время. Баэлор Хайтауэр, Симон Сантагар и чудо-ребенок Окхартов. Их можно победить. Их нужно победить.

По пути в конюшни Оберин услышал детские визги из сада. Осмотревшись, он обнаружил Сареллу, игравшую в чудовищ и принцесс с двумя мальчишками ее возраста, неподалеку стояли нанятая нянька и служанка с цветами Редвинов на одежде. Несколько минут Оберин наблюдал за игрой, размышляя, каким образом в маленьких детях уживаются хрупкость и несокрушимость.

Тиена и септа Дансиль занимались в лекарственном огороде. Септа рассказывала о разных способах применения трав, которые не росли в Дорне. Оберин сдержал улыбку: септа упускала наиболее интересные способы их использования. О них он расскажет дочери потом.

Увидев отца, Тиена сделала реверанс — настоящая маленькая леди. Оберин поцеловал ее руку.

— Тиена Сэнд, какая встреча! Где твои сестры?

— Сарелла в роще с близнецами Редвин. Ним и Обара внутри.

— Внутри, говоришь? — Издали послышалась труба герольда, знаменовавшая начало боя.

Септа Дансиль восторженно улыбнулась из-под монашеского платка.

— Они очень прилежные девочки. Они узнали, что мейстер Перестан закончил писать историю последней войны — есть всего три копии! — и ничто не могло бы помешать им ознакомиться с этим трудом.

— Обара и Нимерия очень... самоотверженны.

Обара была в лучшем случае равнодушной ученицей, из всей истории она интересовалась только хрониками войн. Ним любила читать, но предпочитала обсуждать современную политическую ситуацию, а не дела давно минувших дней.

— Я очень хочу к ним присоединиться. — Он уже прочитал приличную часть этого труда, которую Перестан написал собственной рукой и переслал в Солнечное Копье. — Думаю, я так и поступлю.

Он попрощался с септой и обманчиво ангельской дочерью. Удостоверившись, что они его не видят, Оберин перешел почти на бег. Поднявшись по лестнице, он остановился, чтобы перевести дыхание, и распахнул дверь.

Ним — слава богам! — выглянула из спальни в общую комнату.

— Это моя вина, — сказала она испуганным голосом.

— Нимерия Сэнд, ты не умеешь врать, — покачал головой Оберин и подошел ближе. Ним вцепилась в плохо зашнурованное платье. У нее были мокрые волосы. Зачем она мылась в середине дня?

— Чтобы ты ни натворила, это придумала Обара, так?

— Нет! — настаивала Ним. — Я! — Она дрожала и чуть не плакала.

— Прекрати, я не буду тебя бить. Что случилось?

— Мы... мы ходили гулять.

— Гулять?

— В город. — Она шмыгнула носом. — 'Бара врет еще хуже меня, нужно было придумать, что сказать септе Дансиль. Обара хотела пойти одна, но я ее не пустила. Сказала, что все расскажу, если она не возьмет меня с собой.

— В Олдтаун.

— Нас никто не узнал, — заверила она. — Мы надели льняные платья, не надели обувь и вышли через дверь для прислуги.

Оберина душила ярость.

— Куда вы отправились?

Ним села на диван и притянула колени к груди.

— В порт. 'Бара что-то искала, не знаю, что. — Несмотря на гнев, Оберин удивился. — Потом мы пошли смотреть турнир. Мы тебя видели из толпы.

"Мои дочери не просто незаконнорожденные, они незаконнорожденные принцессы. Они не должны следить за турниром из толпы крестьян и подмастерьев".

— И? — сказал он резче, чем следовало.

— Ты хорошо выступил, — неуверенно ответила Ним.

— Я не об этом. — Оберин сел перед дочерью на колени. — Почему ты расстроилась?

Ним сжалась в комок.

— Я... Обара увидела знакомого. Он нам нагрубил.

— Нагрубил?

"О боги..."

— Он... он спросил, кто я такая, и... Обара сказала, что это не его дело. Он... спросил, расцвела ли я, и... она сказала, что нет. Потом он сказал что-то непонятное, и Обара велела бежать. Мы сбежали. Неслись через весь город. — Она смутилась. — Мы порвали платья. Прости...

— Не беспокойся ты о платьях. Сама цела?

Ним пошевелила пальцами левой ноги.

— Я ударилась ногой. Отец...

Оберин снял изысканно вышитую туфельку: большой палец опух, на всех были синяки, а на пятке — царапины.

— Кажется, моим ногам не по нраву Простор, — рискнула предположить Ним.

Оберин надел туфлю обратно и встал. Окна комнаты выходили на луга, ванной — в парк. Из комнат девочек виднелось ристалище, только в комнате Оберина открывался вид на бухту.

Он вышел на балкон. Минуту-другую просто разглядывал закат над морем и молчал.

В конце концов на другом конце балкона шевельнулась темная фигура.

— Прости, что я вытащила Ним.

— Мне жаль, что ты пошла туда.

— Я должна была сходить. Еще раз все увидеть.

Оберин посмотрел на Обару. Та разглядывала порт так, словно все еще жила в дешевом борделе.

— Если бы я знал, что ты хочешь пойти, я бы взял тебя в город.

— Ты был расстроен. Я не хотела тебя беспокоить. Я...

— Обара, я твой отец.

Она посмотрела на него. Страдание, написанное на лице дочери, подействовало на Оберина как удар копья в живот. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, потом Обара обняла отца.

Оберин покрепче прижал к себе дрожавшую девочку. Обара не плакала; она не плакала с тех пор, как ее забрали от матери (иногда Оберину казалось, что она не знает, как это делается). Но бившая ее крупная дрожь выдавала истинный возраст и темперамент, Обара в тот момент была похожа на Сареллу, еще одного ребенка, еще одну змейку в серпентарии, которую Оберин должен был оберегать.

— Я твой отец, — прошептал он ей в волосы.

@темы: тексты, ББ-2014

Comments

[belana]

* * *

Эллария молча сидела во втором ряду Большого зала рядом с леди Блэкмонт. Музыка (скрипку лучше она в жизни не слышала) разносилась по залу и даже создавала эхо на лестнице.

Играл седьмой из восьми претендентов на победу в музыкальном турнире, который откроется после выявления лучшего рыцаря. Он наигрывал незнакомую мелодию северных земель, печальную, как и слова. Казалось, тревожные образы оживали. Эллария покрепче ухватилась за край скамьи. Думала, что иначе уплывет вслед за музыкой.

Краем глаза она следила за высоким столом. Лорда Лейтона окружали Хайтауэры всех возрастов. По правую руку от него расположился лорд Тирелл, по левую — принц Оберин. Все трое сидели на дубовых стульях с высокими спинками, а не на скамьях. Эллария видела профиль принца. Оберин казался столь же грозным, как и на вчерашнем обеде, но несколько лучше себя контролировал.

Менестрель закончил петь и поклонился под аплодисменты.

— Что вы о нем думаете? — спросила леди Блэкмонт, когда скрипач вышел и его место занял арфист.

— Песня была... необычной и яркой. Но если он сыграет ее на турнире, то потеряет все шансы на победу, так же как музыкант с цитрой. На открытом воздухе она не будет звучать столь выразительно.

— Цитра хотя бы диковинка — во всяком случае, в Просторе. Дорн — совсем другое дело. Моя дочь — большая поклонница этого инструмента, насколько я слышала, вы тоже неплохо играете.

— Сносно. — Эллария посмотрела на свои руки. — Но я вас поняла. На открытом воздухе даже арфа теряет красоту звучания, особенно если слушать ее после камерного концерта.

— Арфист еще даже не начал, — рассмеялась прекрасная леди Блэкмонт. Эллария улыбнулась в ответ. Мрачное эхо скрипки наконец растворилось, зал наполнился светом, теплом и счастьем.

Хайтауэры, сидевшие перед дорнийками, негромко, но оживленно обсуждали выступления музыкантов. Лорд Лейтон оперся о спинку стула и с гордой улыбкой поглядывал на младших дочерей: четырнадцатилетнюю Алисанну и одиннадцатилетнюю Линессу.

— Чем старше я становлюсь, — негромко произнес он, — тем больше удовольствия мне доставляют мои дети.

— Мне очень жаль, если синяки доставляют вам неудобства, — сказал сир Баэлор.

— Я не шутил.

— Сир Баэлор, — широко улыбнулся лорд Тирелл, — ваша ловкость приносит славу вашему роду и делает честь вашему отцу. Я с нетерпением жду дня, когда мои сыновья станут такими же прославленными рыцарями. А пока... — Он рассмеялся. — Я поздравляю их с детскими победами и сочувствую их детским неудачам.

— Как я вас понимаю, — пробормотал принц Оберин. — Две мои старшие сегодня зачитались новой историей Перестана вплоть до описания убийства их тети. У девочек случилась практически истерика.

Леди Блэкмонт продолжила разговор с леди Аллирион словно ничего не случилось, но Эллария видела, как ты сцепила руки. Улыбка лорда Тирелла исчезла так быстро словно его за горло схватил упырь. Даже лорд Хайтауэр и сир Баэлор потеряли самообладание. Разговоры в зале стали громче и испуганней.

"Мед и яд".

Эллария прикусила язык, чтобы не сказать вслух: "Он не может забыть, не хочет. И вам не позволит. Зачем ты отравил всем вечер, Змей?"

"Подождите, он привез с собой дочерей? Я не видела их с момента въезда кортежа в город..."

Последний музыкант, арфист, закончил настраивать инструмент, вышел в центр зала, встав напротив высоких гостей. Он поклонился — повисла тишина. Изысканно скроенные рукава темно-зеленого дублета задевали струны арфы из златодрева.

— Мой принц, милорды, дамы и сиры, сегодня я исполню простую балладу, известную каждому.

Он взял красивый аккорд и начал первый куплет "Дженни из Олдстоунс".

Принц Оберин сжал левую руку на подлокотнике так, что казалось, сейчас его отломит.

Эллария не сводила глаз с напряженного лица принца. Это выражение ничем не походило на ледяное высокомерие, которое разъедало его весь вечер. Принц был похож на кобру, готовую к броску...

"Иногда змеи кусают, потому что они зловредные сыновья лордов Марок, — как-то в детстве объяснил ей дядя Ульвик. — Остальные кусают, потому что ты их напугала. Не трогай змею, и она не тронет тебя". — И он раздавил голову ужику, которого потревожила Эллария.

Этого змея сложнее было успокоить. Эллария потянулась было вперед, но вовремя одумалась, сложила руки на коленях и постаралась не шевелиться. Ничего нельзя было поделать. Она, кем бы ни была, не смогла бы ничем помочь, не посмела бы подойти ближе или спросить, что случилось.

Она заметила, что принц Оберин искоса посмотрел на нее. С каждой секундой он расслаблялся все больше, но это происходило почти незаметно. Он отпустил подлокотник, а арфист все пел о трагедии Дженни, девушки, которая когда-то носила цветочную корону и любила принца.

Мягко прозвучал последний аккорд, арфист замолчал. Все присутствовавшие проводили его аплодисментами и, обмениваясь незначительными комментариями, начали неспешно расходиться. Эллария осталась на месте. Она бы сказала, что находится на грани обморока, но этим недугом страдали исключительно дамы Простора, дорнийки же его презирали.

— Он прекрасно справился, — заметил сир Баэлор отцу.

Принц Оберин медленно кивнул.

— Он выступил почти как Рейегар Таргариен.

Лорд Тирелл заявил, что ему нужно что-то срочно обсудить с лордом Хайтауэром, а принц тем временем взял сира Баэлора под руку и отвел в сторону.

— У меня не было возможности поговорить с вашим распорядителем раньше, — начал принц Оберин. — Если вы сможете мне помочь, я буду очень благодарен.

— Чем я могу вам помочь?

— Выделите для меня завтра пять мест в первом ряду. И положите на них черные подушки, две из них должны быть высокими, для ребенка.

Напряжение стало невыносимым.

— Принц Оберин...

— Вспомните, сир, о моей преданности семье и исполните мое желание.

Повисла короткая пауза.

— Конечно, мой принц.

Эллария проскользнула на незапертый балкон и вдохнула свежий ночной воздух.

Она оперлась на каменную балюстраду и посмотрела на Олдтаун. По всему городу — от залива до Цитадели — в окнах домов горел свет. Она чувствовала себя птицей, парящей над миром.

— Представьте, что их всех можно утопить.

Эллария вздрогнула и обернулась. Принц Оберин вышел на балкон и теперь тоже разглядывал город внизу.

— Представьте, — продолжил он, — что вы можете погасить любой из этих огоньков. Или вы и есть огонек, который потухнет или его задуют.

Эллария не смогла на это ответить.

— Рейегара восхваляли за многое, но мало кто понимал, насколько хорошим актером он был. О, его не настолько привлекали разудалые застольные песни и танцевальные мелодии, чтобы их превосходно исполнять, но лиричные баллады... Он не просто подбирал аккорды, он заставлял слушателей дышать музыкой.

— Когда он исполнял для вас песню Дженни?

Принц Оберин невесело улыбнулся — вышло почти так же страшно, как прежде.

— В Харренхолле. Тот турнир был роскошным. — Он покачал головой и тоже оперся о балюстраду. — А потом все пошло наперекосяк. Пять дней спустя... я его едва не убил.

Если бы так сказал любой другой человек, это можно было бы посчитать преувеличением, но Эллария понимала: это правда.

— Принца Драгонстоуна, — прошептала она, — вашего зятя.

— Зятя, оскорбившего мою сестру на глазах половины королевства. — Он даже не удосужился понизить голос, не заботясь о том, кто мог услышать эти речи. — Потом Элия меня упрашивала не вызывать его на бой, не травить его, не организовывать несчастный случай. Я упрямился, она мыслила здраво. Если бы я поступил, как хотел, она бы... — Он недоговорил.

— Вы бы были мертвы, — прошептала Эллария.

— Элия была бы жива. И Рейенис. И Эйегон — он же еще ходить не умел!

Он уже не шептал — шипел как пресловутый змей. Эллария не отступала.

— У вас есть дочери. — Сколько? Три, больше? — Девочкам нужна отцовская защита. Тем более незаконнорожденным девочкам.

Принц Оберин молчал, уткнувшись подбородком в сложенные на парапете руки.

"Смерть и трансфигурация суть одно и то же".

— Между мной и борделем стоит только отец. Вы для них значите не меньше.

Несколько минут они молчали. Рядом с балконом кто-то прошел — Эллария опомнилась: сделала глубокий реверанс и повернулась к двери.

В этот момент принц Оберин, не глядя, схватил ее за запястье. Эллария охнула. Когда принц наконец развернулся, его взгляд прожигал насквозь.

— Я выиграю этот турнир, — очень тихо произнес Оберин Нумерос Мартелл, чтобы из зала не было слышно. — Я выиграю этот турнир ради сестры и ее детей, ради чести Дорна. Ради себя. Ради вас.

* * *

Оберину не спалось. Он разглядывал темный потолок, окно, лежал с закрытыми глазами и вспоминал все, что знал о ведении боя, но сон не шел.

"Я должен поспать. Я не выиграю, если не высплюсь".

Перед глазами стояла милая Элия и журила его. Маленькая девочка, игравшая рядом с ней, казалась одновременно Рейенис и Сареллой. Оберин сжал кулаки. Какой смысл извиняться перед мертвыми?

Баратеон прислал тела на родину в запечатанных свинцовых гробах. Он считал, что так Оберин не узнает правду? Любой дурак может открыть гроб. Молчаливые Сестры, конечно, потрудились на славу, но... Оберин перевернулся. "Рейенис было три года. Сарелла... если она... и..."

Он опять уставился в потолок. Элия внезапно превратилась в не менее строгую Элларию Сэнд. "Девочкам нужна отцовская защита". Он даже с этой задачей не справился! Обара... "Ты был расстроен".

Скрипнула дверь комнаты. По полу прошлепали босые ножки, и кто-то забрался в кровать. Оберин подождал несколько секунд и произнес:

— Интересно, кто пришел в гости. — Он коснулся лица и шелковистых волос. — Думаю, это Тиена. — Он это прекрасно знал, так ходила только Тиена.

Она уткнулась лицом в его ладонь.

— Обара хотела спать в одной кровати с Ним, потому что расстроилась, Сарелла забралась к ним, потому что маленькая и не понимает, что происходит, а для меня не хватило места. Мне было одиноко.

Оберин обнял ее покрепче. "Возможно, это отцам нужны дочери".

— Не бойся, милая, я всегда найду для тебя место.

[belana]

* * *

Эллария переводила взгляд с черного свертка на записку, прилагавшуюся к нему. На туалетном столике в крохотной вазе цвела яблоневая ветка, сияя как сама невинность и весна.

Служанка, дорнийка на год младше Элларии, раскладывала одежду — светло-синее платье с зелеными лентами.

— Не это, Джейн, — сказала Эллария. Ее голос дрогнул.

— Госпожа, вы побледнели. — В глазах служанки застыли изумление и страх. — Вам нехорошо?

— Я... не знаю. — Эллария глянула на записку. — Подготовь красно-желтое, пожалуйста.

— Конечно, госпожа. — Джейн недоверчиво посмотрела на первое платье и достала второе.

Эллария перечитала послание.

Наденьте это с платьем в цветах перевернутого герба Уллеров. И первым делом утром приходите ко мне. Мне понадобится ваша помощь.
О.Н.М.

Эллария позволила Джейн нарядить себя. Лиф был сделан из красного шелка с золотыми кружевами. В прорезях длинных широких рукавов виднелись языки адского пламени, алые языки спускались по желтой юбке. "Перевернутые цвета Уллеров, бастард Уллеров. Что он этим хочет сказать?"

Сверток все еще лежал на столе. Эллария распаковала его до конца и вдела в уши новые сережки под восторженные вздохи Джейн. Эффект оказался потрясающим: алые рубины казались кровью на мочках, а идеальной формы желтые алмазы прекрасно контрастировали с темными волосами.

Служанка причесала Элларию и надела ожерелье на шею. Опять рубины и алмазы — идеальные, повторяющие языки пламени на платье...

В некотором оцепенении она отпустила Джейн и спустилась на три пролета, не совсем понимая, что делает. Эллария попыталась подумать. Она, конечно, пойдет в его комнаты и скажет, что ничем не может помочь и должна вернуть такие... королевские подарки.

— А, вот и вы.

Эллария подняла голову. Принц Оберин опирался на перила полутора этажами выше. Он поманил ее пальцем. — Поторопитесь. У нас мало времени.

Эллария подобрала юбки и побежала наверх. "Я должна ему сказать..." Когда она преодолела все ступеньки, принц Оберин уже стоял в дверях.

— Мой принц...

Он окинул ее оценивающим взглядом с головы до ног.

— Вы прекрасно выглядите. Этот наряд вам очень к лицу. Я знал, что у вас найдется нужное платье. — Он, в свою очередь, был одет в богато вышитую черную тунику и штаны, влезавшие под турнирный доспех.

— Входите. — Он открыл дверь и исчез внутри. Эллария не успела возразить.

Она неуверенно прошла внутрь. По ту сторону двери находилась общая комната. Принц Оберин стоял у другой двери и разговаривал с кое-кем, кто был значительно ниже его ростом.

— ...это зависит от того, будешь ли ты взрослой дамой как сестры.

— Я буду хорошо себя вести! Я... — Из-за ноги принца появилась темноволосая очень смуглая голова. — Аба, смотри! — воскликнул ребенок, дергая Оберина за руку.

Он повернулся к Элларии — та с удивлением заметила тень улыбки на его лице.

— Мне нужно представить вас друг другу. Вы готовы? — спросил он через плечо.

— Да, — ответил детский голос.

— Нет! — возразил другой. — Обара, стой на месте. Сетка сползла с волос.

— Она вообще не держится, — надулась первая девочка. — Я могу ее просто снять.

— Не можешь. Все, поправила.

Две девочки постарше самой первой крошки вышли из-за плеча принца.

— Она все равно свалится, — сказала та, что постарше темноволосой девочке помладше.

— Если бы ты не шевелилась... О. — Вторая девочка заметила в дверях Элларию и сделала реверанс. Та, что постарше, повторила движение несколько менее элегантно. Элларию разглядывали две пары глаз — черных, как у принца.

— Тиена? — позвал Оберин.

— Иду, отец. — Светловолосая девочка была ростом как раз между темнокожей малышкой и темноволосой. — Я закончила.

Она передала принцу связку цветных лент, которую тот принял с серьезным видом.

— Спасибо. — Он выпрямился и посмотрел на Элларию. — Позвольте вам представить моих дочерей: Обару Сэнд, Нимерию Сэнд, Тиену Сэнд и... — он посмотрел на малышку, державшуюся за его ногу, — и Сареллу Сэнд. Дети, это Эллария Сэнд, дочь лорда Уллера.

Блондинка Тиена сделала идеальный реверанс, как темноволосая Нимерия. Сарелла отцепилась от штанины отца и попыталась повторить движение. Получилось не слишком элегантное вихляние. Эллария поклонилась в ответ.

— Очень приятно познакомиться, — произнесла она положенную фразу и задумалась.

Все девочки были одеты в красные платья с оранжевым кантом и вышитыми оранжевыми солнцами, хотя у старших двух были девичьи платья, в то время как у Тиены и Сареллы — детские. Ленты в волосах, сеточки на головах Обары и Нимерии были изготовлены из медной нити с янтарем и тигровым глазом.

В последний день турнира большинство женщин придут в цветах своего дома...

— Эллария, — продолжил принц Оберин, — септа моих дочерей нездорова, у них нет взрослой спутницы. — У Элларии упало сердце. — Надеюсь, я могу рассчитывать, что вы сопроводите их на турнир. — У него блестели глаза. Улыбки не было, но линия губ определенно стала мягче.

Она должна была немедленно отказаться, придумать вежливую ложь и сохранить остатки гордости, но полная надежды улыбка Сареллы и странная мягкость ее обычно жестокого отца покорили ее. В окружении маленьких девочек Красный Змей не внушал ужас. Эллария сделала реверанс.

— Буду рада помочь, мой принц.

* * *

На трибунах и на холме для простолюдинов яблоку негде было упасть. На всех палатках развевались флаги, герба Домов свисали с перил. Последние зрители еще занимали свои места, а сир Симон и сир Арис уже выехали на ристалище во всем великолепии. Сир Баэлор, первый прибывший на место чемпион, сидел верхом на боевом коне около своей палатки и гадал, что происходит.

Пять мест с солнцем Мартеллов справа от Хайтауэров все еще были свободны. Пока Оакхарт и Сантагар приветствовали публику, сир Баэлор подъехал к отцу, сидевшему по центру трибуны.

— Есть ли новости из порта, милорд?

— Принц Доран не успеет прибыть вовремя, — раздраженно покачал головой лорд Лейтон. — Иначе мы бы заметили его корабль еще вчера. — Он постучал пальцами по перилам. — Есть... другая возможность.

Баэлор оглянулся на пустые места с черными подушками, потом посмотрел налево, где сидели его сестра Аллерия с мужем лордом Тиреллом. Они улыбались друг другу со счастливым, но несколько глупым видом.

— Я рассматривал такой вариант, но это не имеет смысла. Тогда он попросил бы три места, и это было бы уже совсем другое дело.

— Тогда погибли пятеро, а не трое. Принцесса Элия, принц Рейегар, их дети и король Эйерис. Пятеро.

Баэлор покачал головой. Заскрипел доспех.

— Извините, я не могу в это поверить.

— Верьте чему хотите, сир, — сухо ответил лорд Лейтон. — У вас была возможность наблюдать за принцем Оберином в последнее время.

— Да, — вздохнул Баэлор и посмотрел в сторону конюшен. Как бы то ни было, принц Оберин должен был скоро появиться.

Так ведь?

Он же не мог проигнорировать...

И тут Баэлор заметил оранжевые знамена. "Одной заботой стало меньше". Он проехал чуть вперед и остановился в изумлении.

На пригорок выехали пять всадников, три конюха и оруженосец. Принц Оберин возглавлял процессию верхом на черном боевом коне в расшитой солнцами попоне. Принц был одет в свой любимый медный доспех, но без шлема, черные ленты предыдущих двух дней сменили цветные.

По обе руки от принца ехали его две дочери на собственных песчаных скакунах почти цветов попон: красное поле, оранжевое солнце, левая перевязь — перевернутый герб Мартеллов. Третья девочка ехала верхом на пони чуть сбоку и вела оживленную беседу с пятым всадником, Элларией Сэнд, роскошно выглядевшей в алых и желтых шелках. Самая младшая дочь принца, слишком маленькая даже для собственного пони, ехала на луке отцовского седла, гордо сжимая в руках шлем, и непрерывно тараторила.

В Дорне их называли Песчаными Змейками: незаконнорожденные дочери лорда, который к ним относился как к законнорожденным сыновьям. Как там говорили в Дорне? Обара Сэнд напоминает отца свирепостью, Нимерия Сэнд — учтивостью манер, Тиена Сэнд — изяществом, а теперь появилась Сарелла Сэнд, очаровательный ребенок.

Нимерия и Обара спешились около трибун и передали лошадей заботам конюха. Второй конюх помог спуститься Тиене. Эллария справилась без посторонней помощи и подошла к принцу. Тот передал ей Сареллу.

— Отдай отцу шлем, милая, — попросила Эллария.

— Да, он мне понадобится. — В голосе принца слышался смех. Сарелла отдала шлем, и — удивительное дело! — принц улыбнулся ей — и Элларии. — Спасибо за помощь сегодня, — сказал он достаточно громко, чтобы услышали остальные гости.

— Пожалуйста. — Эллария, по-прежнему держа Сареллу на руках, сделала реверанс. — Удачи, мой принц.

— Она всегда со мной. — Он надел шлем и отправился к своей палатке. Эллария и Сарелла присоединились к остальным Сэндам на трибуне.

[belana]

* * *

Нимерия и Обара сидели рядом с младшими дочерьми Хайтауэров. Леди Аллирион, сидевшая на ряд выше вместе с сыном, представила девочек друг другу. Все четверо вели себя чрезвычайно вежливо. Эллария, познакомившаяся с Песчаными Змейками меньше часа назад, была уверена, что Обара плохо отреагирует на завуалированные оскорбления.

Сарелла дошла до своего места, Эллария помогла ей забраться на самую высокую подушку.

— Тебе все видно?

— Да. — Сарелла сжала ее руку. — Будет весело!

— Я рада, что ты так думаешь.

Тиена села на подушку поменьше по другую руку Сареллы и вела беседу с леди Блэкмонт, очевидно, старой знакомой. Сир Хармен протиснулся между зрителями и сел рядом с сиром Рионом сразу за Сэндами.

— Эллария...

— Доброе утро, отец, — сдержанно ответила она. — Позвольте представить моего нового друга, Сареллу Сэнд. — Та развернулась на подушке и радостно улыбнулась лорду Уллеру.

Он едва заметно нахмурился, но смягчился и улыбнулся девочке.

— Доброе утро, Сарелла. Рад вас здесь видеть, раз вы уже достаточно взрослая, чтобы присутствовать на турнире.

Она кивнула.

— Мне три года. — И посмотрела на свои пальцы. — Мне три года, Тиене — шесть, Ним — девять, Обаре — двенадцать. Три плюс три плюс три плюс три. Дальше должно быть пятнадцать, но у меня нет сестры, которой пятнадцать.

Лорду Херману не пришлось отвечать, потому что два участника — сир Баэлор Хайтауэр и сир Симон Сантагар — заняли позиции. Толпа взорвалась аплодисментами. Сарелла развернулась лицом к ристалищу и сосредоточилась на рыцарях.

Хайтауэр и Сантагар опустили копья и сшиблись как две грозовые тучи. Копья зацепили щиты, оба рыцаря качнулись в седлах под дождем из щепок. Сарелла и Тиена взвизгнули, скорее от восторга, чем от страха. Толпа ахнула.

Рыцари разъехались и взяли новые копья. Эллария следила, как Хайтауэр и Сантагар готовились к новой атаке. Кто же лучше прицелится и удержится в седле?

Лошади начали с кентера, перешли на галоп. Копье сира Симона прошло в молоко, а сир Баэлор попал по щиту. Рыцарь из Споттсвуда вылетел из седла. Сир Баэлор пересек ристалище под восторги зрителей.

— Желаете продолжить? — спросил он.

— Нет. Я сдаюсь. — Сир Симон медленно поднялся, он сильно хромал. Около палаток конюхи ловили его скакуна.

Внезапно весь азарт для Элларии пропал.

"Он говорил, что не лучший рыцарь в этом турнире. Он имел ввиду сира Баэлора? Если он проиграет... А что, если выиграет?.. Он говорил, что..."

* * *

Из всех трех участников последнего дня турнира Оберин предпочел бы не встречаться с Арисом Окхартом в первой же схватке. Других он знал, сталкивался с ними прежде, но сильно сомневался, что видел сира Ариса раньше. А мальчик был хорош. Очень.

"Нервничаешь? Очнись, Оберин. Нужно защитить честь семьи".

Симон Сантагар добрался до палатки, слуги принесли новые копья, Оберин опустил забрало. Он не мог посмотреть на девочек. Перехватил щит, выехал вперед и взял копье. В пятидесяти метрах от него находился сир Арис. Оберин почти не слышал объявлений герольда. Мир сузился до ристалища.

Лорд Лейтон бросил платок — Оберин двинулся вперед, нацелив копье на центральный лист щита сира Ариса. Трибуны слились в цветное пятно, копье попало в цель. "Все неправильно". Окхарт едва не упал. Чудовищный удар по собственному щиту почти выбил Оберина из седла.

"С похмелья состязаться было проще. Можно было сосредоточиться на больной голове, и было больше причин удержаться в седле".

Он развернул коня и взял новое копье у слуги. Копье наклонилось, будто по собственной воле, как продолжение руки. На этот раз Оберин собирался атаковать со стороны, которая ближе к трибунам. "Рядом с девочками — моими девочками и Элларией".

Сир Арис развернул своего скакуна на другом конце поля. Платок опять полетел вниз, лошади бросились вперед. Дубовые листья сверкали как изумруды на золотом поле. "Скоро... Скоро... Сейчас!".

Оберин попал на щиту — сир Арис оказался на земле. Его копье зацепило щит Оберина по касательной, но задело плечо. Было больно, но Оберин удержался в седле, объехал поле и вернулся к молодому рыцарю.

— Сдаетесь? — спросил он.

— Да. Да, сдаюсь. — Сир Арис сидя ощупывал правую ногу.

— Можете встать? — уточнил Оберин.

— Думаю, да. — Мальчик снял шлем и оглянулся. — Мой конь ударил меня при падении. Где он? С ним все в порядке?

Оберин поднял забрало и осмотрелся.

— Ваши конюхи его поймали. Кажется, он цел.

— Хорошо. — Сир Арис поднялся, опираясь на барьер. — Кажется, моим поножам пришлось хуже всего. — Он стеснительно улыбнулся Оберину. — Удачи вам, сир.

— Спасибо, сир. — Оберин подъехал к своей палатке, а сир Аис, пошатываясь, направился к себе.

"Он больше беспокоится за коня, чем за себя, — это признак хорошего рыцаря и человека, не получившего серьезных травм. Я рад: калечить восторженных мальчиков — не мое любимое занятие".

Пока слуги быстро осматривали коня, Оберин наблюдал за тем, как Баэлор Хайтауэр у своей палатки садиться в седло.

"Остались только мы — Простор и Дорн".

* * *

Эллария едва слышала объявления герольдов, восторженный рев толпы, подначивающие выкрики и ставки. Принц Оберин Мартелл из Дорна, Красный Змей. Почему он тогда вытащил ее из тени?

Сарелла дернула ее за рукав.

— Можно я сяду к тебе на колени? — прошептала она. Эллария кивнула и взяла девочку на руки. Тиена поднялась со своего места, сделала реверанс леди Блэкмонт и села на место сестры. Эллария перехватила Сареллу левой рукой, правой обняв Тиену. За отца девочки переживали гораздо сильнее, чем за сира Баэлора и сира Симона.

Да и у нее самой чуть сердце не оборвалось, когда принц едва не вылетел из седла.

"Победите, мой принц. Победите ради Дорна и Элии — но даже не думайте меня короновать! Шутка должна остаться шуткой".

Рыцари еще раз поприветствовали друг друга и лорда Лейтона и разъехались. Оберин оказался по правую руку. Толпа кричала и аплодировала. Эллария напряженно наблюдала. Песчаные Змейки цеплялись за ее руки.

Опустились забрала и копья. Сир Баэлор был похож на привидение: серо-белый доспех и конь в яблоках; Оберин в оранжевом на черном скакуне казался демоном, вышедшим на бой. Огонь против льда.

Лорд Лейтон взмахнул рукой — всадники ринулись вперед. Из-под копыт летели комья грязи. Копья одновременно ударили в щиты, оба рыцаря почти упали. Но удержались под восторженные крики зрителей.

Всадники отбросили сломанные копья и опять повернулись лицом друг к другу. Аплодисменты были похожи на бой тысячи барабанов. Лошади перешли в галоп, копья опустились... и едва зацепили щиты. По толпе прокатилась волна ахов и вздохов.

Принесли новые копья.

— Сколько у них есть попыток? — спросила Сарелла.

— Минимум три, может дойти до семи. А может, они будут биться до победы. — Эллария обняла девочку покрепче.

"Выиграйте быстро. Пожалуйста".

* * *

У Оберина ныла правая рука — от наносимых ударов — и левая — от последнего полученного. Баэлору, должно быть, не легче, он как-никак на шесть лет старше!

"Соберись".

Если бы он только не потерял линию в предыдущий раз... "Нет. — Оберин встряхнулся. — Никаких если бы. Перестань думать".

Третье копье казалось очень тяжелым. Оберин направил его в щит Баэлора, следя за оранжевым огоньком в море серого. Сигнал — и вот они опять бросились друг на друга.

Время замедлилось. Бешеный галоп боевого коня казался плавной поступью песчаного скакуна по пустыне. Ближе — Оберин напрягся, ожидая удара...

Копье Хайтауэра разлетелось в щепки о солнце на его щите. От силы удара Оберин перестал контролировать собственное копье. В этот момент кристальной ясности ума он понял, что упустил свой шанс.

* * *

Сарелла немного замерзла. Но у Элларии были теплые коленки. А еще Эллария была красивая, от нее хорошо пахло, и она умела обниматься. Она Сарелле нравилась.

Аба выбил из седла рыцаря в зеленом и золотом, но никак не мог справиться с рыцарем в сером. Он уже два раза пытался, и все никак.

Потом они съехались еще раз. Аба промахнулся, а рыцарь в сером попал по щиту абы. И аба упал.

[belana]

* * *

Оберин вылетел из седла. Эллария смотрела в немом ужасе, как он упал на барьер и только потом с грохотом повалился на землю.

Сарелла громко разрыдалась, перекрывая овации. Эллария крепче ее обняла.

— Тише, малышка, — прошептала она. — Все в порядке.

Сарелла покачала головой и попыталась вырваться, словно собиралась побежать на ристалище. Эллария начала ее укачивать, стараясь успокоить, но понимала, что это не поможет.

Сир Баэлор объехал барьер и приблизился к Оберину, который по-прежнему не шевелился. Обара и Ним вскочили на ноги, перегнулись через перила в надежде увидеть отца. Тиена обняла Элларию за талию. Сарелла перестала ерзать и обняла ее за шею.

— Не плачь, Сарелла, — спокойным голосом сказала Ним. — Отец в полном порядке.

— ...упал, — неразборчиво пробормотала Сарелла. Эллария посмотрела на Обару поверх головы Ним, увидела ее неподвижное лицо и поняла: Обара знала, что Ним врала.

Она прошептала на ухо Сарелле:

— Ты обещала отцу, что будешь вести себя как взрослая леди, да? — Та кивнула. — Так вот, теперь нужно вести себя по-взрослому. — Она поцеловала Сареллу в лоб. — Сядь прямо и похлопай сиру Баэлору, он выиграл.

"Да, он выиграл, а Оберин..."

Она подняла взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как он ковылял к краю поля, опираясь на оруженосца.

"Он хотя бы двигается. Но какие у него травмы?"

Сарелла медленно отпустила Элларию ("Змейки? Эта взрослый удав!"). Выглядела она несчастной.

— Обязательно надо?

— Да. — Оберин наконец покинул ристалище. Эллария развернула Сареллу лицом к зрителям. Сир Баэлор ехал по периметру, собирая улыбки и восторженные похвалы. Сарелла робко помахала ему рукой.

— Умница, — шепнула Эллария. Девочка хлюпнула носом, но не заплакала. Тиена молча вручила ей носовой платок. — О, как красиво! — восхитилась Эллария, видя россыпь вышитых по краю мелких цветов.

— Спасибо, — слишком тихо ответила Тиена. — Отец всегда говорит: не сиди без дела, займись чем-нибудь.

Сир Баэлор доехал до дальнего края трибун и короновал женщину в золотом, которую Эллария не узнала. Линесса и Алисанна счастливо вздыхали, глядя на своего великолепного брата.

— Это его нареченная, — пояснила Алисанна Обаре и Нимерии.

— Когда вырасту, я выйду замуж за победителя турнира, — заявила Линесса. Казалось, она хотела что-то добавить, но посмотрела на бастардов справа и передумала.

Зрители начали потихоньку расходиться. Эллария укачивала Сареллу.

"Жди. Сиди здесь. Не беги к нему. Ты не можешь помочь".

* * *

— Я сдаюсь.

Слова вызвали... ничего не вызвали. Оберин тяжело опустился на складной стул в палатке и подумал сквозь тупую боль в левой руке, почему он не чувствует шок от проигрыша.

Аррон, снимавший с него доспех, коснулся левой руки — Оберин выматерился от боли.

— Простите, мой принц, — едва не расплакался мальчик. — Застежка застряла.

— Другую. Сначала расстегни с другой стороны.

Хлопнул полог палатки.

— Ты всегда был самым знатным матерщинником в Цитадели, — раздался знакомый голос. — Надеюсь, ты не используешь такие выражения, когда рядом твои очаровательные дети.

"Прелесть какая".

Оберин прищурился, глядя против солнца на силуэт невысокого крепко сбитого мужчины.

— Марвин, сколько лет, сколько зим.

— Я уже и забыл точное число. — Мейстер Марвин склонился над ним и расстегнул правую часть доспеха. — Ты красиво грохнулся. Головой ударился?

— Нет. — Оберин поморщился, когда доспех перестал давить на грудь: Аррин наконец справился с застежкой. — Кажется... Спина или плечо. Не могу пошевелить левой рукой.

— Тогда пошевели пальцами. — Оберин подчинился. Пальцы двигались, но слабо и словно не были частью тела. Мейстер аккуратно ощупал грудь и спину.

— У тебя выбито плечо, — объявил он светским тоном, словно сообщил: "Солнце на твоем щите красное". — Давай все это снимем, и я вправлю плечо.

Из гомона за пределами палатки выделились несколько голосов — высокие и женские.

— Подожди, — прошипел Оберин.

— Чем дольше ждем...

— Я знаю.

Полог дрогнул.

— Отец?

— Проходи. Только ты. — Обара вошла. Оберин устало кивнул вместо приветствия. — Отведи Элларию и девочек обратно в замок. Сейчас же.

— Ты...

— Со мной все в порядке. Ступай. — Обара несколько секунд смотрела на него ничего не выражающими черными глазами, потом сделала глубокий реверанс и вышла. Оберин закрыл глаза, слушая, как старшая тащила Ним и Тиену к лошадям.

— Подожди, пока они отъедут, — сказал он мейстеру. Оберину опять чудился детский плач, но удивительно было не это, а то, что плакала не Рейенис или Эйегон. Марвин не ответил, а просто положил руку на спину.

За пологом кто-то покашлял. Оберин открыл глаза.

— Да?

Внутрь заглянул главный конюх.

— Сир Баэлор Хайтауэр, мой принц.

— Баэлор... Пусть войдет.

Полог хлопнул.

— Ты сильно пострадал? — спросил Хайтауэр, не успев войти.

— Ударился плечом, ничего страшного. — Оберин посмотрел на гостя. — Поздравляю. Выиграл сильнейший.

— Сильнейшему очень повезло. — В полутьме палатки у Баэлора было очень мрачное выражение лица. — Ты три дня сиял ярче солнца. Ты выступил на высочайшем уровне.

— Мне пришлось. — Оберин посмотрел на свои руки: правая двигалась нормально, левой он едва мог пошевелить. — Знаешь, я был совершенно уверен. Уверен, что Элия будет винить меня в том, что я опозорил ее память. Но оказавшись на земле, я слышал только визг Сареллы. — Баэлор промолчал. — Кого ты короновал?

— Ронду Рован.

— Не думаю, что знаю ее.

— Во всяком случае, не так, как я. Мы помолвлены.

— Судя по тому, как прихорашивалась Ри Флорент, я думал, ты женишься на ней.

— Нет, она выходит замуж за отца.

— Шутишь, — удивился Оберин. — Ей пятнадцать, ему — за пятьдесят.

— Бывают и еще более неравные браки, — улыбнулся сир Баэлор. — Первым можно вспомнить Уолдера Фрея. Только отцу об этом не говори.

— Не скажу. — Оберин расслабился и покачал головой. — Я никогда не перестану удивляться тому, какие судьбы бывают у законнорожденных дочерей. — Он махнул рукой в сторону ристалища. — Ты должен взять у меня выкуп за доспехи и коня.

— И правда. — Баэлор ухмыльнулся.

— Ну давай, чего ты хочешь?

Баэлор ярко улыбнулся, оправдывая свое прозвище, и направился к выходу.

— Сними траур. На дворе весна, все цветет. И вообще, ты в черном выглядишь как человек, принявший обеты. Да пусть помогут боги секте, которая попытается заставить тебя их сдержать.

Оберин почувствовал, что уголки губ поползли вверх.

— Дашь день на поиски портного?

— Дам. — Баэлор еще раз солнечно улыбнулся и вышел.

[belana]

* * *

— У него вывих плеча, — пробормотала Обара Элларии.

— Это...

— Тише, напугаете малышей. — Обара посмотрела через декоративный кованый столик на сестер, деливших что боги в лице поваров Хайтауэров послали: черничный пирог Нимерии, лимонный пирог Тиены и медовый пирог Сареллы. — С ним мейстер. Надеюсь, хороший.

Эллария постаралась не выказывать беспокойства.

— Уверена, что так и есть.

Обара выглядела так, словно мейстеру придется отвечать лично перед ней, если отец не выздоровеет, потом продолжила есть карамельный заварной крем.

Эллария оглянулась, потягивая летнее вино. Они находились в личном саду хозяев замка в окружении горшков с цветами, пахнувшими весной. Вдалеке журчал фонтан, питая искусственный пруд.

— Это местная сладость? — спросила она, указав на миску Обары.

— Да. — Та проглотила еще ложку. — Забрав меня от матери, отец привел меня в таверну и купил эту штуку. Я всю жизнь наблюдала, как другие едят крем, а теперь могла его есть сама. — Она помахала ложкой. — И я не объелась до тошноты. Я была занята: слушала рассказы отца о Дорне и сестрах. Думала, он самый лучший человек на земле. Все еще так думаю.

Что-то в ее интонации...

— Ты скучаешь по матери?

— Нет. — Обара покачала головой. — Думаю, Ним тоже.

"А как же Тиена и Сарелла?"

За углом около конюшен по мостовой постучали копыта. Через минуту Сарелла посмотрела Элларии за плечо и взвизгнула: Оберин вышел из-за живой изгороди и шагнул на террасу. Он был в черной шелковой тунике и черных штанах, но на шее болтался медальон в виде красно-золотого солнца, а левая рука висела на перевязи, сделанной из дорнийского стяга.

Тиена положила салфетку рядом с тарелкой и бросилась к отцу. Оберин наклонился, чтобы обнять ее правой рукой — и Ним тоже. Потом выпрямился и посмотрел на младшую:

— Сарелла?

Малышка заерзала.

— Ты упал.

— И с каким грохотом! — Он поднял ее одной рукой. — Не хмурься... — Сарелла повисла у него на шее. Оберин улыбнулся в темную макушку с такой нежностью, что Эллария отвернулась, почувствовав себя лишней.

— Сарелла, — ласково начала Нимерия, — будешь доедать пирог или его съедим мы с Тиеной?

Та сразу выпрямилась.

— Сама доем. — Но надула губки и предложила: — Если только аба не хочет.

— Нет, спасибо, тебе этот пирог больше нравится. — Он усадил Сареллу обратно и занял свободный стул между ней и Элларией. Нимерия улыбнулась отцу поверх головы младшей.

Тиена плюхнулась на свое место и набросилась на лимонный пирог.

— Отец, можно я позже куплю носовых платков в Олдтауне? — спросила она с полным ртом.

— Конечно, — пожал плечами Оберин и поморщился. — Тебе ведь не скучно, да?

— Нет. Но я свой чуть раньше отдала Сарелле, на новом хотела вышить символы Семерых и отослать его в подарок септе Дансиль.

— А что именно случилось с вашей септой? — спросила Эллария.

— Расстройство желудка, — объяснила Обара. Она выискивала в чашке остатки крема. — Ей было так плохо, что пришлось отправиться обратно в монастырь, чтобы там лечиться.

— Она съела что-то не то? — Эллария моргнула от удивления.

— Не может быть, — возразила Нимерия, — мы вчера ели одни и те же блюда.

— И пили чай, — кивнула Тиена.

— Чай?

— В лекарственном огороде растет много сердечной травы, так что я спросила главного садовника, можно ли собрать немного для чая. — Она дожевала последний кусок пирога. — Чай из сердечной травы помогает пищеварению. Надо только заварить цветки в течение пяти минут. — Тиена промокнула губы салфеткой и сложила ее около пустой тарелки. — Но ни в коем случае нельзя использовать листья. От них становится плохо.

[belana]

* * *

— Доброй ночи, отец, — сказала Обара из дверей комнаты. Ним, одетая как сестра в ночную сорочку и сине-зеленую шаль, обняла Оберина, сидевшего на диване.

— Аккуратно с плечом, — машинально пробормотал он.

— Конечно. — Ним поцеловала его в щеку. — Спокойной ночи, Эллария, — добавила она.

Эллария, сидевшая на подоконнике с кубком горячего вина со специями, тепло улыбнулась девочкам, и они ушли к себе.

Аррон Коргил топтался на пороге.

— Ванна готова, мой принц. Вы... Вам понадобится моя помощь?

— Думаю, я могу раздеться сам, спасибо.

Мальчик покраснел.

— Я...

— Просто уйди, — произнес Оберин как можно мягче. Ответная улыбка была ему наградой, и оруженосец вышел.

— Вы обычно едите прислугу, или что? — поинтересовалась Эллария, когда дверь закрылась.

— Не буду притворяться: последний год или около того я был не самой приятной компанией. — Он взял свой кубок с низкого столика — оказалось, арборское вино не такое уж плохое — и присоединился к ней у окна. — Не думаю, что маску холодности нужно отбросить. Мне кажется, в определенных обстоятельствах она пригодится.

Эллария ухмыльнулась, но промолчала.

Они провели вместе весь день: Оберин, Эллария и девочки — гуляли по городу и садам, а потом пообедали. Возможно, его должен был беспокоить тот факт, что Эллария так легко вписалась в их семью, но не беспокоило. Казалось, она всегда была рядом: понимала внутренние шутки и отношения между девочками без объяснений.

Настал момент, когда Эллария должна была уйти в свои комнаты; Оберин не хотел ее отпускать, но сейчас, оставшись с ней наедине, чувствовал себя косноязычным как никогда. Ему показалось, что Эллария над ним смеется.

— Думаю, нужно поднять тост, — сказал он. — За блистательные проигрыши в финале турниров и других способах вырвать поражение из лап победы.

Эллария поежилась.

— Мой принц, простите, но я не могу за это пить.

— А как же звон до небес, когда я упал? — тихо спросил он.

— Перед этим вы нырнули так, что ловец жемчуга с Наати позавидовал бы. Когда вы не поднялись после, я подумала, что вы сломали шею. — Она глотнула вина. Рука, державшая кубок, дрожала. — Я предпочла бы выпить за ваших дочерей — даже шестилетняя девочка развита настолько не по годам, что может отравить септу.

— Мои девочки, — вздохнул он. — Мои прекрасные девочки и мое неумение за ними присматривать.

— Оберин, вы хороший отец. Они вас обожают.

"Она никогда не называла меня по имени".

— Обожания недостаточно. — Оберин уставился на кубок, на белое вино в серебре. — Вы были правы, вчера.

Эллария отвернулась.

— Я не должна была выражаться так грубо.

— Должны были. Это правда. — Оберин глотнул вина, надеясь успокоиться. — Мать Обары умерла. Она была одной из моих первых шлюх — одна ночь в Олдтауне, когда я был скорее мальчишкой, чем мужчиной. Если бы я не нашел Обару, она бы пошла по стопам матери, как только расцвела.

Он долил себе вина.

— И Ним, и Тиена — скажем так, позор своих матерей. Ним — потомок одной из самых вельможных семей Волантиса, где, предвосхищая ваш вопрос, высокородные бастарды часто становятся наложницами. На Тиене ваша теория дает сбой, потому что ее мать — септа.

— Я... э-э-э... слышала историю про Сестер семи правоверных искуплений. Я не знала...

— ...что одна из сестер искупила больше грехов, чем намеревалась? — Он пожал плечами. — Я пытался войти в ту септу самыми разными способами, но дальше ворот никого мужского пола не пускали. Даже их козел жил в хижине за пределами. — Оберин сухо улыбнулся. — Так что я поджег крышу, запустил козла во внутренний двор и прокрался внутрь.

— Как вы умудрились выбраться?

— Одевшись Молчаливой сестрой, — рассмеялся он.

— Быть не может!

— Выходивших не проверяли, — Оберин покачал головой. — Через девять месяцев до меня докатился скандал о родившей септе, и я забрал Тиену.

— Это, наверное, было не просто.

— Я соблазнил старшую сестру ордена, — пояснил он. — Потом убедил ее, что ребенку, рожденному от несдержанных желаний, не место в монастыре, и увез Тиену в Водные Сады. — Оберин уставился на поврежденную руку. — Тиена раз в год, в день рождения, надиктовывает матери письмо. В этом году сможет написать сама. Она вышивает алтарное покрывало, чтобы отправить в монастырь. Думаю, она счастлива.

— А Сарелла? — тихо спросила Эллария через минуту.

— Мать Сареллы — очень здравомыслящая женщина с Летних островов по имени Кайя Кхо, которая присматривает за Сареллой примерно шесть месяцев в году. Именно ей Сарелла обязана своим очарованием. Говорят, младшая как-то объясняла: раз у нее с сестрами один отец, то она готова поделиться и матерью: ее очень хорошая, а остальным девочкам, должно быть, очень одиноко.

— Именно она предложила вам свой кусок пирога, — рассмеялась Эллария.

— Я бы мог ей заранее сказать, что не люблю медовый пирог. — Оберин посмотрел на нее: милая смеющаяся дорнийка с губами, алыми как шелка, прикрывавшие грудь. Искушение было слишком велико: он наклонился и поцеловал ее.

Эллария на секунду замерла от удивления, но ответила. Вкус пришелся Оберину по душе: вино, специи и Дорн — опьяняющая, возбуждающая, идеальная комбинация.

Он обнял ее правой рукой, попытался повторить то же левой — не сумел. Выпрямился, зашипел от боли, пытаясь не ругаться.

— С вами все в порядке? — выдохнула Эллария.

— Просто потянул. Все нормально. — Оберин посмотрел на нее: Эллария раскраснелась и тяжело дышала. — Хотел бы я сказать, сколько времени я мечтал это сделать, — пробормотал он. — Но не могу, потому что не знаю. Возможно, когда первый раз увидел вас на пиру или когда вчера на турнире пересадил вам на руки Сареллу. Не знаю.

— Я знаю, когда захотела вас поцеловать, — улыбнулась Эллария.

— О?

Она убрала с подоконника оба кубка.

— С тех пор, как вошла сюда сегодня утром и увидела вас с девочками.

Она села ближе, почти на колени к Оберину. Тот пальцем обвел контур ее губ, чувствуя себя на грани чего-то особенного.

— В Лисе есть богиня по имени Иша, — негромко продолжил он. — Ее последователи проповедуют, что любовь священна и люди должны ее принимать, именно потому, что она пришла, какой бы нежданной она ни была.

— Кажется, эта богиня достойна прославления.

Потом он ее поцеловал или она его, ее нежные руки касались кожи под туникой. Оберин снял с нее рубиновое ожерелье и провел пальцем по груди.

— Меня внезапно осенило, — заметил Оберин между ласками, — что недалеко стоит ванна с горячей водой. Вы совершенно случайно не хотите принять ванну?

— Самостоятельно раздеться не сможете?

Не понятно, когда и как испарился страх зачать еще одного ребенка.

— Миледи...

— Вы забыли. — Эллария улыбнулась как солнце пустыни. — Я не леди.

— В таком случае, моя королева любви и красоты, — вздохнул Оберин. Ее руки не остановились ни на мгновенье. — Аккуратно с плечом...

* * *

Эллария проснулась от тепла и солнечного света. Несколько минут она просто лежала. Дыхание Оберина, обнимавшего ее сзади, холодило шею, перевязанная левая рука лежала на ее талии.

Дорнийцы посчитали бы, что ей необычайно повезло оказаться в постели принца, но Эллария подозревала, что жители Простора увидели бы в этом страшный скандал. Ей придется уйти и незамеченной вернуться в свою комнату, несмотря на то, что в этой кровати было удобно и приятно отдыхать после бурной ночи.

Но тепло тела почему-то шло с обеих сторон...

Эллария открыла глаза. Перед ней спала Тиена, упираясь головой ей в грудь, рядом с Тиеной устроилась Ним. Эллария посмотрела в другую сторону. Сарелла разлеглась поперек нее и Оберина как небольшое одеяло. Эллария заметила макушку Обары, уткнувшейся в спину отцу.

— Доброе утро. — Она посмотрела за спину и улыбнулась Оберину. — Выспалась? — тихо спросил он.

Эллария кивнула.

— Это нормально? — негромко спросила она, указывая на девочек.

— Они раньше не приходили, если я был не один, но в остальное время это случается довольно часто. Для Сареллы и Тиены такое поведение нормально, для Ним — редкость, для Обары это неслыханное дело, но она последние несколько дней стала немного прилипчивой.

— Не прилипчивая, — пробурчала Обара из-под руки отца.

— Почему мы шепчемся? — спросила Сарелла.

— Чтобы не разбудить сестер. Тише.

— Я не сплю, — прошипела Ним. — Тиена меня пинает.

— Это ты меня разбудила, — возразила та. — Легла мне на ногу.

— Если все не спят, — настаивала Сарелла, — почему мы шепчемся?

— Просто так, — ответил Оберин. Он сгрузил Сареллу на Элларию и попытался устроиться поудобнее, двигаясь медленно и неуклюже из-за синяков.

— У тебя фиолетовое плечо, — заметила Сарелла. — Оно должно быть красным. Ты же Красный Змей.

— Ты должна заставить его сменить цвет.

— Так и сделаю. Что здесь делает Эллария?

Поврежденной рукой Оберин обнял старшую дочь.

— Наша ванна гораздо лучше, чем в ее комнатах, — сказал он, а Обара хмыкнула. — Она решила принять ванну, потом оказалось слишком поздно, и она осталась переночевать.

— О. — Сарелла повернулась к Элларии. — Аба должен был дать тебе ночную рубашку. Ты замерзнешь.

— Он меня согрел. Как и вы все, — Эллария погладила ее по голове.

Сарелла села.

— Ты хорошая. Можно, мы тебя заберем?

Тиена хихикнула.

— Сарелла, — пожурила младшую Ним.

Здоровой рукой Оберин приобнял Элларию.

— Как бы наивно не прозвучала просьба — можно? Ты вернешься с нами в Водные Сады?

Эллария мягко улыбнулась. В свете дня простые слова трогали гораздо сильнее всего, сказанного за ночь.

— Мне бы хотелось. — Она надеясь, что Оберин понял истинный смысл: "Я тебя люблю".

Оберин улыбнулся шире и обнял ее покрепче.

— Я рад, — выдохнул он ей в волосы. Эллария улыбнулась — ее радость могла бы заполнить целый свет, — а девочки устроились поудобнее.

— Сегодня турнир музыкантов, — негромко сказал Оберин. — Давайте пойдем все вместе?

— Да, — решила Сарелла и потопталась по его ногам. — Но не надевай черное.

— Нужно проверить, — ухмыльнулся он, — не положил ли дядя Доран цветную одежду в мои сумки. С него станется.

[troyachka]

классный фик и отличный перевод! Очень люблю про Дорн.

[серафита]

Ткнулась туда-сюда наугад (нет времени прочесть целиком) и визжу от восторга. Как раз одолеваю "Бурю мечей", а значит, прочту про Оберина и Элларию не только на мартинвики и из спойлеров. Какой шикарный перевод! Не Биг-Бэнг, а заглядение.

[Мэй_Чен]

Прелесть какая. Какой очаровательный рисунок. Оберин с ребёнком - это что-то запредельно милое.
Клип тоже симпатичный. А фик - не знаю, как это передать словами Я очень люблю Оберина и Эллалию, а в окружении детей Оберин играет какими-то новыми красками. Как приятно читать про него молодого, здорового и счастливого, пусть счастлив он становится только под конец фика.
Финальная сцена прекрасная совершенно.
Спасибо большое за перевод такого большого текста, очень понравилось.

[belana]

troyachka, ура, значит, я не одна люблю Дорн.
серафита, спасибо!
Мэй_Чен, спасибо! Оберин, который не умирает в конце, тоже может быть каноном.

[Мэй_Чен]

belana,

Оберин, который не умирает в конце, тоже может быть каноном.

[emerald]

belana,

Оберин, который не умирает в конце, тоже может быть каноном.

На скрижали!
Я очень рада, что ты его перевела, чудесный текст.

[Уйка]

Классный перевод

[Машшкъ]

А я вот никогда не любила Дорн - наверное, до этого момента! И любила Баратеонов - а тут от всей души посочувствовала Таргариенам (пять пустых мест с черными подушками! ) и Мартеллам.
Как же приятно читать подобные сладкие истории, где герой под конец получает заслуженное счастье! И как приятно было наблюдать за этим славным семейством, которые живут дальше даже после случившегося, игнорируют западные предубеждения.
Очень порадовало множество мелких деталей вроде яда Тиены, мечтаний Линессы и симпатичного соперника, на которого поглядывает Оберин))))) Отличный, отличный перевод!

[belana]

emerald,
Уйка, спасибо!
Машшкъ, Как же приятно читать подобные сладкие истории - точно-точно? не, я рада, что тебе нравится, но ты ж предпочитаешь мрак и безысходность (тм), а не розовый флафф в ромашках.

[Машшкъ]

belana, веришь-нет, мрак иногда так приятно разбавить ромашками!

[Уйка]

ромашками

+1.

Чтота в последнее время вокруг творился такой вырвиглаз и бзсхднст, что Оберин, считающий сундуки и детей, оказался как никогда к месту. Хотя тоже Дорна не так, штоб великий обожатель. Вплоть до самого финала ожидала какой-нибудь подлянки, слава зарницам, обошлось

[Машшкъ]

Вплоть до самого финала ожидала какой-нибудь подлянки, слава зарницам, обошлось

а я как раз была уверена, что все у них будет супер! И последняя сцена с "тогда почему мы все шепчемся?" просто ааааааааааа!!!! Нет, определенно, такими фиками надо чистить карму))

[S.anya]

Спасибо за перевод! Этому фандому очень не хватает таких милых и добрых фиков

[logastr]

Отличный текст! Очень-очень понравился, спасибо за перевод!
Я не большой поклонник Оберина (мне больше нравится Доран), но в этом фике автору удалось не заслюнявить любимого героя, а сохранить его противоречивый характер и обаяние. Даже когда вылезает внезапное демоническо-прекрасное в описаниях, оно оказывается подано глазами влюбленной Элларии, что вполне органично выглядит.
Отдельно понравился Доран в эпизодах и за кадром и легкая "тень" канона, которая лежит на всем этом праздничном великолепии.

[belana]

S.anya, спасибо!
logastr, Доран прекрасен, да. Я читала еще один текст про Оберина/Элларию, там время от времени мелькали Доран/Мелларио. Вот это был огонь! Помимо того, что Доран иногда выступал репортером, и было видно, как именно он думает.
Спасибо!

[Mrs N]

С удовольствием прочитала. Оберин так трепетно относится к детям, просто прелесть! Фраза про "он относится к незаконнорожденным дочерям, как к законнорожденным сыновьям" покорила своим теплом и мимимишностью)))
Спасибо большое за перевод!

[belana]

Mrs N, пожалуйста!

[Loreley Lee]

Дочитала! Как же офигенно! И фик для перевода выбран роскошный и сам перевод выше всяческих похвал. А уж иллюстрация... мимими... Оберин, отец-героин!
Какое огромное спасибо переводчику и иллюстраторам!

[belana]

Loreley Lee, спасибо! надо будет как-нибудь развести какого-нибудь артера на эпическое полотно "Оберин Мартелл и его серпентарий".

[Paume]

Спасибо за перевод, прочитала с удовольствием, вспомнила, за что люблю Оберина, влюбилась снова.

[belana]

Paume, авв, спасибо!

[juliasd]

Интересно, а можно где-нибудь ещё увидеть иллюстрацию?
А то глухо и печально. (

[Мэй_Чен]

juliasd, какой вас браузер? У меня видно все иллюстрации ко всем фикам.

[juliasd]

Мэй_Чен, Опера. И сейчас он тоже всё показывает. ) Неполадки у меня - будем чинить.)