Три головы дракона, Таргариены; Мэй_Чен, Доктор Кугага

[Мэй_Чен]

Название: Три головы дракона
Автор: Мэй_Чен
Бета: logastr
Иллюстраторы: Доктор Кугага
Персонажи/Пейринг: Эйегон Пятый, сир Дункан Высокий/девица Нэн, Дункан Таргариен, Дженни из Старых Камней, Старки, Джейме Ланнистер, Эйерис Таргариен, Эддард Старк, Рейегар Таргариен, Дейенерис Таргариен, Тирион Ланнистер и пр.
Тип: джен
Рейтинг:R
Жанр:дарк, ангст, экшн, мистика
Размер: макси, 15 000 слов.
Саммари: У дракона три головы, а в роду Таргариенов есть трое королей-Драконов. Королевский род угасает, и один король пытается его возродить, другой - губит, а третий, королева-Дракон - возможно, снова возвысит. И отомстит Джейме Ланнистеру, убийце её отца.
Примечания: фанфик написан на PLiO BigBang-2014
Предупреждения: насилие, жестокость
От автора: 1) автор честно старался следовать матчасти, насколько это возможно в данном АУ. Если где-то вы заметите неточность - возможно, так оно и было задумано.
2) образ юной девицы Нэн взят автором из головы и не претендует на каноничность.
Дисклаймер: весь мой гонорар перечислите Мартину.
Ссылка на скачивание: txt, doc, rtf, epub, fb2

Пролог

У Стены ветер стал потише. Двое всадников наконец смогли выпрямиться и ехать, глядя вперёд, а не пряча лицо от колючих снежинок.

Один из них, мальчик лет двенадцати-тринадцати, задрал голову и уставился на Стену, приоткрыв рот от удивления. Второй, молодой человек лет двадцати с небольшим, наблюдал за ним с улыбкой.

Наконец мальчик с трудом отвёл взгляд от огромной ледяной глыбы и оглянулся на спутника.

— Как думаете, сир, ваш отец здесь?

Тот нахмурился.

— Ты спрашиваешь уже десятый раз, Эгг. Такое чувство, будто бы ты его сын, а не я, и ты желаешь с ним встретиться больше всего на свете. Откуда мне-то знать? У Ночного Дозора множество башен по всей Стене. да и мало ли высоких стариков…

— Вы сами сейчас точь-в-точь как ворчливый старик, сир, — улыбнулся мальчик, натягивая отороченный мехом капюшон пониже на лоб.

— Я сейчас дам тебе по уху, ещё только рот раскроешь, понял?

Рыцарь ещё больше сдвинул брови, чтобы угроза казалась пострашней, но мальчик не смотрел на него — взгляд тёмных глаз снова обратился к Стене.

— Эгг, в чём дело? Поехали уже, темнеет. Твой дядя наверняка решил, что не стоило отпускать тебя со мной, и лучше было бы, если бы ты поехал в окружении его рыцарей, а то и в повозке на мягких подушках.

— Я вот думаю… — не оборачиваясь к нему, сказал мальчик, — что, если бы кто-то из моей семьи жил здесь, на Стене, какой долгий путь пришлось бы делать, чтобы навестить его.

— Таргариены на Стене? — фыркнул рыцарь. — Да скорее мы пустим одичалых на наши земли и заживём с ним душа в душу, чем Таргариен уйдёт в Ночной Дозор. Сир Арлан рассказывал, что когда-то давно служить в Ночном Дозоре почиталось за честь, и многие знатные семьи отправляли сюда своих сыновей. Тогда дозорных и кормили получше, и оружием хорошим снабжали, и все башни стояли заселёнными. А теперь, говорят, половина их пустые, и если одичалые пожелают, то легко переберутся через Стену. Поэтому в Дозоре служат те, кого не жалко и кому нечего больше терять: преступники, бастарды, нищие. Может быть, и я бы сейчас служил здесь, стоял на холоде и смотрел на тебя с вершины Стены.

Мальчик явно хотел что-то возразить, но передумал. Наконец он нехотя тронул лошадь, и они поехали вдоль Стены.

До Чёрного Замка они добрались, когда уже почти стемнело. Где-то наверху горели огни факелов, а здесь, внизу, было темно и стыло.

Сверху слышались голоса дозорных: похоже, они, увлечённые разговорами, не заметили двух всадников.

Эгг, чёрный силуэт на белом снегу, обратился к рыцарю:

— Сир, можно я… немного напугаю их?

— Не боишься открыться, значит.

— Сир, вряд ли мне теперь есть смысл скрываться. Боюсь, тут все знают о том, кто ходит у вас в оруженосцах. Да и лорд Риверс не позволит мне ломать комедию, как он говорит. Ну, сир…

Рыцарь покачал головой.

— Седьмое пекло, Эгг, почему тебе это так нравится? Если бы в том бою ты не раскрыл себя…

— Я не могу вам объяснить, сир, — пожал плечами мальчик, снимая капюшон и обнажая совершенно лысую голову. — Это вроде как ты уже не ты, а кто-то другой… Ну то есть ты, конечно, просто сильнее, быстрее, лучше…

Рыцарь только рукой махнул.

— Всё равно не понимаю, но во мне никогда не было ни капли благородной крови. Эй, ты зачем это делаешь, я разве разрешал тебе?

— А разве нет, сир?

На снег упал меховой плащ, и мальчик, стащив тёплые сапоги, встал на него босыми ногами.

Лошади всхрапнули от испуга и отпрянули.

Дозорные, увлеченно обсуждавшие между собой шлюх из Кротовьего городка, замолчали на полуслове. Оба они были рослыми бородатыми мужчинами, но челюсти у обоих отвисли, и они стали похожи на удивлённых детей.

Вряд ли они когда-то видели что-нибудь столь невероятное и прекрасное, и сир Дункан Высокий был согласен с ними. Задрав голову, они смотрели, как над Стеной поднимается, размахивая кожистыми крыльями, серебряный дракон.


Глава 1. Эйегон Таргариен.

Винтерфелл встретил неприветливо. Угрюмый стражник у Восточных ворот оглядел их так подозрительно, что у Дунка зачесался шрам на щеке. Пусть они с Эггом и выглядели как двое проходимцев: огромный мужик с бандитской рожей и тощий лысый мальчишка — но всё же стражник, похоже, был обеспокоен чем-то другим.

— Я еду предложить свой меч лорду Старку, — произнёс Дунк. — Я и мой оруженосец…

— Вряд ли тебе есть кому его предложить, — ответил тот. — И вряд ли кто-то пожелает купить его в нынешнее время. Ждите у ворот, леди Старк доложат о вас.
Дунк переглянулся с Эггом. По пути они слышали то здесь, то там, что «кракен снова накрутил хвост лютоволку и старому льву». Значило ли это, что Старк оставил попытки справиться с восстанием Грейджоя? Дунк пожалел, что не послушал Эгга и не заехал в Зимний городок, чтобы получше разузнать, что творится сейчас в замке.

— Надеюсь, в Винтерфелле найдётся постель для усталого рыцаря и его оруженосца, — вздохнул Дунк.

Эгг выглядел очень обеспокоенным — похоже, он куда сильнее волновался сейчас, чем сам Дунк, которому позарез нужно было устроиться на службу к какому-нибудь лорду до наступления зимы. Хорош же он будет, таская за собой через Вестерос по морозу юного принца. Может, стоит вернуться в Дорн, под тёплое солнце.

— На Севере немало других домов, которым нужна лишняя рука с мечом, — попытался приободрить он мальчика, но тот медленно покачал головой.

— Стражник сказал, что меч предлагать некому, — произнёс он. — Как думаете, сир, не поспели ли мы с вами прямиком на поминки?


***
В Великом чертоге Винтерфелла собралось немало народу. Дунк с Эггом сидели ниже соли за одним столом с теми, кто уже отвоевал своё с железными людьми.

Эгг вертелся туда-сюда, слушая рассказы о разных битвах прошлого, его обед лежал перед ним почти нетронутый.

— А правда, что на Скагосе водятся единороги? — с горящими глазами спросил он у усталого северянина с перебинтованной головой.

Тот сдвинул брови, сурово взглянул, но всё же ответил:

— Правда, малец.

— Белые и с серебряным рогом?

Северянин усмехнулся, отставил в сторону кубок и повернулся к Эггу всем могучим корпусом.

— Нет, парень, они совсем не такие, как их рисуют в книгах и сочиняют эти писклявые барды. И невинными девушками их заманивать не надо — моргнуть не успеешь, а он уже тут, несётся на тебя, а на нём косматый вонючий скагг с кривым ножом. Это огромные зверюги, все в шерсти, и рог у них короткий, но толстый, вот такой, — он широко расставил ладони. — Одна такая гадина десять лет назад затоптала моего брата…

Эгг слушал, положив локти на стол и совершенно забыв о еде. Дунк сам с охотой послушал бы рассказы о Скагосе, о каменных людях, о железянах, которые, по слухам, в морской воде могли обращаться в кракенов и уносить на дно целые лодки с врагами, но его заботило другое.

Он понемногу ел и бросал взгляд на господский стол, за которым сидели пятеро женщин.

Пятеро леди Старк — и ни одного мужчины.

Они и в самом деле попали на поминки.

— Это правда, сынок. Дагон на моих глазах бросился в воду, и когда я готов был уже закричать: «Трус!» — то из воды, прямо туда, куда он нырнул, щупальца полезли. Толстые, с три моих руки!

Северянин с забинтованной головой, представившийся как Теодор Кассель, поднял огромную мускулистую руку и потряс могучим кулаком.

— И этими щупальцами обвил один из кораблей с людьми Ланнистеров и перевернул его, как детский кораблик. — Он покачал лысеющей головой. Глаза Эгга стали размером с кулак Касселя. Сейчас Дунк не дал бы ему больше пяти лет: ни дать ни взять младенец слушает страшные бабкины сказки.

— И вот поэтому, парень, никто не может победить Грейджоев рядом с водой. Море и их Утонувший Бог дают им силы. Вглубь материка они вряд ли полезут, а вот по берегам и вдоль больших рек нет от них спасу и не будет.

— Когда-то Таргариены уже ставили Грейджев на колени, — вмешался их разговор Дунк.
Кассель пожал плечами.

— Так то давно было, ещё когда Таргариены могли становиться драконами. Сейчас, говорят, кровь их уже не такая сильная, хватка ослабела. Ещё я слышал, — он добавил это уже вполголоса, наклонившись вперёд, — что Таргариены уже не в силах удерживать все семь королевств.

Эгг выпрямился и вскинул острый подбородок. Дунк ожидал, что он скажет что-нибудь в своём королевском духе и уже приготовился дать ему затрещину, чтобы болтал поменьше.

Но Эгг лишь сказал:

— Поживём — увидим.

Дунк перевёл дыхание и снова оглянулся на пятерых женщин Старк. Одна из них, молодая девушка с большим животом, который не скрывала даже толстая шерстяная шаль, встретилась с ним взглядом. Глаза у неё были серые, светлые и печальные.

Это её муж, Берон, сын погибшего десять лет назад у Скагоса лорда Родвелла Старка, умирал сейчас, пока оставшиеся в живых рыцари ели и пили за его скорейшее выздоровление.

Девушка поглядела на Дунка ещё какое-то время, потом отвернулась так резко, что взметнулась русая коса, сказала что-то пожилой женщине рядом с ней, встала и вышла прочь из Великого чертога.

Леди Меланта Старк, высохшая и прямая, как стрела, старуха, выслушала Дунка уже ближе к ночи. Вернее, на его сбивчивую, перемежаемую соболезнованиями речь ответила одной резкой фразой.

— Мне не нужен межевой рыцарь, его мальчишка-оруженосец и его меч.

— Миледи больше не сражается против Железных Людей? — рискнул спросить Дунк. Он стоял перед ней, склонив голову, но его не оставляло чувство, что это леди Старк глядит на него свысока. — Разве миледи не желает мести за… ранение сына?
Лицо пожилой женщины исказилось, и Дунк прикусил язык.

— Чтобы моё мщение свершилось, не хватит всех мечей этого мира, — ответила леди Меланта. — Недостаточно будет крови всех железян и скаггов, чтобы омыть тело моего сына перед его погребением — мы все знаем, ему осталось недолго. А ты, сир Дункан, предлагаешь мне каплю в море. Мы подавили восстание на Скагосе, каменнорождённые покорны нам. Но мы по-прежнему бессильны против Кракенов. Мне не нужно твоё отмщение, сир Дункан, и твой одинокий меч. Я дам тебе кров на день или два, чтобы ты и твой оруженосец передохнули, а после вы покинете Винтерфелл. Тебе нечего предложить мне, а я ничего не могу дать тебе.

— Она будто сама готовится к смерти вместе с сыном, — пробурчал Эгг, когда Дунк пошёл к нему на конюшню с рассказом, как идут дела. — Что будем делать, сир? Куда мы теперь?

Дунк покачал головой.

— Ехать сейчас к Стене вряд ли будет разумным. Становится всё холоднее, а я так и не нашёл лорда. Возможно, лишние руки сейчас нужны Карстаркам. Можем двинуться на восток — Хайгарден неплохое место, говорят, лорд Тиррел тоже собирает воинов, чтобы отразить возможную атаку Грейджоев. Если их не остановить на севере, они могут двинуться туда… а их так и не остановили.

Он потрепал шею Грома, вздохнул.

— Мы не пропадём, Эгг.

— Простите, сир…

Дунк обернулся на голос: в конюшню заглядывала девушка-служанка.

— Леди Меланта просила позаботиться о вас. Я постелила вам и вашему мальчику в пристройке для гостей, позвольте вас проводить.


***
Девушка была на полторы головы ниже Дунка, всё время теребила толстую русую косу и чуть слышно смеялась над шутками Эгга, но куда больше болтала сама.

— Меня зовут Нэн, сир Дункан. Если чего-нибудь пожелаете, сир, вы только скажите. А я ведь слышала о вас, сир, как вы в Эшфорте победили самого принца Эйериона, а потом участвовали в турнире у Белостенного замка в честь свадьбы лорда Баттервелла и девицы Фрей, но там вас победил сир… сир… Ах, сейчас и не помню. И потом ещё оказалось, что на турнире собрались изменники, которые собирались провозгласить королём принца Блэкфайера, у которого якобы было Чёрное Пламя, но правду говорят, что у лорда Кровавого Ворона тысяча и один глаз, и он смог уследить за назревающей изменой …

«А у тебя тысяча и один язык», — подумал Дунк, изнывая от её беспрестанной трескотни. Нэн болтала всю дорогу от конюшни до гостевой пристройки. Даже Эгг, сам любитель иной раз почесать языком, слушал её, разинув рот.

— Ну вот, тут вы можете переночевать, сир, и ты, мальчик, — Нэн махнула рукой на невысокую пристройку к стене Гостевого дома. — В сам Гостевой дом вас пускать не велено, титулом не вышли, — она захихикала.

Эгг закатил глаза, обращение «мальчик» из уст девушки старше едва ли года на три, похоже, его задело.

— А это ваша богороща? — спросил он, указывая в сторону заросшей деревьями земли.

— Да, богороща Старков. Крупнее нашей только богороща Талли, да разве же она сравнится с нашей по красоте, и ещё у нас там горячие источники, ежели изволите ополоснуться после долгой дороги, так попользуйтесь. Да что же я говорю, хотите я вам покажу её всю, раз интересно?

— Вообще-то интересно было мне, — вполголоса произнёс Эгг. — Но ежели сир Дункан желает совершить приятную прогулку, я изволю оставить его наедине с… ай!

Он еле успел увернуться от широкой ладони Дунка, который собирался дать ему оплеуху.

Нэн, уперев руки в бока, уставилась на Эгга с видом крайнего неодобрения.

— А ты иди-ка спать, мальчик, да не шатайся ночами по двору. И проявляй побольше уважения к сиру рыцарю, а то ведь выпорет как пить дать. Иди-иди, ложись-ка спать.

Эгг приподнял одну бровь, поглядел на неё, потом на Дунка, понимающе ухмыльнулся и, увернувшись ещё от одной оплеухи, заскочил внутрь гостевого домика.


***
— Говорят, что Дети Леса могли видеть всё, что видели чардрева, и потому андалы вырубали их подчистую, только тут и остались, да и в Речных землях немного. На юге совсем нет чардрев? А, сир Дункан?

— Э… не видел, — запинаясь, ответил Дунк, которого просьба вставить что-то в один непрерывный монолог Нэн застала врасплох.

Богороща и в самом деле была хороша даже в сумерках. Над горячими источниками клубился пар, и у него аж спина зачесалась, так захотелось окунуться в горячую воду. Нэн в своей простоте прямо предложила раздеться при ней и обкупнуться, но он смущённо отказался.

Здесь даже трава была зелёной и свежей, не то что снаружи — пожухла, сухая и жёлтая.

Вырезанные на стволах лики наблюдали за ним глубокими щелями глаз, рассматривали, оценивали, перешёптывались шелестящей красной листвой.

Наверное, если бы не беспрестанная болтовня Нэн, ему стало бы совсем жутко в этом месте. Но даже сейчас Дунк чувствовал, как на теле встаёт дыбом каждый волосок. Что-то близилось. Что-то вот-вот должно было нагрянуть. Неужели деревья чувствовали приближение кончины ещё одного Старка?

— Ты любишь разные истории, да, Нэн? — спросил он, чтобы перебить чувство тревоги.

— Люблю, сир, ужасно люблю. Особенно про совсем старые времена, про Азор Ахая и про Иных, и про Век Героев. Если вам что нужно узнать, вы у меня спрашивайте, я много чего знаю. И вообще…

Она остановилась и замолчала. Дунк тоже остановился, недоуменно уставился на неё.

Нэн обернулась к нему, щёки её алели даже в полумраке, глаза блестели.

— И вообще, сир, если вам что-нибудь будет нужно… чего-нибудь захочется… Я вас представляла другим, но вы и взаправду такой высокий…

И пока Дунк пытался сообразить, каким образом разговор перескочил с Детей Леса и Века Героев на него самого, Нэн отпустила наконец свою косу, поднялась на цыпочки и, обхватив его шею обеими руками, поцеловала его.

Дунк замер, неловко раскинув свои собственные руки. Он целовался в своей жизни не так много раз, и куда реже девушки сами целовали его. А эта не только целует… но и явно предлагает куда большее.

Наконец Дунк догадался положить руки ей на талию, и девушка, вздохнув, прижалась к нему всем своим тёплым мягким телом.

— Идём, — прошептала она, наконец оторвавшись от него. — Ну же, пойдём.

— Куда? — не понял Дунк, но она потянула его за руку к высокому чардреву рядом с небольшим озером. Над озером стоял белый туман, трава под деревом серебрилась росой — наверняка она была мокрой и мягкой, если лечь на неё.

При мысли, что сейчас у него наконец случится близость с женщиной, внизу живота стало горячо и тяжело, а кишки скрутились в тугой узел.

Дунк облизал губы. Конечно, ему давно уже хотелось спать с девушкой, которой нравится он сам по себе, а не той, что делает это со всеми за деньги. Межевой рыцарь, особенно похожий на грабителя прямиком из Королевского леса, не сильно-то нравился женщинам. А тем, которые что-то в нём находили… Дунку с ними не везло ещё больше.

Девица Нэн не походила на ту, что берёт деньги за свою любовь. была Похоже, она была из женщин, что отдаются всем подряд и совершенно даром.

— Послушай, Нэн, — начал он, облизывая пересохшие губы, — мне хотелось бы…

— Вот и покажете сейчас, чего вам бы хотелось, — хихикнула она, усаживаясь на траву под чардревом и подбирая юбки, и Дунку стало совершенно всё равно, на кого похожа девица Нэн.

Он присел рядом, и они снова начали целоваться. Воздух около горячего источника был густой, тёплый, влажный, от него кружилась голова, губы Нэн тоже были тёплыми и влажными, и Дунк не сразу понял, что случилось, когда она вдруг оттолкнула его. Дунк обнаружил, что его рука лежит на её груди, и торопливо убрал её, но её, похоже, встревожило нечто другое.

— Что случилось? — удивлённо спросил он. Нэн прижала палец к губам, и Дунк послушно притих.

— Ш-ш-ш! Разве вы не слышите, сир? Звук трубы, лошади… Во дворе много людей… Кто-то приехал к нам, кто-то важный, раз все суетятся.

Они переглянулись, и Нэн улыбнулась Дунку в темноте.

— Если вы ещё как-нибудь окажетесь на севере, сир Дункан, загляните в Винтерфелл. У меня ещё никогда не было рыцаря.


***
Во дворе за Восточным воротами было настоящее столпотворение. Дунк с высоты своего роста видел лишь много всадников и суетящейся вокруг прислуги, но, подойдя ближе, разглядел на щите одного из прибывших белого дракона с алыми глазами — а выше алые? глаза самого хозяина щита.

Он выругался.

— Вы что-то не в настроении после прогулки в богороще, сир.

Эгг стоял рядом, облокотившись спиной о стену Караульной. Он выглядел совершенно спокойным, но в голосе его Дунку послышалось некоторое злорадство.

— Заткнись, — сквозь зубы велел ему Дунк и снова, вытянув шею, поглядел на всадника. Тот наконец заметил его, угол рта его дёрнулся, и он чуть кивнул в сторону Дунка.

— Что здесь забыл Кровавый Ворон? — зло спросил он у Эгга, когда тот одновременно с ним произнёс:

— Вы, случаем, не знаете, сир, чего нужно здесь моему дяде?

Леди Меланта Старк стояла на главной лестнице Великого замка, кутаясь в меха. Снег белел в её тёмных с проседью волосах, глаза в окружении множества мелких морщин смотрели неприязненно.

— Приветствую вас, миледи, — весело произнёс лорд Бринден Риверс, спешиваясь. Его чёрный, подбитый мехом горностая плащ с вышитым драконом взметнул целый рой снежинок.

— Что вам нужно здесь, милорд? — вместо приветствия спросила леди Меланта.

— Вы заметили, сир, что мой дядя вызывает у совершенно разных людей схожие чувства? — прошептал Эгг, вытягивая шею и пытаясь разглядеть что-нибудь.

Кровавый Ворон поклонился и поцеловал сухую руку леди Старк. Выпрямился — намокшая от снега белая прядь сползла к виску, открывая пустую глазницу.

— Прошу прощения, что прибыл к вам без предупреждения, миледи.

— Мои люди давно сообщили мне, что по Королевскому тракту двигается войско под вашим предводительством.

Кровавый Ворон рассмеялся.

— Тогда я забираю свои извинения назад. Ваши люди достойны похвал, но и мои люди недаром едят свой хлеб. Мне сообщили прискорбную новость, что ваше войско понесло большие потери в битве при Скагосе. — Он скользнул взглядом по её траурному платью. — Невосполнимые потери. Я привёл вам людей, леди Старк, способных показать Железным людям их место.

***
На следующий день, когда Дунк решил выдвигаться, его остановили.

Они с Эггом надеялись, что занятый заботами о войске Бринден Риверс не сразу найдёт время для них. Винтерфелл гудел, и было в этом что-то неправильное. Наверху в Главной башне умирал последний лорд Старк, порученный заботам бесполезного мейстера и служанок, а его родным приходилось уделять время высокому гостю.

— Давайте-ка мы с вами потихоньку уберёмся своим ходом, сир, — взмолился Эгг ещё ночью, когда Кровавый Ворон отдавал приказания своим людям, не обращая на них внимания. Дунк был с ним согласен и готов покинуть Винтерфелл тотчас.

Но он всё-таки решил поспать на мягкой перине перед дальней дорогой — и поплатился за это.

С утра пораньше, едва зашёлся рассвет, они пробрались к конюшне. Но на пороге её стоял крепкий воин, лишь немного уступающий Дунку в росте. Длинные жилистые руки он скрестил на груди.

— Сир Дункан, ваша милость, — произнёс он ничего не выражающим голосом.

Эгг насупился.

— Чего от нас нужно Вороньему клыку? — холодно осведомился он, и Дунк подумал, что его оруженосец, несмотря на годы скитаний с межевым рыцарем, всё чаще ведёт себя как принц. Драконью кровь в себе подавить тяжело, но Эгг в последнее время давал ей свободу сознательно.

— Его милость Бринден Риверс, королевский Десница, желал бы переговорить с вами по поводу вашего пребывания в Винтерфелле.

— Мы уже покидаем Винтерфелл, поэтому разговор о нашем здесь пребывании будет… беспредметным, — отрезал Эгг.

— Погоди, Эгг, — устало осадил его Дунк, — кажется, я твой рыцарь и я решаю, куда и когда мы едем.

К лорду Риверсу он испытывал неприязнь, но ссориться с ним не хотелось.

Вороний Клык чуть улыбнулся углом рта, стараясь не смотреть на злого Эгга.

— Прошу вас, сир Дункан, и вас, милорд, проследовать за мной к его милости лорду Риверсу.

Уши Эгга покраснели от злости, но он промолчал — в Дунке при случае просыпался его собственный зверь, и тогда Эгг обычно получал по уху.


***
Кровавому Ворону выделили целиком весь Гостиный дом, но он занял небольшую комнату со столом у окна и в тот момент, когда к нему завели Дунка и Эгга, был занят каким-то документом. На столе рядом с бумагами стояла чернильница.

— О, ваша светлость, и сир Дункан, — усмехнулся он и привстал, приветствуя их. — Прошу прощения, ваша светлость, вчера я был слишком занят, размещая своё войско, и не оказал вам должного почтения.

— Мы покидаем Винтерфелл, — объявил Эгг с порога.

Кровавый Ворон улыбнулся. Винного цвета пятно на его щеке чуть изменило форму.

— Разумеется, вы не останетесь здесь надолго, но на севере сейчас опасно путешествовать вдвоём, особенно молодому человеку королевской крови. Даже лорды с большим войском не могут уберечь свои жизни. Вы покинете Винтерфелл только вместе со мной. И только после того, как я наведу здесь порядок, а потому я прошу вас ещё немного воспользоваться гостеприимством леди Старк.

Видя, что Эгг раскрыл рот, желая возразить, Кровавый Ворон вскинул белую худую руку, пресекая все возражения.

— Такова просьба вашего отца, и я не вижу причин, по которым принц Мейекар должен лишиться своего сына.

Эгг нахмурился, но в кои-то веки промолчал. Зато не выдержал сам Дунк.

— В таком случае я не хотел бы задаром есть хлеб леди Старк, — сказал он. — Позвольте мне поучаствовать в битве против железян.

— Если вас это так волнует — вы будете есть мой хлеб. Считайте это платой за то, что вы держите принца Эйегона подальше от мечей Грейджоев и их союзников. — Он рассмеялся от того, как изменилось лицо Дунка, и примирительно поднял руки. — Я должен был хотя бы предложить, чтобы честно отчитаться перед вашим отцом, что отговаривал вас как мог. Хорошо, сир Дункан, вы остаётесь в Винтерфелле и помогаете мне преподать урок железянам — будьте готовы, мы прогоним их до самых Железных Островов. А вы, принц, никуда не едете без эскорта. Кроме того, — он прищурил единственный глаз, — после того, как я разберусь с железнорождёнными, я хотел бы посетить Стену. Десница должен знать обо всём, что происходит в Вестеросе.

«Неужели из тысячи глаз на Стене пока нет ни одного?» — подумал Дунк, но вслух ответил лишь:

— Почтём за честь сопровождать вас.


***
Вечером перед походом он сам, по своей воле, отправился в богорощу.

Эгг, злой на то, что Дунк не послушал его, и что теперь им придётся проводить время в обществе Кровавого Ворона, дулся и отказался составить ему компанию.

Девица Нэн к нему больше не приставала: в Винтерфелле хватало куда более важных гостей, которым требовалась прислуга.

Бредя по влажной траве, Дунк молился Старым богам и Семерым, всем сразу, чтобы не встретить тут её с каким-нибудь рыцарем. Их в замке теперь было хоть отбавляй, и у каждого происхождение на порядок благороднее его.

Он шёл в тумане, прислушиваясь к тихому шелесту чардрев, а они глядели на него узкими щелями глаз. Когда-то Дети Леса вырезали эти лики, чтобы через них видеть всё, что творится в Вестеросе — и прошлое, и будущее. Так ему говорила девица Нэн, пока они гуляли здесь.

Дунк почесал затылок, подошёл к большому чардреву со странным ликом, непохожим на человеческий. Наверное, Дети Леса выглядели вот так. Он коснулся огрубевшими пальцами дерева и почувствовал подобие тепла. Представил себе, как кто-то глядит на него изнутри, и отшатнулся.

Поменьше стоит гулять по богорощам с болтливым девицами, раздосадовано подумал Дунк. Надо бы в самом деле окунуться в горячий источник и ложиться, завтра будет тяжёлый день.

В небольшом озере, к которому Дунк подошёл, кто-то уже купался. И понял он это лишь тогда, когда из тумана прямо на него вышла нагая девушка. На мгновение Дунк подумал было, что это девица Нэн, но у девушки был огромный живот, длинные тёмные волосы и большие глаза, которые в сумерках казались двумя чёрными провалами.

— Л-леди Лорра, простите, — пробормотал Дунк, отступая и опуская голову. — Я не думал…

— Кто ты? — тихо спросила она, замерев у берега.

— Я… я межевой рыцарь Д-Дункан Высокий, я приехал в Винтерфелл, потому что слышал, что ваш лорд-муж собирает мечи для войны с Железнорождёнными. Но я опоздал, и ничего уже не поделаешь… Простите, я сейчас… я ухожу. Простите меня, пожалуйста, пожалуйста…

— Постой, — тихо, но властно приказала леди Лорра.
Вода плеснула под её босыми ногами. Дунк стоял, глядя на носки своих сапог и слушая шелест её одежды, лицо его горело, будто его отхлестали по щекам. Вот сейчас леди Лорра оденется, подойдёт и так и сделает. А то и велит своим людям вышвырнуть его, вот стыда-то потом не оберёшься. А ещё, похоже, он никогда больше не сможет спокойно думать о богорощах.

— Сир Дункан, — сказала леди Лорра. — Посмотрите на меня.

Дунк поднял голову: щёки его по-прежнему горели, но и возбуждение, и стыд унялись при виде её строгого лица.

— Вы сказали, что уже ничего нельзя сделать.

Он кивнул, с трудом подавляя желание снова уставиться на траву у своих ног.

— Леди Меланта не желает продолжать бой. Она… видимо, понимает, что это не поможет вашему лорду-мужу поправиться…

— Мой лорд-муж умер, — произнесла леди Лорра. — Я оставила его и сразу же отправилась сюда. Знаете, что я делала здесь, сир Дункан?

Дунк помотал головой, в которой было совершенно пусто. Он никак не мог сообразить, что надо сказать женщине, которая только что стала вдовой.

— Я стала молиться богам. — Леди Лорра положила руки на свой огромный живот. — Он тоже слышал мою молитву. Скоро появится на свет, но слишком много времени пройдёт, прежде чем он возьмёт в руки меч и поведёт войска на Железные Острова. Леди Меланта уже слишком долго живёт на этом свете, — при этих словах леди Лорра оскалила крепкие белые зубы и стала похожа за волчицу. — Она привыкла терять… У неё не осталось иных занятий, кроме как хоронить родных. Кто знает, не рада ли она в глубине души, что ей снова нашлось дело…

— Не говорите так, — пробормотал Дунк. — Он — её сын, мать не может не печалиться о смерти своего ребёнка.

— Она не мать, она — волчица, — фыркнула леди Лорра. — Слушай меня, сир Дункан. Послушайте меня.

Она подошла к нему, маленькая и крепкая, подняла руки и положила их на его плечи. Дунк замер, сердце его, казалось, тоже.

— Может быть, засохшей старой ведьме не нужна месть, — сквозь зубы произнесла леди Лорра. — Но она нужна мне, вы слышите меня? Мне нужно, чтобы как можно больше Железнорождённых было убито — вашей ли рукой или чьей иной. Я хочу как можно больше смертей, сир Дункан. Мы хотим, — произнесла леди Лорра и, опустив одну руку, положила её на свой живот.

Дунк сглотнул.

— Я сделаю всё, что в моих силах, миледи.

Она слабо улыбнулась и отпустила его. Укуталась в тёплую шерстяную шаль, словно ей стало очень зябко.

— Вы должны постараться, сир Дункан. Может быть, мне будет достаточно головы Дагона Грейджоя. Я не верю проклятому Кровавому Ворону — мы давно просили его о помощи, а у него было достаточно кораблей, чтобы разбить железян. Но он всё боялся, что Злой Клинок вернётся и выколет ему второй глаз, — леди Лорра тихо рассмеялась. — И вот теперь он как спаситель Севера, Речных земель и Простора въезжает себя, распоряжается тут всем, а мой муж остывает в своей постели. Где он был полгода назад? Месяц назад? Три дня назад?

Дунк протянул руку, осторожно коснулся тёплых пальцев леди Лорры и, наклонившись, поцеловал её руку. Потом, вспоминая это, он сам себе удивлялся, что на него нашло — обычно он был неловок с женщинами, тем более знатными. Но в богороще под сенью чардрев это казалось единственно правильным.


— Я обещаю, — сказал Дунк леди Лорре Старк и её неродившемуся пока ребёнку, — обещаю, что убью столько Железнорождённых, сколько смогу, что я буду убивать их, пока моя рука держит меч, пока она может опускаться и подниматься.

Он выпрямился и увидел, что леди Лорра улыбается ему. Она подняла указательный палец, насторожилась. Дунк прислушался, но в богороще лишь шелестела листва чардрев да булькала вода в горячих источниках.

— Слышите, сир Дункан? Это старые боги, они слышали вашу клятву. Теперь вам придётся её исполнить, иначе они покарают вас.

Она повернулась к нему спиной и пошла прочь, заплетая на ходу толстую косу, а Дунк стоял и глядел ей вслед, пока она совсем не исчезла в тумане.



***
Толхарты издревле были вассалами Старков — и больше всего страдали от набегов Железных людей. Из залива Пылающей воды вверх по течению враги уже который раз подплывали почти к самому Торхеннову Уделу и грабили, убивали, сжигали. Именно здесь не так давно отступали изрядно потрёпанные войска Ланнистера и Старка, и именно здесь Кровавый Ворон намерен был одержать первую победу.

Дунк в первый раз участвовал в сражении подобного рода и, по правде сказать, немного боялся. Он уже сражался не на жизнь, а на смерть с Длинным Дюймом и в Белостенном замке, да что там — ещё в Эшфорте ему пришлось сражаться с людьми самого принца Эйериона. Но в большой схватке с участием нескольких тысяч ему участвовать ещё не доводилось.

— Возвращайтесь живым, сир, — напутствовал его Эгг, умытый и одетый в нарядную одежду, как и подобает принцу крови. Разумеется, участвовать в бою ему никто бы не позволил — он оставался у замка на холме, с которого открывался отличный вид на озеро в долине. На берегу его располагался лагерь Железнорождённых: сейчас они вовсю готовились к бою.

Гром под Дунком громко фыркал и мотал головой.

— Тихо, тихо, — вполголоса сказал ему Дунк, поглаживая по шее. Несколько раз он невольно оглядывался на Кровавого Ворона, что стоял на вершине холма — красные доспехи, чёрный конь, белое лицо и белые волосы, которые чуть шевелил морозный ветер.
Когда-то сир Юстас рассказал Дунку историю о том, как Кровавый Ворон убил Дейемона Блэкфайера с помощью магии, отправив свои стрелы далеко-далеко. Интересно, представится ли сегодня возможность увидеть волшебство Бриндена Риверса в действии?
Словно в ответ на его слова перед конницей выступил отряд Вороньих клыков — лучшие лучники Вестероса. Зачем Кровавому Ворону пара сказочных стрел, когда у него сотни обычных.

Вдали железяне казались одной сплошной массой, спекшейся коркой металла, чуть поблескивающего под тусклым солнцем. Но вот по долине пронёсся звук трубы, и человеческая масса зашевелилась, словно ожил муравейник.

Лучники встали на колено, натянули тетивы и, — когда Дунк уже мог различить лица приближающихся всадников, — пустили стрелы.

После Дунк с трудом вспоминал, что он делал, когда услышал команду к атаке?. Он размахивал мечом, нанося раны и отбивая удары, он ругался, он кричал от ярости. Врагов было много, они были повсюду, и никто из них не мог сравниться с ним во владении мечом — потому что они умирали один за другим, а Дунк оставался в живых.

Когда на него уже больше никто не нападал и ему некого стало убивать, Дунк понял, что рядом с ним строй прорван. Вокруг люди Десницы короля теснили железян, но небольшой вражеский отряд во весь опор скакал к холму.

Не думая ни о чём, Дунк пришпорил Грома и поскакал вслед.

Он нагнал их под самым холмом, который уже ощерился стрелами и мечами, словно клыками — Вороньими Клыками — и вступил в бой с одним из железян. Возможно, он мог бы избежать боя, потому что вряд ли хоть один враг достиг бы даже подножия холма. Дунк мог постоять стороне и оставить противников людям Кровавого Ворона.

Леди Лорра в Винтерфелле обмывала тело лорда Старка, а в богороще шелестели чардрева, которые слышали клятву Дунка.

Бринден Риверс наблюдал за боем единственным глазом, а кровь Дунка кипела.

Наверное, кто-то из железян обошёл его сзади, потому что Дунк почувствовал спиной удар.

Что-то с силой толкнуло в спину, он еле удержался в седле, но обернуться не успел — второй удар обрушился на голову, и он валился в мёрзлую грязь.

Дунк еле встал на колени и поднял голову — вместе с вооружённой рукой, чтобы отбить удар всадника, который пронёсся мимо него.

Опираясь на меч, он кое-как поднялся, благословляя Семерых за свою крепкую голову, и огляделся.

Несколько железян умирали у подножия холма, но остальные, человек шесть, окружили его. Дунку стало любопытно, будет ли спасать его Кровавый Ворон или решит, что юный принц и так уже наигрался в оруженосца межевого рыцаря. С такого расстояния лучники могли бы расстрелять нападающих, но они всё так же крепко стояли на ногах, готовые напасть, а ноги самого Дунка подгибались.

Они атаковали не вместе, сначала двое — Дунк отразил один клинок, крутанулся, отбивая второй. Хитро придумано — атаковать с двух разных сторон, но и он не дурак. Тупой, как чурбан — так любил говаривать сир Арлан, — но не дурак.

Очередной удар Дунк поймал на щит и из-под него сделал выпад в плечо боевой руки, в стык доспехов. Железянин с криком отступил, меч выпал из ослабевших пальцев. И тут же вперёд вышел другой противник.

Он был крепким и быстрым, и Дунк не успел убрать правую руку. Железянин просто наступил на его опущенный меч, а другой ногой с пренебрежительной лёгкостью пнул в грудь.

Дунк повалился на спину, попытался приподняться на локтях — и понял, что ему не спастись, мечи железян были совсем рядом с его горлом.

Он ещё успел подумать о том, как там Эгг, видит ли, что он умирает здесь, неподалёку, когда рядом раздался гневный крик.

Железяне смешались, их внимание привлекло что-то со стороны холма. Дунк, с трудом приподнявшись, поднял голову и обмер.

В сопровождении нескольких рыцарей короля, на великолепной лошади к нему ехал сам Эйегон Таргариен. Его царственный оруженосец.

Эгг спешился, отбросил в сторону пояс с коротким мечом.

— Нет… — пробормотал Дунк. — Эгг, нет!

Почему Кровавый Ворон отпустил его? Дунк знал ответ, а железяне — нет, и он недоумённо переглядывались.

Эгг смотрел напряжённо, но не двинулся с места. Чуть повернул голову, и солнечный свет заиграл на щеке металлическим блеском.

Дунк не мог даже кричать, он просто молча наблюдал за тем, как мальчик скидывает тёплый плащ, небрежно стаскивает с себя меховые сапоги, будто змея старую шкуру.

— Убейте его, — велел один из железян, и другой, отвернувшись от Дунка, поднял меч. Но Эгг не стоял на месте — с потемневшим от ярости лицом он кинулся к врагам.
Шаг — и босая ступня хлюпает по кровавому снегу. Другой — когтистая лапа топчет чьи-то потроха. Ещё один — уже две крепких драконьих ноги едва касаются земли.


Одного железянина он смёл крылом, второму впился в лицо когтями, а третий еле успел отпрянуть, когда перед носом клацнули длинные острые зубы.

Его это не спасло, дракон раздул серебристую грудь, собирая воздух, и выдохнул на врагов беспощадное белое пламя.


***
Снаружи снова шумело лето.

Солнце клонилось к закату, шелестела листва в саду, нагретый воздух тянулся, как мёд.
Снова лето — как и пятьдесят лет назад, когда Дунк встретился с Эггом.

За это время Дунк из Блошиного Конца стал сиром Дунканом Высоким, Лордом-командующим Королевской гвардии, кто бы мог подумать. А Эгг, загорелый худой мальчишка с лысой как колено головой сел на трон — и теперь его нельзя величать иначе, кроме как «ваше величество» и «Эйегон Таргариен».

Снова лето. Дунк расправил плечи, выпрямил спину. Ему почти семьдесят, а его королю и бывшему оруженосцу под шестьдесят, но сейчас он улыбается всё той же мальчишеской улыбкой.

«Знаете, сир, я кое-что придумал».

Вернуть бы былые времена, когда Дунк запросто мог дать Эггу в ухо за его дурацкие задумки и проделки. Сейчас лорд-командующий королевской гвардии может лишь пытаться отговорить короля Эйегона Таргариена от безумной идеи.

— Ваше величество, мы можем всё решить иначе. Только отдайте приказ, и все ваши враги…

— Всех врагов не упрячешь за решётки, сир Дункан. На их место придут новые, а мне нужно что-то, чтобы заткнуть им рты и обезопасить моих детей.

В огромном гостином зале Летнего замка было прохладно и сумрачно. Рыцари королевской гвардии стояли снаружи у входов, охраняя покой короля.

Глаза Эгга сияли — взгляд мальчишки с морщинистого лица. Эгг верил, что из его опасной идеи что-то да выйдет.

Дунк покачал головой, повернул голову к принцу Стрекоз, Дункану Малому — и наткнулся на тот же взгляд.

— Дженни поможет нам, — произнёс молодой Дункан убеждённо. — Она говорит, что это место пропитано магией.

Дунк устало прикрыл веки.

Будь Эгг более строгим отцом, он нашёл бы своим сыновьям невест из благородных семей, упрочил бы положение королевского рода, восстановил былые связи. На него не ополчились бы Ланнистеры и Хайтауэры, которых оскорбил отказ взять в жёны их дочерей — из-за простолюдинки. И принц Стрекоз даже взглянуть бы не посмел в сторону девушки Дженни, колдуньи из Старых Камней с цветами в волосах.

Но король Эйегон, души не чаявший в детях, позволял им творить всё, что ни заблагорассудится, и вот, как и следовало ожидать — лишился одного наследника.

Дженни, светловолосая и всё такая же стройная и юная на вид, бормотала что-то, танцуя между колонн великого чертога. Её наставница, старая ведьма, чертила, не торопясь, незнакомые Дунку знаки прямо на мраморном полу.

«Они обязательно помогут тебе, отец».

Дунк закатил глаза, глубоко вздохнул — и почувствовал, что дышать стало тяжелее.

Прохлада великого чертога сменилась холодом. Король Эйегон стоял рука к руке со своим сыном, вокруг них плясала босая колдунья, а старуха, закончив свои приготовления, присоединилась к ней.

— Старые боги слышат. Старые боги ответят, — прошелестела Дженни, чуть коснувшись Дунка рукавом платья, и засмеялась.

Руку его обдало морозным ветром, и Дунк содрогнулся. А Эйегон стоял и ничего не замечал. Его сын заворожённо следил за танцами возлюбленной, губы шептали вслед за ней слова дикой песни.

Отбросив наконец все условности, Дунк ухватил короля за рукав.

— Эгг, очнись, разуй глаза! Седьмое пекло, с какой радостью я дал бы тебе сейчас в ухо, и пусть мне потом отрубят руку!

Король скосил на него глаза и чуть улыбнулся.

— Лорд-командующий без одной руки?

— Почему бы и нет, — прошипел Дунк. — Я теперь богат, сделаю себе руку из чистого золота и буду бить тебя в ухо уже ей, пусть рубят сколько угодно. Эгг, послушай… Это неправильно! Ты — Таргариен, ты Дракон. Но если сейчас ты не способен превратиться — значит, так тому и быть. Народ любил тебя не за то, что ты мог стать Драконом, как ни один из смертных. Хватит. Мы разберёмся с Ланнистерами и Хайтауэрами, мы придумаем что-нибудь. Эгг, здесь творится что-то… ужасное, вели прекратить это!

Голос его сорвался, отчаянные слова повисли облачком серебристого пара.

Пол покрылся инеем, стены заледенели, и посреди великого чертога Дженни кружилась, укутанная лёгкой метелью, словно шалью. Дунк бросил взгляд на молодого принца и заметил с ужасом, что тот закрыл глаза и стоит словно статуя, белый и неподвижный, и из его рта и ноздрей не исходит тёплый пар дыхания.

— Стойте… Стойте! — закричал он, перекрикивая голоса Дженни и колдуньи. — Остановитесь! Вы заморозите, вы убьёте их!

Тяжело дыша, он
попытался подойти к ним, остановить колдовской танец, только ноги свело судорогой.

Старуха рассмеялась, и её дыхание было холодным, как воздух вокруг.

— Кто бы мог подумать, что у меня появится возможность свести счёты с королём-Драконом за всю ту кровь, что Таргариены пролили в Вестеросе.

— Остановись! — прошептал Дунк, но слова замёрзли в его гортани. Он повернул лицо к Эггу, а тот, будто не и не слышал его, произнёс с бесконечной тоской:

— Дело не в Ланнистерах и не в Хайтауэрах, и не в любви народа. Я сам не могу без этого, сир Дункан, и мне иной раз кажется, что лучше смерть, чем вести такую жалкую жизнь.

Дженни танцевала посреди оледеневшего зала, и казалось, её окружают бесчисленные тени, танцуют вместе с ней, держа под руки.

— Драконы выжгли мою землю, испепелили королей-садовников, принесли только смерть и пепел. До них были андалы, которые вырубали чардрева, истребляли Детей Леса, но даже они не принесли столько горя, сколько я чувствую в вас. Нет, король-змея, недолго тебе осталось править на этой земле. Старые боги не ушли отсюда. Мало-помалу они возьмут своё. Вечная ночь всё ближе. Проклинаю ваш змеиный род, — шипела старуха, кожа её стала коричневой, а глаза почти вылезли из орбит и позеленели.

Дунк наконец сумел справиться с оцепенением. С трудом он вытащил из ножен тяжёлый меч и побрёл к старухе. Ноги примерзали к земле, идти было нелегко, но он двигался вперёд. Снаружи стояла стража — по два человека около дверей, — но что от них толку, пока они снаружи и не догадываются, что их король и наследный принц погибают внутри? Если бы можно было позвать их, чтобы они забрали Эгга — он бы сделал это давным-давно, но горло перехватывало от холода.

Старуха не боялась его, она смотрела и скалилась чёрными зубами. Как дракон, подумал Дунк. У драконов чёрные кости и зубы. Он замахнулся из последних сил — и опустил меч на её косматую голову.

Череп старухи треснул и посыпался ледяными осколками, а сама она превратилась вдруг в снежную бабу вроде тех, что Дунк лепил ещё совсем мальчишкой.

Он повернул голову на звук женского смеха. Дженни, колдунья с цветами в волосах, кружилась вокруг принца Стрекоз, а он стоял, молчаливый и недвижимый, с кожей светло-голубой, как Стена на севере. Рядом замерзал король Эйегон, глаза его закрылись, но бледные губы растянулись в улыбке.

— Убирайся прочь, — прошептал Дунк и, собрав последние силы, побрёл к ней. Эфес меча, казалось, примёрз к его руке, клинок чертил на полу неровную, дрожащую линию.
— Эгг, просыпайся! — прохрипел он из последних сил. — Убирайся отсюда, я сам уведу твоего сына. Эгг, очнись!
Он не чувствовал себя таким беспомощным, наверное, со времён Эшфортского турнира, когда его заставили участвовать в поединке семерых, когда потом на его руках умирал принц Бейелор. Они попали в ловушку снежной ведьмы, и спасение, кажется, так близко, за дверью чертога — и так далеко для ослабевших ног.

— Вам не спастись, — тихо смеялась Дженни, и цветы в её волосах звенели словно стеклянные.

Дунк доковылял до короля и обхватил его за талию. Конечно, правильнее было спасать наследника, и Эгг не простит, если он спасёт не его, а сына, но сейчас плевать. Ну же, шаг, другой, почему он такой тяжёлый?

Ему отчаянно захотелось вернуть себе то нескладное шестнадцатилетнее тело, когда он только-только стал межевым рыцарем. Тогда бы сил хватило, тогда бы он сумел…

Король вдруг открыл глаза, распахнул их резко и широко.

— Да, просыпайся! — обрадовался Дунк, но глаза Эгга изменились. Они пожелтели, и в глубине вертикальных зрачков вспыхнуло слабое, но опасное пламя.

— Эгг…

Король зарычал, оскалившись, словно злая собака, и тело его даже через плотную ткань стало горячим. Он выпрямился, дёрнулся, отталкивая от себя Дунка, одежда на нём тлела.

— Не тебе тягаться со мной, ведьма, — прорычал он, и слова с трудом выходили из зубастого расширяющегося рта.

Он сбросил с себя плащ, рванул красивый чёрный дублет. Обнажённая кожа отливала серебром, натянулась над лопатками, вытягиваясь в крылья, пока небольшие.

— Пусть будет проклят твой змеиный род, — прошипела ведьма. Она остановила свой колдовской танец и больше не походила на девушку, сквозь молодую гладкую кожу проступил череп, глаза ввалились. — Пусть дети, внуки и правнуки твои потеряют силу, разум и власть. Вы лишитесь трона, вас выгонят прочь с земель, что вы когда-то заняли. Слышишь меня, король-Дракон? Твои потомки не будут знать счастья, твой род прервётся…

Она не успела договорить, потому что огромный дракон бросился на неё. Шипастый хвост задел Дунка, и он упал. Кровь из рассечённого лба заливала глаза, он пытался разглядеть принца Дункана и не мог. Эгг извергал пламя, пытаясь достать ведьму, и чертог вокруг него уже весь был охвачен огнём. Кажется, его король снова обрёл свою силу, но лишился разума — от злости или от колдовства.

— Эгг! — что есть сил закричал Дунк, но тот не слышал. Посреди огня метался огромный дракон, круша, топча, сжигая всё вокруг, и ему не было дела ни до старого верного рыцаря, что лежал беспомощный среди горящих обломков, ни до собственного сына, которого, возможно, он сам затоптал, снедаемый безумием.

Дунк сморгнул кровь с ресниц и сощурился. Ему показалось, что дракон становится всё больше и больше, словно злость и колдовство распирали его изнутри.

— Эгг! — крикнул он в последний раз.

Дракон стал таким огромным, что заслонил всё: перед глазами у Дунка стало темным-темно. А потом пламя вспыхнуло особенно ярко, но уже не в чертоге, а внутри него, и это было уже не больно.

Умирая, Дунк слышал треск огня, драконий рёв и песню, что пел девичий голос.

«Призраки с Дженни танцуют в чертогах былых королей…»


2. Эйерис Таргариен

Когда-то Эйерис Таргариен был великим, когда-то он был могучим. Когда-то Джейме почитал за счастье служить ему, великолепному алому дракону с чешуей цвета крови и золотыми глазами.

И он был рад посвящению в белые рыцари ровно до тех пор, пока не надел белый плащ.
Погода была сырой и ветреной, сир Барристан хмурился, когда касался мечом его плеча — словно ему не нравилась сама мысль о том, чтобы Джейме Ланнистер защищал короля. А Джейме чувствовал холод стали даже через ткань одежды и думал лишь о том, что не будет участвовать в нынешнем турнире.

Эйерис зло скалился, мудрый благородный король, а отец стоял мрачнее тучи, рот был сжат в тонкую прямую линию.

Почему-то день этот, — когда Джейме стал королевским гвардейцем — вспомнился ему, когда мимо вели Брандона Старка. Тот просидел в тюрьме достаточно долго, чтобы запаршиветь и сообразить, что его ждёт, но голова была всё так же гордо вскинута, а серые глаза смотрели смело.

Эйерис ломал и не таких, подумал Джейме и поджал губы, невольно копируя манеры отца. Эйерис шёл вперёд, к своему вожделенному огневому безумию, не глядя, кого топчет.

Молодой Старк закричал. Сначала сложно было разобрать что-то в его вое, но Джейме привычно разобрал:

— Отец, отец… О нет нет нет отец о нет не его о нет…

Жертвы Эйериса все кричали одинаково, все выли словно дикие звери, но Брандон Старк сломался разом, как меч из дешёвой стали. А Эйерис сидел на железном троне, сжимая подлокотники морщинистыми руками, и щерился так же, как и в день, когда Джейме стал его защитником.

Некогда Эйерис был красив, как все Таргариены, и обладал драконьей статью. Ныне от него остался лишь ветхий остов — кости да кожа; словно пламя, на котором он сжигал других, понемногу поглощало и его собственную плоть. Лицо потемнело и туго обтянулось шелушащейся кожей, огромные глаза запали и яростно смотрели из-под лохматых седых бровей.

Гордый Брандон Старк корчился у его ног. Джейме отчего-то думал, что высокий красивый юноша, ещё недавно в этом же зале требовавший у Эйериса выдать ему принца Рейегара, встретит свою участь с достоинством. Но то ли в заточении его пытали и мучили, то ли он оказался умнее, чем на первый взгляд. Первый меч Севера.

— Не отца, нет… — молодой Старк задыхался, то ли от страха, то ли от горя. — Государь… ваше величество, я виновен в измене. Но отец, отец мой ни при чём. Я пришёл сам, по своей воле…

Джейме отвёл глаза от коленопреклонённого Старка. Как бы он повёл себя, если бы увидел отца, подвешенного на стропилах, и костёр под ним? Так же ползал бы в ногах у Эйериса или молча смотрел, как отец заживо сгорает в доспехах?

— Заткнись, Старк, — бросил Эйерис. — Может быть, твой отец ещё победит моего бойца.

В зале наступила тишина. Молчали придворные, молчали гвардейцы, и молчал Брандон Старк, только дышал тяжело и прерывисто.

Слышны были лишь треск огня да звон цепей, на которых был подвешен Рикард Старк. На нём занялся плащ из серой шерсти, и он застонал.

Эхом ему ответил Брандон Старк. Он встал было на ноги, чтобы кинуться к отцу через вооружённых гвардейцев, но Герольд Хайтауэр ударил его сзади латным кулаком. Брандон растянулся на полу, и герольд поставил на его спину могучую ступню. Джейме прикрыл глаза, надеясь, что никто не обратит внимания.

— Слушай меня, Брандон Старк, и благословляй мою милость. — проскрипел Эйерис. — Я дам тебе меч и разрешу освободить отца.

Брандон оскалился, разом превращаясь из несчастного сына в хищного, ненавидящего зверя.

— Но не просто так, ваше величество? Я угадал?

Эйерис ответил ему безумным взглядом.

— Двое на одного — достойно ли рыцарям? Твоим врагом будет кое-что другое. Победи и помоги-ка отцу, пока он не спёкся окончательно.

Повинуясь приказам короля, трое рыцарей внесли в зал странное устройство, с крепкой металлической рамой и системой рычагов и шестерёнок.

Брандон рычал и извивался под ногой Герольда Хайтауэра, Рикард Старк дёргался над огнём и кричал, кричал.

— Притуши-ка огонь, — велел Эйерис пироманту с воспалёнными глазами. — А не то у нас будет только один боец от Старков.

Тот послушно разворошил костёр. Старк продолжал кричать сорванным голосом, а по залу разошёлся лёгкий запах жареного мяса.

— Да хранят нас Семеро, — прошептал Джейме. Если кто-то из товарищей и слышал его, то не подал виду.

Брандона подняли на колени и надели ошейник из мокрой кожи. Щёлкнул механизм, Эйерис потёр костлявые руки судорожным движением.

По знаку короля сир Герольд Хайтаруэр вытащил из ножен свой меч и положил его перед Брандоном. Эйерис покачал головой, и Герольд отодвинул меч подальше. Брандон следил за ним, оскалившись.

Рикард Старк стонал, раскачиваясь на цепях.

В мёртвой тишине Эйерис Таргариен хлопнул в ладоши.

— Давай-ка, Россарт, разведи костёр пожарче. Пусть начнётся бой!

Рикард Старк снова заорал, и Джейме порадовался, что под доспехами не видно обгоревшей плоти. Но Брандона он мог разглядеть отчётливо: тот дёрнулся было к орущему отцу, но ошейник впился в горло, вздулись вены.

Он захрипел и снова дёрнулся, и странная судорога прошла по его лицу, размывая человеческие черты.

Джейме перевёл взгляд на Эйериса — короля, которому он поклялся служить и который на его глазах безо всякого суда убивал. Поглядел на него и вздрогнул. После двух лет служения королю Эйерису мало что могло напугать Джейме, но сейчас он ощутил ужас.

Лицо Эйериса вытянулось, заострилось, нижняя часть больше похожа теперь была на оскаленную морду, зубы стали длинными и острыми. Руки, впившиеся в подлокотники трона, покраснели и вздулись, а отросшие ногти почернели.

Драконья кровь короля Эйериса кипела, просилась наружу.

Наверное, все чувства Джейме были написаны на его лице, потому что Герольд Хайтауэр, стоящий рядом, произнёс вполголоса:

— Не смей. Не смей ненавидеть своего короля.

Джейме еле расслышал его за криками Рикарда Старка и полузадушенным рычанием Брандона.

— У меня нет ненависти к нему, — ответил Джейме, едва шевеля губами.

Эйерис хлопал в ладоши, как довольный ребёнок.

— Лютоволк, вы поглядите, настоящий лютоволк! Ну и чудище!

Глаза его пожелтели, пошли красными трещинами прожилок — словно частица пламени попала в них.

Верёвка лопнула на запястьях Брандона, и вот уже волчьи когти скребли по каменному полу, силясь дотянуться до меча. Крик Рикарда стал высоким, визгливым, он непрерывно дёргался в цепях, и Джейме показалось на какой-то миг, что он сейчас порвёт их и освободится. Удавка туго впилась в массивное горло лютоволка («О чём ты думал, идиот!), с оскаленных клыков капали кровь и пена. Когтистая лапа задела эфес меча, и Эйерис приподнялся на троне, выпучив глаза. Полоснуть бы сейчас ему по горлу («Не смей ненавидеть своего короля»).

В тронном зале Красного Замка стоял крепкий смрад крови, жареного мяса и безумия. Молодая женщина из знати, наблюдающая за казнью Старков с балкона, истерически зарыдала, кому-то стало плохо.

«Серсея, — отстранённо подумал Джейме. — О, Серсея, сейчас я хочу быть с тобой».

Когти Брандона слабо скребли, пытаясь подтянуть меч, сизый язык свисал из пасти.

«Такая нежная кожа за ухом, у шеи».

Рикард Старк замолчал.

Эйерис наклонил набок уродливую голову, посмотрел одним глазом, как курица.

— Поспеши, поспеши, молодой волк! Твой отец потерял сознание, но его ещё можно спасти! — прокудахтал он и замолотил по подлокотникам когтистыми лапами. Король уже частично преобразился, потому человеческая речь давалась ему с трудом. Джейме показалось, что во рту короля мелькнул раздвоенный язык. «Пошпеши, пошпеши, — получилось у него, — ещё можно шпашти».

Вряд ли Брандон слышал его: когти его скребли всё слабее, а выпученные глаза смотрели тускло и слепо. «О зелёные глаза Серсеи». Серая шерсть торчала из прорех — разряженный лютоволк в человечьей одежде, мощная шея неправдоподобно туго перетянута кожаным ремнём. Но он не выглядел нелепо. Даже мёртвый, оборотень Брандон был жуток и страшен.

— Что такое, что? — король заволновался на Железном троне, разбухшее чешуйчатое тело заворочалось на жёстком сидении. — Добавьте огня, подвиньте молодого волка к его отцу поближе!

— Они мертвы, ваше величество, — ответствовал Герольд Хайтауэр.

Пиромант у костра вопросительно уставился на короля. Тот сидел, нахохлившись, явно расстроенный такой быстрой смертью пленников. Усыхали руки, облетала редкая чешуя с тела, с лица. Сомкнулись морщинистые губы, закрывая уже не такие длинные и острые зубы.

— Снимите, — прохрипел король, и по его слову сразу трое белых рыцарей подбежали и стали снимать с потолка мёртвого Рикарда Старка. Брандон лежал, протягивая лапы и морду в направлении отца.

— Ваше величество, мне велеть, чтобы тела отправили в Винтерфелл? — тихо спросил десница. Кварлтон Челстед. Всю казнь он стоял у правого плеча Эйериса с каменным лицом, так что даже Джейме, считавший его тряпкой и трусом, поневоле восхитился чужой волей.

Король поднял на него взгляд, и угасшие было глаза блеснули.

— Кто сказал тебе, что я хочу отдать тела изменников? — он повернулся к рыцарям, которые сняли и теперь бережно опускали на землю тело Старка. — Несите его на мою кухню, пусть разделают и подадут мне к ужину. Слишком уж он аппетитно пахнет, хе-хе. А из младшего пусть набьют чучело, — король обвёл руками тронный зал. — Этот зал украшают черепа моих предков, отчего бы к ним не присоединиться и лютоволку?

Выдержка наконец изменила деснице, он отступил на шаг, челюсть отвисла.

— Ваше величество… Эддард Старк и Аррен не простят нас…

— Как смеешь ты указывать королю? — Эйерис выпрямился — семь с лишним футов дряблой плоти на черных костях. — Это я не простил их! Не простил, не простил! — визжа, король подскочил к телу Брандона и ударил ногой оскаленную морду, стараясь попасть каблуком по блестящим глазам.

Вспоминая много позже события того вечера, Джейме ещё не раз удивится, как легко оказалось стоять на месте, а не кинуться на короля и не вонзить меч в его оскаленный рот. Он ничего не почувствовал. "Потому что Серсея так прекрасна нагая с золотыми волосами, разметавшимися по шелковой простыне".

А сейчас он стоял и просто смотрел на Алого Дракона, Эйериса Таргариена, и слышал как сквозь пелену: «Челстед, ты тоже присоединишься к трапезе, хехе. Я тебя приглашаю».

Джейме стиснул эфес меча — он готов был поклясться, что всего лишь сжал пальцы.

Потом в памяти образовался провал, и он пришёл в себя от того, что его со всего маху ударили по лицу.

Джейме недоумённо заморгал, а Герольд ударил ещё раз.

— Не смей, не смей!.. — только и повторял он. Джейме вскинул руку, защищая лицо, но не успел — латная рукавица ударила по щеке, сдирая кожу.

А лицо Герольда оказалось близко-близко, Джейме увидел и раздувающиеся от ярости широкие ноздри, и кровавые прожилки в белках глаз.

— Я не… — он не успел договорить, потому что Герольд толкнул его что есть мочи, Джейме ударился о стену позади, и, хоть он был в латах, удар вышиб из него весь дух.

— Ты защищаешь короля, — произнёс, стоя над ним, Герольд Хайтауэр. — Ты поклялся оберегать его.

— Оставьте меня, — пробормотал Джейме, пытаясь подняться с пола. — Я понял вас…

— Нет, ты не понял, — Герольд обнажил меч, бросил взгляд на блестящее лезвие, снова поднял глаза. — Я не оставлю тебя в таком состоянии, потому что ты способен на что угодно.

— Но он же… сумасшедший. А мы рыцари. Мы должны защищать других — от него.

Джейме не успел увернуться от очередного удара по лицу, ударился затылком о стену.
И сразу пришла память: вой Брандона, смрад палёного мяса Рикарда Старка, когти Эйериса, впившиеся в подлокотники Железного Трона — или его руки? Тёмные глаза Эйериса, вспыхнувшие жёлтым у его лица — было такое или нет? Стоны королевы Рейелы из королевской спальни — не возгласы любви и удовольствия, а мольбы страдающей женщины, которой никто, никто не поможет.

— Мне больно, не надо!

«Разве мы не должны защищать её?»

Он задышал часто-часто, и что-то в лице его, видно, переменилось, потому что Герольд опустил занесённую для нового удара руку.

Джейме поморщился, коснулся пальцами затылка — и увидел на них кровь.

Герольд подал ему руку, и Джейме протянул в ответ свою, окровавленную.

— Я знаю, — сказал он, едва лорд-командующий снова открыл рот. — Знаю, что вы хотите сказать. Что если я предам короля, опозорю всю свою семью. Убить его не убью, но род Ланнистеров будет покрыт позором.

— Нет, — ответил Герольд. — Я хотел напомнить тебе о твоей клятве.

— Тоже неплохо, — ответил Джейме. — Не смотрите на меня так. Просто некоторые детские мечты умирают очень мучительно. Но отныне вы можете не волноваться обо мне… И о короле, сир Герольд. Я понял, в чём предназначение белых рыцарей. Отныне я истинный королевский гвардеец.

Он выпрямился и уставился в тёмные, налитые кровью глаза Герольда Хайтауэра и улыбнулся.

— Поверьте, сир, я познал истинный смысл клятвы королевского гвардейца.

@темы: текст, ББ-2014

Comments

[Мэй_Чен]

***
— Ты остаёшься.

Джейме попытался возразить, но Рейегар положил руку на его плечо и наклонил голову, вглядываясь прямо в глаза.

Он был сыном Эйериса, родным сыном, и видеть знакомые черты в спокойном лице было неприятно и жутко. Тонкие губы, казалось, вот-вот изогнутся в безумной усмешке, обнажая длинные чёрные зубы, глаза выкатятся и пожелтеют.

Но Рейегар лишь нахмурился, сдвинул брови, и лицо его стало печальным.

«Рождённый в тени Летнего замка», — вспомнил Джйме.

Рейегар родился за день до того, как было объявлено о смерти короля Эйегона и его старшего сына. Горе матери и отца впиталось в него через кровь, и это горе сквозило в его лице, движениях, в его голосе, когда он пел, в звоне его меча, когда сражался. Кто-то говорил, что он может превзойти Эйегона, раз не получилось у Эйериса — ведь он недаром появился на свет, когда Эйегон ушёл из этого мира.

Но Джейме видел в нём только молодого Эйериса.

Он склонил голову, локоны упали на лицо, закрывая его, и Рейегар не увидел выражение его лица.

— Повинуюсь, ваша светлость.

Уже сидящий в седле Геральд Хайтауэр бросил на Джейме настороженный взгляд, и он сумел сохранить спокойный вид.

«Не волнуйся, Белый Бык, я не кинусь сразу же после отъезда принца на твоего короля. На моего короля».

Ему тяжело было смотреть в глаза принцессы Элии, когда он сопровождал её в собственные покои вместе с детьми. Её супруг отправился воевать из-за похищенной девицы, из-за любовницы. Сейчас он возвращается к ней — везёт свою гвардию защищать её от отца и обманутого жениха. (Много местоимений? Чото я не вполне поняла эти предложения)

Младенец Эйегон, сидящий на руках Элии, уставился на него, засунув пальчик в рот. Джейме подмигнул ему — и увидел строгое печальное лицо Элии.

— Ваша светлость, не переживайте, — зачем-то сказал он. — С принцем лучшие рыцари, большое войско. И он сам может заменить собой целое войско, превратиться в дракона…

Он замолчал. Элия стояла на лестнице, ведущей в её покои, принцесса Рейенис испуганно выглядывала из-за её юбок, в руках беспокойно царапался чёрный котёнок. Один лишь Эйегон безмятежно сосал пальчик. Такими Джейме их и запомнил, именно эта картинка появлялась перед его глазами.

Пол её взглядом он совершенно стушевался и пробормотал что-то неловкое.

— Дальше я пойду сама, сир Джейме, — с достоинством произнесла Элия, повернулась и стала подниматься вверх по лестнице.

Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась за дверьми покоев. И побрёл вниз. Следовало вернуться к королю — вдруг бы ему захотелось кого-то сжечь, а рядом нет помощников. Так подумал Джейме и усмехнулся.

Когда он нашёл короля на Восточном дворе, тот успел разжечь костёр без него. Джейме шёл на затихающий крик казнимого человека, и когда он добрался — всё уже было кончено.

Король возмущённо махал длинными когтистыми руками перед лицом Россарта-пироманта, остальные трое почтительно стояли поодаль.

Неподалеку ещё корчилось обугленное тело, в котором Джейме ни за что бы не распознал Кварлтона Челстеда, если бы не ругань короля.

— Что с этими людьми, Россарт? Мой собственный Десница, который ни разу не возразил… Ты видел, видел? Он кричал, он угрожал мне, мне!

«Что же ты велел ему, раз даже квашня Челстед пришёл в ярость?» — с холодной ненавистью в груди подумал Джейме. Он отступил в тень Башни десницы, хотя и был уверен, что Эйерису есть до него дело.

— Сукин сын, он сбросил с себя цепь Десницы! Заявил, что скорее умрёт, чем согласится! Кругом предатели, почему кругом предатели? Бремя Дракона — вокруг враги…

Король тряс головой и рукой, цепь Десницы, сплетённые золотые руки, весело звенела и блестела под весенним солнцем.

— Ты, Россарт.

Тот удивлённо моргнул, но тут же почтительно склонил голову, позволяя королю надеть на себя цепь. Он вздрогнул, когда король зацепил его длинным когтем, но тот не заметил этого.

— Ты сделаешь это, Россарт, ты и твои люди. Только вам я верю, лишь вам, остальные предатели, грязные предатели…

— Да, ваше величество, — ответил Россарт, — кругом предатели. Кругом одни изменники.

— Только ты… — пробормотал король.

— Только я, ваше величество. Только я смогу сделать это.

Джейме сузил глаза: что-то происходило, Эйерис задумал нечто омерзительное, такое, что Челстед между этим и огнём выбрал огонь. Он прислушался, весь обратился в слух, но король снова забормотал о предателях, а после велел убрать «это дерьмо», махнув рукой на труп.

— Где Семеро носят этого Джейме Ланнистера, — забормотал он, растирая свои плечи под алым плащом длинными вытянутыми ладонями.

Джейме выступил вперёд, на солнце, положил руку на эфес меча.

— Ваше величество, — произнёс он с улыбкой. — Я здесь. Чего вы изволите?

Король поднял голову, недовольно оскалился на него, как послеповатая злая собака.

— Помоги им, — велел он, указывая на тело Челстеда, вокруг которого суетились пироманты.


***
— А ну-ка стой! Как там тебя, лорд Россарт!

На Джейме были тяжёлые латы, а на беглеце — лёгкие, но догнать всё же удалось.

— Россарт, погоди же ты…

Пиромант обернулся с бледным, перекошенным от страха лицом — и небольшим мечом в дрожащей руке. Джейме поднял бровь, усмехнулся, хотя всё ещё тяжело дышал.

— Куда это вы собрались? Разве не ваш долг — находиться при короле, когда ему грозит опасность?

— Вы не смеете, — стуча зубами, Росарт выставил перед собой меч, — король дал мне задание… Вы — всего лишь…

— Ланнистер.

— У вас обеты, вы дали!..

— Клятву.

— Не смейте мне мешать, у меня важное поручение от короля!..

— Спалить этот город, — закончил за него Джейме и сделал выпад.

Россарт взвизгнул, махнул мечом и по какой-то невероятной случайности отбил удар.

Джейме поднял брови.

— А у вас хватает храбрости, лорд Россарт, не то что у ваших людей. Да, — добавил он с удовольствием, глядя в лицо пироманта, — я выследил и убил каждого.

Россарт неожиданно вскрикнул и замахнулся, Джейме без труда отвёл его меч.

— Сдавайтесь, — смеясь, предложил он. — Я вас не пощажу, но хоть подохнете не уставшим.

Россарт смело шагнул вперёд, сделал выпад, он только что не зажмурился от страха.

Джейме вздохнул, позволил его мечу без вреда скользнуть по эмалированному боку его панциря, и ударил его мечом под подбородок.

Россарт отступил и снова замахнулся, но словно понял вдруг, что у него перерезано горло. Он замер, как-то резко уронил обе руки, отпустив меч, и упал на колени.

На некрасивом лице пироманта появилось удивлённое выражение.

— Это тебе не связанных людей жечь… лорд Россарт, — сквозь зубы произнёс Джейме, развернулся и пошёл прочь. За спиной его пиромант упал на землю, как мешок с мукой.

[Мэй_Чен]

***
Прошло уже две недели с отъезда Рейегара, войска отца стояли под стенами Королевской Гавани, а Джейме только теперь удалось узнать о планах Эйериса. И всё же он успел перехватить троих людей Россарта, да и его самого догнал уже на выходе из Красного Замка.

Кровь его кипела, когда он шёл на розыски короля, смерть Россарта только раззадорила. Наконец-то ему было на ком сорвать злость, наконец-то он мог покарать этих людей — не по рыцарскому обету, а по собственному понятию справедливости.

Если бы план Эйериса удался, Королевская Гавань превратилась бы в пепелище со всеми её дворцами и хижинами, лордами и попрошайками. Может быть, пострадает и отец со своими людьми, а Эддард Старк, младший брат Брандона и осиротевший сын Рикарда, приедет аккурат на пепелище.

Король нашёлся в тронном зале: он бродил среди черепов предков и врагов, заложив руки за спину, говорил что-то себе под нос, мотал лохматой головой, будто отгоняя от себя невидимых мошек, сыпал проклятиями и исходил злобой.

Он сильно сдал за последнее время, и человеческого в его наружности осталось совсем немного.

Когда, в юности, Тирион начитался учёных книг и выдал целую речь о том, что оборотни — те люди, кто может превращаться в «своих» животных — остаются людьми только до тех пор, пока ведут себя как люди. Стоит опуститься, дать злобе, ненависти захватить себя — и тебе трудно оставаться человеком. Самому Джейме всегда казалось, что становиться не-человеком — смешно, что это развлечение. Даже когда Во время детской игры Серсея едва не убила Тириона, нелюбимого младшего брата, даже когда покалечила служанку.

И лишь при дворе Эйериса он понял, насколько Тирион был прав.

Снедаемый злобой и подозрениями, король превратился в чудовище и снаружи.

Мимо Джейме, ступившего в тронный зал, проскользнул Варис, Мастер над шептунами. Тонкие руки и ноги, раздутое туловище — Варис всегда был неприятен Джейме. Говорили, что он сам иной раз превращался в паука, пробирался в тайные уголки и подслушивал все секреты и тайны.

Поравнявшись с Джейме, Варис бросил быстрый взгляд на его лицо, на обнажённый окоровавленный меч и чуть улыбнулся.

— Ваш отец вошёл в город, — шепнул он. — Удачи, Джейме Ланнистер.

Дверь за ним тихо закрылась, и Джейме, остановившийся на мгновение, снова двинулся к королю.

— Я покажу им, покашшшшу, — Эйерис скалился, желтоватые зубы его потемнели и заострились. — Они узнают, как бросать мне вызов. Сошшшгу всех, всеххх. Превращу в уголь, в праххх.

— Спалю их вмессссте с городом, со всеми жителями, пусть правят кучкой пепла… Кто останется, пуссссть потопчется на прахе…

Джейме глубоко вздохнул. Принц Рейегар оставил его при отце как заложника на случай, если Тайвин взбунтуется, но он слишком полагался на клятву рыцаря королевской гвардии. Ненависть Джейме вспыхнула с новой силой, и не было рядом Герольда Хайтаруэра, чтобы образумить его кулаком по зубам. Сейчас Джейме было плевать, что скажет Рейегар, что подумает о нём Герольд. Такой шанс упускать нельзя, слишком долго Джейме мечтал об этом.

— Твой отец, — тем временем невнятно бормотал король, шагая через зал и спотыкаясь о полы длинной одежды. Он сгорбился, голова свисала на грудь, а неправдоподобно длинные руки болтались ниже колен.

— Ваше величество? — переспросил Джейме, хмурясь и поудобнее перехватывая меч, на котором ещё не остыла кровь пироманта.

— Я хочу, чтобы ты принёс мне голову Тайвина Ланнистера, я чую в нём предателя — с трудом выговорил король, взбираясь на трон, как кошка на дерево, помогая себе руками и ногами. Кряхтя и отдуваясь, он повернулся к Джейме лицом, в котором уже слабо угадывались человеческие черты. На Джейме глядела плоская змеиная морда.

— Ты оглох? — с раздражением спросил король и только заметил его оружие и заляпанный плащ. — Чья это кровь?

— Россарта, — ответил Джейме. Лицо Эйериса исказилось, насколько ещё могло, и Джейме ощутил злую радость. Наконец-то и он мог вызывать у короля страх. — Нет, ваше величество, я прекрасно вас слышал. Но ваша голова устроит меня куда больше.

Король моргнул голыми веками — всего один раз, вжался в трон: уродливый ящер в грязных богатых одеждах. И вдруг зашипел по-змеиному, разбух, раздался во все стороны, выпростался из рвущейся одежды.

Джейме отступил, держа перед собой меч, и улыбнулся.

— Что, ваше величество, вы собирались спалить Королевскую гавань? Забыли, как народ расправился с вашими сиятельными предками?

— Клятва… — на удивление членораздельно произнесло чудовище.

Джейме усмехнулся.

— Увы, ваше величество, я никогда не чувствовал себя настоящим рыцарем, обеты в меня вбивали кулаками. А теперь дайте мне зарезать вас как свинью, вряд ли вы заслуживаете лучшего.

Эйерис с шипением выбросил вперёд уродливую голову на неожиданно длинной шее, Джейме еле успел ударить по ней мечом.

Король замотал головой и хвостом, захлопал небольшими пока сморщенными крыльями. Джейме наблюдал за ним с отвращением: как мог он восхищаться этим существом, почему стремился служить ему? Иссохшая тварь с чешуей цвета свернувшейся крови — она была жалким подобием драконов прошлого.

Следом за этой мыслью в голову Джейме пришла другая: Таргариены — чудовища. Наполовину люди, наполовину скользкие безумные твари. И если ему удастся одолеть самую мерзкую — нельзя позволить, чтобы к власти пришли другие.
Дракон захлопал большими крыльями, зашипел, перебирая когтистыми лапами, двинулся к Джейме.

Огромная безумная тварь. Джейме отчего-то не чувствовал никакого страха, в голове было только одно: «Наконец-то». Наконец-то он избавит Железный Трон от кошмарной ноши.

Эддард Старк вошёл в тронный зал Красного Замка как раз в тот момент, когда Джейме уселся на Железный Трон.

— О, кто явился к самому празднику, — протянул Джейме и наступил на голову Эйериса, лежащего у его ног. Взгляд Старка был полон презрения, но Джейме не встал бы с трона ни за какие пироги — бой с треклятой ящерицей выжал из него все силы, и отчаянно болела раненая нога, в которую Эйерис, подыхая, вонзил зубы.

Король уже давно перестал быть человеком, но и полноценным драконом он был недолго — не хватило всех его старческих сил, и Джейме, оседлав его, перерезал морщинистое горло. Напоследок чудище обгадилось, и Джейме едва не наступил в его дерьмо, слезая с опадающего, уменьшающегося тела.

Сейчас он чувствовал себя так, словно сразился один на один с армией неприятеля, и его почти не трогало то, что Эддард Старк, северянин с водой вместо крови в жилах, глядит на него как на… предателя.

— Это не твой трон, — первым делом сказал он, убирая с худого вытянутого лица растрёпанные волосы. Они слиплись от крови — похоже, Старк пробивался ко дворцу с боем.
— Пока что это ничей трон, — усмехнулся Джейме. — А я присел ненадолго, передохнуть после кое-какого дела. Просто грею его для твоего дружка Баратеона.

Эддард Старк подошёл ближе, взглянул на мёртвого короля, лицо его потемнело.

— Ты поклялся защищать его, — сказал он.

Джейме глубоко вздохнул — ему стало недоставать воздуха, грудь сдавило от злости.

— Я поклялся защищать короля, а не паршивую тварь… А хотя мне всё равно, что ты там думаешь. Оглянись и посмотри, что такое украшает тронный зал вон там, между черепами. Фамильный оскал, гордый профиль. Я бы сразу узнал твоего брата, даже если бы его не удавили у меня на глазах.

Эддард поглядел на него почти с ужасом: так смотрят на что-то невероятно мерзкое, будто не верят, что оно может существовать на свете. И всё же послушно повернул голову.

— Можешь не благодарить меня за смерть короля, — усмехнулся Джейме и поднялся на ноги. Поморщился, опёрся на меч. Проклятый Эйерис, до чего же болит, опираться невозможно. — С новым тоже разобрался не ты.

Эддард Старк повернул к нему белое, в бурых каплях крови, лицо всё с тем же болезненным выражением.

— Новый король уже почти здесь, — сказал он.

Джейме не поверил своим ушам.

— Но я слышал, что Роберт Баратеон победил его…

Эддард Старк поморщился, будто необходимость поддерживать разговор причиняла ему боль. Джейме увидел вдруг, каким измождённым он выглядит, каким усталым.

— Моя сестра мертва. Рейегар сошёл с ума. Мы прикончили всех его людей, но у нас на глазах он… Он стал драконом, положил многих наших рыцарей… И направился к Королевской Гавани.

— Значит, Баратеон мёртв, — догадался Джейме.

Старк, не отвечая, устало взглянул на него, вытер окровавленное лицо.

Где-то за стенами загрохотало. Кричали люди и ржали лошади, и Джейме представил себе, как Рейегар, отвратительное чешуйчатое существо, сжигает заживо его отца и его людей.

— Не собираешься мешать мне ещё раз нарушить клятву, Эддард Старк? — весело просил он.

Тот смерил его холодным взглядом, но в глубине его глаз что-то мелькнуло.

— Хочешь стать дважды цареубийцей?

— Если у меня выйдет, я буду единственным, кому это удалось.

Эддард Старк поднял перед собой руку с длинным мечом, лезвие которого отливало тёмным и зазубрилось от жестоких боёв. Джейме ожидал, что его попытаются остановить — со Старка станется — но тот лишь сказал:

— Тебе незачем делать это. Есть люди, которые не меньше тебя желают ему смерти.

Глядя в глаза Эддарда Старка, человека, который лишился отца, брата, сестры и друга, Джейме улыбнулся. Он так сильно ненавидел Эйериса, что на благородного молодого северянина его ненависти уже не хватило.

— Завидуешь моей будущей славе цареубийцы?

[Мэй_Чен]

Старк не ответил. Он насторожился, прислушиваясь к к чему-то со стороны. Джейме на время забыл про боль в раненой ноге. Он тоже явственно слышал шум приближения чего-то колоссального, словно огромная волна надвигалась, грозила обрушиться и поглотить.
Джейме вытер со лба пот грязной рукой. Несмотря на своё бахвальство, он не был так уверен, что справится с молодым и здоровым Драконом. Эйериса подкосила бесконечная злоба, постоянный страх и вечное недоверие. Рейегара вела ярость, помноженная на наследственное безумие отца.

Старк рядом с ним, такой же вымотанный боем, кажется, принял какое-то решение. Он отбросил меч, плащ и теперь спешно сдирал с себя доспехи. Кожа его словно потемнела, и Джейме понял, что сейчас он во второй раз увидит, как благородный Старк перекинется в лютоволка.

Заменить один стальной длинный зуб на множество коротких — почему бы и нет?

Джейме потянулся к застёжке своего плаща. У льва есть не только зубы, но и когти, а так же четыре ноги вместо двух, и даже если одна нога ранена, остальные три стоят твёрдо.

По телу разлился привычный жар, мышцы напряглись в предвкушении хорошего боя. Он и забыл, как это — отбросить на время человеческую сущность и позволить захватить себя чистому, ничем не сдерживаемому чувству ненависти.

Когда огромный алый дракон ворвался в тронный зал Красного Замка, оставляя за собой алый след смерти и безумия, его встретили Лютоволк и Лев, плечом к плечу.


Глава 3. Дейенерис Таргариен

Вестерос встретил её снегом и холодом, и смутным страхом разочарования. Как примет её дом? — ведь она пришла с огнём и мечом отвоёвывать свой трон.

Она — последний Дракон из рода Таргариенов, законный правитель семи королевств.
Её шаги гулко отдавались от стен и высого потолка Главной башни. Там, снаружи, во дворах, около башни десницы, кипел бой, там сражались и умирали её люди и враги.
Красный замок принял её с радостью, укутал темнотой, развернулся перед ней своими башнями, переходами, высокими сводами. Она шла вперёд, а замок нашёптывал ей на ухо что-то знакомое, успокаивающее.

Её дорога была такой долгой, шаг за шагом, она растянулась на долгие года.


***
— Не смей больше спрашивать, почему я тебя ненавижу! Это ты убила мою маму, из-за тебя она умерла! И сир Дарри теперь умер, что нам делать?

— Но я не виновата, что сир Дарри умер, — она почти плакала.

— Если бы ты родилась раньше, Рейегар женился бы на тебе, и не было бы войны, — отрезал брат, глядя на неё сверху вниз потемневшими от ярости глазами.

Так было всегда: если происходило что-то плохое, брат Визерис ругал её. Когда Дени подросла, она поняла, что её вины в том, что происходит с ними обоими, нет. Но брату после его вспышек гнева становилось лучше, он успокаивался, и поэтому Дени терпела.

Было ещё кое-что, почему она не пререкалась с братом. Он говорил, что она может разбудить в нём Дракона.

Почему-то Дени так этого боялась — что её брат может стать огромным чудовищем — что тут же прикусывала язык.

Поэтому она не ответила ему и сейчас, просто прижала к себе свёрток с её вещами, которые ей позволили забрать слуги сира Дарри, и пошла следом за ним — искать место для ночлега.



— …Эйегон Завоеватель и две его сестры — Рейенис и Висенья.

— Они втроём победили войско короля Мерна?

— Ну… Наверное, нет. По-моему, у них было войско, но совсем небольшое по сравнению с войсками Ланнистера и Гарденера. Они встретились на поле спелой пшеницы в летний солнечный день — трое Таргариенов против огромной армии. И когда Эйегон и её сёстры превратились в драконов, враги побежали.

Дени даже рот приокрыла, так ей было интересно. Надо же, какие могущественные были у неё потомки.

— Ваш брат-принц не упомянул, что перед этим войско Таргариенов было разгромлено, и битва, казалось, почти закончена.

Магистр Иллирио, похожий на огромный апельсин или персик из-за цвета своего одеяния, подплыл к ним, сидящим с ногами на мягком диване на его веранде. Жаркий ветер дул в окна, колыхал расписные занавески.

— Ваш брат просто мог не знать этого — историки предпочитают обходить стороной эту бесславную часть битвы. Тем не менее, когда в бой вступили Эйегон и его сёстры, войска Гарденера дрогнули. В тот день в пламени Эйегона заживо сгорели четыре тысячи человек, и в их числе сам Мерн Гарденер. Человеческая плоть плавилась вместе с доспехами словно лёд на солнце. Говорят, что на том поле больше ничего не растёт вот уже триста лет, и с тех пор оно зовётся Пламенным.

Дени обняла подушку так, словно та могла её защитить от неведомого ужаса. А Визерис только отмахнулся:

— Тогда какое значение имеет то, что какие-то людишки убили других? Мы, Драконы, совсем другие, у нас особый дар.

В ту ночь, уже засыпая, Дени задумалась о том даре, про который всё говорил Визерис. Она знала, что некоторые люди умеют становиться… кем-то другим. Обычно они принадлежали к высокородным семьям, и по этой причине предпочитали смешивать своб колдовскую кровь с подобной, чтобы детям передавалась их способность.

В Вестеросе такими были Старки, Ланнистеры, Грейджои, Мормонты. И Таргариены.

Она сама видела, как на каком-то празднике в Браавосе несколько человек, выглядящих как оборванцы, под музыку и восторженные крики толпы оборачивались гарпиями, пантерами, крокодилами. Сир Дарри, который тогда ещё мог не только стоять на ногах, но и передвигаться, пояснил ей, что в каждом из них течёт знатная кровь — скорее всего, в своё время эти люди бежали из родных мест то в поисках приключений, то спасаясь от преследователей.

Все эти люди могли перекидываться в животных, а она, Дени — получается, тоже может, и Визерис это умеет. Наверное, нужно, чтобы её кто-нибудь научил делать это. Попросить Визериса?

Она поёжилась и натянула тонкое одеяло по самый подбородок. Когда Визерис спрашивал, не хочет ли она, чтобы дракон внутри него проснулся, лицо у него было таким страшным. Наверное, когда Таргариены становятся Драконами, это не так, как у обычных людей. Каждый такой раз происходит что-то ужасное. То Пламенное поле, то Харренхолл, когда Эйегон сжёг заживо всех обитателей замка в его неприступных толстых стенах.

Или… Или битва при Трезубце, когда её брат Рейегар уничтожил половину войск Старка и Аррена, поджарил Роберта Баратеона и выжег весь Красный замок. Не будь он так вымотал полётом и предыдущим боем, кто знает, может, он справился бы и с проклятыми Старком и Ланнистером.

А ещё магистр Иллирио говорил, что Таргариены сейчас не такие, как прежде. Когда Эйегон становился Драконом, в его пасти могла поместиться лошадь. Висенья и Рейенис были меньше, но ненамного. А тело Эйериса после смерти едва ли в длину превышали три человеческих роста. Рейегар перед смертью превратился в человека, и потому трудно было сказать, каким драконом был он — почти все, кто видел его в этом облике, сгорели заживо.

Дени засопела, перевернулась на бок и свернулась в клубок. Она часто представляла себе, как они с братом возвращаются в Вестерос, а там — там он, Цареубийца, Джейме Ланнистер. В воображении Дени Джейме Ланнистер был высоким и уродливым, с мерзкой ухмылкой. И брат — ему даже не нужно превращаться ни в кого, он просто возьмёт меч и срубит проклятую голову Цареубийцы.

[Мэй_Чен]

Никогда Визерис не попадёт в Вестерос, никогда не отомстит за смерть отца и брата.
Дени равнодушно смотрела на то, как Дрого выливает ему на голову раскалённое золото, и сама удивлялась своему спокойствию.

Он не стал драконом, он не превратился в огромное чудовище, не спалил заживо весь Ваэс Дотрак.

Визерис орал, визжал и булькал, когда золото прожигало его череп. А потом он упал, и золото отдалось лёгким звоном.

Визерис умер как человек, и Дени почувствовала себя разочарованной. Горя не было, этот человек перестал быть её дорогим братом и единственным родным человеком, как только приставил к её животу клинок. Но как же так, он всё обещал, что она разбудит Дракона. Обещал и за меньшее, а сейчас, когда его убивали, он не сделал ничего, чтобы защититься, чтобы покарать мучителей.

Если он не может стать Драконом — то она и подавно.

Дени погладила свой живот, в котором спал до поры её ребёнок, её маленький Рейего. Она назвала его так в память о погибшем брате, и мейеги предсказали, что он будет Жеребцом, Который Покроет Весь Мир.

Но Дени знала: он будет не жеребцом. Её сын родится Драконом.



Всё случилось само собой, естественно и… обыкновенно.

Будто она всегда так делала. Когда Дени увидела на руках Мирри Маз Дуур младенца, его тщедушное тельце, покрытое чешуёй, с длинным, острым на конце хвостом, когда вгляделась в печальное зелёное личико, — она умерла. И родилась заживо совсем другой.

Той, которую не волнует, что рядом полумёртвый муж, мёртвый ребёнок, а что большая часть кхаласара разбежалась.

И что мейега улыбается кривыми чёрными зубами, а в глазах её — радость.

Дени охватило горе, такое огромное, что оно не помещалось в ней. Такое невероятное, что оно, казалось, было отдельно и от гибели близких, и от неё самой, оно было отдельным от неё существом, которое заняло место её ребёнка и теперь росло, распирая изнутри.

Она закричала — и почувствовала, как часть его выходит вместе с криком, но этого всё равно было недостаточно. Горе ширилось, крепло и наконец разорвало её на части.
Потом был жар, огонь и снова крик — оглушающий, звонкий и словно чужой.

Пусть всё сгорит. Пусть всё исчезнет в испепеляющем пламени: и её несчастный уродливый ребёнок, и Дрого, который и так уже не приходит в себя после ранения. Пусть в огне исчезнет весь этот проклятный мир.

И огонь был, он появлялся будто изнутри неё, он слушался её, он заполнил собой всё, на краткое мгновение он заменил ей и сына, и мужа, и брата, и родителей — не было ничего большее близкого и родного.

Когда она пришла в себя, было раннее утро, а она — она сидела на пепелище, нагая и перепачканная золой.

Вокруг не было никого, только солнце выглядывало из-за края Великого Травяного моря.

А потом стали появляться люди, испуганные, но почтительные. Среди них — Ракхаро, Агго и Чхого, положившие к её ногам свои кнуты, и Джорах Мормонт, вставший перед ней на колени, и женщины, и дети, и старики — все, кто остался от кхаласара Дрого. Они тоже вставали на колени перед женщиной, что превратилась прошлой ночью в Великого Дракона.



— Эта шлюха обещала мне дракона за армию Безупречных, где он? — осведомился Кразнис мо Наклоз, источая запах малины и нетерпения. — Она же не думает, что сумеет безнаказанно меня надуть?

— Господин желает видеть обещанного дракона, — ровным голосом произнесла девочка-переводчица и чуть отступила от работорговца, увидев лицо Дени.

— Да вот же он, перед тобой, — сказала она и шагнула вперёд.

Лицо Кразниса исказилось — от непонимания, удивления и, наконец, от страха.

— Дракарис, — выдохнула она ему в лицо вместе с пламенем.



Говорили, что любой потомок древнего Гиса мог превращаться в гарпию, а не только благородные господа.

Какая разница.

В Астапоре, в Юнкае, в Миэрине — слава Великой Драконьей Матери всех рабов гремела повсюду.

И работорговцы везде горели одинаково.



— Тирион. Ланнистер.

Отвратительный безносый карлик улыбнулся, видимо, рассчитывая скрасить своей улыбкой звучание фамилии.

Дени покусала губу, раздумывая.

— Ты явился сюда с предложением помочь мне? Ты, Ланнистер?

— Ваше величество прекрасно понимает валирийский! — осклабился карлик и тут же осёкся. Это не спасло его от удара кнута Чхого.

— Твоя жизнь висит на волоске, а ты сам пытаешься его перерезать, — задумчиво сказала Дени.

— Ваше величество видит своими глазами — я не слишком ценю свою жизнь. Но я желаю мести и надеюсь предложить вам разделить её надвое. Видите ли, в своей семье я всегда был самый нелюбимый ребёнок. Хотелось бы думать, что родные завидовали моей красоте и стати, но увы. Я даже не мог превратиться в самого крошечного львёнка на радость отцу, и сестра безнаказанно жевала мои уши и грызла лицо. Хотел бы я доказать им, что человек иной раз может быть более сильным, чем лев. Или, по крайней мере, более подлым.

— Ты меня заинтересовал, — скучающим голосом ответила Дени.

Тирион снова заухмылялся — видимо, чтобы добить её обаянием.

— Надеюсь ещё больше заинтересовать ваше величество новостью о том, что вы не единственный Дракон на свете. Нет-нет, прошу, дослушайте меня. На свете может быть сколько угодно самозванцев, выдающих себя за пропавших детей умирающих богачей, за наследников прерванных династий. Но в случае Таргариенов доказать истинность своей крови довольно легко, вы не находите?

Дени не заметила, как вцепилась подлокотники своего с таким трудом отвоёванного трона.

— Уверяю вас, — продолжал Тирион Ланнистер, — что я уже наблюдал воочию картину, подобную той, что открылась мне вчера под стенами Миэрина. Я не знаю, действительно ли он ваш брат или Блэкфаер, в котором за столько лет каким-то чудом сохранилась сильная таргариенская кровь. Но он Дракон, ваше величество, как и вы.

[Мэй_Чен]

***
Путь её в Вестерос был долог, но теперь он подошёл к концу.

Дени шла к тронному залу по отстроенным заново переходам. Когда-то Рейегар Таргариен прорывался к отцу этим же путём, круша всё на пути, и нашёл свою смерть.

Ему удалось отомстить убийцам, пусть и после гибели: Эддард Старк ненадолго пережил его. Он умер в жестоких мучениях от ран и ожогов спустя неделю.

Его единственный сын, Робб Старк правил сейчас Севером, фактически вместе с матерью, и Дени они не интересовали.

Станнис Баратеон, занявший Железный трон после смерти Эйериса по праву того, в чьих жилах течёт немного драконьей крови — уже несколько лет как был мёртв, и если верить слухам, его отравила собственная жена, королева Серсея.

Сейчас Дени было плевать и на неё, и на её выродков. Ей займётся Тирион, ему неймётся свести счёты с сестрой.

А в Красном Замке засел Цареубийца, и она желала увидеться с ним — лицом к лицу.

Какая неожиданная удача — за это время он мог умереть, мог оказаться в тысяче других мест. Но Джейме Ланнистер решил лично защищать сестру и малолетнего короля.

Между ней и тронным залом стояли гвардейцы, рыцари, но они не могли противостоять Безупречным, Воронам-Буревестникам, Младшим сыновьям и огромному медведю-оборотню.

И драконьему пламени.

Где-то среди её людей бежал и Тирион Ланнистер, уродливый карлик в латах по размеру, который тоже желал смерти своему брату. Но жизнь у него заберёт она, она одна.

Джейме встретил их у дверей во главе небольшого отряда белых рыцарей, королевских гвардейцев. Дени была уверена, что маленький толстый король, его сестра и мать давно уже бежали тайными ходами, и он пытается выиграть им время.

И… она узнала его, узнала с первого взгляда.

Светловолосый, зеленоглазый, всё ещё красивый, он стоял среди своих людей, держа меч в левой руке, и улыбался ей.

Улыбался.

Она снова испытала то чувство, что и после родов, когда мейега, смеясь над её несчастьем, показала мёртвого маленького уродца, её Рейего; чувство, которое было слишком сильным для её маленького человеческого тела. И потому тело стало расти, подстраиваясь под её бесконечную ненависть.

Эта ненависть вытеснила не только её остальные мысли — она закрыла собой весь мир Дени.

Убить, испепелить Цареубийцу, не оставить и кусочка от его поганой плоти.

Её люди схватились с горсткой белых рыцарей, её верный медведь с рычанием вступил в бой, но она не видела уже никого и ничего. В пустоте друг напротив друга стояли она и Цареубийца.

Сердце, казалось, охватило огнём, она вся внутри была из огня. Пламени, которое покарает убийцу.

Но он отчего-то не испугался, как остальные.

Джейме не отступил перед её гневом, наоборот, он выставил перед собой меч, и на лице его выступила такая ответная злоба, что даже через свою драконью ярость Дени поразилась ей.

— Иди сюда, дочка Безумного Короля! — закричал он.

И Денни опешила, растерялась даже через пелену драконьей сущности.

Джейме заметил Тириона среди воинов, лицо его скривилось.

— Дорогой мой брат, как же я скучал по тебе! — заорал он, перекрывая шум боя. — А ты вернулся, и не один, а с дорогим гостем. Давай, Тирион, сажай на трон Эйериса в юбке! Давно у нас никого не жгли в тронном зале!

«Как… как он смеет… Как он может попирать память моего отца, которого сам же предал и убил!»

Ярость клокотала в ней, обжигала, просилась наружу — но своей человеческой частью Дени понимала, что если сделает это, Цареубийца победит.

В Заливе Работорговцев она была Великой Драконьей Матерью всех рабов, они сами называли её «миса». Но чем дальше, тем больше боялись вспышек её гнева. Во время одной из которых, на собственной свадьбе, она спалила бойцовые ямы и улетела прочь, чтобы не причинить больше никому вреда.

Когда Дени наконец успокоилась, когда смирилась со всем и вернулась в Миэрин, город взяли в окружение её враги, и ей снова пришлось стать Драконом и казнить, убивать, сжигать.

И больше всего на свете она боялась, что в ней есть то же безумие, которое сгубило множество Таргариенов до неё.

А теперь Джейме Ланнистер, предатель и клятвоотступник, обвиняет её в этом.

— Давай сожги меня, как твой отец сжигал людей за косой взгляд, за неверное слово. Давай, тварь! — кричал он, размахивая мечом, безрассудный и беспощадный. На мгновение лицо его исказилось, стало похоже на звериное, но тут же обрело прежние черты. Джейме Ланнистер мог бы превратиться во льва, но решил умереть человеком.

— Джейме! Не трогайте его, я сам с ним сражусь!

Тирион, неловко переваливаясь на кривых ножках, спешил к нему. Вся та злость, с которой он говорил о брате в Миэрине, куда-то пропала. Сквозь затуманенное сознание Дени видела, как он спотыкается о тела белых рыцарей, и меч его опущен вниз.

— Джейме, сдавайся, — тяжело дыша, произнёс Тирион и наконец-то вытянул руку с коротким кривым мечом. — Тебе её не победить.

Ненависть внутри Дени остывала, как кровь на земле.

Она мечтала когда-то, как её брат покарает Цареубийцу… но отчего же вышло так? Он убил её отца, которого прозвали Безумным, а она сожгла несколько сотен человек.

— Ваше величество… — растерянно произнёс Тирион, оглядываясь.

Мормонт с руганью оттолкнул его, он был полуоголым и в руке сжимал меч. Даарио Нахарис, Ворон-Буревестник, встал рядом и обнажил оба своих клинка.

— Королева решила пощадить тебя. Или просто не желает тратить своё пламя на такую мразь, как ты. Убить его, моя королева?

Только после его слов Дени поняла, что глядит на Даарио и всех остальных снизу вверх. Она снова стала человеком, даже не желая этого.

— Убивай, — устало произнёс Джейме и швырнул меч ему под ноги. — Уж лучше так, чем очередной сумасшедший Таргариен подвесит меня на балке и поджарит себе на радость.

Даарио замахнулся — и Джейме упал на колени от удара рукоятью его меча.

— Только наша королева может решать, жить тебе или умереть, — хрипло произнёс Мормонт. — Твои слова здесь ничего не значат. — Моя королева… Дейенерис?

Она повелевала кхаласаром, она вела в бой армии и захватывала города. Она побеждала колдунов, разбивала оковы рабов.

Она пробудила в себе древнюю кровь — и в этот мир снова пришли Драконы. Она вернула себе Вестерос, как Эйегон Завоеватель триста лет назад.

Но сейчас Дейенерис Таргариен сидела обнажённая на каменном полу Красного замка и рыдала, словно обиженное дитя.

Джейме презрительно скривился, но постепенно на лице его проступили удивление и недоверие.

— Погоди, — вполголоса произнёс Тирион, глядя на то, как королеву Дейенерис укутывают в плащ, как её утешают растерянные подданные. — Погоди жариться на балке тронного зала, Джейме. Видишь, она не такая. Кто знает, как всё повернётся.

[Мэй_Чен]

Эпилог

Ветер у Стены дул особенно сильно, бросал в лицо пригорошни снега, приподнимал меховой плащ.

Миэрин ещё не остыл до конца в её крови, его жгучее солнце ещё не погасло для Дени. Ледяная пустыня прямо перед глазами казалась чем-то невообразимым. Не может быть так холодно, откуда столько снега?

— Армия построена, ваше величество, — тихо произнёс Тирион Ланнистер, поклонившись ей. Обрубок его носа при свете угасающего дня казался почти чёрным.

Дейенерис оглянулась на ряды своих солдат: сир Барристан встретил её глаза с улыбкой, Джорах Мормонт был серьёзным и угрюмым («Только не умирай сегодня, мой верный — теперь уже навсегда — медведь»), Серый Червь — бестрасстным. Робб Старк, Хранитель Севера, красивый рыжеволосый юноша, кивнул ей. На бой с Иными и в помощь ей он привёл немалое войско.

Эйегон, её племянник находился сейчас высоко-высоко, он парил над землёй, высматривая Иных с мёртвым войском.

А Джейме Ланнистер лишь ухмыльнулся.

Глядя на него, Дени не чувствовала Больше ни гнева, ни печали. Должно быть, северный ветер выдул из неё все чувства. Дени и ощущала себя именно такой: пустой керамической статуэткой. Нет у неё прошлого. Она проделала весь этот путь — завоевания, страдания, Железный Трон — только для того, чтобы оказаться в конце концов здесь, у Стены. Нет будущего — потому что оно пока не наступило. Кто знает, многие ли переживут эту ночь, наступит ли за ней утро, или она так и станет Вечной.

Дейенерис прошла мимо рядов солдат неторопливым шагом, хотя холод усилился. Белые Ходоки совсем рядом.

— Будете ли вы храбро сражаться за меня… сир? — спросила она у Джейме, убийцы своего отца.

Тот, глядя сквозь неё в снежный сумрак на горизонте, ответил:

— Не за вас. Я буду сражаться за Вестерос, как и подобает рыцарю, — её «сир» не осталось им незамеченным. — Миледи, я буду сражаться храбро, как лев… хромой на одну лапу.

Дейенерис улыбнулась, его ядовитый тон развеселил её.

— Оставьте немного своих острот для Иных, сир Джейме.

— Вряд ли они их оценят. Моя самая лучшая шутка — вот она, — и он похлопал по рукояти меча с лезвием из обсидианта.

Тирион был прав, во всём прав. Пусть Джейме и оставался Цареубийцей, но королевское милосердие по отношению к нему помогло завоевать симпатии многих знатных семей Вестероса. Те, кто столько лет служил Баратеону и Ланнистерам, мог не бояться за себя и близких.

— Миледи.

Дейенерис обернулась: Джейме больше не улыбался. Он поднял меч левой рукой и плашмя прижал к груди клинок. Чёрный плащ Дозорного взвился за его спиной, как два крыла.

— Я буду сражаться за вас, — сказал он. — Кто знает, может, в этом бою я верну вам долг за отца и брата… ваше величество.

Дейенерис кивнула ему и отвернулась, щурясь от ветра и смаргивая выступившие слёзы — тоже от ветра.

Джейме Ланнистер погибнет в этом бою и смоет клеймо Цареубийцы своей кровью.

Только сейчас она поняла, что простила его, простила за всё.

Холод стал совершенно невыносим.

— Они идут, — произнёс Тирион то, что она и так знала.

Дейенерис на мгновение закрыла глаза. Последний раз она будила в себе дракона в ту ночь, в тронном зале Красного Замка, и слишком много боли было связано с этим воспоминанием.

Когда-то, маленькой девочкой, она лежала под тонким одеялом и думала, что любое превращение в дракона обязательно влечёт за собой великое бедствие.

Оказалось — так оно и есть. Но сейчас, возможно, в первый и последний раз, её проклятая драконья кровь спасёт королевство — может быть, уже и не для неё.

Совсем новые чувства, охватили Дени, заполнили её, потянулись во все стороны огромными серебристыми крыльями.

Она поднималась выше ощетинившегося копьями и мечами войска, выше Стены, туда, где ждал её Эйегон. Крылья её взметали небольшие метели, и ей больше не было холодно.

Рыцари и дозорные поневоле задирали головы, чтобы увидеть, как в небе кружит огромный белый дракон.

Дейенерис Таргариен.

[серафита]

Что выкладывалось впопыхах, очень заметно, кое-где не убраны замечания беты.
Не могу определиться, нравится ли мне такое АУ. С одной стороны, всегда приятно посмотреть-почитать про Эйегона и Дункана Высокого, да и про принца Дункана ничего толком неизвестно, хотя кажется, у Эйегона оба сына были приличные люди. Первая часть вообще выписана более тщательно, видно, что этих героев автор любит и понимает, ему про них уютно писать. Ну и вычитана лучше, что уж.
Мне нравится идея, что Эйегон Молодой Гриф таки сын Рейегара, несмотря на всю маловероятность такого поворота в каноне. Но исчезнувших из этого АУ персонажей мне очень жалко, а рыдающая Дейенерис в конце и Джейме, пятнадцать лет носившийся с идеей-фикс и погубивший Рейегара ради неё, и вдруг изменивший взгляды после женской истерики — это... хм. Местами хронотоп уходит куда-то не туда — в смысле, слова не соответсвуют антуражу. Джейме, говорящий Элии "не переживайте" и едва не похлопывающий по плечу, покоробил.
Славные картинки.
Чувство, что задумка не влезла в размер((( Ещё бы чуть, и...
Конкурс дедлайнеров

[troyachka]

АУ очень интересная. Особенно первая часть, она вообще супер, а вот к финалу чувствовалось, что автор ускорился =)
Есть небольшие вопросы по логике - ну, типа "а что там было, когда умер тот или другой из-за АУ? а почему так? почему не было Горы и куда девался Тайвин?", но при чтении они не беспокоили, потому что написано круто, захватывающе, и пусть я не со всем согласна, все равно очень понравилось! Спасибо!

[logastr]

серафита, мне кажется, что Джейме изменил взгляды не после женской истерики. А после того, как Дени на его глазах вернулась в человеческий облик. Ведь его ненависть к Таргам основывалась именно на том, что их драконья суть не подчиняется разуму. Он, кстати, понимал, что не сможет ее убить - он бросил меч и не желал превращаться во льва, но и она символически "сложила оружие". По крайней мере я эту сцену именно так понимаю.

[серафита]

logastr, наверное, мне не хватило прописанности мотивации, какой-нибудь фразы, двух-трёх слов в нужных местах.

[logastr]

серафита, ну да, я не утверждаю, что сцена великолепно написана, а вы просто не так читаете =) Просто попыталась объяснить, как ее еще можно увидеть (ну и надеюсь, что автор потом подредактирует текст с учетом читательских замечаний).

[Мэй_Чен]

серафита,

и вдруг изменивший взгляды после женской истерики — это... хм.

Ну, здесь Логастр очень правильно сказала - и Дени оказалась для него человеком, а не дочерью Безумного короля, да и с тех пор прошло время - ну то есть подразумевается, что Джейме переменил свои взгляды со временем, а не за одну минуту.

наверное, мне не хватило прописанности мотивации, какой-нибудь фразы, двух-трёх слов в нужных местах.

Не знаю, честно, как мне эту сцену подать так, чтобы мысль была более ясной Но попозже в голове моей прояснится, я надеюсь, и я прочитаю текст, и что-нибудь придумается)

Чувство, что задумка не влезла в размер((( Ещё бы чуть, и...

...и автор бы помер))) Нет, я правда всё что хотела, написала)

Но исчезнувших из этого АУ персонажей мне очень жалко

Текст не о них, иначе пришлось охватить бы всех, завязать новые сюжетные линии и конфликты - а идея была не о том.

Спасибо тебе большое за такой большой и подробный отзыв:-)

troyachka, увы, к финалу автор немного сдулся) Но что хотел, всё-таки написал)

Есть небольшие вопросы по логике - ну, типа "а что там было, когда умер тот или другой из-за АУ? а почему так? почему не было Горы и куда девался Тайвин?"

Нууу, тут вообще предполагалось, что кое-что в итоге пойдёт "по канону" - Баратеон занял трон и умер, Тирион так и остался паршивой овцой и в конце концов бил отца и пр.

Спасибо вам за отзыв, приятно-то как:-)

[серафита]

logastr, хорошо бы... Задумка-то интересная.

[Мэй_Чен]

logastr,

ну и надеюсь, что автор потом подредактирует текст с учетом читательских замечаний

Когда автор выспится, он свернёт горы) Спасибо всем на самом деле большое за замечания, я добью второй текст и потом буду править этот, наверное.

[серафита]

Мэй_Чен,

...и автор бы помер))) Нет, я правда всё что хотела, написала)

Валар моргулис!
Это я, наверное, ещё и Рейегара слишком люблю. А раз Рейегар тут Джейме не по нраву, долой Джейме В смысле, я тут же начинаю цепляться к его мотивации и становлюсь подозрительна.

[Мэй_Чен]

серафита,

Это я, наверное, ещё и Рейегара слишком люблю.

Мне почему-то так и подумалось)

Валар моргулис!

Последние несколько дней только об этом и думаю

Но хорошо, что история про Дунка и Эгга получилась (я надеюсь, что получилась). теперь не так хочется выхода "Волчиц", даже наоборот))

[серафита]

Мэй_Чен, не трогайте Рейегара! *бегаю кругами, закрывая со всех сторон, чтобы на него даже ветром не дуло*
Он хороший, хоть, гм, на нас и не похожий (с).

А что, боишься, что мАртин что-то не то напишет?

[Мэй_Чен]

серафита,

не трогайте Рейегара! *бегаю кругами, закрывая со всех сторон, чтобы на него даже ветром не дуло*
Он хороший, хоть, гм, на нас и не похожий (с).

Да ладно, будто он и так не мёртвый уже) И вообще неизвестно, что он был за зверь)

А что, боишься, что мАртин что-то не то напишет?

ну да И будет у меня совсем-пресовсем АУшка) Я ведь очень тщательно собирала крупицы информации, все спойлеры и фанатские домыслы. А этот старый негодяй всё порушит.

[серафита]

Мэй_Чен, вот пусть и будет мёртвый и прекрасный, не надо его обижать
Вот гад, а!

[Машшкъ]

А можно я тихо поплачу в уголке и сожгу свою душонку на огне Рглора?? Вот знаете, я тот еще канонист, но меня ровным счетом ничего не покоробило в этом тексте, и вопросов по логике-шлогике не возникло! Потому что первая часть проработанная, неторопливая, довольно тихая. Вторая - заставляет сидеть со сжатыми кулаками. Третья - НАВЗРЫД!
Сама задумка великолепная, хоть в этой аушке чертовски жаль Талли)) Хочется читать по этому канону и про других оборотней! Про Старков и кракенов, про несчастного Станниса, про бытность Дени в Эссосе. Сама возможность "додумать" за автора эту великолепную историю дорогого стоит.
Джейме в этом фике очень хорош. В мелких деталях - воспоминаниях о Серсее, которые помогают Джейме переживать увиденное, общении с Хайтауэром, самом внешнем виде Эйериса - было столько поводов поорать в голос мне, как эмоциональному читателю) И я правда покрикивала периодически))
Эйерис жуток (и фапабелен, о да)). Сцена казни Старков - просто МЕЧТА, автор, реально!!!
Короче, я распалась на радужный спектр, адью!

[emerald]

Очень нравится идея с превращением в тотемных животных, ужасно милый Дунк (но когда же он успел Ходора заделать?) и чудесная Нэн .

[Мэй_Чен]

серафита, уже лежит, никто вашего Рейегара больше не трогает)

Машшкъ, Вот, вот, Дед Мороз существует я не ожидала такого прекрасного отзыва*_*
Про других героев писать - наверное, вышло бы по объёму как минимум один том канона

Эйерис жуток (и фапабелен, о да)). Сцена казни Старков - просто МЕЧТА, автор, реально!!!

Я тоже его люблю, такой колоритный маразматик)
Спасибо большое, с новыми силами я пошла дописывать второй макси.

emerald,

ужасно милый Дунк (но когда же он успел Ходора заделать?)

Я ужасно не люблю эту теорию, что Дунк - отец Ходора Так что это был не он, а он вообще стал белым рыцарем и с женщинами так и не сложилось)

Спасибо за отзыв!

[Loreley Lee]

Дочитала час назад и только сейчас пришла в себя после восторженного обморока!
Дорогая моя, это невероятно, восхитительно, прекрасно и неподражаемо. Эта твоя концепция с оборотнями мне дико понравилась еще тогда, когда ты год назад принесла драбблик об этом, а тут хороший такой макси на эту тему и невероятно вкусный!

Спасибо тебе, мой хороший, это просто потрясающе!

[Мэй_Чен]

Loreley Lee, солнце моё, спасибо

[belana]

занимательная АУшка.
Дунк и Эгг - моя радость, как я по ним скучала! Девица Нэн оказалась не промах. Наконец стало понятно, что произошло в Летнем замке. И отдельное спасибо за Гарденеров.
Эйериса очень тяжело читать. Вот же сумасшедшая огнедышащая ящерица!
Дейенерис показала изнутри, каково это, превратиться в дракона. Люблю такие вещи. Почему-то мне кажется, что она не переживет эту битву и останется в истории как "королева, которой никогда не было у Вестероса". И проклятие аннигилируется. А нет, есть еще Гриф...

[Любава21]

очень классный фик

[Нэко]

— Не смей больше спрашивать, почему я тебя ненавижу! Это ты убила мою маму, из-за тебя она умерла! И сир Дарри теперь умер, что нам делать?

— Но я не виновата, что сир Дарри умер, — она почти плакала.

— Если бы ты родилась раньше, Рейегар женился бы на тебе, и не было бы войны, — отрезал брат, глядя на неё сверху вниз потемневшими от ярости глазами.

Так было всегда: если происходило что-то плохое, брат Визерис ругал её. Когда Дени подросла, она поняла, что её вины в том, что происходит с ними обоими, нет. Но брату после его вспышек гнева становилось лучше, он успокаивался, и поэтому Дени терпела.

Было ещё кое-что, почему она не пререкалась с братом. Он говорил, что она может разбудить в нём Дракона.

Почему-то Дени так этого боялась — что её брат может стать огромным чудовищем — что тут же прикусывала язык.

Поэтому она не ответила ему и сейчас, просто прижала к себе свёрток с её вещами, которые ей позволили забрать слуги сира Дарри, и пошла следом за ним — искать место для ночлега.

несчастный мальчик, который так и не смог повзрослеть((( потому что застрял там, в том времени, когда у него была ещё мама(((

Дени даже рот приокрыла, так ей было интересно. Надо же, какие могущественные были у неё потомки.

— Ваш брат-принц не упомянул, что перед этим войско Таргариенов было разгромлено, и битва, казалось, почти закончена.

Магистр Иллирио, похожий на огромный апельсин или персик из-за цвета своего одеяния, подплыл к ним, сидящим с ногами на мягком диване на его веранде. Жаркий ветер дул в окна, колыхал расписные занавески.

— Ваш брат просто мог не знать этого — историки предпочитают обходить стороной эту бесславную часть битвы. Тем не менее, когда в бой вступили Эйегон и его сёстры, войска Гарденера дрогнули. В тот день в пламени Эйегона заживо сгорели четыре тысячи человек, и в их числе сам Мерн Гарденер. Человеческая плоть плавилась вместе с доспехами словно лёд на солнце. Говорят, что на том поле больше ничего не растёт вот уже триста лет, и с тех пор оно зовётся Пламенным.

Дени обняла подушку так, словно та могла её защитить от неведомого ужаса. А Визерис только отмахнулся:

— Тогда какое значение имеет то, что какие-то людишки убили других? Мы, Драконы, совсем другие, у нас особый дар.

В ту ночь, уже засыпая, Дени задумалась о том даре, про который всё говорил Визерис. Она знала, что некоторые люди умеют становиться… кем-то другим. Обычно они принадлежали к высокородным семьям, и по этой причине предпочитали смешивать своб колдовскую кровь с подобной, чтобы детям передавалась их способность.

визерис рассказывает дени про прошлое, про предков! люблю!


спасибо, что хоть парой маленьких кусочков додали визериса... ((

[julia_pepita]

Суперский фик!!! Очень порадовала идея с оборотннями)). Более сказочно получилось, чем с Мартиновскими варгами, но очень гармонично они вписались в данное повествование. Дени- дракон даже круче, чем матерь драконов)). Интересно было узнать про Дунка и Эгга - очень хорошо о них рассказано)).
Спасибо за полученное удовольствие.

[Мэй_Чен]

Простите, пожалуйста, молчаливого автора, он дописывал второй макси, плача от счастья над комментариями.

belana,

Дунк и Эгг - моя радость, как я по ним скучала!

Я постоянно сама по ним скучаю. Когда тоска становится невыносимой, я пишу фик
Девица Нэн почему-то всем нравится)))

Наконец стало понятно, что произошло в Летнем замке.

Я собрала все намёки, которые только могла по этой трагедии, начала писать сцену, а потом только прочитала в Вики, что там были замешаны дети леса) Удивлению не было предела) Мне кажется, Дети Леса через Дженни в самом деле могли отомстить Таргариенам.

Эйериса я ужасно люблю почему-то) В его безумии есть что-то запредельное)

А нет, есть еще Гриф...

Он может не пережить битву)
Спасибо огромное, такой комментарий

Любава21, спасибо!

Tagarela, увы, я и Дени додала совсем немного

визерис рассказывает дени про прошлое, про предков!

Я тоже очень люблю это в каноне - читаешь и думаешь, что когда-то Дени с Визом были вместе, и настоящими братом и сестрой.
Спасибо за отзыв!

julia_pepita, спасибо большое и вам:-)
Да, хотелось написать что-то вроде сказки)

[Нэко]

Мэй_Чен, её не надо, визериса надо!

дадададададаааааа, ещё арт есть на эту тему клёвый, когда сидит визерис-подросток полукотёнок с крохотной дени и рассказывает ей... она же вообще бы не знала бы ничего этого, если бы не он...

а с учётом того, что он пи***бол слегка неадекватен, мягко говоря — у него и речь красочная такая... должна быть... особой, сумасшедшей красочностью... эх...