Зимнее путешествие

[BIG_ICE_BANG]

Название: Зимнее путешествие
Переводчик:  jul4a
Оригинал: A Winter's Journey , авторы erolyn2 и mrstater, запрос отправлен
Иллюстратор:  СЮРприз* «Путь на Север», «Встреча», «Поединок», «Повенчанные Старыми Богами»
Бета:  logastr
Размер: ~ 43400 слов в оригинале, ~ 35500 слов в переводе
Пейринг/Персонажи: Дейенерис Таргариен/Джорах Мормонт, Тирион Ланнистер/Санса Старк, Ракхаро/Ирри, Арианна Мартелл, Мейдж Мормонт, Алисанна Мормонт, Агго, Чхого, Чхику, Джорель Мормонт, Лианна Мормонт, Лира Мормонт
Категория: гет
Жанр: драма, романс
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Постканон. Дейенерис наконец завоевала Железный трон, но это не принесло ей покоя. Может быть, путешествие на Север поможет ей найти то, чего так не хватает ее сердцу.
Ссылки на скачивание: docx || pdf || txt || html || epub || fb2 || mobi

Глава 1. Королевский тракт

Снова пошел снег. По Королевскому тракту все еще можно было передвигаться — под конскими копытами, тележными колесами и сапогами бесстрашных путников снег от предыдущего снегопада превратился в жидкую грязь. Однако по обеим сторонам тракта громоздились сугробы, и скоро снега насыплет столько, что они обрушатся прямо на дорогу, перекрыв обратный путь. «Возвращаться поздно», — оглянувшись через плечо, подумал Джорах.

Впрочем, о возвращении было поздно думать еще две недели назад. Тогда они остановились на отдых в скромной придорожной гостинице, и он сообщил королеве, что, несмотря на все трудности зимнего перехода, их маленький отряд одолел половину пути до Винтерфелла едва ли не быстрее, чем если бы они ехали летом.

— Почему ты так удивлен? — с улыбкой спросила Дейенерис, сжимая в ладонях оловянную флягу с обжигающим пряным медом. Она забралась с ногами в кресло — хозяин гостиницы предоставил королеве собственные покои — и укрылась меховой накидкой. Джорах сидел перед ней на низком табурете, на столе стоял незамысловатый ужин — жаркое и хлеб. — Именно поэтому, покидая Королевскую Гавань, я взяла с собой лишь лорда-командующего, трех дотракийских всадников и двух служанок, чтобы мы могли пересечь мою страну со скоростью зимнего ветра.

Дейенерис протянула руку и коснулась щеки Джораха. Если закрыть глаза, он мог бы представить, что они в Вейес Толорро или в Кварте, — в те дни, оставаясь наедине с королевой, он мог наслаждаться сладкими мгновениями. В те дни она еще не отвергла его любовь, не раскрыла его предательство. В те дни он еще не стыдился самого себя, чувствуя, как горит на щеке рабское клеймо.

Джорах отстранился, и ему показалось, что он услышал тихий вздох. А может, это просто угли потрескивают в очаге.

— Ты слишком беспокоишься, мой медведь, — промолвила Дейенерис, кутаясь в плащ.

— Да, — ответил он. — Моя королева всегда так говорит.

По правде говоря, само путешествие не было предметом его тревог. Джораху приходилось встречаться и с большими опасностями в Эссосе, когда он путешествовал с Дейенерис и ее маленьким кхаласаром и даже когда странствовал совсем один или в компании карлика. К тому же Джорах знал, что такое зима. Нет, его беспокоило то, что осталось позади: Дейенерис доверила с таким трудом завоеванное королевство своей Деснице. Конечно, Мартеллы — одни из старейших союзников Таргариенов, и Джорах был согласен с мнением Тириона, что эти дома объединила не только смерть принцессы Элии и ее детей, но и гибель принца Оберина — дело рук Серсеи и еще один повод для Дорна мстить Ланнистерам — врагам Дейенерис. Но все равно у Джораха было неспокойно на душе из-за того, что королева сделала едва знакомую ей леди Арианну своей ближайшей советницей.

— Ты должен радоваться, что я не скрепила союз наших домов брачными узами, выйдя замуж за ее брата Квентина, — сказала ему Дейенерис.

— Видите? Я не доверяю не только мужчинам, ищущим общества моей королевы, — пошутил Джорах, хотя по натянутому смеху Дейенерис он запоздало догадался, что она вспомнила об их старой размолвке.

Даарио Нахарис оказался предателем, но королева никогда не говорила ни о своем бывшем возлюбленном, ни о ревности, которую Джорах питал к наемнику; точно так же она не вспоминала и о Хиздаре зо Лораке, за которого вышла замуж в Миэрине и которого впоследствии казнила. Джорах не был огорчен, узнав о его смерти, — так же, как не был огорчен тем, что Квентин Мартелл оказался неподходящим женихом для королевы. С тех пор как Дейенерис заняла Железный трон, Джорах задерживал дыхание всякий раз, когда на горизонте появлялся очередной претендент на ее руку, и с облегчением выдыхал, когда она отправляла ухажера восвояси. Королева не выказывала желания вновь выходить замуж, по крайней мере, в ближайшее время, но все равно ее отказы каждый раз заставляли Джораха заново переживать свое собственное неудачное сватовство. Может быть, она уже и не помнит, что четыре года назад он поцеловал ее. Но каждую ночь, закрывая глаза, он чувствовал, как ее губы раскрываются под напором его языка, ощущал нежность ее кожи под загрубевшими пальцами и каждое утро просыпался, томясь по ней.

Разве она может теперь верить его клятве, что нет на свете мужчины, который был бы хоть наполовину предан ей так, как он? Она простила его, но ничего не забыла; маска демона на его лице каждый раз напоминает ей о его предательстве, а также о том, что он получил возмездие за свои преступления.

Конечно, Джорах сознавал, что все, кто смотрят на него, понимают — с таким человеком лучше не связываться. Бывший непокорный раб, да еще три воина-дотракийца, вооруженных аракхами, — вряд ли кто-то попытается напасть на королеву. То же самое сказала и леди Арианна.

— Пусть боги облегчат вашему величеству путь. Но не кажется ли вам, что столь грозный рыцарь послужит вам лучше, если будет охранять Десницу королевы и государство? — Она неспешно подошла к Джораху, стоящему на страже у Железного трона, и осторожно коснулась застежки в виде медведя, скрепляющей его белый плащ.

Ее голос был сладок, словно дорнийское вино, на чувственно изогнутых губах играла улыбка, но Джораху послышалось змеиное шипение.

— Это не угроза, — сказала ему Дейенерис, когда он выразил озабоченность тем, что она покидает столицу меньше чем через год после своего воцарения. — Это просто игра. Всего лишь игра, в которую леди Арианна пытается заставить меня играть. Мне жаль, что она и тебя в это втянула.

Ее взгляд скользнул по клейму на его щеке. Она печально нахмурилась, и Джорах понял, что над ним посмеялись. Он знал, что и раньше не был красавцем, еще до того, как работорговцы изуродовали его щеку, но благородная дама могла бы выбрать себе другую мишень для насмешек, чем лорд-командующий, тем более, что такие шутки задевают и королеву. И с каждым ударом копыт, приближающих их к Винтерфеллу, у Джораха становилось все тяжелее на душе.

Под порывом ветра в воздух взметнулся вихрь снежинок. Джорах взглянул на Дейенерис. Она ехала на Серебрянке, закутавшись в белый меховой плащ. Ее светлая кожа и серебристые волосы казались еще светлее на фоне снега.

— Если мы хотим приехать в Винтерфелл до заката, нужно прибавить ходу.

Королева встретилась с ним взглядом, и ее фиалковые глаза сверкнули.

— Тогда прибавим ходу, сир Джорах.

Улыбнувшись, она ударила пятками кобылу в бок. Длинная коса выбилась из-под капюшона, волосы растрепались на ветру. Джорах, не в силах сдержать улыбки, пришпорил своего жеребца, однако вскоре воспоминание о том, как он ехал рядом с ней в Дотракийском море, потускнело, и вся его радость исчезла. Дейенерис чувствовала себя неуютно в Королевской Гавани, Джорах знал это еще до того, как она сказала ему. Он давно подозревал, что однажды настанет день, когда ей наскучит в столице. Когда они покидали Миэрин, королева призналась, какое это облегчение — наконец оставить деревянную скамью, на которой ей приходилось проводить долгие часы, выслушивая прошения и жалобы. Она — кхалиси дотракийцев, привыкшая жить в седле, и ей быстро опротивело безвылазно сидеть в своей пирамиде, ничего не предпринимая для достижения своей цели — завоевания Железного трона. А что она собиралась делать после того, как завоюет Железный трон? Он на то и трон, чтобы на нем сидеть. Королева привыкла все время находиться в пути — она скиталась по миру еще до того, как стала путешествовать с кхаласаром, с самого рождения странствуя в поисках своего дома.

И, похоже, эти поиски вот-вот приведут ее к его дому.

Сердце Джораха колотилось в одном ритме со стуком копыт. Лошади перепрыгнули через сломанную ветку, не выдержавшую тяжести снега, — и оно замерло, а когда конские копыта коснулись земли — вновь забилось. Улыбка исчезла с его лица. Он натянул поводья, так что его конь отстал от Серебрянки. Джорах послал жеребца вперед и догнал Дейенерис, но уже не смог уловить ее настроение. Как он может надеяться, что королева найдет то, что ищет, если и сам не знает, действительно ли эта долгая и трудная дорога к Медвежьему острову, которую он избрал для себя, приведет его домой.

Мейдж все еще правит островом. Она знает, что он жив и едет к ней. Джорах отправил к ней ворона, сообщив о намерении королевы посетить Север. Мейдж прислала ответ, краткий, как это в обычае у членов его семьи, не выразив желания, чтобы он не возвращался. Впрочем, она и не могла написать ничего подобного, ведь Джорах обращался к ней как посланник ее величества. Однако в письме не было ни слова о прощении.

Можно увидеть родные, любимые сосны, стоявшие здесь тысячи лет, еще до того, как на остров пришли его предки, но их ветви устремлены вверх, они не могут склониться и обнять.

А Дейенерис… не в первый раз, глядя на нее, Джорах вспоминал Линессу. Он понимал, что сходство между двумя женщинами лишь мнимое, а его любовь к Дейенерис намного, намного глубже… но Дейенерис — не первая прекрасная юная леди, которая попросила отвезти ее на Медвежий остров, и весьма вероятно, что она, как и та, что была до нее, испытает горькое разочарование. Он не хотел питать бесплодную надежду; на этом пути его ждет лишь безумие.

* * *

Когда больше месяца назад Дени предложила сиру Джораху посетить остров, принадлежащий его семье, он посмотрел на нее как на безумную. Конечно, решение покинуть трон, который она заняла не больше года назад, действительно могло показаться рискованным, но Дени была уверена, что ее Десница неплохо справится с управлением государством. К тому же, если говорить начистоту, Королевская Гавань начала утомлять ее.

Дени знала, что ей придется яростно сражаться за свое королевство, однако хаос, в котором находился Вестерос, потряс ее до глубины души. Завоевать страну проще, чем удержать ее: даже после поражения великие лорды роптали, пререкались между собой и, как подозревала Дени, строили козни у нее за спиной. Она простила многие злодеяния, которым не была свидетельницей, стала свидетельницей злодеяний, в которых не могла разобраться, и была вынуждена лучезарно улыбаться тем, кого предпочла бы повесить, утопить и четвертовать. После войны Пяти Королей ей пришлось склеивать раздробленное государство по кусочкам.

Она не представляла, как бы ей удалось справиться со всем этим без леди Арианны. Дорнийская принцесса обладала вестеросскими манерами, которых так недоставало Дени, а кроме того, ничего не боялась. Она прекрасно подходила на пост Десницы, даже если бы Дени не была связана с ее семьей старым договором и чувством вины за гибель бедного Квентина.

Однако даже несмотря на помощь Арианны, удержать Вестерос оказалось более сложной задачей, чем продираться сквозь трясину политических интриг Миэрина. В глубине души Дени ожидала, что соотечественники примут ее с распростертыми объятиями, как Мартеллы, но на деле большинство из них с возмущением отвергли ее и ее чужеземную армию. В этом сир Джорах был прав — как и во многом другом.

В придорожной гостинице он пошутил насчет своего недоверия к ее первым союзникам, но Дени не могла отрицать, что его подозрения оказались справедливыми.

— Да, ты был прав насчет мужчин, — признала она, — но я хорошо знаю женщин. У леди Арианны нет причин обманывать меня.

— Как скажете, ваше величество.

Хотя Дейенерис по-прежнему доверяла советам своего рыцаря, теперь она принимала их с большей осторожностью, чем до того, как узнала о его связи с лордом Варисом. Ей больно было думать об этом, но иногда она сомневалась, что может доверять ему так, как раньше. Когда Джорах предстал перед ней в Миэрине, Дени не хотела принимать его обратно, но голос, шептавший ей в траве, победил, — а может быть, маленькая девочка в ее душе, которая мечтала вернуть своего медведя. Однако Дени-правительница приняла решение держать его на расстоянии; она предоставила ему место в Королевской гвардии, но не вернула звание командующего ее армией и первого из ее рыцарей. Прошли недели, прежде чем она смогла заставить себя снова смотреть на него и разговаривать с ним, не задыхаясь от слез, и понадобилось несколько месяцев сражений, прежде чем она позволила себе поверить, что он действительно на ее стороне. Ее командующий, милый старый сир Барристан, который был ей как отец, погиб в последней битве, и Дени позволила Джораху занять его место лишь после того, как отправила тело сира Барристана в Штормовые земли и собственноручно завершила запись о нем в Белой Книге.

Хиздар казнен, Даарио Нахарис сбежал и забрал с собой Ворон-Буревестников, поэтому все стало как прежде, если не считать добавления Безупречных, — королева Дейенерис, ее кхаласар, разросшийся благодаря воинам покойного кхала Чхако, ее кровные всадники и ее рыцарь. Новая королева Вестероса не испытывала недостатка в брачных предложениях, но после долгой войны в Вестеросе остались либо старики, либо совсем молодые юноши, к тому же Дени устала от политических браков. Несмотря на неустанные попытки леди Арианны сосватать ей мужа, она намеревалась в ближайшем будущем править самостоятельно.

Однако это решение не утихомирило ее Десницу.

— Тогда мы найдем вам возлюбленного.

— Мне не нужен возлюбленный.

— Ваше величество, вы самая прекрасная женщина на свете — после меня, разумеется, — неужели вы хотите, чтобы цветок вашей красоты увял, пока вы сидите в одиночестве на своем жестком кресле?

— После тебя? Не ослышалась ли я, моя верная подруга?

Но Арианна пропустила укол мимо ушей и продолжила свои уговоры:

— Лорд-командующий любит вас.

При этих слова Дени почувствовала, что краснеет, — это случалось с ней всякий раз, как кто-либо из придворных напоминал ей о том, что было ей известно уже несколько лет. Она знала, что Джорах любит ее, но после Миэрина между ними все изменилось. Дени не могла понять, какие чувства испытывает к нему, она даже не была уверена, что полностью доверяет ему, а теперь ее неуверенность лишь усилилась. К тому же ее больше занимали заботы о королевстве.

— Сир Джорах — командующий моей гвардии. Он мой самый верный защитник, а не игрушка, — ответила она так, как отвечала всегда.

— Мужчины не против, чтобы с ними играли, — фыркнула Арианна.

— Тебе хорошо известно, что рыцари Королевской гвардии приносят священные обеты, они не могут заводить любовниц.

— Обеты можно и нарушить, моя королева. Я сама питаю слабость к белым рыцарям… так что, если вы в ближайшее время не осчастливите своего командующего, тогда, пожалуй, я сама попытаю счастья. Это клеймо в виде демона делает его таким… опасным.

Это была просто шутка, но Дени не любила вспоминать о том, что случилось с сиром Джорахом у стен ее города после того, как она прогнала его.

— Это не смешно, леди Арианна, — царственным тоном произнесла она.

Ее Десница тут же отступила.

— Прошу прощения, ваше величество.

Конечно, Дени понимала, что этим дело не кончится. Леди Арианна и вправду попытала счастья — дорнийская принцесса слов на ветер не бросала, — однако сир Джорах был лишь смущен ее не слишком тонкими намеками. Разговор происходил в присутствии Дени, и она с трудом сдерживала смех при виде тщетных усилий подруги. Хотя, по правде говоря, недоумение и замешательство бедного Джораха трогало ее до глубины души.

Однако Арианна не сдавалась, и за последние несколько недель ее настойчивость перестала быть забавной и начала раздражать, а стены Красного замка как будто сжались вокруг Дени. Дворец стал казаться ей позолоченной клеткой, корона непосильной тяжестью давила ей на голову. После долгих месяцев, проведенных в городских стенах, ее кровные всадники уже стали бросаться друг на друга. Дени видела, как они тоскуют по синему небу и великому травяному морю. Даже Джорах, который молча переносил странности самых разных мест, куда она приводила свой кхаласар, чувствовал себя неуютно в столице их общей родины.

Многие годы Дейенерис Таргариен делала все, чтобы исполнить свое предназначение, чтобы защитить государство. Теперь она хотела почувствовать себя свободной, хоть ненадолго.

— Ваше величество, — возразил лорд-командующий, когда она поделилась с ним своими планами. — Вы совсем недавно объединили королевство, разумно ли будет покидать его сейчас?

— Я вовсе не покидаю свое королевство. Напротив, я считаю, что мне будет полезно узнать о нем побольше. Я предоставила леди Сансе возможность самой обустраивать Север. Разве мне не следует лично проверить, чего она добилась?

— Тогда вам нужно в Винтерфелл, а не на Медвежий остров.

— Что с того? Заедем туда по пути.

— Это не по пути, кхалиси.

«Это очень на него похоже, — подумала тогда Дени. — Я пытаюсь дать ему то, чего он хочет, а он все равно упрямо спорит со мной». Джорах обратился к ней по-дотракийски. Она знала, что он делал так всегда, когда хотел убедить ее в чем-то. Что ж, она тоже умеет убеждать.

— Я обещала вернуть тебя домой, — напомнила она ему, стараясь говорить как можно мягче.

По крайней мере, на этот раз он помедлил, прежде чем снова возразить:

— Вы вернули меня в Вестерос.

— Я не это имела в виду.

— Этого достаточно.

Для него, может быть, и достаточно, но не для нее. Дени взяла его руки в свои, посмотрела ему в глаза, как почти ни разу не делала с тех пор, как изгнала его, и произнесла:

— Джорах, мой медведь, ты отказываешься верить в лучшее. Война окончилась, мы победили. Все наши беды позади, забудь о прошлом.

Это заставило его замолчать, и Дени воспользовалась этим, чтобы продолжить:

— Этот город душит меня. Мне нужен воздух. Отвези меня на свой остров. Пожалуйста.

Через две недели они отправились на север. Дейенерис взяла с собой только Джораха и своих дотракийцев. Десница весьма элегантно смотрелась на Железном троне, но королева была уверена, что под защитой леди Арианны ее королевству ничто не угрожает.

Они передвигались очень быстро, и Дени чувствовала себя гораздо свободнее на спине Серебрянки, вдыхая чистый холодный воздух и обозревая свое королевство. Дотракийцы тоже были счастливы снова оказаться в седле; Чхого и Агго всю дорогу хвастались и перебрасывались шутками, Ирри и Ракхаро часто ехали подозрительно близко друг к другу, а Чхику с мрачным видом трусила за ними.

Замок Сервин оставался все дальше. Дени обратила внимание, что ее служанки этим утром вели себя неестественно тихо. Она украдкой взглянула на Ирри и Ракхаро; они ехали так близко, что их икры почти соприкасались. Глядя на них, Дени не смогла сдержать улыбки.

Хотя сир Джорах с самого утра ехал рядом с ней, Дени не сразу заметила, что он смотрит на нее. Когда она повернулась к нему, рыцарь вопросительно поднял брови, и она сделала то же самое в ответ, кивком указав на всадников впереди. Сначала он не понял, но потом улыбнулся.

Когда она увидела его улыбку, ее сердце забилось быстрее. Удивившись сама себе, Дени едва не натянула поводья; в Эссосе, когда она была юной невестой, от его улыбки ей становилось легче, но на этот раз дело в другом. Может быть, это оттого, что он впервые за долгое время почувствовал себя свободно в ее присутствии? А может, путешествие через Вестерос с крошечным отрядом дотракийцев напомнило ей о тех временах, когда отношения между ними были проще?

Прежде чем она смогла разобраться в собственных мыслях, его улыбка исчезла. В отдалении показалась высокая башня, окруженная мощными стенами, засыпанными снегом.

Сир Джорах откашлялся.

— Винтерфелл, ваше величество.

Глава 2. Пир

Винтерфелл оказался гораздо больше, чем Дейенерис ожидала.

То немногое, что королева знала о Севере, она почерпнула из рассказов сира Джораха, который всегда подчеркивал, что его родина — дикий и малонаселенный край. Однако Винтерфелл был настоящим замком — конечно, не таким большим, как Красный замок, и не столь роскошным, как Солнечное Копье, но вполне обустроенным и удобным. Внутри замковых стен по трубам бежала вода из горячих источников, поэтому даже холод оказался не столь сильным, как боялась Дейенерис. Встретив леди Сансу, облачившуюся ради приезда королевы в изысканное платье из серебристо-голубого шелка, Дени пожалела, что взяла с собой лишь теплые меха и не подумала о праздничном наряде.

Придется надеть одно из теплых платьев. Королева с тревогой изучала свое отражение в зеркале. За ее спиной раздался тяжелый стук в дверь.

— Ирри, впусти сира Джораха.

От служанки сегодня не было никакого прока; вместо того чтобы заниматься прической своей королевы, Ирри только и делала, что любовалась на себя в зеркало. Дени закинула косу на плечо и принялась сама заплетать ее. Взглянув в зеркало, она увидела, как в комнату вошел ее лорд-командующий.

Ради пира сир Джорах снова надел белый плащ. Дени не видела, чтобы он надевал его, с тех пор, как они покинули Королевскую Гавань; ее рыцарь предпочитал путешествовать, не привлекая излишнего внимания, а плащ королевского гвардейца слишком бросается в глаза. Она уже и забыла, как белый цвет подчеркивает смуглоту его кожи… Дени тряхнула головой, чувствуя, как кровь приливает к щекам. И о чем я только думаю?

— Ваше величество, леди Старк ожидает вашего присутствия в великом чертоге.

Дени доплела косу и встала.

— Придется извиниться перед ней за опоздание. Одна из моих служанок, похоже, по дороге растеряла все свое соображение.

Ирри густо покраснела и принялась бормотать извинения, но Дени лишь рассмеялась.

— Ничего, милая, можешь идти.

— Ваши кровные всадники тоже ждут вас в чертоге… — тихо сказал Джорах. Ирри покраснела еще гуще и выбежала из комнаты.

— Я ужасно выгляжу? — спросила его Дени, убедившись, что девушка ее не слышит. — От Ирри совсем никакого толку. Не хочу, чтобы все лорды Севера решили, что их правительница — нищенка.

— Вы выглядите… как королева.

Дени улыбнулась, хотя и заподозрила, что сир Джорах сказал так просто из вежливости. Вряд ли он заметил изменения в ее внешности. Моя королева, и самая желанная, и храбрая, и прекрасная женщина, которую я знал. Она запоздало поняла, как глупо прозвучал ее вопрос.

— Что ж, идемте.

Рыцарь отошел в сторону, пропустив ее вперед. Дени неуверенно двинулась по узким коридорам Винтерфелла, а Джорах следовал за ней, держась на шаг позади. Вчера вечером она прошла из чертога в свои покои, но не смогла запомнить дорогу, — серые каменные стены не отличались одна от другой.

— Ты ведь знаешь, куда идти? Ты бывал здесь раньше.

— Много раз, ваше величество. Моя семья служит Старкам.

Когда-то и ты служил Старкам. Дени не собиралась напоминать ему об утраченном титуле лорда, но скоро они приедут на Медвежий остров… Может быть, лучше поговорить об этом сейчас.

— Ты помнишь свой первый приезд в Винтерфелл?

— Не очень хорошо, — признался Джорах. — Я был очень молод. Тогда в Винтерфелле правил лорд Рикард Старк, дед леди Сансы.

Пока мой отец не сжег его заживо. Вот еще одна причина, по которой Старки могут противиться ее власти.

— Когда лорд Старк погиб, ты отправился на войну, чтобы отомстить за него.

— Да. Так поступили все дома Севера.

— А теперь ты служишь дому Таргариенов. — Дени попыталась улыбнуться, словно в шутку, но на самом деле она часто задумывалась об истинной причине верности своего северного рыцаря. Ты предан мне лишь потому, что любишь меня, или я действительно твоя королева?

— Ваше величество, вы — не ваш отец.

После того Дени узнала всю правду о Безумном короле Эйерисе, он повторял ей это снова и снова, но она все равно сомневалась.

— А леди Санса с этим согласна?

— Если бы она была не согласна, разве она принесла бы присягу вашему дому?

— У нее было мало выбора, — напомнила ему Дени.

К тому времени как они прибыли в Вестерос, на Севере шла война между войском Станниса и маленькими группками северян, все еще чтящими память своего погибшего короля. Казалось, никого из Старков больше не осталось. Младшая дочь лорда Эддарда, Арья, исчезла, а ее младший брат принял решение прожить свой век, переселившись в дерево. Джон, бастард, оказался бастардом не лорда Старка, а Рейегара, и Дейенерис отправила драконов к своему вновь обретенному племяннику на Стену. По счастливой случайности ей удалось обнаружить в Королевских землях леди Бриенну и леди Сансу. Королева пообещала девушке вернуть ее в Винтерфелл и сделать регентшей ее чудом оставшегося в живых брата Рикона — в обмен на клятву верности. Наверное, Старки ненавидят ее, дочь человека, который сжег заживо двух их лордов. Дени сама долгое время питала ненависть к людям, которых Визерис называл «узурпатор и его псы». Можно ли винить леди Сансу за подобные чувства?

— Разве не вы сами сказали, ваше величество, что нам нужно забыть о прошлом?

Я сказала не «нам», а «тебе».

— Боюсь, у меня нет другого выхода, — согласилась она.

Перед ними открылся великий чертог Винтерфелла. Хозяева явно готовились к прибытию королевы — древние каменные плиты были отполированы почти до блеска. С потолка, куда ни взгляни, свешивались знамена Старков — гордый серый лютоволк на снежно-белом поле. Дейенерис взяла сира Джораха за руку и позволила ему подвести себя к столу. От присутствия рыцаря ей стало спокойнее.

Кажется, я попала в волчье логово.

* * *

Резкий тычок под ребра отвлек Джораха от раздумий. Удивленно моргнув, он перевел взгляд на своего соседа слева, правым локтем упирающегося как раз ему в бок. Нахмурившись, Джорах повернулся и встретил взгляд разномастных глаз, насмешливо взирающих на него с безобразного лица, покрытого шрамами.

— Как-то не похоже на тебя, дружище. — Тирион кивнул в сторону стоящего перед Джорахом нетронутого блюда с едой, а потом на свое, не уступающее по размерам — точнее, не уступавшее, потому что сейчас на нем осталась лишь куча обглоданных костей. — Я-то привык, что ты набрасываешься на еду, как настоящий медведь, даже если это жидкая похлебка. Моя леди-жена огорчится, узнав, что ее гостю не по душе угощение. Боги свидетели, она несколько недель колдовала над списком блюд.

Джорах взглянул мимо Тириона и Дейенерис на леди Сансу, сидящую по левую руку от королевы. Правительница Винтерфелла вежливо улыбалась, слушая Дейенерис, однако смех не касался ее глаз, так же как не было веселья в фиалковых глазах ее почетной гостьи; леди Санса тревожно оглядывала чертог, проверяя, все ли в порядке. Глухо заворчав, Джорах оторвал кусок оленины. Горячее обожгло ему пальцы, и он выругался про себя. Есть ему совсем не хотелось, но он заставил себя проглотить угощение. Несмотря на то, что он запил еду добрым глотком эля, оленина камнем легла ему в желудок.

— А может, вы желаете сперва потанцевать перед ужином для аппетита, сир медведь? — голос Тириона снова вернул Джораха к действительности, и он понял, что уже допил свой эль, — на дне кружки остался лишь коричневый осадок. — Моя леди наняла самых лучших музыкантов, каких удалось сыскать на Севере, они будут счастливы услужить…

— Нет.

Джорах чувствовал, как Тирион изучает его. Арфист, лютнист и волынщик настраивали свои инструменты, барабанщик, чтобы не скучать, колотил в свой барабан. Наконец карлик снова вернулся к еде.

— Для человека, который предпочел изгнание Стене, ты совершенно необоснованно отказываешь себе в удовольствиях, которые недоступны черным братьям, Мормонт.

Джорах фыркнул.

— Я надел белый плащ и принес те же самые обеты.

— С каких это пор рыцари Королевской гвардии приносят клятву не танцевать?

— Когда я в последний раз был в Винтерфелле, я привез свою жену на праздник в жалкой попытке развлечь ее, — проворчал Джорах. — Вместо того, чтобы веселиться, Линесса сидела там, где сейчас сидит Дейенерис, пила вино и плакалась леди Кейтилин, как она несчастна в моем доме.

— А теперь ты едешь с Дейенерис на Медвежий остров, — заметил Тирион. — Понимаю. Стоит ли напоминать тебе, что королева — совсем не Линесса Хайтауэр? Точнее, твоя леди Линесса — совсем не Дейенерис.

— Даже сотня таких, как Линесса, не сравнится с Дейенерис.

Джорах заставил себя оторваться от созерцания стола и встретился взглядом с леди Сансой. Хозяйка Винтерфелла неуверенно улыбнулась ему. Он поспешно поднял кубок, словно произнося тост в ее честь, и выпил.

— Но дело не в этом, — продолжил он, оглядывая великий чертог Винтерфелла. Огромный зал выглядел так же, как Джорах запомнил его, только все здесь было новым. Даже сама леди Винтерфелла была поразительно похожа на Кейтилин, но все-таки это не она. — Твоя леди-жена тогда была грудным младенцем. А теперь все, кого я знал, мертвы — Кейтилин и Эддард, мейстер Лювин, сир Родрик и Джори Кассель…

Даже первенец Неда, который бегал за ним по коридорам, сжимая в пухлом кулачке игрушечный меч, — самый лучший наследник, которым боги могут благословить мужчину, — даже он погиб в войне, обрушившейся на их родной край.

По всем статьям, он тоже должен был умереть. Это он, а не Дейси, должен был защищать Короля Севера и погибнуть вместе с ним на Красной Свадьбе. Только это могло восстановить его честь в глазах Неда.

— Не могу представить, чтобы лорд-отец Сансы даровал мне помилование, — услышал он собственный голос, — не то что предоставил мне почетное место за королевским столом. Твоей леди известно о моих преступлениях?

— Ей известно, что Дейенерис высоко тебя ценит, и она преклонила колено перед Железным троном.

Джорах поднял бровь.

— Это не ответ на мой вопрос.

Когда они с королевой прибыли в Винтерфелл, леди Санса с безукоризненной учтивостью приветствовала их у ворот вновь отстроенного замка. Конюшие отвели усталых лошадей в конюшни, почистили и задали им сена, а служанки предложили гостям горячие напитки и приготовили в гостевых покоях теплые ванны. Ее мать устроила бы все именно так — Джорах даже удивился, когда услышал, что к хозяйке замка обращаются «леди Санса». От него не укрылось, как она вздрогнула, заметив страшное клеймо, выжженное на его щеке.

— К тому же моей жене отлично известно, куда могут завести мужчину безответная любовь и преданность.

— Значит, она тоже меня жалеет.

— Никто тебя не жалеет, Джорах. Никто, кроме тебя самого. Ты недостаточно хорош, чтобы вызывать жалость. Будь благодарен богам за это, — добавил Тирион, отрывая кусок от каравая, политого топленым маслом. — Кому захочется, чтобы с ним трахались из жалости?

— Если мне не изменяет память, мы встретились в борделе.

— Верное замечание. Так же как и мое.

— Ты о чем?

Тирион, жуя, оглянулся по сторонам. Убедившись, что королева разговаривает с Сансой и не смотрит в их сторону, карлик проглотил свой хлеб и ответил так тихо, что Джораху пришлось наклониться к нему, чтобы расслышать его слова сквозь шум пира:

— Если помнишь, ее величество взяла тебя обратно к себе на службу вовсе не из жалости.

Это правда. Когда Джорах явился к ней в Миэрине, в ее фиалковых глазах была печаль, но не жалость. Если бы Дейенерис пожалела его, то не сказала бы: «Работорговец сам попал в рабство». Если бы она пожалела его, то исполнила бы свою угрозу и велела снести ему голову с плеч, избавив от позорного возвращения в Вестерос с рабским клеймом на лице — вечным напоминанием о том, как низко пал некогда гордый лорд. Нет, вместо этого она дала ему белый плащ и вернула на почетное место подле себя — правда, лишь после того, как Селми пал в бою, защищая свою королеву.

— А теперь она везет тебя домой. — Голос Тириона снова отвлек Джораха от невеселых мыслей.

Несмотря на все попытки убедить себя не питать ложную надежду, Джорах почувствовал, как его сердце забилось сильнее. Он сделал медленный глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Королева просто хочет исполнить давнее обещание. Как и подобает.

— Ей скорее подобало бы пожелать тебе счастливого пути и помахать платочком вслед. Зачем ей ехать вместе с тобой? Чтобы увидеть своими глазами твой родной остров и стать гостьей в твоем убогом чертоге? — Тирион сунул в рот еще один кусок хлеба и слизнул с пальцев остатки масла. — Нет, мой дорогой лорд-командующий Мормонт, королева едет на Медвежий остров не ради тебя. По крайней мере, не в том смысле, о котором ты думаешь. И о котором она думает.

Джорах фыркнул.

— И в каком же смысле? Ты ведь все равно расскажешь, хочу я того или нет.

Карлик указал короткой рукой в сторону стола, стоящего у подножия помоста, за которым, отсев подальше от челяди леди Сансы, расположились три кровных всадника Дейенерис и две ее служанки. Чхику сидела на деревянной скамье между Агго и Чхого, которые переговаривались друг с другом, не обращая на нее внимания; девушка без аппетита ковыряла свою еду, бросая мрачные взгляды на другую сторону стола, где Ракхаро предлагал Ирри лучшие куски со своей тарелки. Джорах не мог сдержать улыбки; молодого дотракийца живо интересовали вестеросские обычаи. Недавно он спросил, как андал делает женщину своей, не поднимаясь на нее, словно жеребец на кобылу, и вид у него при этом был необычно смущенный. Судя по всему, Ракхаро внимательно наблюдал за рыцарями и дамами при дворе.

— Тебе не кажется, что среди северных снегов начинают прорастать семена любви? — спросил Тирион.

— Для некоторых — возможно.

— Может быть, и тебе удастся взрастить кое-что, если приложишь усилия.

— Избавь меня от своих сомнительных метафор, Бес.

— Прекрасно, — заявил Тирион, — тогда я скажу прямо. Я считаю, что сиру медведю самое время поухаживать за своей прекрасной девой. Еще раз.

— Я не ухаживал за ней, поэтому не могу сделать это еще раз.

Тирион округлил глаза.

— Ты поцеловал ее. И предложил ей свою руку.

Джорах выругался про себя. Когда же он так напился, что рассказал Бесу эту часть своей печальной истории?

— Нечего придираться к мелочам, Мормонт. Ты понял, о чем я.

— Она — королева, и…

— С тех пор, как Дейенерис завоевала Вестерос, она отклонила несколько дюжин брачных предложений.

— Видимо, она покончила с браками по расчету.

— …и не завела любовника.

— Если она не желает никого другого, это не означает, что она желает меня, — прорычал Джорах, хотя даже ему самому было ясно, что его слова прозвучали скорее уязвленно, чем раздраженно. Он взял в руки оловянный кубок и поймал свое искаженное отражение в полированном металле. Мысленным взором он увидел свое изуродованное лицо так же ясно, как в зеркале.

Тирион пожал плечами, с некоторым усилием отодвинул свой стул от стола и спустился с помоста. Потешно перебирая кривыми ногами, карлик направился через зал к музыкантам.

— Джорах, — Дейенерис повернулась к нему, оторвавшись от разговора с леди Сансой. — Куда пошел Тирион?

Джорах нахмурил густые брови. Карлик подошел к лютнисту, и тот склонился к нему, не переставая бренчать струнами.

— Собирается устроить всем неприятности.

— Неужели? — широко улыбнувшись, Дейенерис вновь повернулась к Сансе. — Должна признаться, обычно мне нравится, когда ваш лорд-муж устраивает неприятности.

Джорах недовольно хмыкнул, но слегка расслабился, видя, как королева разговаривает с юной леди Винтерфелла. Наконец он понял, почему Дейенерис с такой готовностью приблизила к себе Арианну Мартелл: за всю ее жизнь единственными женщинами, с которыми она общалась, были подданные, служанки или рабыни. У королевы не было подруг. Несмотря на вековую верность Мартеллов дому Таргариенов, Джорах не доверял Деснице, но у него не было подобного чувства, когда он видел, как королева смеется вместе с леди Старк, — хотя он заметил, что голубые глаза леди Сансы смотрят настороженно, словно она слегка остерегается своей новой королевы. Впрочем, если и остерегается, то совсем чуть-чуть. Ее женственный, благопристойный смех вторил смеху Дейенерис, и от этого звука у Джораха сжалось сердце. Он надеялся, что и другие женщины Севера так же хорошо примут королеву. Медведицы свирепы в сражении, но если кого полюбят — их любовь может быть не менее неистовой.

Линессе в этом отношении не повезло.

Внезапно зазвучала знакомая залихватская мелодия, прервав его размышления. Подняв голову, Джорах обнаружил, что Тирион подмигивает ему. Карлик, переваливаясь, проковылял обратно через зал и приказал слугам отодвинуть столы и скамьи к стенам, чтобы освободить зал для танцев.

— Простите великодушно, ваше величество, но не могу с вами согласиться, — нахмурившись, сказал Джорах. — Мне не нравится, когда лорд Тирион устраивает неприятности.

— И меня простите великодушно, ваше величество, — сказал Тирион, глядя на них из-под помоста, — но я хотел бы украсть у вас мою леди-жену. Прошу, дорогая, давайте потанцуем.

Санса исполнила его просьбу, и Джорах остался за столом наедине с королевой.

Глава 3. Танец

Пир продолжался, и страхи королевы Дейенерис постепенно начали развеиваться.

Она встречала Сансу Старк в Королевской Гавани в окружении своих придворных и советников, и в тот раз их знакомство было кратким. Однако, приехав в Винтерфелл, Дени с удивлением обнаружила, что у нее с этой молодой женщиной много общего. Помимо своей весьма назойливой Десницы, королеве почти не доводилось общаться с другими благородными дамами, и ей понравилось вежливо беседовать с тихой, добропорядочной леди Сансой.

Но все же она не могла забыть о том, что ее власть над Севером весьма ненадежна. Много лет назад Джорах предупреждал ее, что даже если ей и удастся завоевать самую холодную часть Семи королевств, удержать ее будет непросто; благодаря лорду Станнису, Теону Грейджою и Русе Болтону к тому времени, как Дейенерис прибыла в Вестерос, Север был так ослаблен, что захватить его не составило труда, однако завоевать сердца тех, кто когда-то выступал в битву вместе с Королем Севера, оказалось поистине трудноразрешимой задачей. Юный Рикон Старк, девятилетний мальчик, который временами вел себя как настоящий волчонок, украдкой разглядывал ее исподлобья, и Дени делала вид, что не замечает укоризненных взглядов, которые бросает на него его сестра. И это будущий лорд Винтерфелла, Хранитель Севера.

От нее не укрылось и беспокойство ее рыцаря. Джорах едва притронулся к обильным яствам и почти ни с кем не разговаривал, кроме лорда Тириона. В который раз Дени усомнилась, разумно ли возвращать его домой, который он с позором покинул. Заметив, как он обменялся взглядами с хозяйкой замка, Дени наконец решилась (возможно, тут сыграло свою роль выпитое за ужином вино) высказать свое мнение.

— Надеюсь, наше присутствие не доставляет вам неудобств, миледи. Я знаю, сир Джорах и ваш лорд-отец недолюбливали друг друга.

— Отец очень разгневался, когда лорд Мормонт сбежал от наказания, — согласилась леди Санса. — Думаю, когда-то они были друзьями… Отец никогда не говорил об этом, но мне казалось, он был глубоко уязвлен…

Это многое объясняло; Дени всегда удивлялась той горечи, с какой Джорах говорил об Эддарде Старке.

— Но это не имеет значения, ваше величество, — продолжила Санса. — Что было, то прошло. Вы сами простили гораздо большие прегрешения. Брат моего мужа убил вашего отца, но вы не только сохранили жизнь сиру Джейме, но и позволили ему унаследовать Бобровый Утес.

Это было одним из самых трудных решений для Дени. Много лет ее брат мечтал отомстить проклятому Цареубийце — человеку, который предал белый плащ, доверенный ему их отцом. Если бы не уговоры Сансы и Тириона и не просьба леди Бриенны, нового члена Королевской гвардии, Дени спалила бы его драконьим огнем. Но вместо этого она лишила его рыцарского звания, отослала в замок, который принадлежал ему по праву как старшему из братьев Ланнистеров, и решила, что будет посещать Бобровый Утес как можно реже.

— К тому же, — добавила Санса, — похоже, мой лорд-муж уважает сира Джораха. А уважение Тириона завоевать нелегко.

Дени хихикнула. Ей всегда нравилась грубоватая честность младшего Ланнистера, и приходилось признать, что он на удивление хорошо разбирается в людях. Тирион и Джорах, в самом деле, весьма странно смотрелись вместе.

Если говорить откровенно, Тирион спас сиру Джораху жизнь — не только на рабском торге, но и в Миэрине. Увидев Джораха в своем разрушенном городе, Дени пришла в ярость — ведь она велела ему никогда не возвращаться, — но Тирион сумел подобрать нужные слова и утихомирил ее гнев. Если бы не вмешательство пленника-Ланнистера, она могла бы сдержать свое слово и отрубить Джораху голову.

Однако ей пришлось согласиться со своим рыцарем, что затеи Тириона иногда приводят к нежелательным результатам.
Когда карлик повел свою леди-жену танцевать, Дени поняла, что они с Джорахом — единственные, кто остался сидеть за столом; все остальные гости присоединились к лорду и леди Винтерфелла в танце. Даже ее кровные всадники подозрительным образом исчезли.

Некоторое время Дени довольствовалась тем, что наблюдала за лордом Тирионом и леди Сансой. Да, они и вправду необычная пара; леди — высокая и гибкая, обладающая необузданной красотой, но в то же время преисполненная внутреннего достоинства, а ее муж — низкорослый, уродливый, покрытый шрамами, зато острый на язык и большой любитель выпить. Трудно найти более неподходящих супругов, к тому же их дома были заклятыми врагами. После долгой войны разве можно было ожидать, что лев и волчица будут жить в полной гармонии?

И все же, похоже, они счастливы здесь, в родовом чертоге леди Сансы. Когда Дейенерис впервые встретила Тириона в Миэрине, он был близок к безумию, а сейчас казался необычайно спокойным и умиротворенным. Он танцевал со своей леди-женой, и та смеялась его шуткам.

Краем глаза Дейенерис заметила, как к ней приближается какой-то молодой лорд — кажется, один из сыновей лорда Амбера, но, по правде говоря, она еще с трудом различала северные дома. Дени оглядела его, прикидывая, что ответить, если он пригласит ее на танец, но прежде чем ей удалось принять решение, лорд Тирион отошел от своей жены и окликнул молодого человека:

— Эй, Амбер! — Карлик направился к северянину настолько быстро, насколько позволяли короткие ноги. — Леди Санса спрашивает о твоем отце. Иди сюда, поговори с нами.

— Конечно, милорд, — пробормотал молодой человек. Дени подивилась тому, что здоровенный парень не может отказать Бесу; приняв на себя обязанности лорда Винтерфелла, Тирион приобрел власть, к которой всегда стремился. Уводя с собой юного Амбера, карлик бросил многозначительный взгляд на ее лорда-командующего.

Сир Джорах не ответил. Похоже, он вовсе не заметил ужимок Тириона; рыцарь, ссутулившись, сосредоточенно изучал кружку с элем, словно пытаясь найти на ее дне наемных убийц. Дени поняла, что он догадывается, о чем она собирается его попросить, и страшится этого. Однако королеве не подобает сидеть в одиночестве и наблюдать, как другие гости веселятся, а Тирион, видимо, твердо решил отвадить от нее других кавалеров.

Со вздохом она поднялась с кресла и встала перед рыцарем, нетерпеливо протянув ему обе руки.

— Ну что ж, идем.

— Ваше величество… — не поднимая головы, пробормотал он.

— Я знаю, что вы собираетесь сказать, сир Джорах. Меня не интересуют ваши отговорки. Потанцуйте со мной.

— Я не танцую.

— Ты будешь делать то, что я прикажу, — напомнила она ему. — Так что идем.

С глухим ворчанием Джорах одним глотком допил свой эль и с силой грохнул кружкой об стол. Только после этого он встал и взял ее за руки.

Дени быстро поняла, почему Джорах так упорно возражал; ее рыцарь был ловок и искусен с мечом, но танцевать совсем не умел. Сосредоточившись, Дени приложила все свое старание и умение, и ей кое-как удавалось вести его, но когда танцоры сменили партнеров, она вздохнула с облегчением. Впрочем, чувство облегчения тут же сменилось чувством вины, потому что ей стало ясно — без нее Джораху приходится еще хуже; когда он попал в пару к леди Сансе, та изо всех сил старалась двигаться грациозно, и от этого Джорах нервничал еще сильнее. Тирион кружил поблизости, наблюдая за мучениями рыцаря, и его глаза искрились весельем. Я должна что-то сказать. Может быть, если я отвлеку его, ему станет легче.

К счастью, вскоре Дени вернулась к Джораху, и, оказавшись в кольце его рук, тихо произнесла по-дотракийски:

— Хаш йер неса фин Тирион квосай? (Ты не знаешь, зачем лорд Тирион все это затеял?)

— Арранэ анна, анха диргак, — ответил он. (Подозреваю, чтобы поднять меня на смех). — Восма анха тихолак махраж фитте квосарвеникхи аввос. (Но мне никогда не удавалось угадать, что у Беса на уме.)

— Кажется, среди этого варварского наречия я расслышал свое имя, — отозвался Тирион, притягивая к себе запыхавшуюся Сансу. — Не очень-то это вежливо — оскорблять хозяина в его собственном доме.

— Хаш анха фатилак йери, несакун. (Если я захочу тебя оскорбить, ты об этом узнаешь.)

Дени рассмеялась. Конечно, нехорошо подтрунивать над мужем леди Старк на языке, которого он не понимает, но настроение у ее рыцаря, похоже, улучшилось.

Она неосознанно придвинулась ближе к Джораху, даже не замечая этого, пока не почувствовала, как сильная рука прижимается к ее спине. Сколько времени прошло с тех пор, как она была в объятиях мужчины? Ни с кем при дворе Дени не танцевала так близко; более того, кажется, сейчас она стоит ближе к своему рыцарю, чем это прилично. Это все из-за вина… а может быть, из-за неожиданного и приятного веселья. В последнее время ей редко приходилось смеяться, особенно в обществе человека, которого она когда-то объявила предателем.

Дени подняла глаза и увидела, что Джорах неуверенно улыбается ей. На нее нахлынули непрошеные воспоминания — корабельная каюта, сильные руки, притягивающие ее ближе, язык, раздвигающий ее губы…

Резкая боль вывела ее из задумчивости. Дени вскрикнула и, сделав шаг назад, перенесла вес на левую ногу. Правая нога пульсировала от боли. Она не могла оторвать взгляд от пола, не в силах посмотреть рыцарю в глаза.

Что ж, он пытался предупредить меня.

* * *

Джорах почувствовал, как хрустнули пальцы Дейенерис под тяжелой подошвой его сапога. В тот же миг она вскрикнула, и он поспешно отступил от нее. Мгновение назад он держал свою королеву в объятиях, так близко, насколько осмеливался, она смотрела ему в глаза, заставляя надеяться, что Бес не ошибся, — и тут же все рухнуло. Теперь они не могли даже смотреть друг на друга. Джорах бормотал извинения, которые даже ему самому казались бессвязными и жалкими, но его слова тонули в звуках музыки и шорохе шагов танцующих. Он ожидал, что так и будет, — Линесса любила танцевать, и его попытки угодить ей, как правило, заканчивались точно так же, — но от этого чувствовал себя не менее униженным. Джорах заметил, как на белой коже королевы, прямо над вырезом изящной вышитой туфельки, проявляется синяк, и краска бросилась ему в лицо.

— Пусть служанки осмотрят вашу ногу, — угрюмо сказал он. — Прошу позволения удалиться. Полагаю, вам нужен более искусный кавалер, чем танцующий медведь.

Джорах резко поклонился. Дейенерис подняла голову, чтобы взглянуть на него, но прежде чем она успела разглядеть клеймо унижения, пылающее на его лице так же, как и маска демона, он ринулся прочь. Королева позвала его, но он предпочел не слышать ее зова. Джорах уже почти успокоился, но едва не споткнулся вновь, натолкнувшись на Тириона Ланнистера. По гримасе карлика было ясно, что тот все видел. Обнаружив еще одного человека, помимо самого себя, кого можно обвинить в своем позоре, Джорах закипел от гнева.

— Чтоб ты провалился, Бес, — рявкнул он, проходя мимо коротышки. — Не суй нос не в свое дело.

— Может, ты не заметил, но у меня нет носа.

— Лучше бы у тебя и языка не было.

Ноги сами несли его; Джораху было все равно куда идти — лишь бы прочь из Великого чертога. Не разбирая дороги, он быстро шел по хорошо натопленным коридорам замка. Слишком хорошо натопленным: Джорах весь взмок в шерстяной одежде, словно оказался в изнуряющей жаре Эссоса. Наконец он вышел во внутренний двор. В свете, льющемся из окон замка, можно было различить снежные хлопья, тихо кружащиеся на фоне черного ночного неба; снежинки нежными поцелуями оседали на лице Джораха, охлаждая его жар и утихомиривая его гнев. Джорах вдохнул полной грудью некогда привычный северный воздух, и легкие обожгло от холода. Есть ли на этом свете место, которое я мог бы назвать домом?

Или где я мог бы остаться наедине со своими мыслями. Заслышав позади тихий хруст снега, Джорах стиснул зубы и выдохнул клуб пара. Краем глаза он заметил яркое, но простое красное платье. Дейенерис.

— Со всем уважением, ваше величество, — сказал он, — я хотел бы побыть один.

— Мой лорд-командующий хочет оставить меня одну в этом незнакомом месте? Ты сам сказал, что мою ногу следует осмотреть. Полагаю, мне нужен холодный компресс.

— Я сказал, что ваши служанки должны осмотреть… — Джорах осекся, заметив выразительный взгляд королевы. Дейенерис опустилась на одно колено и зачерпнула горсть снега. — Я помогу, — сказал он и подошел к ней.

Осторожно взяв Дейенерис под локоть, Джорах мягко поднял ее и усадил на закопченную каменную балку, недавно очищенную от снега, — напоминание о некогда сожженных стенах замка. Взгляд королевы смягчился; Джорах отвел глаза, чувствуя, как краска заливает лицо и шею, несмотря на холод зимней ночи. Присев на корточки у ног Дейенерис, он скатал снежок и завернул его в платок. Упорно избегая ее взгляда, он снял с ее ноги туфлю и приложил компресс к опухшим пальцам, но, почувствовав ее дрожь, взглянул на нее.

— Вы без плаща.

Дейенерис слабо улыбнулась. С ее губ вместе с тихим смехом сорвалось маленькое облачко пара.

— Какая польза от крови дракона, если она не может согреть зимой?

— Возьмите мой. — Джорах встал и принялся расстегивать застежку в виде серебряного дракона.

— Тогда ты будешь без плаща.

— Я северянин.

Стараясь не обращать внимания на мороз, пробирающий до костей, Джорах снял с себя белый плащ и накинул его на плечи Дейенерис. Королева тут же закуталась в теплую ткань — несмотря на свои возражения, она обрадовалась возможности согреться. Джорах заметил, что ее длинная серебристая коса зацепилась за воротник и, не задумываясь о том, что делает, высвободил ее. Даже туго заплетенные, ее волосы были мягкими и шелковистыми. Их прикосновение ласкало его загрубевшую ладонь, и Джорах, не в силах противиться внезапному порыву, удержал косу в пальцах чуть дольше, чем это было необходимо или прилично. Наконец он опустил руку и встретился взглядом с королевой. В ее фиалковых глазах не было упрека, и ему показалось, что Дейенерис снова вздрогнула.

— Я хотела извиниться, — сказала она. — За то, что произошло на пиру.

Джорах покачал головой.

— Это я отдавил вам ногу, ваше величество.

— Этого не случилось бы, если бы я не заставила тебя танцевать против воли.

— Но вы не стали бы заставлять меня, если бы Бес все это не подстроил.

Глаза Дейенерис заискрились.

— Значит, мы пришли к согласию. Во всем виноват Тирион.

— Вот именно. — Джорах уже готов был ответить на ее улыбку, но острая боль пронзила ему грудь. Он отвернулся и вновь обратил взор на заснеженное небо. Впрочем, это не принесло облегчения.

— Что случилось, мой медведь? — Дейенерис тронула его за рукав, и Джорах отошел от нее, выйдя из круга света, отбрасываемого факелом. Глядя в непроницаемую ночную тьму, он услышал, как королева вздохнула. — Что тревожит вас, сир?

Джорах подумал, что в данном случае не вполне честно со стороны Дейенерис пользоваться своей королевской властью, но без колебаний ответил:

— Не подобает лорду-командующему ставить свою королеву в неловкое положение.

— Что не подобает моему лорду-командующему, так это думать, будто меня можно поставить в неловкое положение таким пустяком, как неверный шаг в танце. И не подобает ему стыдиться этого пустяка, после того как он завоевал для меня королевство.

Она не понимает. Джорах снова стиснул зубы.

— Я не про танец. Тирион — не единственный, кто открыто насмехается надо мной. Даже ваша Десница…

— Я уже говорила, не переживай из-за леди Арианны. Она дразнит меня, а не тебя.

— Я не хочу, чтобы вы выглядели глупо из-за моей… — Джорах едва не сказал «любви к вам», но, к счастью, успел сдержаться, чтобы не попасть в еще более унизительное положение из-за случайной оговорки.

Шурша складками плаща по снегу, Дейенерис обошла его и встала перед ним. Королева изучала клеймо на его лице, и от ее взгляда правая щека запылала, словно ее снова прижгли каленым железом.

— Я верю, что человек может искупить свою вину. И если люди за это считают меня дурой, пусть будет так, — сказала она. — Я не знаю другого способа, как быть королевой.

Джорах ничего не ответил. Дейенерис пристально посмотрела ему в глаза, и на ее гладком лбу показались морщинки — она поняла, что так и не угадала истинную причину его стыда.

— Я не знаю, о чем ты думаешь, Джорах, — сказала она, устремив взгляд в ночную тьму. — Я могу только догадываться, что это место навевает на тебя тяжелые воспоминания о прежней жизни. Полагаю, ты страшишься того, что ждет тебя дома. Но в одном я уверена: оглядываться нельзя — пропадешь.

— А если смотреть вперед — не пропадешь? — пробормотал он и тут же поспешно добавил: — Моя королева говорит верно.

Хотя лучше бы она ошибалась. Потому что ее слова эхом перекликались с любимой фразой его отца — «нас губит как раз то, что мы любим». Как Джорах ни старался, он никак не мог отказаться от своей любви к Дейенерис.

Глава 4. Остров

Медвежий чертог оказался точно таким же, как сир Джорах описывал его: двухэтажная деревянная усадьба c длинным залом и несколькими комнатами, каменные башни по обеим сторонам ворот и, конечно, знаменитая воительница, вырезанная над входом.

Сам чертог тоже был заполнен воительницами. Впереди стояла леди Мейдж, а по обеим сторонам от нее — четыре ее дочери, такие же смуглые, темноволосые и свирепые на вид, как их мать. «И как их кузен», — подумала Дени, бросив тревожный взгляд на своего рыцаря. Она никогда не видела его таким бледным. Джорах крепко сжимал рукоять меча, словно только это и помогало ему держаться прямо.

Путь через Волчий лес до Темнолесья занял всего четыре дня, а морской переход до Медвежьего острова — вполовину меньше. После плавания по Ледовому заливу дотракийцы выглядели слегка осунувшимися, но сир Джорах казался совершенно измученным. С тех пор, как они покинули Винтерфелл, он почти не разговаривал с Дейенерис; если бы Дени хуже знала своего рыцаря, то решила бы, что он все еще переживает из-за случая на пиру, однако она была уверена — Джорах страшится гнева медведиц.

Ее медведь — грозный воин, но, глядя на его родственниц, Дени начала понимать, почему он так возражал против этого путешествия.

«Если бы эти женщины были со мной в Эссосе, — подумала она, — они могли бы устрашить целый кхаласар».

Джорах описал ей четырех дочерей, но Дени увидела перед собой пятерых. Старшая была очень похожа на мать — и на Джораха, — она держала за руку маленького мальчика, совсем еще малыша. Две другие девушки были примерно одного возраста с Дени, а две младшие едва достигли расцвета — одна девочка выглядела чуть старше другой. Он не упомянул о двух младших детях. Скорее всего, он просто не знал о мальчике, но… которая из двух девочек — дочка Мейдж? Может быть, обе? Дени попыталась угадать их возраст. Он должен был знать обеих, разве нет?

Леди Медвежьего острова вышла вперед, но, вопреки ожиданиям Дейенерис, вместо того, чтобы склониться перед королевой, леди Мейдж повернулась к ее лорду-командующему. Джорах стоял, словно каменный, пока его тетка разглядывала его. Дени заметила, как он стиснул зубы, как попытался повернуть голову, чтобы скрыть клейменую щеку. Впрочем, вряд ли это поможет — шрам с другой стороны выглядит не менее отталкивающе, да еще и половины уха нет.

С какой стороны ни смотри, нельзя сказать, что я вернула его целым и невредимым.

У Дени кольнуло сердце, но она не смогла определить, что это — чувство вины или страх. В Медвежьем чертоге стояла гробовая тишина, словно само время застыло в ожидании решения леди Мейдж.

Когда она подошла к Джораху, Дени едва не вскрикнула от ужаса, но пожилая женщина просто уткнулась лицом в грудь своего племянника и обняла его.

Джорах выглядел таким же потрясенным, как и все остальные, но когда ему стало ясно, что леди Мейдж не причинит ему вреда, он прижался подбородком к ее макушке и обнял в ответ. Никто не проронил ни слова, хотя напряжение в зале несколько спало. Дени почувствовала себя непрошеной свидетельницей семейной сцены. Ей бы уйти, но куда? Она ведь даже не представлена обитателям Медвежьего чертога.

Ее рыцарь неслышно шептал что-то — должно быть, извинения, — а Мейдж стояла неподвижно, спрятав лицо в складках его плаща.

Как ни странно, глядя на них, Дени почувствовала зависть; когда она блуждала в бреду по Дотракийскому морю, ей хотелось сделать то же самое, но когда Джорах вернулся на самом деле, все было совершенно по-другому.

После того как он объявился в Миэрине и предстал перед королевским двором, Дени продержала его три дня взаперти, пока допрашивала Тириона Ланнистера и набиралась храбрости, чтобы встретиться со своим бывшим рыцарем наедине.

— Почему?

Это было единственное слово, которое она смогла пролепетать, сдерживая позывы тошноты. Ни приветствия, ни вступительных речей — войдя к нему в комнату, она сделала несколько шагов вперед, позволив двери захлопнуться за ее спиной, и произнесла лишь одно слово.

Джорах сидел на краю узкой койки, занимающей большую часть комнаты. Услышав скрип открывающейся двери, он тут же вскочил. Дени не могла заставить себя оторвать взгляд от пола, но ей не нужно было смотреть на его лицо — она и так представляла его удивленное выражение. Скрестив руки на груди, она ждала ответа.

— Ваше величество…

— Нет. Не надо притворяться, что ты не понимаешь. Ты прекрасно понял, о чем я тебя спрашиваю. — Дени собиралась произнести всего лишь одно слово, «почему», и уйти, услышав ответ, однако нотка недоумения в его голосе пробудила дракона, и слова полились сами собой, гораздо яростнее и громче, чем она того хотела: — Клянусь всеми богами, которые могут услышать меня, если ты еще раз солжешь мне, даже в самой мелочи, я отдам Силачу Бельвасу обещанную голову. И никаких недомолвок. Если я задаю вопрос, ты отвечаешь чистую правду, или проклянешь тот день, когда решил снова войти в мой город. Это тебе понятно, сир?

— Да, ваше величество, — медленно ответил Джорах, уже без теплоты в голосе.

— Почему? — повторила Дени.

— Варис предложил мне помилование. Чтобы я мог вернуться домой.

— Это я уже знаю.

— Что еще вы хотите услышать, ваше величество?

— Я… — Дени попыталась сформулировать ответ, но не смогла сдержать слезы.

— Кхалиси… — Его голос стал мягче. Не поднимая глаз, Дени увидела, как он оторвал ногу от пола и тут же поставил ее обратно, словно хотел подойти к ней, но передумал.

@темы: тексты, гет, ББ-2016, NC-17, драма, романс

Comments

[BIG_ICE_BANG]

— Как ты мог? — Она попыталась говорить спокойно, но с ее губ слетел лишь жалкий шепот. — Все это время ты мне лгал. Все это время. Я доверяла тебе, как никому другому. Я сделала тебя своей правой рукой, доверила командовать войском. Я считала тебя другом. Как ты мог изо дня в день смотреть мне в глаза, зная, что продал меня за помилование, что все это ложь? Как ты мог… ты сказал, что любил меня… — Дени открывала и закрывала рот, словно вытащенная на берег рыба, но слова иссякли.

Воцарилась напряженная тишина. Должно быть, прошло несколько секунд, но для Дени словно миновала целая вечность. Когда Джорах наконец заговорил, ей пришлось собрать все силы, чтобы заставить себя выслушать его.

— Что вы хотите, чтобы я сказал?

Дени с трудом сглотнула.

— Ничего, — резко ответила она. — Ничего я от тебя не хочу.

Она повернулась и вышла, хлопнув дверью.

Прибежав в свои покои, Дени сказала себе, что ей не следовало разговаривать с Джорахом, что ей не следовало оставлять ему голову на плечах, что она совершила ошибку. Однако всю ночь она не сомкнула глаз. Перед ней вставали сотни вопросов, ответить на которые мог лишь один человек.

Поэтому следующим вечером она пришла к Джораху и задала их, и следующим вечером тоже. После второго вечера ей стало легче задавать вопросы, хотя выслушивать ответы было по-прежнему тяжело. Часто их разговоры заканчивались криками и хлопаньем дверью — Дени просто уходила прочь, не давая Джораху договорить. К середине недели он начал кричать на нее в ответ, хотя ни разу не сдвинулся ни на фут от своей кровати. В свою очередь, Дени тоже никогда не приближалась к нему.

К седьмому вечеру ей стало известно все — каждая деталь, каждая мысль, каждое действие, которые Джорах совершил с того дня, как покинул Вестерос, и до вечера, когда она начала допрашивать его. Дени заставила его рассказать даже про его злоключения с Тирионом, хотя эту историю она уже слышала от самого Ланнистера. И даже про ночь на «Балерионе» — в тот вечер она просто повернулась и ушла, не дослушав.

На седьмой вечер Дени вошла к Джораху в комнату и поняла, что у нее больше нет вопросов. Приняв самый царственный вид, на какой была способна, она сообщила рыцарю свое решение:

— Сир Барристан найдет для тебя место в Королевской гвардии. При условии, — добавила она, пресекая его попытку заговорить, — что ты не принесешь обета и не получишь от меня меч, пока не докажешь свою преданность. Ты не будешь высказывать свое мнение и не будешь принимать участие в военных советах. Ты будешь получать приказы от сира Барристана и должен следовать им буквально. Буквально. Ты понял?

— Да, ваше величество.

Дени попыталась взглянуть ему в лицо, но от вида рабского клейма к горлу подкатила тошнота. «Он заслужил свою судьбу, — напомнила она себе. — Не стану его жалеть».

Она кивнула ему и удалилась. Дело было сделано. Поначалу Дени корила себя, называя мягкосердечной дурой, простившей предателя, и даже в Королевской Гавани, когда Джорах занял место при дворе и стал ее доверенным советником, ее не покидала мысль о том, что глупо печься о человеке, который столько времени лгал ей.

А вот Мейдж Мормонт, леди Медвежьего острова, просто подошла и обняла его. Как ни в чем не бывало.

Наконец Джорах вспомнил, что он служит королеве Семи Королевств. Он откашлялся и высвободился из объятий своей тетки, кивнув в сторону Дени. Мейдж проследила за его взглядом, словно впервые заметив Дейенерис, и тут же выпрямилась.

— Прошу прощения, ваше величество. Я леди Мейдж Мормонт, правительница Медвежьего острова, а это мои дочери и внуки. — Она принялась называть всех по именам, и Дени была этому рада: Джорах много раз рассказывал о своих родных, но ей никак не удавалось запомнить, как кого зовут. — Это Али, моя старшая дочь и наследница. — Леди Мейдж указала на коренастую женщину с малышом. — А это ее сын Нед, который станет лордом после нее. Рядом с ней ее старшая дочь Эрена и моя младшая, Лианна.

Значит, Лианна — та, что повыше. Девочка мрачно разглядывала их исподлобья точно таким же взглядом, какой Джорах приберегал для тех, кто осмеливался посвататься к королеве. Ваша дочь и ваша внучка одного возраста. Теперь понятно, кто есть кто. Дени бросила на своего рыцаря гневный взгляд, и тот с недоумением взглянул на нее в ответ.

— А это мои средние дочери, Лира и Джорель. — Лира просто кивнула, а Джорель робко улыбнулась Дени и поклонилась.

Дейенерис благосклонно улыбнулась в ответ, произнесла полагающиеся слова благодарности, представила своих кровных всадников и служанок. Ей казалось неуместным произносить избитые вежливые фразы, когда между сиром Джорахом и его родными столько не высказано. Дени привыкла находиться в центре внимания, и ей казалось странным, что хозяева чертога сосредоточены на ком-то другом; она не могла понять, раздражает ее это или, наоборот, радует, но совершенно определенно испытала облегчение, когда леди Мейдж наконец предоставила ей возможность удалиться.

— Али покажет вам наш замок, ваше величество. А я поговорю с племянником, если вы отпустите его на несколько часов.

— Разумеется, — учтиво ответила королева.

Все выглядело так, будто Дени сделала им одолжение, однако на самом деле ей не терпелось поскорее сбежать, пока медведицы не показали когти. Направляясь вслед за старшей дочерью леди Мейдж к выходу из чертога, Дени украдкой оглянулась на своего лорда-командующего. Надеюсь, они его не растерзают.

* * *

Джорах смотрел на мальчика — Неда, сына Али. Тот вприпрыжку бежал вслед за матерью и королевой, словно маленький любопытный медвежонок. Да он и похож на медвежонка — темноволосый, невысокий и коренастый. Джорах долгие годы мечтал о том, как возвратится домой, но как-то не представлял, что встретит новые лица. От этого ему было еще горше вспоминать о тех, кого он уже больше никогда не увидит. Когда Мейдж представляла королеве Алисанну, называя ее своей старшей дочерью и наследницей, ее слова кинжалами вонзались в его сердце.

— Когда родился мальчик? — хрипло спросил он.

— Ему четыре года, — резко ответила девочка, которую Мейдж назвала Лианной.

К своему стыду, Джорах не сразу понял, которая из двух младших дочка Мейдж, а которая — дочка Али. Теперь, когда Лианна показала свой свирепый нрав, он сразу ее узнал; даже в младенчестве она яростно защищала все, что считала своим. «Наверное, маленький племянник для нее как собственный ребенок», — подумал Джорах. Он почувствовал, будто вторгся без разрешения на женскую территорию, — и если бы ему удалось за враждебным тоном Лианны расслышать хоть нотку приязни, то решил бы, что наконец вернулся домой. Впрочем, не удивительно, что она разговаривает с ним, как с непрошеным гостем, — ведь он весь покрыт шрамами, да еще и с клеймом на лице. Как там сказала леди Арианна, «опасный»? Ну да, люди, которые шарахаются от меня, наверное, так и думают.

— У Неда недавно были именины, — сказала Джорель. Она говорила гораздо мягче, чем ее младшая сестра, и знакомые задумчивые нотки в ее голосе заставили Джораха чуть приободриться.

Джорель была похожа на Джораха не только именем — она единственная из всех дочерей леди Мейдж любила мечтать. Когда из-за сильных снегопадов им приходилось оставаться дома, ее старшие сестры бесились от безделья, а Джорель только радовалась — она с удовольствием усаживалась к Джораху на колени перед очагом и упрашивала его почитать истории про рыцарей и прекрасных дам или рассказать о своих приключениях на войне. Джорель была единственной, кто вздыхал, а не фыркал, когда Джорах рассказывал о том, как посватался к Линессе и завоевал ее любовь, и, казалось, она так же, как и он, очарована его невестой-южанкой. Хотя Джорель теперь одного возраста с Дейенерис, Джорах легко мог представить, как она сидит с ногами в кресле и перелистывает желтеющие страницы старинной книги, с упоением зачитываясь рыцарским романом.

Девочка выросла и превратилась в красивую молодую женщину. Джорель была выше, чем ее сестры, и по сложению больше похоже на Дейси, чем на Мейдж и Али. Даже в простом платье она казалась изящной и элегантной. В отличие от других членов семьи, у Джорель были голубые глаза, а темная коса спускалась по спине почти до талии. Есть ли у нее любовники, как у Али? Может быть, она влюблена в какого-нибудь парня здесь, на острове?

Джорах улыбнулся ей.

— Если бы я знал, привез бы ему подарок. Когда вернусь в Королевскую Гавань, обязательно пришлю ему дотракийский…

Он осекся, осознав, что если бы не покинул остров, то мог бы представить своего двоюродного племянника членам своего дома и подданным с такой же гордостью, как если бы мальчик был его собственным наследником — первым Мормонтом мужского пола, пришедшим в мир после Джораха. А вместо этого, в то же самое время, находясь за полмира отсюда, он хоронил крошечный изуродованный труп сына Дейенерис, погибшего по его вине.

— Что с тобой, кузен? — Джорель легко прикоснулась к его руке. Джорах попытался изобразить усмешку, но она получилась больше похожей на гримасу.

— Когда я видел тебя в последний раз, тебе самой было не больше четырех лет, — сказал он, повернувшись к Лианне. — Ты определенно…

— Повзрослела? — Дернув плечом, Лианна стряхнула руку Джораха, которую тот невольно протянул, чтобы взъерошить ей волосы. — Да уж, мне пришлось повзрослеть, — продолжила она. — Нам всем пришлось повзрослеть, после того как ты пустил нас по миру и бросил.

[BIG_ICE_BANG]

Лианна шагнула вперед, и Джорах отступил, — как это ни смешно, ведь он — лорд-командующий Королевской гвардии, втрое старше и едва ли не втрое выше этой девчонки, — словно пытаясь уклониться от хлестких слов.

— Я встретила не больше десяти именин, — продолжала наступать Лианна, — когда мне пришлось защищать Медвежий остров от кракенов, потому что мои сестры ушли на войну с королем Роббом. А когда Станнис Баратеон потребовал, чтобы мы принесли присягу, я велела ему идти в задницу.

— В письменном виде, не лично, — с довольным видом заметила Лира.

Однако Джорель нахмурилась и сложила руки на груди.

— Идти в задницу — это образное выражение, — сказала она.

— Полагаю, Лианна сейчас хочет сказать мне то же самое, — тихо произнес Джорах, открыто встретив обвиняющий взгляд девочки, хотя его щеки горели от стыда.

Лианна уже открыла рот, чтобы ответить, но Мейдж откашлялась, и девочка стушевалась.

— Ну… я не собираюсь приветствовать тебя с распростертыми объятьями, как мама.

— Я этого и не ожидаю.

— Вот и хорошо, потому что я не люблю делать то, что от меня ожидают, — заявила Джорель и порывисто обняла Джораха, так что он от неожиданности чуть не потерял равновесие. К его удивлению, она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку — ту, которой не коснулось рабское клеймо. — Жду не дождусь услышать рассказы о твоих странствиях, — с улыбкой сказала она.

— Ну, вот это как раз ожидаемо, — поддразнил ее Джорах и еще раз обнял напоследок, прежде чем отпустить.

— Я хочу послушать о том, что случилось с твоим ухом, — сказала Лира.

Джорель шикнула на нее и ткнула в бок.

— Дотракийский аракх, — ответил Джорах и, заметив недоумение, отразившееся на лице кузины, пояснил: — Изогнутый клинок. Вы видели такие у кровных всадников королевы.

— А что стало с дотракийцем, который держал аракх? — спросила Лира, споткнувшись на незнакомом слове.

Джорель про себя тоже попыталась повторить его.

— Я его убил.

— Защищая королеву? — Глаза Джорель засияли в предвкушении истории о подвигах и приключениях — и о любви. Неужели это так очевидно?

Джорах кивнул, но не смог заставить себя произнести это вслух. Да, он сражался с Квото, защищая Дейенерис, а потом отнес ее в тот проклятый шатер и убил ребенка в ее чреве.

— Вечно ты ерунду несешь, Джори, — закатив глаза, сказала Лианна, а потом смерила Джораха цепким взглядом. — А что у тебя с лицом?

Последовавшее молчание казалось странным, после того как Джорель отчитала Лиру за вопрос насчет его уха. «Похоже, любопытство оказалось сильнее вежливости», — подумал Джорах. В любом случае, ему все равно пришлось бы рассказать, рано или поздно. Лучше покончить с этим сразу. Более того, это просто необходимо. Ему уже приходилось, стоя перед Дейенерис, рассказывать о своем унизительном пребывании в рабстве под стенами Миэрина. Никакой лжи. Никаких недомолвок. Все до мельчайших подробностей. Хуже уже быть не может — нужно просто подтвердить правду перед лицом тетки и двоюродных сестер. Джорах расправил плечи и высоко поднял голову, но не смог заставить себя посмотреть кому-либо их них в глаза.

— Это рабское клеймо, — произнес он в глубокой тишине и, понизив голос, добавил: — Работорговцев мне убить не удалось.

Никто не издал ни звука. Джорах изо всех сил старался держаться прямо, не опускать взгляда. Он отчаянно повторял про себя девиз своего дома — «Здесь мы стоим», — но тягостное молчание было для него невыносимо, так же как тихие слова, которые отдалили его от Дейенерис вернее, чем многие лиги пути, вернее, чем железные прутья клетки.

— Ты что… был рабом? — наконец спросила Лианна.

— Да.

— Видишь, девочка? — Большие натруженные руки Мейдж легли на плечи дочери. — Боги воздали ему по заслугам.

— Мама! — укоризненно прошептала Джорель, бросив на него печальный взгляд, но Джорах почувствовал, как уголки его пересохших губ приподнялись в невольной улыбке.

Ну вот. Мейдж сказала это. Дейенерис так думала — каждый, кто знал его печальную историю, так думал, и сам Джорах прежде всего, — но никто не произнес эти слова вслух. Дейенерис кричала на него, ругала, на чем свет стоит, но ни разу не обмолвилась об этом. Предоставила это Мейдж. Его тетка — немногословная женщина, но как скажет, так отрежет. Джорель боится, что правда больно ранит его, — так и есть, но это добрая боль, как и та, которую он испытал, когда с него сняли оковы и отвыкшие от оружия пальцы впервые за долгие месяцы сомкнулись на рукояти меча.

Больше Мейдж не проронила ни слова. Наконец они вдвоем уединились в тесной комнате, в которую переселилась хозяйка чертога, уступив свои покои королеве. На грубо сколоченном столе стояла тарелка с овсяным печеньем.

За прошедшие десять лет им было что сказать друг другу.

— Значит, вот как ты попал на службу к драконьей королеве? — спросила Мейдж и отхлебнула теплого эля с пряностями из оловянной кружки. — Мы слышали, ее называют Разбивающей Цепи. Она и твои цепи разбила?

Увы, изгнание привело его не к освобождению, а к новому, еще худшему прегрешению. Придется признаться и еще больше разочаровать свою тетку.

— Нет, сначала я служил королеве. А потом меня настигло возмездие за мои преступления.

— Преступления?

— Это долгая история, — сказал Джорах, и не потому, что не хотел рассказывать. Просто он знал, что Мейдж терпеть не может долгие разговоры.

— Расскажи в двух словах, — предложила Мейдж, смахнув крошки овсяного печенья с подбородка.

Джорах фыркнул в кружку. «Что ж, это совсем другое дело», — подумал он, с содроганием вспомнив нескончаемые часы, когда они с Дейенерис спорили и кричали друг на друга до тех пор, пока не оставалось ни слов, ни голоса, чтобы говорить.

Покачиваясь на колченогом стуле, он некоторое время обдумывал ответ.

— Я продал свой дом ради Линессы, — наконец произнес он. — А когда я и ее потерял, то продал Дейенерис ради дома.

Мейдж откинулась на стуле, задумчиво разглядывая его.

— Ты предал дочь Безумного Короля, и она сохранила тебе жизнь?

Джорах кивнул. Когда он был в рабстве, иногда ему казалось, что смерть стала бы для него лучшей участью. Особенно когда он узнал, что Дейенерис вышла замуж.

— Дважды, — ответил он.

Мейдж осушила кружку, поставила ее на стол и посмотрела Джораху в глаза.

— Что ж, значит, я не совсем еще выжила из ума, простив тебя, раз уж драконья королева простила. — Она усмехнулась. — Впрочем, когда речь идет о здравом рассудке, не следует равняться на Таргариенов.

— Дейенерис совсем не то, что Эйерис, — яростно прорычал Джорах, удивив свою тетку. — Она добрая, справедливая и… — Под спокойным взглядом Мейдж он осекся и опустил голову. — И я не уверен, что она простила меня.

— Тогда, возможно, она более разумная женщина, чем я. Как там говорил твой отец? То, что мы любим…

— …нас и губит. — Эти слова не выходили у него из головы всю последнюю неделю, и теперь он наконец произнес их вслух.

— Я сейчас не про тебя, мальчик, — сказала Мейдж; Джорах недоуменно нахмурился, но не осмелился взглянуть на нее.

На его руку мягко легла ее рука — маленькая, но по-мужски загрубевшая от работы. Она трудилась и дома, и на войне. Вместо меня. Однако, несмотря на резкие слова, в прикосновении Мейдж таилась материнская нежность.

— Джиор был неправ, — произнесла она. — Ну, может, в чем-то и прав, но… я скорее погибну от любви, чем стану убегать от нее. Только богам известно, сколько нам отпущено времени. — Мейдж шмыгнула носом и, отпустив руку Джораха, утерла нос тыльной стороной ладони. — Жаль, что ты так и не успел с ним помириться.

Джорах расправил плечи, взглянул ей в глаза, и с его губ сорвались слова, сбивчивые и дрожащие, как ножки стула, качнувшегося под его весом:

— Думаешь, отец увидел бы во мне человека, который сполна расплатился за свои прегрешения? Думаешь, он принял бы, что я надел белый плащ вместо черного?

— Я уже давно оставила попытки думать, как мой брат. И он тоже перестал пытаться понять меня, — сказала Мейдж и серьезно добавила: — Твой отец понял бы.

«Это не одно и то же, но это правда», — подумал Джорах. И это единственный ответ, который Мейдж могла дать ему. Он взял остывшую кружку и допил чуть теплый эль.

— Ты знаешь, как он умер?

— Нет. И что стало с Длинным Когтем, тоже не знаю.

— С Длинным Когтем?

— Когда ты уехал, я отправила его на Стену.

Длинный Коготь пропал? Это был неожиданный удар. Джорах и не думал, что снова сможет владеть им, однако в нем теплилась глупая детская надежда, что Дейенерис исполнит свое обещание. Сир Джорах Мормонт, первый из моих рыцарей. У меня нет для тебя свадебного дара, но клянусь, что настанет день, и ты получишь из моих рук такой длинный меч, которого еще не видел мир. Выплавленный драконом, выкованный из валирийской стали.

— Извини меня, — сказал он, неуклюже поднимаясь со стула. — Пойду посмотрю, не нужен ли я королеве.

[BIG_ICE_BANG]

Глава 5. Медведицы

— Ты не счел нужным упомянуть об Эрене, — обвиняющим тоном заявила Дейенерис, когда сир Джорах пришел в ее покои.

— Разве? — Он опустился на кровать рядом с ней.

— Да. Ты рассказал мне только о четырех дочерях.

«Четверо, и еще та, что погибла», — подумала Дени. Впрочем, ей хватило ума не затрагивать столь деликатную тему в этих стенах — и в разговоре со своим рыцарем.

— Видимо, я забыл о детях Алисанны, — признал Джорах. — Простите меня, ваше величество. Прошло много лет, к тому же мои родственницы размножаются с угрожающей быстротой.

Дени рассмеялась.

— Так и есть. — А еще они выбирают весьма предсказуемые имена. Младшая дочь леди Мейдж названа в честь давно умершей дочери Рикарда Старка, Джорель получила фамильное имя, а дети Али названы в честь первой жены Джораха, Эрены Гловер, и их сюзерена, несколько лет назад обезглавленного Джоффри Баратеоном.

— К тому же меня здесь не было, когда родился мальчик.

У Дени тут же испортилось настроение.

— Ты был со мной. — На другом континенте, с другой беременной женщиной, чьего ребенка он не смог спасти. — Он примерно одного возраста с Рейего.

— Я заметил, — еле слышно отозвался Джорах.

Сама Дени поняла это, когда Алисанна показывала ей и дотракийцам их комнаты.

У маленького Неда были темные волосы и смуглая кожа, как и у остальных членов его семьи, а его личико было еще по-детски пухлым. Мальчик цеплялся за руку матери, с любопытством поглядывая на королеву и ее свиту. Когда он встретился взглядом с Дени, она тепло улыбнулась ему, и, к ее удовольствию, малыш улыбнулся ей в ответ.

Его мать заметила это и повернулась к королеве.

— У вас есть дети, ваше величество?

— Нет. Я… — Дени нервно сглотнула. Эта тема казалась ей слишком личной, чтобы обсуждать ее с едва знакомым человеком, но, вопреки голосу разума, она внезапно ответила: — Однажды я была беременна, но мой сын… родился мертвым. — Не стоит пересказывать всю эту печальную историю целиком, иначе Алисанна может счесть ее по меньшей мере неуравновешенной. Дени подумала, что если начнет рассказывать о мейеге и кровной магии, родные Джораха решат, что она так же безумна, как и ее отец. — Если бы он выжил, то был бы ровесником вашего сына.

Алисанна с непроницаемым видом кивнула. А чего мне следовало ожидать? Неужели я так взволнована, что готова выложить историю своей жизни незнакомой женщине?

Дени принялась размышлять о том, что вряд ли Вестерос видел настолько неуверенного в себе правителя, когда Алисанна наконец заговорила:

— Я тоже несколько лет назад потеряла ребенка. Между теми двумя, которых вы видели.

Потрясенная этим признанием, Дени смогла лишь сочувственно покачать головой в ответ.

— Такое не забудешь, — добавила Али.

Больше они ничего не сказали друг другу. Показав королеве ее покои, наследница Медвежьего острова удалилась вместе с сыном. Дени осталась одна, раздумывая над их кратким разговором.

Теперь, оказавшись наедине с Джорахом, она гадала, насколько верны слова его кузины.

При упоминании о Рейего Дени коснулась рукой живота — ей все никак не удавалось оставить эту привычку. Но на этот раз ее медведь перехватил ее запястье и заставил положить руку на кровать.

Дени вспомнила историю, которую он поведал ей в Вейес Толорро. Интересно, а мужчины забывают? Или только женщины помнят?

— Ты думаешь о своих детях, Джорах? — спросила она, стараясь не обращать внимания на странное ощущение от его прикосновения. — О тех, которые могли бы родиться?

— Да. Правда, уже не так часто, как раньше. Хотя этот мальчик… — Рыцарь замолчал, стиснув зубы, как всегда делал, когда она заставляла его рассказывать о вещах, о которых он предпочел бы молчать. — Когда была жива Эрена, в этом доме одна только Мейдж рожала детей. Вскоре после того как я привез сюда Линессу, Али и ее мать забеременели почти одновременно, и я надеялся, что моя жена тоже присоединится к ним. Наверное, со временем я привык видеть в моем чертоге детей, которые должны были быть моими.

А что если леди Арианна выйдет замуж и начнет рожать детей? Тогда в дворцовых залах будут раздаваться крики и топот маленьких ножек. Вряд ли следует ожидать, что все придворные окажутся бездетными.

Дени невольно потянулась к щеке Джораха, провела пальцами по твердой линии подбородка.

— Со временем тебе стало легче?

Джорах медленно сглотнул, размышляя. Прошло некоторое время, прежде чем он ответил:

— Нет.

Может, и к лучшему, что она не взяла себе мужа и не собирается снова вступать в брак, решила Дени. Кто захочет терпеть эту боль в третий раз? Она ни словом не обмолвилась ни своему мужу Хиздару зо Лораку, ни своему любовнику Даарио о проклятии мейеги. Я совершила ошибку, и теперь это моя ноша. Не нужно навлекать бесплодие на какого-нибудь несчастного юношу, который, ничего не подозревая, будет ждать, что его дети унаследуют королевство.

Арианна не знала, о чем говорила, когда убеждала королеву завести возлюбленного.

А Джорах знал. Он слышал слова Мирри Маз Дуур так же ясно, как и сама Дени, но все равно попросил ее руки.

«Потому что он действительно хотел жениться на тебе, — прошелестел ехидный голос, который поселился в ее голове с тех самых пор, как сир Барристан Селми раскрыл предательство Джораха, — или чтобы защитить себя от твоей ярости, на случай если его ложь выплывет наружу?»

Несмотря на все, что было сказано и сделано, несмотря на их откровенный разговор в Миэрине, Дени не покидала тягостная мысль: этот человек стал ее ближайшим другом, ее правой рукой, поддерживал ее в самые тяжелые времена, но был ли он по-настоящему верен ей, или все это — лишь тщательно созданная видимость?

«Нет, он на самом деле мне верен, — напоминала она себе снова и снова, — иначе зачем ему до сих пор оставаться со мной?» Но противный голосок в голове все не унимался.

Щека Джораха была теплой, но мышцы все еще напряжены. Дени поняла, что уже некоторое время стоит неподвижно, а ее рыцарь выжидательно смотрит на нее.

— Кхалиси?

Именно обращение «кхалиси», а не «ваше величество» помогло ей задать свой вопрос.

— Если бы Варис не велел тебе защищать меня, — тихо прошептала она, — ты спас бы меня от виноторговца?

Джорах отстранился. В его глазах мелькнуло раздражение.

— Ну конечно.

Дени молча глядела на него, не соглашаясь, но и не опровергая его ответ.

— Вы ведь верите мне? — настойчиво спросил Джорах.

Верю ли я? Она вздохнула.

— Полагаю, если бы я не верила тебе, было бы глупо назначать тебя командующим Королевской гвардией.

Это был уклончивый ответ, и Дени видела, что Джорах прекрасно это понял. Но разве я могу быть совершенно уверенной?

Что сделано, то сделано. Даже если она совершила ошибку, ничего уже не изменить. Она назначила его лордом-командующим, и теперь ей нужно либо довериться его защите либо постоянно оглядываться в поисках шпионов. Как делал мой отец. Дени много раз обещала себе и своему народу, что не станет такой, как Эйерис.

Поэтому она приняла решение. Довольно сомнений.

Дени уже открыла рот, чтобы сказать об этом Джораху, но он заговорил первым:

— Я надеялся, что мы разрешили все сложные вопросы.

Она улыбнулась.

— Может быть, если бы ты не был таким сложным…

Джорах усмехнулся, и Дени испытала облегчение от того, что он принял ее замечание за шутку и не обиделся на ее недоверие. Здесь он чувствует себя свободнее, поняла она. Здесь он дома.

В дверь тихо постучали. Джорах встал и впустил в комнату свою кузину. Это была вторая дочь леди Мейдж. Джорель, если не ошибаюсь.

— Матушка попросила меня позвать вас на ужин, — несмело сказала девушка.

Дени встала из-за стола и последовала за ней. Сир Джорах подал ей руку, как в Винтерфелле, и Дени приняла ее, сжав его пальцы чуть сильнее, чем неделю назад. Ей показалось, что рыцарь заметил это, потому что он тут же повернулся к ней, но прежде чем их взгляды встретились, Джорель спросила:

— Так вы и вправду вывели трех драконов?

* * *

Все родственницы Джораха не сводили глаз с королевы, пока слуга ставил перед ней блюдо с самым лучшим куском жареной рыбы, только что снятой с огня. Дени посмотрела на угощение, потом подняла глаза и, заметив напряженный взгляд хозяев, неуверенно улыбнулась. Похоже, она чувствовала себя так же неловко, как и они, и Джорах не мог заставить себя притронуться к еде, пока эта безмолвная сцена не получит своего разрешения.

[BIG_ICE_BANG]

— Должно быть, это слишком простая еда для вас. В Королевской Гавани вы, наверное, привыкли к более изысканным яствам, — сказала Мейдж.

— У нас как-то был повар-южанин, — сказала Лианна, метнув косой взгляд на Джораха. — Ой!

Она опустила руку под стол и потерла бедро, сердито взглянув на Джорель, сидящую рядом.

— Замолчи, или еще получишь, — процедила та сквозь зубы.

— Вовсе нет, леди Мейдж, — ответила Дейенерис, отрезая кусок рыбы. — Я очень рада вашему гостеприимству, особенно в столь суровые времена. Многие уже не помнят, что после восстания мы с моим братом Визерисом скитались по миру и нам приходилось выпрашивать кусок хлеба.

Мейдж подозрительно сощурилась, по-видимому, приняв слова королевы за напоминание о том, к какому дому та принадлежит, и за каким домом последовали Мормонты. Джорах едва не поперхнулся, потому что сам подумал о том же. Я ведь уже объяснял ей, что все не так просто. Но тут он заметил, что королева побледнела, а ее глаза и рот округлились, как у лежащей перед ней рыбы. Джорах вздохнул с облегчением: видимо, она просто оговорилась. Чтобы загладить неловкость, Дейенерис с чрезмерным энтузиазмом наколола на вилку большой кусок рыбы, так что Джорах встревожился, как бы она не подавилась.

— Знаете, — сказала она, — иногда я скучаю по простой еде, которой мне приходилось питаться, когда я путешествовала с кхаласаром кхала Дрого.

Дейенерис взглянула на Джораха, сидящего по его правую руку, словно в поисках поддержки, и он, оторвавшись от кружки с элем, приподнял бровь.

— Были времена, когда вы не могли прожевать даже крошечный кусочек вяленой конины.

Она негромко рассмеялась. Джорах взглянул в ее сияющие глаза и улыбнулся ей в ответ. Как давно они не вспоминали свое путешествие по Дотракийскому морю! За годы изгнания Дейенерис стала его первым настоящим другом, и Джораху тем больнее было осознавать, что его предательство заставило ее сомневаться в их дружбе. Но ее сегодняшние слова дали ему надежду, что, возможно, они достигли поворотной точки и отношения между ними могут снова стать прежними.

— После того как мне пришлось съесть сырое сердце дикого жеребца, — сказала Дейенерис, — вяленое мясо казалось королевским угощением.

— Вы съели сырое сердце жеребца? — спросила Лианна.

Получив еще один щипок от Джорель, девочка подпрыгнула на стуле и сердито взглянула на сестру.

— Вы съели сырое сердце жеребца, ваше величество? — поправила ее Джорель.

— Да, съела.

Дейенерис, казалось, была так же горда собой, как и после церемонии. Она едва прикоснулась к рыбе, как и тогда, на пиру, устроенном в ее честь. Впрочем, вспомнив их последний разговор и заметив взгляд, который королева бросила на малыша Неда, сидящего у Алисанны на коленях, — мальчик одной рукой теребил свои кудряшки, а другой брал еду с материнской тарелки, — Джорах подумал, что Дейенерис утратила интерес к еде вовсе не из-за неаппетитных воспоминаний. В ее глазах сверкал иной голод.

— Зачем? — спросила Лианна, и, придвинувшись поближе к Эрене, чтобы избежать очередного щипка от Джорель, поспешно добавила: — Ваше величество.

Дейенерис сделала большой глоток вина и с лучезарной улыбкой ответила:

— Полагаю, эту историю лучше не рассказывать за столом. Вы согласны, сир Джорах?

— Согласен, кхалиси, — ответил он.

Джораху захотелось еще как-нибудь поддержать ее. Он опустил взгляд и увидел, как Дейенерис, положив одну руку на колено, от волнения крепко сжимает ткань юбки. Не раздумывая, Джорах накрыл ее пальцы ладонью и быстро сжал. Он почти сразу же отпустил ее, но Дейенерис перехватила его руку и удержала. Дождавшись, пока его кузины вернутся к еде, Джорах склонился к королеве и тихо попросил отпустить его руку, чтобы он мог поесть.

— О, — сказала она, покраснев. — Прошу прощения.

— Я не стал бы просить вас об этом, да только левой рукой я держу вилку так же плохо, как и меч.

— Я видела, как ты прекрасно справляешься и без столовых приборов.

— Я просто хочу произвести на свою королеву хорошее впечатление. Но если ваше величество желает, чтобы я ел, как медведь…

Остаток ужина прошел довольно непринужденно. После еды все участники трапезы поставили стулья и скамейки перед очагом и за кружкой теплого эля приготовились слушать рассказы королевы и ее лорда-командующего об их приключениях за Узким морем.

— Были времена, когда я боялась, что драконы съедят моего медведя, — сказала Дейенерис.

Она сидела на краешке скамьи, словно в тронном зале Миэрина или Красного замка. Джорах, как и всегда, стоял за ее спиной по правую руку.

— Медвежатина — это довольно вкусно, — с усмешкой отозвалась Мейдж.

— Зимой медведи спят в берлогах, — сказала Лира, — а не то мы бы попотчевали ваше величество жареной медвежатиной.

— И приберегли бы для вас медвежье сердце, — добавила Алисанна, с улыбкой приподнимая бокал в честь королевы.

— Ваше величество, прошу вас, расскажите про приключения — или злоключения — моего кузена и драконов, — сказала Джорель.

Как Джорах и представлял себе, девушка сидела на медвежьей шкуре, притянув колени к груди. В ее ясных глазах плескалось веселье.

Дейенерис подняла взгляд на Джораха.

— Вам не обязательно стоять надо мной на страже. Здесь меня не от кого защищать, сир, — сказала она, похлопав по скамье рядом с собой и отодвигаясь, чтобы дать ему место.

— Может, я себя собирался защищать от ваших обидных историй, — шутливо запротестовал он, усаживаясь рядом.

— Что обидного в том, чтобы быть единственным человеком на людской памяти, кому довелось держать в руках дракона?

Здесь, в простом деревянном доме, озаренном алыми отсветами пляшущего пламени, в обществе его тетки и двоюродных сестер, таких же темноволосых и темноглазых, как кровные всадники и служанки королевы, легко было поверить, что они в Вейес Дотрак. На пиру, последовавшем за церемонией с поеданием конского сердца, Дейенерис попросила Джораха, чтобы он сидел рядом с ней. Тогда он был ее единственным другом, хотя в ту ночь ей удалось завоевать любовь десятков тысяч воинов, составляющих огромный кхаласар ее мужа.

— После того как родились драконы, мы скитались по Красной пустыне. — Голос Дейенерис заставил Джораха отвлечься от раздумий. — И долгие недели им было нечем питаться, кроме молока…

— Драконы не пьют молоко! — Маленький Нед спрыгнул с колен матери и подошел к королеве.

— Взрослые — нет, — ответила Дейенерис, — а когда они совсем маленькие, то пьют. Так же как и медвежата.

Она пощекотала мальчику животик, и тот взвизгнул от удовольствия. Усадив малыша к себе на колени, Дейенерис снова обратилась к слушателям:

— Они сосали мою грудь.

Мейдж расхохоталась, запрокинув голову. Ее смех напоминал треск поленьев в очаге. Али толкнула ее, и Мейдж тут же замолчала.

— Похоже, королева не шутит, мама.

— Это правда, Джорах? — спросила Джорель.

Джорах был рад, что в чертоге полутемно. Его предательское воображение услужливо нарисовало останки погребального костра Дрого и нагую Дейенерис, кормящую грудью новорожденного дракона… Дейенерис в квартийском платье с обнаженной левой грудью… Он вспомнил, как ее затвердевшие соски прижались к его груди, когда он целовал ее на Балерионе…

— Правда, — севшим голосом ответил он. — Я видел это собственными глазами.

Лира хихикнула.

— Кто бы сомневался.

— Даже самые невинные истории кажутся обидными, если рассказывать их моим кузинам, — пробормотал Джорах.

— А я-то думала, что кормить детей грудью, когда у них появляются зубы, это больно, — понизив голос, сказала Алисанна, обращаясь к матери. Та кивнула и поморщилась. — Вы и вправду Мать драконов.

[BIG_ICE_BANG]

Дейенерис была польщена. У Джораха мелькнула мысль, что, должно быть, она тоскует по драконам, оставленным на Стене, так же сильно, как тосковала по Рейего. Он не заметил особенной печали в голосе королевы, когда та рассказывала Джорель историю рождения драконов, но он знал, что Дейенерис питает к этим чудовищам подлинно материнские чувства.

— Может быть, мне следует заменить двери в тронный зал и вырезать на них такую же женщину, как на ваших воротах, — сказала Дени.

— В этой истории слишком много грудей и слишком мало зубов, — пробормотала Лианна. — Я-то рассчитывала послушать о том, как Джораха едва не сожрали.

Она сердито выдергивала курчавую шерсть из медвежьей шкуры, на которой сидела, пока мать не дала ей подзатыльник и не велела перестать, пока шкура не полысела.

— Как ни странно, именно по вине драконов ваш кузен лишился некоторой части волос, — сказала Дейенерис.

Джорах картинно закатил глаза и махнул служанке, чтобы та принесла ему еще эля. Его двоюродные сестры тут же принялись отпускать шуточки по поводу того, что у него и так волос хоть отбавляй и не потому ли его макушка стала лысее, чем до его отъезда.

— Я пыталась давать им маленькие кусочки конины, — продолжала королева, — но они отказывались есть, маленькие привереды.

— Прямо как мой, — сказала Али, указывая на сына, сидящего у Дейенерис на коленях.

Та снова пощекотала ему животик, и мальчик тут же с хохотом согнулся пополам.

Ее рассказ был совсем не похож на воспоминания Джораха. События были те же самые — в суровой пустыне нельзя было найти другого мяса, кроме конины, — лошади гибли одна за другой от истощения и жажды, — но когда Дейенерис рассказывала о том, как отчаялась накормить драконов, она говорила об этом так легко, умалчивая о тревоге, которая терзала ее столь же сильно, как и голод, омрачая ее прекрасное юное лицо. Когда казалось, что все пропало, Визерион вдруг захлопал кремово-золотыми крыльями, вспорхнул с ее плеча и сел Джораху на руку. Это было в высшей степени необычно, так как драконы обращали на других членов кхаласара не больше внимания, чем на сырое мясо.

Али понимающе кивнула.

— С детьми всегда так. Сначала они все время цепляются за тебя, и ты уже с ума сходишь, мечтаешь хоть минутку побыть одной, а потом в один прекрасный день они отказываются сидеть у мамы на коленях. — Они кивком указала на Неда, который уже засыпал, привалившись к плечу Дейенерис.

Глядя, как Алисанна обращается к Дейенерис, словно одна мать к другой, Джорах почувствовал внезапный прилив теплоты к своей кузине. Женщина, вырезанная на воротах Медвежьего чертога, отражала подлинную сущность его обитательниц.

— И каково это было, держать в руках дракона? — спросила Джорель. — Ты чувствовал, как легенда становится былью?

При других обстоятельствах Джорах рассказал бы ей, каково это было — видеть, как Дейенерис поднимается из пепла, слышать пронзительную песнь драконов, так что ему оставалось лишь пасть на колени перед драконьей королевой, навеки ставшей его повелительницей. Но сейчас он решил придерживаться тона, который избрала Дейенерис.

— Говорят, что драконы — это огонь, облеченный плотью, — сказал Джорах. — Моя плоть почти что превратилась в огонь, потому что Визерион запрокинул голову и изрыгнул пламя. А потом он меня укусил.

— Ну, пламя было очень маленькое, — с негодованием возразила Дейенерис под смех медведиц. — Джорах никак не пострадал, только волосы на руке сгорели.

— А как же шрам от драконьих зубов? — Джорах отставил в сторону кружку и закатал рукав рубахи.

Дейенерис, наклонившись, внимательно изучила его руку.

— Волосы отросли заново, так что я не вижу, есть там шрам или нет, — с улыбкой заметила она.

Джорах фыркнул.

— Ее величество и тогда весьма легкомысленно восприняла это происшествие. «О! Кажется, Визерион решил поджарить тебя, мой медведь!» — сказала мне она. Только и всего!

Его родственницы расхохотались. Дейенерис встретилась взглядом с Джорахом, и ее фиалковые глаза засияли.

— Вы должны гордиться этим, сир. Именно тогда я вспомнила, как Визерис рассказывал мне о том, что драконы, как и люди, предпочитают жареное мясо. Вы спасли моих драконов от голодной смерти.

Она рассеянно погладила его руку, и Джорах почувствовал, как его напряженные мышцы расслабляются, впервые с тех пор, как они отправились на Север. Он не верил, что ему удастся обрести покой на своем родном острове, и, конечно, ему не приходило в голову, что тревожность королевы, рвущейся прочь из Королевской Гавани, может пройти именно здесь, потому что истинная причина ее беспокойства — это он сам и неулаженные трудности в их отношениях.

Она правильно сделала, что привезла его сюда. Как и обещала.

Дейенерис сдержала свое слово.

Глава 6. Поединок

Звуки ударов стали о сталь прорезали морозный воздух, клинки сверкали словно молнии среди ясного неба. Джорах дал знак начинать бой, и два мечника — нет, две мечницы — приготовились обменяться ударами. Он был не единственным зрителем; неподалеку виднелись головы трех младших Мормонтов — Лианны, Эрены и Неда. Дети с интересом наблюдали за поединком из-за сугроба, сверкая черными глазами.

Рядом с Джорахом появилась Мейдж. Ее макушка едва доставала ему до плеча. Леди Медвежьего острова издала то ли низкое ворчание, то ли ехидный смешок.

— А еще говорят, что женщины вечно тревожатся по пустякам.

— Королева Семи Королевств учится владеть мечом, — сквозь стиснутые зубы процедил Джорах, не сводя глаз с тренировочного двора, — а я — лорд-командующий Королевской гвардии. Я поклялся тревожиться о ней.

— То есть ты тревожишься лишь потому, что на тебе белый плащ?

Краска бросилась Джораху в лицо, и ему оставалось лишь надеяться, что его щеки и так покраснели от холода, поэтому его волнение не будет столь заметным. Он счел благоразумным промолчать, но Мейдж с силой хлопнула его по плечу.

— Ее просто невозможно достать клинком сквозь все эти меха и тренировочные доспехи, которые ты заставил ее надеть…

— Она не привыкла ни к холоду, ни к поединкам…

— …к тому же мечи тупые. И их держат мои девочки. Твоя королева в полной безопасности.

От Джораха не укрылось, что Мейдж сказала «твоя королева». Хотя его тетка и ее дочери вслух не заявляли о верности Железному трону, в данном случае колкое замечание Мейдж, несомненно, носило более личный характер. Он резко выдохнул и отвернулся, не говоря ни слова.

Джорах вновь обратил свое внимание на поединок. Внезапно Дейенерис споткнулась и покачнулась. Меч, зимняя одежда и доспехи замедлили ее движения, не позволив восстановить равновесие, и королева упала ничком прямо в снег, подняв облако снежных хлопьев.

— Дейенерис!

Джорах рванулся было к ней, но Мейдж сильной рукой удержала его за локоть. В этот же миг королева подняла голову, и ее смех разрушил напряженную тишину. Джорель тоже рассмеялась и подала королеве руку, а вслед за ними прыснула и Алисанна. Джорах с облегчением выдохнул, но не двинулся с места и даже не моргнул, пока Дейенерис не встала на ноги и не надела шлем, который потеряла при падении.

Ее серебристая коса, сияя на солнце, спускалась по спине, защищенной покрытой вмятинами сталью, и Джорах тут же вспомнил старинную сказку о заточенной в башне златовласой принцессе. Хотя он давно уже убедился, что жизнь — это не песня и не рыцарский роман, в этот миг ему захотелось, чтобы его королева была хоть чуть-чуть похожа на даму из сказки. Но это Дейенерис из дома Таргариенов, Мать драконов, и она похожа лишь сама на себя. Разумеется, после рассказов медведиц об их ратных подвигах у нее тут же загорелись глаза.

— А я совсем не умею владеть оружием, — сказала она. Джорах сразу понял намек — и это ему совсем не понравилось.

— А драконы на что? — поддразнила ее Джорель, и все, за исключением королевы, рассмеялись.

— Но я-то в Королевской Гавани, а мои драконы на Стене.

— А рыцари Королевской гвардии на что? — пробормотал Джорах.

[BIG_ICE_BANG]

— Рыцари Королевской гвардии не находятся рядом со мной каждую секунду. Кому как не вам, сир Джорах, следует поощрять мою подозрительность. Шпионы, предатели и наемные убийцы подстерегают меня в каждом темном углу. А иногда даже при свете дня.

Алисанна заявила, что со стороны Джораха было большим упущением не научить Дейенерис нескольким приемам самозащиты. Не обращая внимания на его возражения, что он был немного занят, охраняя жизнь королевы в Эссосе, и у них не было времени, чтобы заниматься, Али сказала, что они с сестрами завтра после завтрака будут ждать Дейенерис на тренировочном дворе, если она того желает. Конечно, Дейенерис тут же выразила горячее желание. А может, она просто заскучала — ведь на Медвежьем острове мало развлечений.

Королева с большим интересом внимала указаниям Алисанны, как стоять и как держать меч. Джорах сразу же вспомнил, как в Дотракийском море она так же увлеченно слушала его рассказы о жизни в кхаласаре. Али в обычной для нее грубоватой манере напомнила королеве, что нужно расставить ноги на ширину плеч, чтобы не упасть, и наносить удары от локтя, а не от плеча, иначе из-за веса и длины меча можно опять потерять равновесие.

— Я вот все думаю, — внезапно произнесла Мейдж.

Джорах решил не обращать внимания на выпады своей тетки, но все же повернулся к ней. Ее лицо затуманилось, словно она видела не то, что происходит перед ней, а какие-то сцены из прошлого.

— Если бы девочки были добрее… если бы я приложила больше усилий…

Джорах тут же понял, о чем она.

— Ты глубоко ошибаешься, если думаешь, что в благодарность за проявленную доброту Линесса надела бы доспехи поверх красивых платьев, испортила прическу под шлемом и взяла в свои изнеженные руки меч.

Мейдж невесело хмыкнула.

— Это точно. Но все-таки…

— Я единственный, кто мог изменить то, что произошло, — сказал Джорах. — Я был полным идиотом, что женился на ней.

Влюбленным идиотом. Таким и остался.

Мейдж долго молчала, и Джорах решил, что разговор окончен. Они наблюдали, как Дейенерис и Алисанна заняли свои места и скрестили мечи. Закаленная в битвах медведица явно соразмеряла силы против менее опытного противника. Тем не менее, когда королева после очередного удара устояла на ногах, Джорель захлопала в ладоши.

— И все же, — наконец сказала Мейдж, — твоя глупость, кажется, послужила высшей цели.

— Что за благочестивые речи?

— Мне мало что известно о богах, но я уверена, что на Железном троне никогда не сидела правительница, подобная ей. И она вернулась в Вестерос во многом благодаря тебе.

Джорах был благодарен Мейдж за ее слова, он не мог отрицать, что в ее замечании есть доля правды, но ему было неловко продолжать разговор на эту тему. Ворча себе под нос, что никто из девушек не озаботился еще раз показать Дейенерис, как правильно держать меч, он направился к ним сквозь глубокий снег. Три его кузины не были рады вторжению мужчины в женское общество, — краем глаза Джорах заметил, как Лианна оторвалась от игры и смерила его неприязненным взглядом, — но Дейенерис с лучезарной улыбкой повернулась к нему, и он забыл обо всем.

— Как у меня получается, сир Джорах?

Она запыхалась от усилий, но все равно была невыразимо прекрасна, даже несмотря на тяжелую одежду и плохо подогнанные доспехи и шлем. Ее щеки раскраснелись от холода, и Джораху хотелось попросить ее вернуться в чертог к дотракийцам и согреться горячим грогом; Чхого несколько раз высовывался наружу посмотреть на кхалиси, и по его лицу было ясно, что он думает о том же. Но Джорах не готов был погасить горящий в ее глазах задор, освещающий ее лицо, подобно солнечному свету, падающему на гладь озера. Мысленно он перенесся в прошлое, в те дни, когда их дружба еще не была омрачена любовью и предательством. Тогда он с наслаждением наблюдал, как напуганная девочка, которую он повстречал в Пентосе, превращается в прекрасную женщину.

— Полагаю, Бриенне Тарт пока не стоит опасаться, что вы отберете у нее титул лучшей мечницы Вестероса.

— Я слышала, что та леди обращается с мечом получше многих мужчин, — сказала Лира, обращаясь к Алисанне.

— Однако я видел и худшие первые уроки, — поспешно добавил Джорах.

Джорель фыркнула.

— Похоже, ваше величество держит моего кузена на службе за его льстивый язык!

Джорах почувствовал, как краска заливает лицо. Ему показалось, что Дейенерис тоже покраснела, и, отступив назад, чтобы не встречаться с ней взглядом, он накрыл своей большой ладонью ее руку, сжимающую рукоять меча.

— Я просто имел в виду, что ваши удары будут точнее, если вы будете правильно держать меч. Он сам по себе грозное оружие, не нужно хвататься за него, словно утопающий за соломинку.

Дейенерис стояла очень тихо, не сводя взгляда с его руки. Джорах передвинул ее пальцы так, чтобы большой, указательный и средний делали всю работу, а остальные просто слегка придерживали рукоять. Он осторожно взял ее за запястье, показывая, как двигать рукой от локтя. Дейенерис попыталась взмахнуть мечом, и Джорах заметил, как Али снова наклонилась к Лире.

— Может быть, мне просто нужно было теснее прижиматься, когда я показывала, — донеслись до него ее слова.

— А теперь попробуйте сами. — Джорах отпустил запястье Дейенерис, словно оно было охвачено огнем, и отошел от нее.

В тот же миг в спину королеве полетел град снежков.

* * *

Они загнали девочек и Неда на большую расчищенную поляну. Дени едва не забыла снять шлем, но Мейдж вовремя окликнула ее. Королева догнала девушек и присоединилась к сражению, — на смену доспехам и мечу пришло более легкое вооружение.

Силы распределились следующим образом: Лианна, Эрена и Нед против Дени, Лиры и Джорель, а старшие Мормонты помогали советами и комментировали ход битвы. Противники забрасывали друг друга снежками, которые пробивали даже сквозь плотный плащ, и Дени быстро пожалела, что оставила стальные доспехи на тренировочном дворе.

Она старалась не дрожать от холода, не желая, чтобы другие подумали, будто она не может выстоять против погоды. Похоже, мороз и стужа — это не капризы природы, а постоянная и неотъемлемая часть острова, как лес. Местные жители не обращали внимания на холод; а может, он просто стал их частью, как нечто неосознанное и неизменное.

Однако Дени больше привыкла к огню. За долгие недели пути через северную часть королевства ей стало немного легче справляться с холодом, но она все равно мерзла. В чертоге она садилась поближе к огню, пока девушки не начинали перешептываться и бросать на нее озабоченные взгляды. Как-то раз она протянула руку к пламени, как часто делала у себя во дворце, и тут же услышала, как за ее спиной все ахнули. Когда она обернулась, то увидела, что Джорах удерживает Алисанну за руку, тихо говоря что-то о Таргариенах.

Дени понимала, что ей не никогда привыкнуть к холоду, но ей казалось, что она вполне может привыкнуть к остальным обитателям острова. Если не считать непродолжительного пребывания в Дорне и знакомства с кузинами ее Десницы, которых весьма заслуженно прозвали «песчаными змейками», первой королеве Вестероса никогда не доводилось общаться с таким количеством женщин. Ее Малый совет, за исключением Арианны Мартелл, состоял из мужчин, Королевская гвардия — тоже, кроме Бриенны Тарт, а во время путешествий по Эссосу ее общество составляли лишь полководцы и воины. При виде благородного дома, управляемого одними женщинами, Дейенерис почувствовала себя немного увереннее как правительница, даже несмотря на ощущение, что не все северяне признают ее королевой.

Например, Лианна Мормонт, которая держалась настороженно и мало разговаривала. Джорель — ее все называли Джори — с самого начала была дружелюбной и любопытной, а Алисанна после разговора о детях начала относиться к королеве с грубоватым уважением. Про Лиру Дени не могла сказать точно, являются ли отчужденность и цинизм чертой ее характера или она ведет себя так только при королеве и ее свите. Большую часть времени она проводила в обществе Лиры и Джори. Мейдж и ее старшая дочь были заняты заботой о детях и подданных, а Лианна и Эрена просто не обращали на Дени внимания.

Впрочем, Дени была довольна компанией — Джори была почти ее ровесницей, из всех медведиц она полюбилась королеве больше всего. Даже Джорах с особенной теплотой относился к своей тезке, и, когда выдавалась свободная минутка, с удовольствием рассказывал ей истории об Эссосе.

В затылок попал снежок; Дени обернулась и увидела, как Лианна и Эрена с хохотом прячутся среди деревьев.

[BIG_ICE_BANG]

Что ж, хорошо. Может быть, с мечом в руках она и не сравнится с медведицами, но королева Семи Королевств вполне сможет кинуть снежок. Правая рука ныла от тренировки, но Дени не подала виду. Она слышала истории о том, как более слабые женщины стали жертвой стаи медведиц…

Впрочем, это ее не касается. Ты его королева, а не его жена, какое тебе дело до того, что подумают его родные?

Дени опустилась на колени и скатала круглый снежок.

— Постарайтесь лепить покрепче, — посоветовала ей Джори.

Первый снаряд упал в нескольких футах слева от того места, где спрятались младшие девочки. Хихиканье стало громче, и в направлении Дени полетели снежки. Джори схватила ее за руку и потащила к Лире, которая, спрятавшись за небольшим снежным холмиком, надстраивала его повыше.

— Что это?

— Это для защиты, ваше величество, — ответила Лира. — Если я построю стену, мы спрячемся за ней и нападем, когда противник будет пополнять запасы.

— Как во время осады?

Джори рассмеялась.

— Да, ваше величество, вроде того.

— Может быть, вам следует использовать требушеты, — вставил Джорах.

Они с Мейдж стояли в стороне, наблюдая за ходом сражения.

— Может быть, вам следовало бы спуститься в подземную клоаку, сир Джорах, — парировала Дени, — раз уж вы пренебрегаете своим долгом защищать свою королеву.

— Полагаю, ваше величество может провести пару битв и без меня.

Мейдж с недоумением взглянула на племянника.

— Подземная клоака?

Дени не услышала, что он ответил; Джори потянула ее за руку, заставив укрыться за их самодельным укреплением. Из-за деревьев раздался очередной снежный залп.

— Скатайте еще снежков, ваше величество, а я помогу Лире построить стену.

Королева так и сделала, стараясь превратить мягкий пух, укрывающий землю, в метательные снаряды.

— Раз уж мы сражаемся бок о бок, можете называть меня Дейенерис, — сказала она своим соратницам.

Впервые за все время Лира усмехнулась.

— Ладно, ваше величество.

— Ложись! — закричала Джори. Над головой пролетели снежки, но их было меньше, чем в прошлый раз.

— Похоже, их запасы на исходе, — заметила Лира. — У нас достаточно снарядов, чтобы идти в атаку?

— Думаю, да, — ответила Дени.

— Тогда по моей команде. Целься… стреляй!

Из леса послышались крики — несколько снежков, брошенных Лирой и Джори, попали в цель. А Дени удалось лишь добавить снега в окружающий пейзаж.

— Мне кажется, вам следовало бы поражать своих врагов, кхалиси, а не деревья, — обратился к ней ее рыцарь.

Дени обернулась. Мейдж хихикала в кулак, да и сам Джорах с трудом удерживал на лице серьезное выражение.

— Правда? Какая я глупая. — Она подняла один из последних снежков и кинула в него; на этот раз, к ее удовлетворению, снаряд попал ему в грудь.

— Все-таки не зря я назначила вас своим командующим, — крикнула она. — Белое вам к лицу.

Мейдж громко расхохоталась. Джорах стоял неподвижно, словно обдумывая свои дальнейшие действия.

На земле остался последний снежок. Дени не требовалось подсказки, что с ним делать.

Второй удар с приятным глухим стуком угодил Джораху в щеку. Это вывело его из оцепенения. Он прищурился, его глаза сверкнули. Дени хорошо знала этот оценивающий взгляд. Он просто изображает гнев или правда сердится?

Она часто забывала, что у ее медведя есть когти.

— Истинный рыцарь вроде вас не станет причинять вред беззащитной женщине, не так ли, сир Джорах? — Дени не могла сдержать смеха при виде зловещей усмешки, исказившей его лицо. Джорах опустился на одно колено, спокойно набрал целую пригоршню снега и, не сводя с нее глаз, поднялся, сжимая в руке снежок. Все еще смеясь, Дени начала медленно отступать.

— Я твоя королева. Ты не посмеешь…

Джорах замахнулся, и Дени побежала в лес, надеясь, что ей либо удастся скрыться от него среди деревьев, либо он просто не станет продолжать игру. Скоро она совсем выдохлась и присела под высоким чардревом, чтобы перевести дух. Здесь, далеко на Севере, эти странные белые деревья росли сами по себе; Дени никогда их не видела, пока не приплыла в Вестерос. Чардрева были раскидистее, чем другие деревья, и из них могло выйти хорошее укрытие.

Нет, похоже, недостаточно хорошее.

Вдруг откуда-то сверху ей на голову бесцеремонно плюхнулся комок снега. По лицу потекли ручьи ледяной воды, просачиваясь под плащ. Когда Дени протерла глаза, то увидела Джораха. Тот стоял перед ней, радостно ухмыляясь.

— Неужели вы думали, что, проведя здесь всю юность, я так и не научился выслеживать зверя?

— Не сомневаюсь, я стала для вас легкой добычей, — ледяным тоном ответила Дени, стараясь стереть с лица тающий снег. Он снова рассмеялся, но уже без самодовольства.

— Позвольте мне.

Он осторожно провел большими пальцами по ее лицу, осушая влагу, прежде чем та успела замерзнуть. Дени почувствовала, как кровь тут же прилила к щекам, и не только из-за избавления от холода… она подняла глаза и обнаружила, что Джорах стоит совсем близко, ближе, чем она ожидала. Она внимательно изучала его лицо, ожидая, что он посмотрит на нее, но ее рыцарь, казалось, полностью сосредоточился на своем занятии, будто не замечая, как в воздухе разлилось необычное тепло, как все вокруг застыло…

Не осознавая до конца, что делает, Дени ткнулась щекой в его ладонь. Джорах тут же в смущении поднял глаза. Это оказалось так просто — сократить расстояние между ними и прижаться губами к его губам. Через мгновение его губы раскрылись в ответ, он обнял ее, и они оба расслабились, — все вокруг словно исчезло, за исключением его мягких губ и сладкого поцелуя.

Все закончилось быстрее, чем ее мысли догнали биение сердца, — пожалуй, даже быстрее, чем в прошлый раз. Джорах отстранился, все еще держа ее лицо в ладонях. Он пристально смотрел ей в глаза, словно что-то искал. Рыцарь не произнес ни слова, но Дени видела, как сильно ему хочется заговорить. Она прочла в его взгляде все те невысказанные вопросы, которые, как ей казалось, исчезли, растворились в поцелуе. Дени не хотела отвечать на них. Не сейчас.

Ненавидя саму себя, она высвободилась из его объятий и поспешно побрела прочь из леса, пробираясь сквозь высокие сугробы. Она ждала, что Джорах последует за ней или хотя бы позовет ее, но до нее донесся лишь приглушенный звук удара кулаком о дерево.

Этот звук преследовал ее, пока Дени выбиралась из леса, шла по поляне мимо женщин, провожающих ее недоуменными взглядами, поднималась в свои покои в Медвежьем чертоге. Там она рухнула на груду шкур, сваленных на кровати, и наконец выдохнула.

[BIG_ICE_BANG]

Глава 7. После боя

Остаток дня и большую часть следующего Джорах старался держаться от Дейенерис подальше. Впрочем, Медвежий чертог был для этого слишком мал, к тому же по опыту бесчисленных размолвок с Линессой Джорах знал, что если избегать друг друга, ничего хорошего не выйдет. Если так и вариться в собственном соку, к тому моменту, когда ему все-таки придется снова заговорить с Дейенерис, его раны будут слишком болезненны, а бурлящий внутри него гнев может вырваться наружу. Он боялся, что так и случится, когда дойдет до дела. Неужели будет опять как в Миэрине, когда мы не могли разговаривать друг с другом без криков и ссор?

Он пробирался сквозь снег на задний двор, чтобы наколоть дров. Мейдж, ее дочери и сын Алисанны составили ему компанию, и, похоже, у женщин не нашлось другого занятия, кроме как поговорить о его ранах.

— Ты бы хоть показал ее кому-нибудь, — сказала Али, глядя на его правую руку. Костяшки пальцев были ободраны почти до мяса; Джорах содрал с них кожу, когда сдуру ударил кулаком о дерево.

Он быстро натянул перчатку, проворчав, что привык сам заниматься своими ранами — если это необходимо. Ему тут же некстати вспомнились прикосновения нежных рук Дейенерис, когда она промывала и перевязывала рану на его бедре, нанесенную аракхом Квото.

— Сам себе их наносишь, сам и лечишь? — спросила Мейдж.

Она спокойно смотрела на него из-под густых бровей и длинной седеющей челки, ища его взгляда так же настойчиво, как Дейенерис избегала его за обедом. Королева ела мало и, быстро завершив трапезу, тут же попросила Джорель поупражняться с ней на мечах. Джорах слышал звон стали — если бы он захотел, то мог бы увидеть, как они сражаются. Но он повернулся к Дейенерис и Джори спиной, поставил полено на колоду для колки дров и поднял топор. Стиснув зубы, Джорах крепко сжал рукоять, и ободранные пальцы тут же заныли. Он бы с радостью взял в руки меч, позвал на учебный двор кого-нибудь из дотракийцев и выбросил из головы все мысли: у него всегда прояснялось в голове от пения стали. Иногда Джорах менялся с дотракийцами оружием, а пару раз ему даже удалось уговорить их надеть доспехи. Он опустил топор, и тот вошел в дерево, как нож в масло. Никакой радости.

— Я не просил идти со мной, — прорычал Джорах, обращаясь к тетке. Он сам вызвался помочь по хозяйству; ему просто необходимо было занять себя какой-нибудь работой. — Есть на этом проклятом острове хоть один уголок, где можно отдохнуть от женщин?

— Нет.

— Если бы Нед был постарше, ты мог бы пойти с ним на охоту или на рыбалку, — сказала Али, кивнув в сторону мальчика. Тот, выпутавшись из складок ее плаща, подбирал разлетевшиеся от удара топора щепки.

Лира поставила перед Джорахом еще одно полено.

— Ты всегда так делал, когда у нас начинались лунные дни, — с усмешкой сказала она.

— ХВАТИТ! — Джорах с силой опустил топор.

Вспышка его гнева только развеселила медведиц; они решили, что это обычная мужская реакция на женские дела, — и отчасти так оно и было. В те времена, о которых вспоминали Али и Лира, Джорах уходил на охоту с юным Галбартом Гловером, братом Эрены, который некоторое время был его оруженосцем. Джораху не хотелось думать о тех днях, так же как и о том, что произошло вчера. Переводя дух, он повернулся спиной к женщинам и тут же увидел за деревьями учебный двор.

Разумеется, Дейенерис уже позабыла все, чему ее учили. Джорах крепко сжал рукоять топора (раненые пальцы снова пронзила боль), стараясь не вспоминать о том, как стоял позади нее, держа ее запястье, и показывал, как правильно делать замах. Джорель даже не думает о том, чтобы поправить ее, даже если и видит ошибки, — что вряд ли, учитывая, как девушки поглощены разговором. Болтают. Неужели они не могут заняться каким-нибудь женским делом вроде вышивания и оставить мечи мужчинам?

Нет, не могут. Джорах раздраженно фыркнул, и фигуры девушек тут же скрылись в облаке серебристого пара. Даже если бы королева не заняла учебный двор для своего единоличного пользования, вряд ли ему удалось бы выманить дотракийцев из теплого чертога. Принеся клятву верности Дейенерис, кровные всадники Дейенерис ко многому смогли приспособиться — не шляться без дела, не насиловать, не убивать без причины, — но к холоду им привыкнуть так и не удалось. Впрочем, подумал Джорах, если бы Ирри вышла наружу, даже суровый климат Медвежьего острова не удержал бы Ракхаро в доме. Парень ни разу не появился в крошечной комнатушке, которую занимали Джорах, Чхого и Агго, и, судя по лукавым полусонным взглядам, которыми Ракхаро обменивался со служанкой во время завтрака, ночью он не нес стражу у покоев кхалиси.

Ракхаро был не единственным, кому не спалось. Редко выдавалась ночь, когда Джораху удавалось поспать больше пары часов, — его терзали кошмары: иногда ему снилось раскаленное докрасна клеймо, приближающееся к его лицу, а чаще всего — вздымающееся ввысь пламя погребального костра кхала Дрого (огонь, все время огонь). Однако прошлой ночью он ворочался без сна на устеленном шкурами узком ложе, думая о том, что в это самое время другой мужчина познает мягкость и тепло женского тела, и эти мысли влекли за собой нежеланные воспоминания.

Снова и снова он вспоминал, как она ткнулась лицом в его руку, и он бережно прижал ладонь к ее щеке, жалея, что на нем рукавицы… как ее губы коснулись его губ, осторожно раздвигая их, и он ощутил тепло ее дыхания… Но самое главное — то, что он увидел (или ему так показалось) в ее глазах, когда она взглянула на него, прежде чем поцеловать.

Не в первый раз Джорах видел в глазах Дейенерис лишь то, что хотел увидеть. Та же безрассудная надежда заставила его поцеловать ее тогда, на «Балерионе». В его памяти навечно запечатлелось воспоминание о том, как он обнимал ее, — его ладонь удобно легла ей на поясницу, пальцы вжались в ложбинки между ребрами, а ее соски, тесно прижатые к его кожаной куртке, превратились в твердые розовые бутоны. Она с готовностью раскрыла губы навстречу его поцелую, и это заставило его поверить, что он может зайти дальше. К счастью, на этот раз он не был столь охвачен безумием, чтобы еще больше усугубить свое унижение, но во всем остальном все произошло точно так же, как на «Балерионе». И, как в тот раз, он первым прервал поцелуй. Неужели она не понимает, чего мне это стоило?

По крайней мере, в прошлый раз она смогла посмотреть ему в глаза. А сейчас просто сбежала, отвергнув его раз и навсегда.

Ярость, которую Джорах вчера выместил на дереве, вскипела в нем с новой силой. Он замахнулся и с такой силой ударил топором по полену, что оно раскололось на две половинки, которые разлетелись в разные стороны. Женщины отшатнулись, Алисанна крепко схватила маленького Неда за плечи, закрывая его от обломков.

— Видимо, сейчас не самый подходящий момент, но я все равно скажу. Тебе нужно по-мужски поговорить с тощим дотракийцем, — сказала она.

— С Чхого? О чем? — По правде говоря, Джорах был рад, что Али отвлекла его от мрачных мыслей, но радость была недолгой.

— Джори услышала свое имя, когда этот тощий болтал с высоким красавчиком, — сказала Мейдж.

— Ракхаро. — Джорах не собирался произносить имя своего юного друга со злобой, но упоминание о его красоте — тем более из уст Мейдж — опять обратило его мысли к тому, что происходит между кровным всадником и служанкой королевы. — И что они говорили о ней?

— Они болтали по-дотракийски, — сказала Лира, загадочно сверкнув глазами. — Поэтому ты и должен с ним поговорить. Выясни, о чем они там трепались.

— Джорель думает, что Ракхаро пошутил, потому что Чхого покраснел, — добавила Мейдж.

[BIG_ICE_BANG]

Поскольку женщины оставили все попытки помогать ему, Джорах наклонился за следующим поленом. К нему подбежал Нед, пытаясь приподнять длинное полено с другого конца. Так вот почему Чхого вчера наблюдал за поединком? Он смотрел не на королеву, а на медведицу. Джорах нахмурился. Мало мне одного влюбленного дотракийца, теперь еще и второй, к тому же вздыхающий не по кому-нибудь, а по моей двоюродной сестре.

— Звучит как бабьи сплетни. — Он взял полено за один конец и с помощью малыша Неда поставил его на колоду. — Спросите служанок.

— Мы спросили, — ответила Али. Судя по ее виду, предложение Джораха рассердило ее, и она раздумывает, не дать ли ему хорошего пинка. — Они только хихикают, и больше ничего.

— Ты уж разговори их, кузен, — сказала Лира. — Мы тоже хотим посмеяться над Джори.

* * *

— Что у Джораха с рукой?

Дени занималась с Джорель с самого полудня, но только сейчас Джори собралась поговорить о чем-то помимо правил боя на мечах.

— Не знаю, — солгала Дени. Она слишком хорошо знала своего рыцаря и отлично понимала, что произошло и почему со вчерашнего дня он так холоден и молчалив.

Она чувствовала себя полной дурой из-за того, что своими руками разрушила непринужденность, которую им так долго пришлось восстанавливать после Миэрина. Я так и не изменилась — все та же глупая девчонка, которая действует очертя голову, не думая. Именно из-за этого рухнуло ее правление в заливе Работорговцев — она позволила себе увлечься заведомо ненадежным человеком, и в результате три города оказались залитыми кровью. Неужели я так ничему и не научилась?

Теперь, как и тогда, ей страстно хотелось поговорить со своим советником, своей правой рукой, своим старым другом. Но она опять оттолкнула его. Может быть, и не стоит так беспокоиться, — в прежние времена им приходилось переживать и гораздо худшие моменты, — но сейчас Джорах намеренно избегал ее, и это было совсем на него не похоже. Он вел себя так всего один раз, несколько лет назад.

Было ошибкой поставить его в охрану, — королева все еще не допускала Джораха на военные советы, — но ей хотелось, чтобы при допросе пленных Ланнистеров с ней были все рыцари Королевской гвардии. Когда пленники рассказали, что случилось с Роббом Старком и его соратниками в Близнецах, Джорах вышел прочь, не говоря ни слова, и на этот раз Дени предпочла закрыть глаза на нарушение приличий.

Позже, в тот же день, она пришла к нему в палатку. Джорах сидел в углу, словно каменный.

— На их месте должен быть я, — без вступления произнес он. — Это я должен был отправиться на войну, когда Старк созвал знамена. Я бросил их, и им пришлось воевать вместо меня… — Последние слова прозвучали глухо, через силу.

Дени осторожно приблизилась к нему.

— Но ты ведь в то время сражался за меня. — Ее рыцарь не ответил. Дени казалось, что его должно утешить напоминание о том, как сильно он был ей нужен, и она почувствовала себя уязвленной, увидев по его лицу, что ее слова не принесли ему облегчения. — Ты предпочел бы, чтобы я погибла от руки отравителя или в Красной пустыне, зато твои родные остались бы в живых?

Джорах стукнул кулаком по столу.

— Довольно! — громко сказал он. Потрясенная его вспышкой, Дени отступила, а Джорах встал, возвышаясь над ней. — Вы отлично знаете, я не променял бы вашу жизнь ни на помилование, ни на остров, ни на что другое. Я делал все, что было в моих силах, чтобы доказать это. Я проливал кровь и пот ради вас, я стоял на коленях и, словно пес, умолял вас поверить мне. Довольно. — Он крепко схватил ее за руку, крепче, чем сам того хотел. — Не нужно меня допрашивать, Дейенерис. Не сегодня.

Должно быть, в тот момент она выглядела испуганной, потому что, встретив ее взгляд, он тут же отпустил ее и сделал шаг назад. Дени вышла из палатки, а Джорах остался сидеть, закрыв лицо руками. В течение следующих нескольких дней он упорно избегал смотреть ей в глаза, но, впрочем, после очередной битвы слегка оправился… внезапно Дени почувствовала себя виноватой из-за того, что они с Джори заняли учебный двор.

Ноющее ощущение в животе только усилилось, когда Джорель уткнула кончик меча в землю, отказываясь принимать ответ Дени.

— Простите меня, ваше величество, но мне кажется, вы знаете.

Может быть, у меня недостаточно умения, чтобы отражать удары меча, но, по крайней мере, я могу отражать словесные выпады.

— Я уже сказала, ты можешь называть меня по имени.

— Не меняйте тему… Дейенерис.

Нет, похоже, не могу.

Вздохнув, Дени принялась рассказывать о том, что произошло вчера в лесу. Джорель вовсе не выглядела удивленной. Неужели все настолько очевидно? Какая же я завоевательница, если не могу скрыть от едва знакомой женщины такую малость, как поцелуй?

— Но почему же вы убежали?

— Не знаю. — Может быть, Дени знала ответ на этот вопрос, а может, и нет, но в любом случае, она не могла бы объяснить это ни Джорель, ни даже Арианне. Если и есть человек, которому она могла бы довериться, это сир Джорах, но теперь пройдут дни, а может, и недели, прежде чем он согласится вновь с ней заговорить.

— Вы любите его?

— Я… я не… все гораздо сложнее.

— Неужели?

Откуда мне знать? Оба ее брака были заключены из политических соображений, ее попытка взять себе возлюбленного закончилась позорным провалом… откуда ей знать, почему она до сих пор верит человеку, которого считала предателем, почему она долгие годы была уверена, что не желает его, однако всю прошлую ночь грезила о его жарких поцелуях? «То, что я раньше принимала за любовь, на деле оказывалось мимолетным увлечением, если не сказать хуже», — подумала Дени.

Вместо ответа она сделала выпад, целясь Джори в плечо. Девушка не сразу отбила удар — должно быть, из вежливости.

— Легче, Дейенерис. Это меч, а не топор.

Следующие несколько минут, будто забыв об этом разговоре, Джори лишь лениво отбивала удар за ударом и иногда делала замечания по ходу боя. Дени с облегчением позволила себе забыться под звон стали, однако вскоре ее наставница отступила, чтобы перевести дух, и снова заговорила:

— Знаете, Джорах все нам рассказал.

Интересно, что именно. Джораху есть что рассказать, но слишком мало такого, о чем он мог бы без стыда поведать своим родным.

— Знаю, вы думаете, он предал вас, но могу вам точно сказать, любая из нас поступила бы точно так же, чтобы вернуться на Медвежий остров. Все мы сделали бы то же самое. Особенно если бы это означало защитить королевство от дочери Безумного короля.

Ни один человек в Вестеросе — ни один! — не осмеливался назвать Дейенерис дочерью Безумного короля. По крайней мере, в глаза. Дени просто потеряла дар речи от такой дерзости, но Джорель на этом не остановилась:

— Вы должны понимать, как много значите для него, Дейенерис. Он оставил нас и покинул Вестерос, чтобы избежать меча Неда Старка. Он оставил свою жену и покинул Лисс, чтобы избежать рабского клейма. А что он сделал, когда вы прогнали его и пригрозили отрубить голову, если он вернется?

Он все равно вернулся ко мне.

Дени никогда не думала об этом в таком ключе, и открывшаяся перед ней истина поразила ее до глубины души.

— Тирион… лорд Тирион говорил мне… Джорах похитил его в Волантисе, и он думал, что тот отвезет его к Серсее в обмен на помилование. А Джорах привез его в Миэрин.

Зная, что может попасть к работорговцам или встретиться с аракхом Бельваса.

Джори кивнула.

— Он мог вернуться домой, к нам, а вместо этого вернулся к вам.

Я думала, единственное, чего он хочет, — это вновь оказаться дома… Как я могла так ошибаться? Я была ослеплена гневом, повсюду искала измену… может быть, я и вправду дочь Безумного короля.

Дени внезапно захотелось заплакать, но она через силу улыбнулась.

— Тебе приятно чувствовать себя умнее королевы Семи королевств?

Джорель рассмеялась.

[BIG_ICE_BANG]

— Мало кто из нас способен увидеть то, что лежит прямо перед нами, Дейенерис. Даже королеве не всегда это под силу. — Как будто стараясь подчеркнуть свою правоту, девушка сделала выпад, целясь в грудь Дени, но в кои-то веки та ухитрилась отбить ее удар.

— Кстати, а ты заметила, как Чхого на тебя смотрит, — парировала королева, переходя в контратаку, как и учила ее медведица, — когда думает, что я не вижу?

Щеки Джори тут же порозовели, и явно не от мороза. Она подошла к Дени и принялась сосредоточенно поправлять ее захват. Где-то это я уже видела. Похоже, не только медведица способна заводить разговор на неудобные темы.

И, похоже, не только Дени терзается неразрешенными сомнениями.

— Вы называете его «кровь моей крови»… Что это значит? — Девушка не сводила глаз с их клинков, но Дени видела, как важен для нее ответ. Непростой вопрос.

— Кровный всадник — это как рыцарь, только… их обеты даже крепче, чем у тех, кто носит белый плащ. — Джори побледнела. Дени была бы рада прекратить объяснения, но она чувствовала, что должна сказать правду женщине, которую начала считать своей подругой. — Он — моя кровь, а я его. Наши жизни тесно связаны, и это навсегда. Он идет туда, куда и я; завоевав свой трон, я предложила всем троим освободиться от клятв и вернуться в их травяное море, и все трое отказались. Это невозможно изменить, Джори.

Девушка молчала. У нее было такое же лицо, как у Джораха, когда Дени отвергла его под Юнкаем. Королева решила, что сейчас подходящий момент сделать предложение, которое она вынашивала уже несколько дней.

— Но, может быть… ты могла бы поехать со мной, если захочешь. Я найду для тебя место при дворе — в качестве придворной дамы или оруженосца, учитывая твое умение владеть мечом. Уверена, леди Бриенна будет поражена, увидев еще одну мечницу, и, возможно, мой медведь будет чувствовать себя уютнее на юге, если с ним будет кто-то из его родных.

Джорель вся просияла, но тут же покраснела, словно от стыда.

— Это… это очень щедрое предложение, ваше величество, но я… я никогда не была при дворе… если не считать лагеря короля Робба в Речных землях, я ни разу не бывала южнее Перешейка…

— Это просто предложение, Джори, а не приказ. Подумай. — Дени пыталась говорить легко и спокойно, но, положа руку на сердце, ей очень хотелось, чтобы девушка согласилась поехать с ней. При дворе так мало людей, которым королева могла доверять, и еще меньше тех, кого она могла назвать своими друзьями, разве что Арианна… и Джорах, если он простит меня. Может быть, в обществе своей кузины он сменит гнев на милость…

— Я подумаю, ваше… Дейенерис.

Больше они не сказали друг другу ни слова. Когда солнце начало клониться к горизонту, Джори пробормотала, что им пора идти на ужин, и Дени послушно последовала за ней в чертог. У нее снова засосало под ложечкой при мысли о том, что ей предстоит встретиться с еще одним членом дома Мормонтов, которого она незаслуженно обидела.

«Еще неделя, — с горечью подумала Дени, — и вся стая медведей ополчится на меня».

Глава 8. Ловушка

Не успел Джорах зайти в амбар, как в нос ему ударил запах навоза. Он остановился у входа: застеленный соломой пол, обмазанные глиной бревенчатые стены и мерцание светильников напомнили ему о Вейес Дотрак. Он мог бы поклясться, что чувствует жар Дотракийского моря, но это было не так — иначе на Чхого и Ракхаро не было бы подбитых мехом сапог, перчаток и теплых плащей с капюшонами, которые они так недолюбливали. Дотракийцы, болтая и смеясь, кормили и чистили лошадей — с тех пор как кхаласар высадился в Вестеросе, Джорах не видел их такими умиротворенными.

Он поднял руку и потер затылок. При мысли об Агго, который остался в чертоге охранять Дейенерис, его снова бросило в жар. А все потому, что ты не можешь оставаться с ней в одном доме, не то что в одной комнате. Однако Джорах заметил Джорель, стоявшую, опершись на грабли, рядом со стойлом, где работал Чхого, и тут же отбросил прочь чувство вины.

Он вошел в амбар; дверь со стуком захлопнулась у него за спиной, и болтовня немедленно прекратилась — молодые люди одновременно повернулись, чтобы посмотреть, кто пришел. Завидев его, все тут же принялись усердно заниматься своими делами. Как дети, которых поймали за какой-то шалостью, подумал Джорах, не в силах сдержать глухого ворчания. Они и есть дети, один только Ракхаро встретил свои двадцатые именины.

— Джори, — сказал он. — Я хочу переговорить с Чхого с глазу на глаз. Йер акка, Ракхаро, — добавил он, когда старший из дотракийцев поспешно накинул тканое одеяло на спину своей лошади и, ухмыляясь, направился к двери.

Ракхаро тут же стушевался. Чхого взглянул на Джори, и его глаза сверкнули. Девушка по-прежнему опиралась на грабли с таким видом, будто все происходящее ее чрезвычайно забавляет, и Джорах вспомнил, почему отец часто сердился на свою сестру и ее дочерей, — их всех отличало совершенно неуместное и несвоевременное чувство юмора.

— Джорель, — повторил он, на этот раз более резко.

Веселье исчезло с лица Джори. Девушка выпрямилась и повесила грабли на крюк в стене амбара. По пути к выходу она обернулась и посмотрела на Чхого, озабоченно нахмурив густые темные брови. Этот взгляд был преисполнен нескрываемой нежности, и у Джораха сжалось сердце — его юная кузина была похожа на него не только именем. Закрывая за ней дверь, он хотел было сказать ей, чтобы она не волновалась, ведь он хочет просто поговорить с парнем, а не отрывать ему яйца, но передумал — ведь неизвестно, куда зайдет их разговор.

Когда Джорель вышла, Джорах захлопнул дверь амбара и встал у входа, скрестив руки на груди и приняв самый угрожающий вид. Впрочем, дотракийских всадников не так легко запугать. Чхого с обычной для табунщиков развязностью вышел из стойла и встал рядом с Ракхаро.

— О чем вы только что говорили с моей кузиной? — спросил Джорах на общем языке Вестероса: так им труднее будет солгать или сказать полуправду.

— Мы просто разговаривать, — ответил Чхого, глядя ему в глаза.

— О чем? — повторил Джорах, чеканя каждый слог.

— Медведица хочет знать, скучать ли кровные всадники по дому, — ответил Ракхаро за своего друга. — Жалеть ли, что оставаться с кхалиси.

— Я сказать ей, дотракийцы не знать, что это такое, — добавил Чхого. — Королева Дан Арес — кой койи. Дотраккой жить, если кхалиси жить. Умирать, если она умирать. Где ее дом, там мой дом.

Юный воин с жаром произнес свою речь, и впервые с тех пор, как Джорах вошел на конюшню, он почувствовал холод. Его легкие обожгло, словно он вдохнул морозный воздух; ледяные пальцы крепко сжали его сердце. О чем вы молитесь, сир Джорах?

Лошадиное ржание заставило его отвлечься от раздумий.

— Почему?.. — хрипло спросил он и, откашлявшись, начал снова: — Почему моя кузина хотела знать это?

— Она не говорить, — ответил Ракхаро.

— Может, она… просто разговаривать?.. — добавил Чхого, пожимая плечами. — Как это по-вашему, проявить вежливость?

— Она могла бы проявлять вежливость к служанкам, — прорычал Джорах. К его облегчению, при попытке Чхого отвертеться от его расспросов мимолетная печаль тут же сменилась гневом. — Ты за ней ухаживал?
С этими словами он шагнул к дотракийцам, однако те не отступили. Юноши обменялись недоуменными взглядами, и ярость Джораха чуть поутихла. Он попытался подобрать подходящее выражение, ведь в дотракийском языке нет слов, обозначающих ухаживание. Дотракийцы не ухаживают за женщинами, именно поэтому он и затеял этот разговор.

Расправив плечи, Джорах навис над крепкими юношами, хотя на самом деле они были почти одного роста.

— Мне стало известно, что вы отпускали шутки в адрес моей кузины.

Как ни странно, обычно бесстрашный Чхого внезапно покраснел, но лишь плотнее сжал губы. Ракхаро фыркнул, но тоже промолчал. Джорах стиснул зубы. Нужно было спросить служанок — они точно знают, что его интересует, и с удовольствием все бы ему рассказали. Особенно Чхику. Она все еще питает нежные чувства к Ракхаро и страдает от того, что тот предпочел Ирри, поэтому каждый раз испытывает детскую радость, когда другие получают нагоняй. Джорах подумал было сменить тактику и обратиться к служанкам, но тут же отбросил эту мысль прочь; дотракийки — еще те сплетницы, похуже старух. Если он начнет их расспрашивать, они немедленно побегут к Джорель. Или, хуже того, к Дейенерис.

К тому же он сыт по горло женщинами и их разговорами.

— Ракхаро, — спросил он, — что ты знаешь об этих шутках?

Ракхаро громко расхохотался, и его белые зубы сверкнули из-под длинных усов.

— Чхого говорить, Джорель не похожа на медведь. Он смотрит на нее одайяи…

— Ракхаро говорить, под платьем у нее волосы, как у андала Джораха.

[BIG_ICE_BANG]

Джорах крепко сжал кулаки, готовясь нанести удар. Ему уже приходилось сражаться с дотракийцем, который насмехался над ним, — всадник, сделавший обидное замечание по поводу его доспехов, остался лежать в лхазарянской пыли, истекая кровью, — но ему еще не приходилось драться с этими дотракийцами. Медленно выдохнув, он опустил руку и разжал пальцы. Джорах не хотел начинать драку, и не только потому, что испытывал симпатию к Ракхаро, — он не собирался увеличивать свой список грехов, пролив кровь крови Дейенерис. Речь не о моей гордости, а о чести моей двоюродной сестры.

Джорах пристально посмотрел на Ракхаро, показывая свое недовольство, а потом повернулся к Чхого.

— Надо полагать, вы обсуждали, что у моей кузины под платьем, потому что она красивая.

Несмотря на угрожающий тон Джораха, Чхого принял мечтательный вид и произнес на своем родном языке:

— Ме рай тхелис тих.

У нее голубые глаза? Если бы Ракхаро не прыснул, Джорах решил бы, что ослышался.

— Надеюсь, ты понимаешь, что ты в Вестеросе. Здесь считается преступлением брать женщину без ее позволения. — Джорах схватил Чхого за ворот плаща и подтянул к себе, буравя его взглядом; глаза дотракийца округлились от ужаса, но он не поднимал их. — Если ты попытаешься взять мою кузину по-дотракийски, я не буду ждать суда и приговора. Я сам снесу тебе голову с плеч. Но сначала кастрирую.

— Если Чхого пытаться взять медведицу по-дотракийски, она сама его кастрировать, — сказал Ракхаро, и Чхого кивнул:

— Здесь женщины командовать мужчинами.

Джорах отпустил его плащ.

— С чего ты взял?

Для человека, которому только что угрожали смертью и расчленением, если он не так посмотрит на девушку, Чхого повел себя весьма смело. Он посмотрел на Джораха, как на дурачка, и развел руками.

— И где все мужчины? — спросил он.

* * *

Думая о том, что сам является живым подтверждением слов Чхого о положении женщин и мужчин на этом острове, Джорах пробирался по лесу сквозь глубокие сугробы в поисках Джорель. Он нашел ее примерно в миле от дома; девушка и впрямь была похожа на молодую медведицу — она присела на корточки рядом с силком, в котором лежал пойманный кролик. Сходство с медведицей ей прибавил недобрый взгляд, которым она одарила Джораха, — только что не зарычала. Ее голубые глаза сверкнули в свете неяркого зимнего солнца, пробившегося сквозь ветви деревьев, и Джорах тут же вспомнил слова Чхого — собственно, из-за них он и решил поговорить со своей кузиной.

— Чхого прикасался к тебе?

Джорах заметил, как Джорель стиснула зубы, высвобождая голову кролика из петли. Он осознал, что тоже стискивает зубы, и попытался расслабиться. Похоже, он здесь не единственный, кто сердится. Когда Джорель встала, ее глаза сверкали вовсе не от солнца.

— Нет, — ответила она, кинув тушку кролика в сумку, болтающуюся у бедра, поверх перекрещенных ремней плаща, — но я слышала, что Дейенерис оказала тебе знак внимания.

— Ее величество, — поправил Джорах, снова сквозь зубы.

Джори, пожав плечами, отвернулась и пошла дальше в лес, проверить другие ловушки.

— Она сказала, я могу называть ее Дейенерис, — бросила она через плечо, перекинув за спину длинную толстую косу.

— Не меняй тему.

Джорах последовал за Джорель. Широко шагая, он быстро догнал свою кузину, и уже протянул было руку, чтобы тронуть ее за плечо, но она внезапно остановилась, и он едва не налетел на нее. Джорель сердито взглянула на его руки, и Джорах опустил их. Девушка подбоченилась и смерила его таким взглядом, каким глядела на него Мейдж, когда он был мальчишкой. Здесь женщины командуют мужчинами.

— Что если и прикасался? — спросила Джори. — Ты собираешься отрезать ему яйца и скормить их медведям?

— Может, и собираюсь, — пробормотал Джорах, понимая, что она просто дразнит его.

— А потом что? Будешь допытываться, от кого Али родила детей?

— Хочешь быть как она? Хочешь родить ребенка от мужчины, который через несколько дней уедет и которого ты, скорее всего, больше никогда не увидишь?

— Хвала богам, у меня есть ты. Кто еще может дать мне мудрый совет о любви?

Едва выпалив эти слова, Джори тут же прихлопнула ладошкой рот, словно желая отозвать их. Слишком поздно; удар пришелся прямо в цель. Джорах моргнул, прежде чем ему удалось вернуть на лицо невозмутимое выражение. Джорель опустила глаза, пнув носком сапога упавшую ветку. Сухие листья заскребли по смерзшемуся снегу.

— К тому же я могла бы вновь увидеть Чхого. — Встретившись взглядом с Джорахом, она добавила: — Королева попросила меня отправиться вместе с вами в Королевскую Гавань.

У Джораха перехватило дыхание, словно Джори ударила его в живот.

— И кем ты будешь? Придворной медведицей? — Его ответный удар пришелся мимо цели, лишь подогрев раздражение Джори.

— Может быть, ей нужен новый медведь в гвардии, — отпарировала она, оскалив зубы, — раз уж нынешний уклоняется от своих обязанностей.

Несколько мгновений они стояли, сердито глядя друг на друга сквозь пар от их дыхания. Наконец Джорель развернулась, хлопнув плащом о кожаные бриджи, и пошла прочь. Джорах смотрел, как она исчезает в кустах, размышляя, не вернуться ли ему в чертог, где ему придется всеми силами избегать встречи с королевой, чтобы не накричать на нее за то, что она сочла нужным скрыть от него эти новости, — но тут лесную тишину нарушил резкий окрик его кузины:

— Ну так что? Ты поможешь мне с силками или нет?

Джорах догнал ее у следующей ловушки. На этот раз Джорель стояла, а не сидела на корточках, и он быстро понял почему. Кролик попался в силок, но не задохнулся, и теперь лихорадочно дергался в тщетной попытке освободиться. Джорель, приподняв бровь, сняла с пояса дубинку и протянула ее Джораху.

— А я думал, медведицы не брезгливы, — сказал он, беря из ее рук дубинку.

— Забавно, я то же самое думала о медведях.

Ее игривый тон едва не заставил его улыбнуться. Джорах решительно сжал губы и схватил сопротивляющегося и визжащего кролика за шкирку. Он быстро ударил его по голове дубинкой, и визг затих… лапы кролика судорожно дернулись… один раз… другой… третий… наконец зверек обмяк.

Джори взяла тушку и положила в сумку.

— Королева сказала, я могу стать придворной дамой. Или оруженосцем, если захочу.

— Мне не нужен оруженосец.

Джорель закатила глаза.

— А, ну тогда мне лучше остаться дома, ты ведь единственный рыцарь в Королевской Гавани.

Джорах побрел дальше, припоминая самые лучшие места для силков. Вскоре они наткнулись на дорожку маленьких следов.

— Хочешь стать оруженосцем? — бросил он через плечо, обращаясь к Джори. Девушка, тяжело дыша, пыталась поспеть в такт его широким шагам.

— Не знаю. Я надеялась, ты мне подскажешь. Как, подходит Королевская Гавань для жителя Медвежьего острова?

Следы привели их к кровавому пятну на снегу — лиса или хищная птица первой нашла их добычу.

«По правде говоря, мне она вовсе не подходит», — едва не сказал Джорах, засыпая свежим снегом внутренности и клочки меха. Он не стал признаваться Джорель, что ему так же неуютно в столице, как и королеве.

— Это Вестерос, — сказал он, — поэтому в Королевской Гавани мне лучше, чем в любом другом месте, где мне приходилось бывать за последние десять лет.

За исключением Дотракийского моря. Я был почти счастлив там, путешествуя с Дейенерис. Тогда все было проще, тогда он был ее доверенным лицом и советником. Который шпионил за ней. Продавал ее секреты… ее ребенка…

— Ты умеешь находить с людьми общий язык, — голос Джори отвлек его от размышлений. Девушка достала маленький нож и, отрезав кусок веревки, принялась плести новый силок. — Ты дружишь с дотракийцами и с драконом. Похоже, я тоже стала их другом. Или могла бы стать.

[BIG_ICE_BANG]

— При королевском дворе нужны другие навыки — это совсем не то, что изучать и уважать чужие обычаи. Тебе придется все время помнить, что опасность подстерегает за каждым углом.

— К счастью, мой меч всегда готов. — Джори крутанула нож между пальцами, прежде чем заткнуть его за пояс.

— При дворе острым должен быть не меч, а твой ум, девочка. Это игра. Бесконечная, изматывающая игра.

— Может быть, именно поэтому я и должна поехать, — сказала Джори. Она поднялась и отряхнула ладони о бриджи. — Тогда ты будешь знать, что в этой игре тебе есть на кого положиться. — Джорах тоже встал; колени хрустнули от долгого сидения на корточках. Джорель посмотрела ему в глаза и с ободряющей улыбкой добавила: — Знаешь, королева попросила меня во многом ради тебя.

Девушка явно хотела сделать ему приятное, но для Джораха ее слова были словно удар по свежей ране, и он стиснул зубы, будто от боли.

— Ради меня? Поэтому она даже не озаботилась спросить меня, согласен ли я, чтобы моя родственница служила при дворе? Поэтому она решает, что мне нужно, а что нет, за моей спиной?

— Я вижу, тебе не интересно, что еще она говорила о тебе за твоей спиной?

Джорах отвернулся и побрел в сторону чертога. Джорель не пошла за ним, но ее слова достигли его слуха:

— Она любит тебя, Джорах.

Он невольно остановился и оперся о ствол дерева.

— И, насколько я могу судить, любит уже давно… — продолжила Джорель.

— Нет, — выдавил из себя Джорах, качая головой.

— …но только теперь она начала осознавать это. Думаю, ты как никто другой должен понимать, что наши представления о любви могут меняться.

— Ох уж эти женщины, вечно лезут, куда не просят, — пробормотал он. — Буду тебе признателен, если ты будешь заниматься своими сердечными делами.

Оглянувшись, Джорах заметил, как Джори усмехнулась.

— Я буду признательна, если ты поступишь так же. Но раз уж ты влез в мои сердечные дела, я тоже скажу. У тебя появился шанс, Джорах. Не кидайся на Дейенерис, словно раненый медведь, иначе все испортишь.

* * *

Ужин проходил так же напряженно, как и вчера. Пусть Дени за последние два дня и переменила свое отношение к лорду-командующему, но это не имело значения, ведь ее рыцарь избегал смотреть на нее, и вряд ли он будет слушать то, что она ему скажет.

Можно ли словами поправить то, что я наделала?

Впрочем, сегодня не только Дени и сир Джорах избегали друг друга. Ирри и Чхику сели как можно дальше друг от друга, Чхого ни на кого не смотрел, а Лианна была мрачнее обычного. Она метала яростные взгляды на всех, кто имел несчастье взглянуть на нее.

Джорель, по-видимому, все еще раздумывала над предложением королевы; девушка покорно подчинилась, когда Дени пригласила ее сесть рядом, но смотрела не на нее, а на мужчин, сидящих напротив. Дени не могла определить, на кого Джори сердится, на Джораха или на Чхого, — оба старались не встречаться с ней взглядом.

В конце концов тишина стала для Дени невыносимой. Она повернулась к Джори, сидящей от нее по левую руку, — это безопаснее, чем пытаться начать разговор с Джорахом, сидящим справа, — и заговорила о первом, что пришло в голову:

— Знаешь, в Королевской Гавани…

— Вы опять за свое?

Дени говорила тихо, обращаясь лишь к Джорель, но в гробовой тишине ее голос донесся и до Лианны.

— Нашептываете ваши южные обещания моей сестре в уши? — продолжила девочка. — Вам мало того, что вы уже у нас забрали?

Джори внезапно покраснела. Значит, ты рассказала сестрам?

— Следи за словами, девочка. Ты говоришь с королевой Вестероса, — произнес Джорах. Он говорил сквозь зубы, не отрывая глаз от стола, но это были его первые слова за последние несколько дней, и Дени была приятно удивлена.

— Здесь, в чертоге моей матери, я буду говорить все, что хочу. — Лианна встала из-за стола. Для тринадцатилетней девочки она выглядела весьма угрожающе, ведь она была очень похожа на свою мать. — Это у тебя, сир, нет права голоса после того, что ты здесь натворил. Ты ведешь себя так, будто по-прежнему один из нас, а сам спустил все наше состояние, потратив его на какую-то шлюху, а потом сбежал от заслуженной казни, как последний трус. Ты решил, что можешь просто вернуться сюда и все тебе простится? Думаешь, если будешь цепляться за юбку этой… узурпаторши, у которой хватает наглости объявлять себя нашей королевой, тем самым искупишь все свои грехи?

При слове «узурпаторша» взгляды всех присутствующих обратились к Лианне. Даже дотракийцы знали, что означает это слово; Дени услышала, как Чхику ахнула, и увидела, как Ракхаро положил руку на рукоять аракха. Она не смела взглянуть на Джораха — тот вскинул голову при слове «шлюха», и Дени испугалась, что если встретит его гневный взгляд, обращенный на его кузину, то обратится в камень.

— Лианна! — прошипела Али, но девочку это не остановило.

— Нет уж, я не стану молчать! Сначала вы все преклонили колени перед Станнисом Баратеоном, а теперь сидите здесь и ублажаете дочку Безумного Эйериса! Вы что, совсем забыли, что такое верность? Вы забыли, как ее отец сжег заживо вашего сюзерена и убил его сына, а ее брат похитил Лианну Старк? Она называет себя законной правительницей Вестероса, но Эйегон со своей валирийской кровью был для нас чужаком. Мы — кровь Первых Людей, и у этих Таргариенов нет права считать себя нашими повелителями лишь потому, что они привели с собой диковинных чудовищ, которые сожгли все, что мы построили…

— Ты закончила? — не повышая голоса, спросила Дени.

Ей годами приходилось выслушивать насмешки от тех, кто считал ее недостойной управлять государством, и она научилась говорить так, чтобы ее слышали даже сквозь шум толпы. Все, включая Лианну, повернулись к ней.

— Ты, Лианна, одна из немногих за этим столом, кто не принимал участия в битве, — спокойно продолжила Дени, стараясь обуздать пробудившегося в ней дракона. — Может быть, если бы ты побывала на поле боя, услышала, как кричат умирающие, увидела поля, залитые кровью чьих-то отцов, братьев и сыновей, — тогда ты бы знала, как дорого стоит мир.

Глаза девочки округлились от удивления, но ее мать и сестры оставались на удивление спокойными. Однако Дени было уже все равно; она не остановилась бы, даже если бы медведицы обнажили клыки.

— Да, мои предки были из Валирии. Они захватили Семь Королевств, которые были для них чужбиной, точно так же, как твои драгоценные Первые Люди отобрали эти земли у Детей Леса, а андалы, в свою очередь, отобрали их у Первых Людей. Эйегон Завоеватель принес с собой триста лет мира. Он объединил королевство, в котором всем жилось спокойно, пока одна из твоих любимых Старков не сбежала с моим глупым братом и тем самым не уничтожила все, что было создано. Когда я вернулась сюда, страна была на грани гибели, разоренная людьми, которые говорили о чести, о правах и о крови Первых Людей. Да, мне пришлось призвать на эту землю огненный дождь, чтобы смыть кровь, которую, напомню тебе, не я проливала. И этим огнем я переплавила и закалила то, что было сломано и разрушено.

На мгновение Дени поймала взгляд сира Джораха и с облегчением убедилась, что впервые за последние дни в его глазах виден не только гнев, но еще и странная смесь удивления и гордости. «Вместе, — подумала она. — Мы сделали это вместе». Значит, я все еще твоя королева?

— Возможно, тебе не нравится мое правление, дитя, — продолжила она. — Возможно, ты считаешь меня чужеземкой и самозванкой, но тебе следует радоваться, что с твоих губ слетают слова, а не боевые кличи. Помни, что другие пролили свою кровь — как древнюю и благородную, так и простую, — ради того, чтобы ты могла, сидя за столом, повышать голос на королеву Вестероса, чтобы вы с сестрами спокойно спали по ночам, чтобы больше ничьи дочери и сыновья, братья и сестры не встретили безвременную смерть.

Лианна стояла, сжав кулаки, — Дени вновь с удивлением подумала, насколько кузины Джораха похожи на него, даже в неосознанных мелочах, — но и она, и ее сестры хранили зловещее молчание. Королева напомнила себе, что с ней ее телохранители; впрочем, она не была уверена, станет ли сир Джорах защищать ее от своих родных, особенно учитывая, что он так сердит на нее.

К счастью, младшая дочь леди Мейдж поспешно вышла из зала. За ней тут же последовала Эрена.

Их отсутствие не снизило напряженность, царящую в чертоге. Теперь все, за исключением маленького Неда, в недоумении оглядывающегося по сторонам, молча ели, не отрывая взгляда от своих тарелок. Джорах не шевельнулся; он не прикоснулся к еде, даже не отвел взгляда от пустого стула, с которого только что встала его кузина. Может быть, мне стоило вступиться и за него тоже? Дени хотела бы сказать что-нибудь в его защиту, но ей подумалось, что если она будет сражаться в его битвах вместо него, это только подогреет его гнев.

[BIG_ICE_BANG]

Прошло несколько бесконечных мгновений. Наконец Джорах встал из-за стола и повернулся, чтобы уйти. Дени схватила его за руку, однако, хотя ее прикосновение было почти невесомым, ее рыцарь вздрогнул. Он застыл, как каменный, ожидая, когда королева заговорит, но не повернулся.

Это разозлило Дени. Она надеялась, что он, по крайней мере, будет вести себя как ее лорд-командующий, а не как обидчивый ребенок.

— Сир Джорах, я хочу поговорить с вами. Наедине.

— Ваше величество, я не…

Дени вздохнула.

— Это не просьба, сир.

Услышав неприкрытый приказ, Джорах напрягся еще сильнее. Нахмурившись, он наконец повернулся к ней. Дени было неприятно унижать его перед его родными, но он не предоставил ей выбора.

Я не стала бы приказывать, если бы ты вел себя как подобает.

Она отпустила руку рыцаря и последовала за ним к выходу из чертога, гадая, кто из них больше страшится предстоящего разговора.

Глава 9. Освобождение

Переступая через ступеньку, Джорах тяжело поднялся по шаткой деревянной лестнице, не заботясь о том, чтобы подстраиваться под шаги Дейенерис, — на каждый его шаг приходилось два ее шага. Хотя он шел первым, он делал это по приказу королевы. Задыхаясь от усилий и гнева, она резко приказала ему идти в ее покои. Когда они добрались до ее спальни, Джорах взялся за холодную железную ручку, рывком отворил тяжелую дощатую дверь и пропустил королеву вперед. Когда Дейенерис вошла, он прошел мимо нее в комнату, и дверь с глухим стуком захлопнулась за его спиной.

В скромных покоях лорда основное место занимал каменный очаг, и Джорах сразу направился к нему. Он взял два полена из охапки дров и бросил их на тлеющие угли. Сквозь треск пламени до него монотонным жужжанием донесся голос Дейенерис; у Джораха не было намерения игнорировать ее, но рука сама собой потянулась к кочерге, висящей на крючке. Он принялся ворошить поленья с большим усердием, чем требовалось для того, чтобы разжечь пламя, сосредоточенно рассматривая медведей, вырезанных на дубовой каминной доске. Линесса терпеть их не могла — она постоянно пилила его, чтобы он убрал этих медведей и заменил их более изящными изображениями, высеченными из мрамора или какого-нибудь другого дорогого камня. Когда они с Джорахом спали или занимались любовью, ей казалось, что звери смотрят на нее, как на добычу. Джорах поинтересовался у Алисанны, осталась ли Дейенерис довольна своими покоями (когда-то это были его покои), и Али ответила, что королева едва ли не с благоговением провела пальцами по резьбе и похвалила искусную работу.

— Джорах, хватит.

Дейенерис схватила его за запястье, не позволив в очередной раз ткнуть кочергой в огонь. Ее пальцы были холодны, как лед, но он вздрогнул от ее прикосновения, будто раскаленный уголек вылетел из камина и обжег его кожу.

— Ты поклялся служить и подчиняться мне, — глухо сказала она. — Мне что, нужно приказывать, чтобы ты посмотрел на меня?

— Совсем недавно вы не испытывали никаких сомнений.

— Думаешь, мне было приятно позорить тебя перед твоими родными, после того как Лианна отчитала тебя?

Джорах не ответил. Тишину нарушал только треск поленьев, охваченных пламенем. Он крепче сжал кочергу, хрустнув пальцами, и рука Дейенерис соскользнула с его руки. Только повесив кочергу на крючок, Джорах наконец повернулся к ней. Она сказала «позорить»; встретившись с ней взглядом, он вновь ощутил разочарование и унижение, которые испытал после их краткого поцелуя. Теперь он как никогда остро осознавал, что его изуродованное лицо вечно будет напоминать ей, почему она никогда не сможет полюбить и простить его.

— Когда ваше величество изволили убежать, я понял, что вы не желаете меня видеть.

Ее глаза сверкнули, в расширенных зрачках отразилось пламя.

— Вы забываетесь, сир! Однако… — Дейенерис вздохнула. — Не вы один нарушаете приличия. Джорах, я понимаю, что тебе…

— Нет, — процедил он сквозь зубы, крепко сжав кулаки. — Не думаю, что вы понимаете. И будь я проклят, если я когда-либо понимал вас. Вы заставили меня надеяться…

Слова застряли у него в горле, так же как и два дня назад, в лесу. Он смотрел в ее фиалковые глаза в поисках ответа на вопросы, которые не смел задать, а она отвернулась и убежала, не желая, чтобы он ее видел, и не желая видеть его.

— За все эти годы, — продолжил он, решив зайти с другой стороны, — разве моя любовь к вам помешала мне исполнять мой долг?

Дени взглянула на Джораха, высоко подняв брови, и он тут же вспомнил, как она однажды обвинила его в том, что он не доверяет Даарио Нахарису, потому что считает его соперником за ее внимание. Его щеки запылали. Шея и спина — тоже; Джорах стоял слишком близко к огню, но он не мог отодвинуться, не толкнув Дейенерис.

— Разве я когда-нибудь давал вам плохие советы? — спросил он. — Разве я когда-нибудь подвергал вас опасности?

Впервые с тех пор, как Джорах повернулся к ней, Дейенерис отвела глаза. Проклятье. Он сам уличил себя собственными неуклюжими словами. Я знаю, что отравитель хотел убить моего сына, о котором донес ты.

— Может быть, я и не человек чести, — сказал Джорах, расправив плечи, — но я человек слова.

«Это ведь девиз моего дома, не так ли?» — подумал он. Какая злая ирония. Здесь я стою. Хотя ни его родные, ни его королева никогда его не простят.

— Если вы хотите, чтобы я служил вам, ваше величество, не заставляйте меня надеяться, что я имею право на большее.

Дейенерис резко вздохнула, и ее грудь приподнялась под корсажем. Ее щеки заалели под стать шерстяному платью.

— Все равно, — зловещим шепотом произнесла она, — это не дает тебе права сердиться, уходить без позволения или иным образом проявлять неуважение в присутствии моих подданных. Ты же знаешь, насколько ненадежна моя власть над королевством.

Она подошла ближе, и ее тяжелые юбки с шуршанием коснулись его сапог. Джорах не мог отступить; он стоял, плотно прижавшись икрами к краю камина.

— Я готова взять на себя вину за случившееся, Джорах, однако тебе не помешало бы проявить немного покорности. Или ты забыл Миэрин?

— Подземная клоака этого города оставила неизгладимые воспоминания в моей памяти.

В своих кошмарах Джорах часто видел эти подземелья: он брел по пояс в нечистотах, огромная белесая ящерица обвивала его своими кольцами, утягивая под воду, и он просыпался, задыхаясь от смрада.

— А что до покорности, — прорычал он, уже не заботясь ни о словах, ни об интонации. — Меня держали в цепях, избивали, заклеймили каленым железом. Вам хотелось бы, чтобы я пал еще ниже? Я склонил колени перед вами. Или я должен был, словно пес, приползти на брюхе и, скуля, лебезить и извиняться?

Джорах даже не замечал, что делает, пока не почувствовал под большими пальцами тонкие ключицы Дейенерис и не осознал, что держит ее за плечи. Она вся напряглась, и, ощутив ее сопротивление, он слегка встряхнул ее вместо того, чтобы отпустить.

— Неужели я никогда не смогу заслужить ваше прощение, так же как и вашу любовь?

— Ты же знаешь, я ничего подобного не желаю! Но… — Дейенерис вдруг перестала сопротивляться; Джорах ослабил хватку, но она даже не попыталась стряхнуть с себя его руки. Нахмурившись, королева взглянула на него, и Джораху показалось, что она скорее разочарована, чем разгневана. — Ты мог бы попросить прощения. Хотя бы один раз.

Несколько мгновений Джорах молча смотрел на нее.

— Уверен, в словах не было нужды… Разве я не давал вам понять, что прошу прощения?

— А разве я не давала тебе понять, что простила тебя? — с печальной улыбкой сказала Дейенерис. — И что я…

Королева подняла изящную руку в неосознанном, привычном, почти инстинктивном жесте. «Она любит тебя уже давно, — вспомнились ему слова Джорель, — но только теперь она начала осознавать это». Джорах склонил голову, словно пытаясь противиться ее пальцам, нежно гладящим его обезображенную щеку, но он больше не мог избегать прикосновений Дейенерис, так же, как не мог закрывать глаза на правду: происходящее между ними — нечто большее, чем случайный поцелуй в лесу. Или на корабле.

Слова. С тех пор как он вернулся к ней в Миэрин, больше всего он ждал, когда же с губ Дейенерис слетят заветные слова. «Как же я не догадался, что она ждет от меня того же?» — подумал Джорах, не сводя глаз с ее губ.

[BIG_ICE_BANG]

И в этот миг Дейенерис прижалась губами к его губам. Она обняла его за шею, притянув ближе к себе, а ее язычок проник к нему в рот. Джорах ответил на поцелуй, и на мгновение все вокруг словно исчезло. Дейенерис тесно прижалась к нему грудью, и он почувствовал напряжение в бриджах. Крепко взяв ее за руки, Джорах отстранил ее от себя.

— Я не могу надеяться, Дейенерис…

— Надейся. — Она вновь прильнула к нему, слегка прикусив его нижнюю губу. — Твоя королева приказывает тебе.

Дейенерис снова коснулась языком его губ, и Джорах раскрылся ей навстречу, отдавшись ее пламени.

Однако он не был настолько поглощен страстью, чтобы забыть о настоящем пламени, полыхающем у него за спиной. Его руки соскользнули с ее плеч на тонкую талию; тесно прижав ее к себе, Джорах отошел вместе с ней подальше от очага. Дейенерис решила еще больше улучшить их положение: воспользовавшись тем, что Джорах не только расслабился от ее поцелуев, но еще и слегка потерял равновесие, запнувшись о ковер перед камином, она схватила его за рубашку и заставила опуститься на медвежью шкуру.

Кровать, покрытая толстой периной и застеленная мехами, была бы гораздо мягче, чем грубый ковер на полу, подумал Джорах, опускаясь на колени рядом с ней. Но если Дейенерис готова, здесь и сейчас, не стоит спорить о том, где расположиться. Хотя бы один раз.

Потом для него не существовало ничего, кроме ее горячих губ, изгибов ее груди и ягодиц под его ладонями, ее пальцев, распутывающих завязки его рубахи и бридж. Покрывая лицо и тело Дейенерис жаркими поцелуями, он боролся с крючками и тесемками ее платья, лихорадочно снимая с нее одежду, мешающую ему исполнить его заветное желание — любить ее. Его сердце колотилось, кровь шумела в ушах. Наконец Дейенерис оказалась в одной лишь тонкой сорочке, сквозь которую просвечивали твердые темно-розовые соски.

Хотя Джорах изнемогал от желания, он медлил. Мысли путались, но все же он чувствовал, что нужно продлить этот момент. Он боялся моргнуть, чтобы не пропустить ни одного мгновения; Дейенерис взялась крепкими белыми руками за подол сорочки, подняла его, обнажив грудь, и наконец с улыбкой стащила ее через голову. Джорах не смел вздохнуть, словно желая остановить биение сердца и течение времени. Дейенерис уселась к нему на колени и сняла с него льняную рубаху. Она разглядывала его, проводя кончиками пальцев по мускулистым рукам, плечам, груди, животу, и — Джорах не мог поверить в это — ее глаза потемнели от желания.

Однако Джорах не мог назвать себя терпеливым человеком. Он долго ждал, и теперь его ожидание подошло к концу. Он не мог оторвать глаз от Дейенерис, нагой и прекрасной. Она легла на спину, и ее серебристые волосы, рассыпавшись по черной медвежьей шкуре, источали сияние. Ее глаза сияли еще ярче, и во взгляде, устремленном на него, было полное доверие. Джорах встал над ней на колени и приготовился любить свою королеву.

* * *

Едва он толкнулся в нее, как Дени вскрикнула от резкой боли.

Сколько же времени прошло? «Несколько лет, — подсчитала Дени, — теперь я словно девственница, страдающая в первую брачную ночь». Она стиснула зубы, приготовившись к тому, что Джорах продолжит вторгаться в нее. «Скоро будет легче», — сказала она себе.

Но вместо этого он приподнялся и перекатился на бок.

— Прости, — выдохнула она, все еще ошеломленная своей реакцией. — Я не…

Джорах поцелуем заставил ее замолчать. Он запустил левую руку в ее волосы, большим пальцем легонько касаясь ее щеки, и Дени с облегчением и смущением поняла, что он не сердится на нее. «Ты не невеста, которую продали за деньги, — напомнила она себе. — Ты уже не та девочка, которую он встретил в Пентосе».

— Прости, любимая, я не подумал, — прошептал он, оторвавшись от ее губ. — Иди ко мне.

Он твой рыцарь, а не твой кхал.

Джорах обнял ее и крепко прижал к себе. Долгое время он лишь медленно и нежно целовал ее, позволяя ей наслаждаться близостью их тел. Дени попыталась расслабиться, и ей почти это удалось, но вдруг она ощутила под пальцами длинные выпуклые шрамы, сетью покрывающие всю его спину. Не думай об этом. Ей слишком о многом не следует думать… в попытке прогнать нежеланные мысли, Дени закинула ногу Джораху на бедро, тесно прижавшись к его мужеству. Джорах застонал, не прерывая поцелуя, и Дени невольно напряглась, ожидая, что он снова попытается войти в нее, и опасаясь новой, пусть не столь острой боли. Однако ее рыцарь, склонившись над ней, уложил ее на мягкую медвежью шкуру.

На миг Дени почувствовала разочарование — и холод, ведь только что она прижималась к его теплой груди, а теперь ее тело осталось открытым, и зимний воздух неприятно холодил его, — но вскоре его язык коснулся ее отвердевших сосков, а его рука осторожно опустилась вниз, разводя ее бедра.

Дени ахнула, но не от боли, ощутив, как его палец скользнул в ее лоно и принялся неспешно ласкать ее изнутри.

Дорея научила ее, как ласкать мужчину и как самой получать удовольствие, однако никто и никогда не касался ее таким образом. Дени медленно выдохнула, стараясь успокоиться и не поддаваться дурманящим волнам наслаждения, но Джорах нашел самое чувствительное место и сосредоточился на нем.

Прикосновение его губ к ее шее напомнило ей, что ее рыцарь лежит рядом, и Дени, повернув голову, поцеловала его с гораздо большей страстью, чем намеревалась. Ей было приятно, что Джорах охотно ответил на ее неожиданный пыл, хотя вскоре ей пришлось, вскрикнув, прервать поцелуй, когда волна наслаждения прошла по ее телу. Воодушевленный ее реакцией, Джорах добавил второй палец и ускорил движения.

Дени часто и сладко стонала, уткнувшись в его бороду, и чувственные движения ее бедер навстречу его ладони были не вполне намеренными. Второго пальца было недостаточно. Ей нужно было больше. Ей был нужен он.

— Джорах, — выдохнула она. — Иди ко мне. Прошу.

Ее рыцарь подчинился. Встав на колени, он осторожно навис над ней и прижался к ней бедрами. Джорах замер, мягко ткнувшись лицом в ее шею; Дени в ответ обняла его, провела кончиками пальцев по его редеющим волосам, надеясь, что он воспримет это как согласие.

— О боги, Дейенерис… — вскрикнул Джорах, наконец оказавшись внутри нее.

Какое волшебное ощущение — после долгих лет одиночества наконец оказаться в объятиях мужчины; разговаривать было совершенно невозможно, и Дейенерис могла лишь размеренно дышать, подавляя тихие стоны.

Джорах замер, не сводя с нее глаз; его грудь бурно вздымалась. Казалось, он ожидал чего-то, но Дени уже устала ждать. От напряжения последних двух дней, последних нескольких часов ее нервы звенели, словно струны, и она боялась, что вот-вот сорвется. Она обхватила ногами его талию и прижала щиколотки к его спине, побуждая погрузиться глубже. Наконец с глухим стоном он отстранился, а когда с мучительной осторожностью вошел в нее вновь, его член касался ее так же нежно, как и руки.

Вскоре они вошли в прежний бурный ритм, с которого начали. Дени отчаянно цеплялась за плечи своего рыцаря, оставляя новые шрамы поверх следов от кнута, из-за которых несколько минут назад она остановилась. Не обращая внимания на внутренний голос, который предупреждал ее — когда ты действовала, не думая, все закончилось плохо, — она отдалась ритму, забыв обо всем. Она чувствовала лишь звон своих нервов, исходящий от Джораха жар и напряжение, растущее внизу живота.

Лишь потом, лежа рядом с ним и постепенно приходя в себя, Дени начала понимать странность происходящего.

Девочка из Пентоса никогда не думала, что окажется в далеком холодном уголке закатного королевства, которое теперь принадлежит ей, в объятиях незнакомого рыцаря, которого она встретила во дворце кхала Дрого. Правда, она никогда не думала, что станет кхалиси, и не верила, что сможет дать жизнь каменным яйцам и завоевать королевство не для брата или сына, а для себя. «Это уж точно не самый безумный мой поступок», — подумала Дени, опустив голову на широкое плечо.

Прошло некоторое время, прежде чем они пришли в себя настолько, чтобы разговаривать. Дени так много хотела сказать, но, к ее облегчению, Джорах опередил ее.

— Простите меня, Дейенерис. Мне очень жаль. — Он приподнял ее подбородок и заглянул ей в глаза, запустив пальцы в ее волосы. — Я не хотел причинить вам боль.

Она провела пальцами по его лицу, повторяя знакомые черты; шрам у левого уха, оставленный аракхом Квото, темное клеймо с другой стороны, высокие резкие скулы.

— Я тоже.

И все же они оба потерпели неудачу… но может быть, со временем раны затянутся, превратятся в тонкие линии, как шрамы на его коже.

— Я хотела простить тебя тогда, в Миэрине, — прошептала она, приподнявшись на локтях и глядя на него сверху вниз. — Правда хотела. Если бы ты попросил прощения, я сразу бы тебя простила.

Вместо ответа Джорах провел большим пальцем по ее щеке и нижней губе; она подалась ему навстречу, но, уклонившись от его прикосновения, нависла над ним. Его губы приоткрылись в ожидании поцелуя.

[BIG_ICE_BANG]

— Я так по тебе скучала…

Джорах притянул ее к себе, раздвинув губами ее губы. Дени хотела сказать еще что-то, но, кажется, ему уже не нужны были слова, поэтому она обвила ноги вокруг его талии и жадно ответила на поцелуй.
Вскоре она почувствовала его твердость, и, оседлав своего командующего, скакала на нем, пока пламя в очаге не погасло. К утру она не помнила ничего, кроме его теплых рук. Джорах поднял ее с пола, отнес на постель, обнял, укрыв тяжелыми шкурами, и Дени провалилась в сон.

Глава 10. Пробуждение

Не успев открыть глаза, Джорах понял, что утро давно наступило. В комнате было темно; хозяева Медвежьего чертога не могли позволить себе такую роскошь, как окна, даже в покоях лорда. Стекло стоило слишком дорого, а денег в скудной казне и без того не хватало, к тому же так далеко на севере следовало беречь каждую толику тепла. Студеный воздух холодил тело, не укрытое шкурами, — лицо, плечи, лысеющую макушку; огонь, скорее всего, уже погас, а если и нет, то у него не хватало сил, чтобы согреть спящих своим теплом.

Однако Джораху меньше всего хотелось вставать и вновь разжигать огонь. Женщина, спящая рядом с ним, сама источала жар — не огонь, облеченный плотью, но очень похоже, — к тому же он еще ни разу не спал так спокойно с тех пор, как в последний раз лежал в этой кровати. Хотя причиной его покоя были не широкая перина и теплые шкуры, а шелковые волосы, касающиеся его плеча, мягкое женское тело, прижимающееся к его боку, нежное прикосновение кончиков пальцев, перебирающих темные волосы на его груди. Некоторое время он лежал неподвижно, не открывая глаз, и наслаждался — Дейенерис гладила его рассеянно, но в то же время ласково, даже во сне. Вскоре ее пальцы опустились ниже, следуя за тонкой полоской волос, идущей от груди по животу, — ее касания были слишком осторожными, чтобы быть бессознательными, — и Джорах, склонив голову, приоткрыл один глаз, чтобы посмотреть, проснулась ли она.

Стоило ему шевельнуться, Дейенерис приподняла голову с его плеча. Почти погасшее пламя в очаге источало слабое оранжевое мерцание, в свете которого Джорах различил ее лицо и ее улыбку. Он улыбнулся в ответ, но, видимо, недостаточно быстро, потому что Дейенерис, высунув руку из-под шкур, коснулась его лба.

— Кажется, ты смущен, — сказала она.

— Смущен? — переспросил он. Голос был низким и хриплым после сна и от жажды. — Нет. — Разве только ее странным предположением.

— Ну тогда удивлен.

Наслаждаясь ласковыми прикосновениями тонких пальцев, покрытых мозолями от поводьев, Джорах решил не спорить.

— Возможно. Немного.

Убрав руку, Дейенерис горячими губами поцеловала его в лоб, а потом приподнялась на локтях, коснувшись грудью его груди, переплела его ноги со своими и взглянула на него сверху вниз.

— Разве ты не удивлен, что проснулся в моей кровати?

— По-моему, вы не так поняли, — сказал Джорах, обняв ее одной рукой и положив ладонь на изгиб ее поясницы. Ему не нужно было даже сильно растопыривать пальцы, чтобы обхватить ее тонкую талию. Он чувствовал ее крепкие мускулы, гибкие и сильные после многих лет, проведенных в седле. Другой ладонью он накрыл ее маленькую грудь и легонько сжал. — Это моя кровать.

Дейенерис хихикнула и поежилась от его прикосновения, но не отстранилась.

— Похоже на сказку, — произнесла она и продолжила низким голосом: — «Кто-то спал на моей кровати», сказал медведь.

— Да, и она все еще здесь, — отозвался Джорах и, крепко прижав ее к себе, перевернулся, так что Дейенерис оказалась под ним.

Он прижался губами к ее шее, покрывая легкими поцелуями, кончиком языка коснулся ямки между ключицами, ощутив соленый вкус пота после предыдущей ночи, смешанного со слабым ароматом духов, которыми она надушилась перед ужином. Дейенерис, шепча его имя, сжала руками его виски, заставив поднять голову, и жарко поцеловала его.

Джорах охотно ответил на ее поцелуй. Она раскрылась ему навстречу, он прижал свое отвердевшее мужество к мягкому холмику меж ее ног, но не вошел в нее. Разумеется, ее пыл распалял его, но он не хотел торопиться. Его переполняло блаженное спокойствие, и ему хотелось продолжать без спешки, с благоговением ловя каждое мгновение. Медленно целовать ее, взять ее лицо в ладони, провести по нему кончиками пальцев, запоминая черты, которые он так хорошо знал и теперь изучал на ощупь, — ведь теперь у него есть и время, и возможность вдоволь ласкать ее.

Слушая их долгие глубокие вздохи и медленные удары сердца, Джорах понял, чем это утро отличается от всех прочих (не считая того, что он делит постель с королевой), почему он чувствует себя таким свободным, ведь в течение долгих лет изгнания и войны ему приходилось сражаться за каждый вздох, каждый удар сердца мог стать последним.

— Покой, — пробормотал он, не отрываясь от ее губ.

Дейенерис откинулась на подушки и заглянула ему в глаза.

— Что?

— Вы сказали, когда я проснулся, у меня был удивленный вид. — Джорах скатился с нее и лег рядом, положив ладонь ей на талию. — Я был удивлен, но не из-за вас.

— Тогда из-за чего?

— Я уже забыл, каково это — проспать всю ночь и не видеть снов.

Дейенерис нежно коснулась его щеки и тихо спросила:

— О чем твои сны, Джорах?

О чем вы молитесь, сир Джорах?

Опустив глаза, он принялся рассеянно гладить ее кожу.

— Это слишком мрачная тема для такого приятного утра. Моя королева приказывает мне рассказать?

— Нет. Но твоя леди хочет знать.

При этих словах у Джораха внутри все сжалось, но он все равно колебался. Он провел пальцами от ее груди к бедрам, следуя розовым, изогнутым, словно вздымающиеся вверх языки пламени, следам на ее коже, там, где живот растянулся, чтобы вместить растущего сына.

— Я вижу огонь, — глухо ответил он. — Погребальный костер кхала Дрого, и вы входите в пламя. Тени, пляшущие на стенах его шатра, и лихорадка, терзающая ваше тело после того, как вы родили Рейего. — Мертвым. — Я боюсь, что вы погибнете, а значит, и я тоже.

Дейенерис долго смотрела на него, и Джорах почти забыл, что ее ладонь прижимается к его щеке. Наконец кончиком указательного пальца она медленно провела от его скулы до подбородка. Тишину нарушал лишь скрип щетины, трущейся о ее кожу.

— Когда я блуждала одна в Дотракийском море, меня терзала лихорадка.

Джорах поднял глаза. Она была больна — и совсем одна? И он не знал? Даже если бы знал, то ничего не смог бы сделать, да теперь это и не важно. Должно быть, на его лице отразилась тревога, потому что Дейенерис провела ладонью по его лбу, разглаживая морщины, и улыбнулась.

— Ты приходил ко мне в моих снах. Ты говорил со мной в призрак-траве.

Ее голос, ее прикосновение были столь тихими и невесомыми, что Джорах готов был поверить, будто это всего лишь плод его воображения. Ему хотелось закрыть глаза, отдавшись ее ласкам, но он заставил себя держать их открытыми, боясь, что это лишь сон, от которого ему вскоре предстоит пробудиться. Он взял ее руку и поднес к губам, а потом прижал к груди.

— И что я говорил вам в призрак-траве?

— Ты напомнил мне, кто я и где мой дом. — Дейенерис чуть улыбнулась, и в ее глазах заискрилось веселье. — И ты говорил не очень-то вежливо. Даже в моих видениях ты остаешься грубым медведем.

Джорах попытался проявить показное недовольство, но ему так и не удалось нахмуриться. Дейенерис с тихим смехом потерлась носком о его икру, ее соски теснее прижались к его груди, и Джорах ухмыльнулся в ответ.

Вдруг она резко оборвала смех, прильнула к нему всем телом и уложила голову ему на грудь.

— И моим величайшим утешением, — произнесла она. — Единственное, чего я тогда хотела, — оказаться в твоих объятиях.

— Теперь вы в моих объятиях, — сдавленным голосом сказал Джорах и крепко обнял ее. — Никаких видений. Никаких снов. — На самом деле.

Дейенерис казалась такой маленькой, но Джорах не ослабил свои объятия. Он знал, что она гораздо сильнее, чем может показаться, знал, что этой силе можно доверять гораздо сильнее, чем его собственному убеждению, что на всем белом свете самое безопасное место для нее — рядом с ним.

[BIG_ICE_BANG]

Только он подумал об этом, как Дейенерис уперлась рукой в его грудь и приподняла голову, чтобы поцеловать его. Джорах не успел коснуться губами ее губ, как ее язык проник к нему в рот в поисках его языка, и он сам не заметил, как оказался на спине, подчиняясь ей. Дейенерис уселась на него верхом, и он тихо застонал, чувствуя, как его естество касается ее влажного лона; стон перешел в судорожный вздох, когда Дейенерис, прервав поцелуй, одной рукой оперлась о его живот, а второй взяла его член и направила внутрь себя. Помня о неудобстве, которое ей пришлось испытать, когда он впервые попытался войти в нее прошлой ночью, Джорах не делал резких движений, позволив ей плавно насаживаться на него, чтобы ее тело могло привыкнуть к нему. Дейенерис резко вздохнула, закусив нижнюю губу; протянув руку, он коснулся подушечкой большого пальца ее складок, и стон, который она издала, приняв его целиком, был вызван наслаждением, а не болью.

Дейенерис замерла на нем, и Джорах проследил за ее взглядом, устремленным туда, где соединялись их тела; его темные волосы и смуглая кожа вжимались в ее нежное тело, а большой палец по-прежнему ласкал ее женственность. От этого зрелища его член стал еще тверже внутри нее; она качнула бедрами, насаживаясь на него сильнее, и Джорах едва сдержался, чтобы не излить в нее свое семя. Наконец Дейенерис приподнялась, медленно-медленно, и он, высвободив руку, сжал ее белое бедро, гибкое и мускулистое от верховой езды, а другой рукой обхватил ее ягодицы.

Дейенерис скакала на нем, а Джорах лежал под ней, наслаждаясь заданным ею ритмом. Он полуприкрыл глаза, завороженный медленными покачиваниями ее бедер, такими сладкими и томительными; ровный неторопливый ритм вызывал в памяти воспоминания о том, как он путешествовал с ней верхом по безбрежному травяному морю Эссоса. Должно быть, они выглядели странной парой, — мужчина, миновавший сорокалетие, и молодая женщина, едва достигшая расцвета. Единственное, что у них было общего, — они оба были изгнанниками, правда, ей пришлось покинуть родину не по своей вине, а ему — из-за совершенных им преступлений. Но несмотря на их непохожесть, в кхаласаре между ними сама собой зародилась дружба. Путь к любви был не столь гладок, но наконец они преодолели все преграды и стали любовниками так же легко, как и друзьями. Для Джораха это стало вознаграждением за долгие ночи, проведенные в тщетной попытке не желать ее; однако с тех пор, как он проснулся, ничто в поведении Дейенерис не говорило о том, что она чувствует себя неловко в объятиях мужчины, которому однажды сказала, что не желает его.

Повинуясь ее просьбе, Джорах открыл глаза и увидел, как она смотрит на него, даря ему наслаждение… и получая его. Ее голова чуть запрокинулась, губы приоткрылись; Дейенерис тяжело дышала в такт движениям, по груди и щекам разлился нежный румянец.

Обвив руку вокруг ее талии, Джорах оперся другой рукой о постель и сел. Ее ладони легли ему на плечи, а он наклонился вперед и коснулся губами ее груди. Дейенерис ахнула. Джорах провел языком вокруг соска, взял его в рот, легонько прикусил зубами, и она ахнула вновь — однако он с запозданием понял, что причиной тому не его ласки, а стук в дверь.

— Если это одна из моих родственниц, — пробормотал Джорах, — пускай катится восвояси.

Дейенерис остановилась и тихо засмеялась. Держась за его плечи, она слегка повернулась и спросила:

— Кто там?

— Это служанки, кхалиси, — последовал ответ Ирри.

— Кхалиси что-нибудь желает? — неуверенно спросила Чхику.

— У нас есть все, что нам нужно, — ответила Дейенерис, повернувшись к Джораху и заговорщицки округлив глаза. — Мы спустимся через минуту.

— Минуту? Тогда вам следует двигаться побыстрее, — сказал Джорах, дождавшись, когда шаги и хихиканье служанок стихнут.

— Я буду двигаться, как и раньше, — веско ответила Дейенерис и, толкнув его плечи, опустилась на него, — или ты так торопишься вылезти из постели?

Вместо ответа Джорах обхватил ее руками и притянул к своей груди. Жадно и глубоко целуя ее, он двигал бедрами ей навстречу, наконец попав с ней в единый ритм. Несмотря на обвинение, что он торопится, Дейенерис сама побуждала его двигаться быстрее, и Джорах охотно подчинялся ей. Его сердце гулко колотилось в груди, и он чувствовал, как ее сердце бьется в такт, все быстрее и быстрее. Они оба тяжело дышали, ее волосы хлестали его по лицу. Они неслись галопом через холмистые пустоши к краю Дотракийского моря, и, достигнув наивысшего наслаждения, пустились в полет.

Потом Джорах вновь надел белую рубаху, бриджи и плащ, в которых был за ужином, а Дейенерис облачилась в новое шерстяное платье цвета полночного неба. Они едва обменялись парой слов, приводя себя в порядок, чтобы предстать перед остальными обитателями чертога. Если у кого и были сомнения относительно перемены в отношениях между королевой и ее лордом-командующим, после прихода служанок они точно развеялись. Джорах помогал Дейенерис затянуть тесемки на спине, как вдруг его пронзила мысль, которая не пришла ему в голову раньше.

— Вы сказали «мы», — произнес он.

Дейенерис перестала наматывать на палец кончик косы, которую перекинула через плечо, чтобы не мешать ему.

— «Мы»?

— Когда говорили с Ирри и Чхику. Значит, вы не желаете держать это в секрете? Скрывать нашу?..

Джорах сглотнул, подбирая подходящее слово, чтобы описать то, что происходит между ними. Когда Дейенерис прогнала его, он в порыве отчаяния признался, что любит ее. Теперь она желает его, в этом уже нет сомнений, но он не мог заставить себя произнести это слово, не услышав его из ее уст.

— Я слишком громко кричу, чтобы что-то держать в секрете, а ты слишком большой, чтобы тебя скрывать. — Дейенерис повернулась к нему, нежно погладила по изуродованной щеке, и смех исчез с ее губ и из ее глаз. — Но даже если бы и можно было, неужели ты думаешь, что я стала бы скрывать нашу любовь, как будто это какая-то позорная тайна? — Она поднялась на носочки и коснулась губами его губ. — Мне нечего стыдиться, Джорах.

Они вышли из спальни. Джорах держал свою королеву за руку, и ему тоже было нечего стыдиться.

* * *

Мейдж шла по деревне, ведя Дени и остальных по извилистой размокшей тропе к дому местного кузнеца.

«Деревня» — это громко сказано, подумала Дени; всего лишь горстка крытых соломой хижин, жмущихся к берегу. Их обитатели выглядывали из окон и толпились во дворах. Когда у Дени выдавался случай покинуть замок и явить себя подданным, она побывала в Блошином Конце, видела другие городки и деревушки по всему Вестеросу, но вряд ли ей доводилось посещать столь крошечное селение.

Утром Джори подошла к ней и спросила, не хочет ли она составить компанию ей, Али и Мейдж и сходить в деревню. Дени уже по горло была сыта доспехами и тренировками, и ей хотелось увидеть остров и его жителей; две недели назад, когда, высадившись на берег, они шли по деревне к усадьбе Мормонтов, она слишком волновалась и не успела ничего разглядеть. Несмотря на то, что ей было любопытно, сперва она отклонила предложение Джорель, поняв, что Джораха не позвали. Но мрачные взгляды Лианны заставили ее покинуть чертог, и теперь, на свежем воздухе, Дени была рада немного отстраниться от напряженности прошлого вечера.

«И утра», — подумала она, надеясь, что не покраснела или что женщины припишут ее румянец морозному воздуху.

Конечно, все поняли, что произошло между ней и их кузеном прошлой ночью, — чертог был невелик, — но ни одна из медведиц ни словом не обмолвилась об этом. Глядя на сына Алисанны, чей отец оставался неизвестным, Дени заподозрила, что женщины привыкли молчать о том, что происходит в стенах их дома.

Ирри и Чхику, как и все дотракийцы, не стеснялись подобных вещей и вели себя менее сдержанно, и Дени с облегчением оставила их в чертоге.

Стараясь не думать о них, она шла вниз по тропе. Здесь хижины стояли теснее, и местных жителей стало больше. При виде приближающихся женщин многие выходили из домов на улицу. Кажется, леди Мормонт знала всех своих подданных по именам, и они без страха приветствовали ее, а некоторые вместо поклона просто кивали. Дени была удивлена, что столько людей вышли на холод, как будто студеный ветер, пробирающийся ей прямо под кожу, был для них обычным делом. «Они любят ее, — подумала Дени, глядя, как Мейдж расспрашивает их о женах и детях. — Она одна из них». Со стороны казалось, что леди Мормонт с легкостью правит Медвежьим островом, хотя, конечно, королева понимала, что это не так. Наверное, править одним островом все-таки легче, чем Семью королевствами.

Не в первый раз Дени ощутила всю тяжесть возложенной на нее ответственности. Сколько сотен таких вот деревушек разбросано по всему Вестеросу, сколько людей в них живет? И каждый из них — ее подданный, она должна заботиться обо всех.

Однако для этих людей она была просто светловолосой чужестранкой, закутанной в меховой плащ; Агго с его дотракийской внешностью привлек на себя гораздо больше настороженных взглядов, чем Дени.

[BIG_ICE_BANG]

Кузница стояла в самом конце дороги; по левую руку от нее раскинулось море, а сзади стоял густой лес. По сравнению с кузницами Королевской Гавани и даже с кузницей Винтерфелла она тоже казалась крошечной. В тесном помещении работал всего один человек.

— У меня есть то, что тебе нужно, Мейдж, — сказал кузнец, не отрываясь от молота и наковальни. — Обожди минутку.

Они терпеливо ждали — впрочем, не всем удалось проявить терпение: маленький Нед все норовил убежать от Алисанны и потрогать оружие, развешанное по стенам. Наконец высокий кузнец повернулся к ним.

— До меня доходят странные слухи, леди Мейдж. Говорят, к тебе на холм пожаловала драконья королева.

— Она перед тобой, — с усмешкой ответила Мейдж, кивнув в сторону Дени.

Кузнец спокойно изучал ее, разглядывая серебристые волосы и фиалковые глаза, а также ее простой плащ, больше похожий на те, которые носили Мейдж и ее дочери, чем на одеяние королевы.

Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем он наконец склонил голову.

— Ваше величество. — Дени улыбнулась и позволила ему еще раз оглядеть ее. — Мне казалось, дракон должен быть побольше.

Дени рассмеялась.

— Дракону не нужно быть большим, чтобы изрыгать огонь.

— Это точно. — Кузнец мрачно усмехнулся в ответ; должно быть, это означало одобрение.

Разговор на этом закончился; кузнец отдал Мейдж и ее дочерям вещи, за которыми те пришли, потрепал Неда по макушке и проводил их, едва взглянув на Дейенерис.

Однако, возвращаясь в Медвежий чертог, Дени много думала о нем.

Речь Лианны, произнесенная прошлым вечером, стала для Дени скорее подтверждением ее опасений, чем потрясением. В отличие от своего брата, она не ожидала, вернувшись в Вестерос, обнаружить в домах простых людей припрятанные знамена с драконами. Тогда, в Дотракийском море, Джорах сказал правду: людям все равно, кто сидит на Железном троне, пока они живут в мире. И она старалась дать им мир.

Но некоторые, подобно Лианне Мормонт, все еще цеплялись за своих мертвых королей, и Дени не могла упрекнуть их за это. Сколько времени она лелеяла мысли об отмщении за отца и брата? Прошли годы, прежде чем она поняла, что ее правление не должно быть омрачено местью, что можно построить королевство не только на крови и гневе, и ей хотелось, чтобы ее подданные тоже это поняли.

Дени понимала, что не стоит придавать такое значение одобрению простого кузнеца, однако желание северян — или большинства из них — признать ее своей королевой по-прежнему ее удивляло.

Но может быть, тут нечему удивляться… Джорах раньше был лордом этого острова, и он считал, что она достойна того, чтобы править Вестеросом. Если бы не он — и не Барристан, мой бедный старый рыцарь, — смогла бы я поверить в себя?

На мгновение Дени пожалела, что оставила своего рыцаря в чертоге. Надеюсь, Лианна не разорвала его на куски.

Кто-то дернул ее за плащ, и, опустив глаза, Дени обнаружила, что рядом с ней семенит Нед, крепко держась за плотную ткань. Не зная, что делать, Дени обернулась к Али, но та лишь усмехнулась.

Джори, которая шла рядом с королевой, тоже улыбнулась.

— Ты подумала над моим предложением? — спросила Дени.

— Да.

— И что?

Девушка помолчала, подбирая слова.

— Я вот все думала… мы все думали, когда узнали, что наш кузен служит одной из Таргариенов, — что могло заставить его следовать за дочерью Эйериса по всему свету. Мы не могли понять, почему он не вернулся к нам, как только ему представилась возможность, а вместо этого остался с вами в Королевской Гавани.

Я тоже не могла этого понять.

— Однако в вас… в вас, Дейенерис, есть что-то такое, что не описать словами. — Джори выглядела почти смущенной, насколько это возможно для представительницы дома Мормонтов. — Симпатию Харлана нелегко завоевать, однако вы завоевали ее несколькими словами. Мне кажется… теперь я понимаю, почему люди посвящают жизнь служению такой женщине, как вы.

— Это означает, что ты поедешь?

— Да. — Джори широко улыбнулась, и эта улыбка сразу сделала ее похожей на девочку. — Это честь для меня, ваше величество.

— Дейенерис, — поправила ее королева.

— Дейенерис.

Глава 11. Подведение итогов

После ночи и утра, проведенных в постели Дейенерис, Джораху меньше всего хотелось провести весь день в обществе своей младшей кузины, которая не скрывала своей враждебности, — только что не рычала на него. Он бы с радостью сходил в деревню, — у него еще не было возможности сходить туда, — но приглашение Джори распространялось только на королеву. Когда Дейенерис поняла это, разлука пришлась ей не по душе, так же как и ему, и Джорах с улыбкой сжал ее руку.

Однако мрачные взгляды Лианны заставили королеву переменить свое мнение, и Джорах не мог винить Дейенерис за то, что она оставила его из-за этой девчонки. Он понимал, что не может больше уклоняться, — нужно наконец выяснить отношения с последней из его родственниц. Или хотя бы попытаться. Он должен сделать это не только ради себя, но и ради Дейенерис — ее власть над королевством не должна пошатнуться из-за неприязни, направленной не по адресу. И тем более он должен сделать это теперь, когда они стали любовниками.

Когда тяжелые деревянные двери чертога с глухим стуком захлопнулись за ушедшими, Джорах, не давая себе времени передумать, повернулся, хлопнув складками белого плаща, и встретил взгляд прищуренных глаз, наблюдающих за ним с другого конца зала.

— На два слова, кузина? — сказал он.

Лианна лишь скрестила руки на груди и приподняла бровь. Джорах не мог сказать, что его больше разозлило: ее дерзость — она нарочно ведет себя так, чтобы он сорвался, и ей наплевать, что он в три раза ее старше, — или что она не попросила дочку Алисанны, следующую за ней, словно тень, оставить их наедине.

— Эрена, — впервые за все время обратился он к своей племяннице, — служанки королевы хотели постирать. Покажешь им, где прачечная?

Девочка послушалась — точнее, незаметно исчезла, как умеют только подростки; вряд ли это можно назвать послушанием. Джорах внезапно понял, почему его отец не выносил, когда он так делал. Скользя взглядом по залу и лестнице в поисках Эрены, он заметил на полке бочонок эля. Он подошел к нему, наполнил оловянную кружку и выжал на пену половинку лимона, но не успел сделать глоток, как Лианна заговорила:

— Как же ты сражался с дикарями на востоке, если не можешь даже поговорить с маленькой девочкой, не выпив для храбрости?

Джорах резко повернулся, и эль выплеснулся из кружки прямо ему на сапоги. Лианна оценивающе разглядывала его. Едва сдержавшись, чтобы не дать волю гневу, он заставил себя глубоко вдохнуть, а затем сделал медленный большой глоток, не сводя глаз с девочки. Наконец холодная жидкость протекла по его горлу, и он заговорил спокойным тоном:

— Знаешь, тебе достаточно посмотреть в зеркало, чтобы убедиться.

— В чем?

— Что королева Дейенерис не похожа на своего отца.

— При чем тут зеркало?..

— Тебя не сожгли заживо за изменнические речи.

Джорах сделал еще один глоток, глядя на Лианну сверху вниз. Она шагнула к нему, и ее белые зубы сверкнули, когда она запрокинула голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Она не только не боялась его, ее даже не смущало, что он намного выше ростом.

— Именно это случилось с нашими сюзеренами!

— Нашими сюзеренами! — фыркнул он. — Ты тогда даже еще не родилась.

— Ты, конечно, дурак, кузен, но не полный же идиот. Ты отлично знаешь — у нас есть веская причина не желать, чтобы на Железном троне сидела одна из Таргариенов.

[BIG_ICE_BANG]

— Да, знаю, и побольше твоего. — Отведя взгляд, Джорах осушил кружку, отставил ее в сторону и облокотился на полку, чувствуя под ладонью неровное жесткое дерево. — Тем я себя и оправдывал, когда доносил на ее величество и ее брата. Они — дети Безумного короля. Что с того, если Роберт Баратеон узнает, где они, или убьет их, — зато я смогу вернуться к прежней жизни.

Джорах нахмурился, вспомнив разговор с Иллирио Мопатисом, — они сидели за столом, уставленным изысканными яствами, которые он в своем изгнании не мог себе позволить. Стыдно подумать, он почти без колебаний согласился шпионить за королем-попрошайкой и принцессой, которую называли Бурерожденной. И тем сильнее он чувствовал свой позор, когда впервые увидел ее на пиру в честь ее помолвки, — не невесту, а всего лишь испуганное дитя. Тогда он пил дорогое вино магистра, стараясь заглушить собственный голос, произносящий клятву помогать дамам, попавшим в беду, и защищать слабых. Джорах опять взялся за пустую кружку, но Лианна отвлекла его.

— Мы никогда не приняли бы тебя, если бы ты получил помилование, опозорив наш дом столь недостойными действиями, — с жаром выпалила она.

— А мне казалось, ты не хотела видеть на троне дочь Безумного короля.

Лианна открыла рот, чтобы ответить, но тут же закрыла его, поняв, что Джорах ее подловил. Она нахмурилась, и Джорах уже готов был улыбнуться, но девочка снова сжала кулаки и, прищурившись, пристально посмотрела на него.

— Одно дело не хотеть, чтобы нами правила женщина, которая может впасть в безумие, — возразила она, — и совсем другое — желать смерти изгнанным детям.

На этот раз Джорах не смог подобрать слова. «Варис хотел, чтобы за ними следили, но не причиняли вреда», — хотел сказать он, совсем как тогда, когда пытался оправдаться перед Дейенерис в Миэрине. Но на этот раз Джорах благоразумно промолчал. Не имеет значения, чего хотел Варис. Роберт, Узурпатор, хотел, чтобы Дейенерис и ее ребенок были мертвы, и, что бы Джорах ни говорил, правда в том, что из-за доносов, которые он отправлял мастеру над шептунами, Дейенерис действительно едва не погибла. А ее ребенок все-таки умер — одно из звеньев в цепочке событий.

— Ну что? — Лианна нетерпеливо переступила с ноги на ногу, точно так же, как делала ее мать, когда Джорах был мальчишкой. — Тебе нечего сказать?

— Тебе будет приятно узнать, что Нед Старк точно так же отзывался о детях Эйериса, — пробормотал Джорах.

Когда Дейенерис собрала своих советников, чтобы обсудить, кто в Вестеросе мог бы стать ее союзником, Барристан Селми рассказал о том, что говорилось на Малом совете короля Роберта. Джорах не был удивлен, узнав, насколько низко он пал в глазах своего сюзерена, — Нед частенько не одобрял его поступки, даже когда они были друзьями, — но ему все равно было больно, что их общего прошлого, старинных связей между их домами оказалось недостаточно, чтобы заставить Эддарда Старка закрыть глаза на одно-единственное прегрешение и не судить по этому проступку о его характере.

— Нед Старк хотел казнить тебя за работорговлю.

Наконец-то мы дошли до сути дела.

Джорах выпрямился и расправил плечи под безупречно белыми складками плаща.

— Звук опускающегося меча был бы для тебя слаще, чем голос твоего родича, который стоит здесь, чтобы сказать… — Он сглотнул, и на этот раз его гордость не показалась ему такой горькой, как раньше, — …что я прошу прощения?

Лианна шумно выдохнула и чуть согнулась, как будто его слова тяжестью легли ей на плечи. Впервые с начала их разговора девочка неуверенно моргнула.

— Ты… — Она плотно сжала губы и нахмурила густые черные брови.

Джорах удержался, чтобы не оскорбить достоинство своей кузины, взъерошив ей волосы, но он не смог сдержать грубоватого смешка, клокочущего у него в груди.

— Ты слишком на меня похожа, девочка. — Лианна наградила его мрачным взглядом, и Джорах поспешно добавил: — Ты не можешь заставить себя произнести слово «прости», даже если извиняешься не ты. Я учусь на своих ошибках, только… постарайся выучить этот урок не так поздно, как я. Это поможет тебе избежать многих печалей.

Он поднял руку и потер подбородок, но тут же опустил ее, заметив взгляд Лианны. Лицо девочки было похоже на темную, некрасивую маску, которая, тем не менее, напомнила ему лицо Дейенерис, когда та требовала, чтобы он говорил прямо, без отговорок.

— Я хочу попросить прощения за то, что опозорил наш дом. За то, что выпало на вашу долю, когда я уехал. За Дейси… — В глазах защипало, и лицо Лианны исказилось и раздвоилось. Джорах вспомнил, как Мейдж и ее дочери выстроились в ряд, встречая его и королеву. Однако среди них не было той юной гибкой девушки, которую он так мечтал вновь увидеть; она безвременно погибла, оставив после себя пустоту, словно сосны, покрывающие остров, были с корнем вырваны из земли. — Все, чего я хотел все эти годы, — вернуться домой.

— Не… — Лианна откашлялась, но ей удалось лишь выдавить: — Не к ней?

— Только домой. — Даже до того, как Линесса ушла от него к своему купцу, даже когда Джорах искал утешения в ее объятиях, не о ней он мечтал, сражаясь на Ройне ради золота. Наверное, я понял, что потерял ее, еще до того, как покинул Медвежий остров ради нее. — И к вам.

Кровь быстрее побежала по жилам… а помимо тех, кто носил имя Мормонтов, только Дейенерис была кровью его крови.

Джорах неуклюже протянул руку, не пытаясь обнять Лианну, а просто желая потрепать ее по плечу, но она отшатнулась от него, подняв с земляного пола облачко пыли.

— Ты скоро опять уезжаешь. И на этот раз, может быть, заберешь одну из моих сестер.

Джораху было больно, что она отвергла его ласку, но он попытался скрыть свое разочарование. Неприязнь, тлевшая годами, прошлым вечером прорвалась наружу, и он не ждал, что Лианна тут же остынет; по крайней мере, он был рад, что его кузина, наименее всех склонная к прощению, недовольна им за то, что он не вернулся домой навсегда.

— По крайней мере, в следующий раз я приеду, не рискуя лишиться головы, — сказал он. — А ты сможешь приехать в Королевскую Гавань.

— Королева заранее приготовит мне покои, не так ли? Меня будет ждать темница за мои изменнические речи?

Джорах ухмыльнулся.

— Если захочешь прибыть ко двору, тебе не помешает извиниться.

— Ты же сам только что сказал, я слишком на тебя похожа.

* * *

Когда Дени, Мейдж и ее дочери вернулись из деревни, в доме было пусто. Непривычно пусто. Обычно дети и внуки Мейдж сновали по дому или бродили по двору, но сегодня в Медвежьем чертоге не было ни души.
Войдя в свои покои, Дени обнаружила там недовольную Чхику. Девушка сидела на кровати спиной к королеве и не видела, как та вошла.

— Ты все это время просидела одна, милая?

Дотракийка подпрыгнула от неожиданности.

— Кхалиси! Как ты меня напугала!

— Прости меня. Почему так тихо? Где все?

— Ирри и Ракхаро… — Чхику поджала губы. — Они ушли. Андал был с маленькой медведицей. Никому не охота к ним приближаться. — Она дернула плечом. — Поэтому я здесь.

— Он все еще с… с Лианной?

Чхику покачала головой.

— Он приходил сюда. Велел передать, что он пошел к лошадям.

Дени отправилась на конюшню. Пробираясь сквозь высокие сугробы, она прошла мимо деревянных строений, окружающих главный чертог, и, найдя самое большое из них, толкнула тяжелые двухстворчатые ворота.

Сир Джорах, держа Серебрянку в поводу, вел ее к столбу, к которому уже был привязан его гнедой жеребец. Дени прислонилась к стене, наблюдая за ним, но вскоре кобыла стукнула копытом и заржала, предупредив о ее присутствии.

Рыцарь быстро подошел к ней, взял ее лицо в ладони и жарко поцеловал. Не ожидая такого пыла, Дени едва не споткнулась, но он поддержал ее, обняв за талию.

— Меня не было всего пару часов, — выдохнула Дени, когда Джорах наконец отпустил ее. — Неужели тебе было настолько плохо без меня? — Его поцелуй отдавал чем-то кислым, кажется, элем. — Твоя кузина обнажила когти?

— Я способен самостоятельно справиться с одной медведицей, — ответил он.

— Значит, ты поговорил с Лианной?

— Да. — Джорах улыбнулся углом рта. Видимо, все прошло хорошо или, по крайней мере, не плохо, — во всяком случае, для него.

— Мне стоит опасаться вооруженного бунта?

— Не от таких, как она.

[BIG_ICE_BANG]

Дени улыбнулась, погладив Серебрянку по боку.

— Теперь, если я приеду к каждому лорду Вестероса и накричу на него за ужином…

Джорах тихо засмеялся и отпустил ее руку.

— Кстати, о поездке…

— Да, зачем ты приготовил лошадей? — Обе были почищены и оседланы; этим делом сиру Джораху пришлось заняться самому, ведь в Медвежьем чертоге не было конюха.

— Хочу кое-что вам показать.

— Я так понимаю, это далеко.

— Не слишком далеко, — ответил он, — но пешком не дойти.

— Все-таки Лианна изрядно тебя устрашила, — поддразнила его Дени, — раз уж ты стремишься сбежать из усадьбы.

— Если желаете, можете остаться с ней, ваше величество.

Дени взяла у него поводья и легко взлетела в седло.

— Лучше уж повстречаться с настоящим медведем, — пробормотала она. Джорах рассмеялся, вскочил на своего жеребца, и они покинули Медвежий чертог. Они обогнули деревянный забор, окружающий усадьбу, но поехали не вниз по холму, на который Дени поднялась не более часа назад, а углубились в густой лес, раскинувшийся позади чертога. Оглянувшись, Дени не увидела сторожевых башен; вокруг, куда ни глянь, высились сосны, укутанные снегом. Белое безмолвие нарушалось лишь приглушенным стуком копыт.

Можно было бы начать разговор, но Дени не хотелось нарушать очарование тишины, к тому же все ее внимание было сосредоточено на том, чтобы уклоняться от нависающих веток. Ее рыцарь тоже был сосредоточен, пытаясь вспомнить путь, по которому не ходил уже более десяти лет. Уютная тишина напомнила Дени о тех временах, когда они путешествовали по Дотракийскому морю; за долгие дни, проведенные в седле, все разговоры сходили на нет, но от одного присутствия вестеросского воина ей становилось легче.

Однако, если начистоту, от этого молчания Дени чувствовала себя немного неуютно. Она всегда говорила с Джорахом откровенно, признавалась ему в том, в чем не призналась бы никому другому, но после прошлой ночи все между ними изменилось, и всего несколько дней назад один неосторожный поцелуй опять едва не разрушил их дружбу. А если бы в постели у нас не получилось, он оставил бы меня? Может быть, однажды он устанет от меня и вернется сюда, в свой родной дом?

Только Дени набралась храбрости, чтобы заговорить, деревья расступились. Перед ними показалась небольшая поляна, в центре которой росло чардрево, выше и толще всех, какие Дени доводилось видеть. Она спешилась и подошла к нему, думая о том, что, возможно, северяне правы, и их боги в самом деле живут внутри этих белых деревьев. Подойдя ближе, Дени обнаружила, что в нескольких футах позади чардрева поляна заканчивается и переходит в скалистый обрыв, за которым простирается огромное заледеневшее море. Кроваво-красные резные глаза дерева смотрели на воду, словно оно плакало, тоскуя по далекому берегу.

— Теперь я понимаю, почему ты так отчаянно пытался получить помилование. — Не успели слова слететь с ее губ, как Дени пожалела о сказанном. Зачем снова вспоминать об этом?

— Это всего лишь дерево, Дейенерис. — Рыцарь стоял в нескольких футах позади, наблюдая за ней.

— А мой трон — всего лишь кусок железа, — возразила она, — но ты храбро сражался, чтобы я могла сидеть на нем.

Нетронутый снег хрустнул под его сапогами.

— Я делал это ради вас, ради блага королевства, а не ради куска металла или ради деревьев.

— Ты не жалеешь, что принес мне клятву? Завтра я увезу тебя с твоего прекрасного острова, назад в…

Джорах не дал ей договорить. Он прижался губами к ее губам и целовал ее долго и медленно. Дени слышала, как шуршат над головой алые листья, и ей подумалось, что все-таки в этих странных деревьях есть нечто божественное.

— Мне не по душе Королевская Гавань, — признался ее рыцарь, — но я с радостью пойду за вами куда угодно.

— Даже если я снова попрошу тебя пройти сквозь подземную клоаку?

— Даже тогда.

Дени задумалась над его словами. Воцарилась гнетущая тишина.

— Мы можем забрать с собой частичку твоего острова. — Теперь уже можно признаться; в любом случае, завтра утром он заметит, что его кузина едет с ними. Да и Лианна наверняка уже все рассказала. — Я предложила Джорель служить при дворе, и она согласилась.

— Она рассказала мне о вашем предложении, — сказал Джорах. — Я был удивлен, что узнал о нем не от вас.

— Я — королева. Мне не нужен твой совет, чтобы приглашать дам ко двору.

— Да, это так. Но мне кажется, вы могли бы сообщить мне, ведь упомянутая вами дама — моя плоть и кровь.

Тогда ты не мог даже посмотреть мне в глаза. Дени решила, что лучше об этом не говорить. Она поднялась на носочки, скользнув грудью по его груди, и легонько дернула его за бороду.

— Отличная стратегия, ваше величество, — тихо прорычал Джорах ей на ухо, — но боюсь, вы уже использовали этот прием прошлой ночью.

Он блефует. У Дени не было причин сомневаться в своей способности убеждать.

— Ты увез меня сюда, подальше от своей семьи, просто чтобы поговорить?

— Посмотрим. — Джорах крепко притянул ее к себе, обхватив широкими ладонями ее талию. — Вы и в этот раз собираетесь убежать?

Дени ответила на его вопрос поцелуем, подчиняясь напору его языка, растворяясь в его объятиях. Не хочу ни убегать, ни уезжать. Несмотря на мороз, я бы с радостью осталась здесь навсегда.

Глава 12. Путь домой

Джорах перевернулся на бок в тщетной попытке устроиться поудобнее. В тишине, окутавшей спальню, раздался шорох простыней и скрип старинной кровати.

— Не можешь уснуть? — прошептала Дейенерис.

— Я разбудил тебя, любимая? — отозвался он.

Голос звучал хрипло, словно спросонья, хотя Джорах даже глаз не сомкнул. В неверном свете пламени, мерцающего в очаге, он различил силуэт Дейенерис. Ее волосы цвета белого золота разметались по подушке, и Джорах убрал растрепавшуюся прядь с ее щеки, позволив шелковистому локону обвиться вокруг пальцев.

— Думаю, если бы в моей постели лежал настоящий медведь, я и то спала бы крепче, — шутливо пожурила она его.

— Прости меня. Никогда не могу уснуть в ночь перед отъездом. Я пойду в свою комнату, и ты сможешь отдохнуть…

Джорах откинул с себя груду шкур, но только он приподнялся на локте, как Дейенерис удержала его, упершись ладонью ему в грудь. Он мог бы настоять на своем, но вместо этого позволил ей уложить его обратно на перину. Дейенерис склонилась над ним, и он обхватил ее за бедра; ее длинные волосы щекотали его лицо, соски касались его обнаженной груди.

— Я уже давно ни с кем не спала в одной постели. Как же я смогу привыкнуть, если ты уйдешь?

— Всего на пару часов, — возразил Джорах, впрочем, не пытаясь подняться. — Может, и меньше. Вот-вот рассветет.

А значит, настанет время уезжать.

— Поэтому ты тем более должен остаться со мной, — зевнув, сказала Дейенерис. Она удобно устроилась в его объятиях и положила голову ему на плечо. — Нам предстоит несколько недель провести в седле, а ночью придется спать на земле или на узких койках постоялых дворов. Давай пользоваться удобствами, пока это возможно.

— Да, моя королева, — согласился Джорах, хотя им обоим было известно, что после долгих лет, проведенных в изгнании, бытовые удобства мало для них значили. Он склонил голову и нежно поцеловал ее в лоб, а потом откинулся на подушку, вглядываясь в неверные движущиеся тени, отбрасываемые пламенем на деревянных балках.

Дейенерис долго лежала молча, и Джорах решил, что она уснула, но вдруг ее пальцы дрогнули, и, задумчиво перебирая волосы у него на груди, она заговорила:

— Мой медведь, если тебе кажется, что ты слишком мало побыл дома…

— Вы слишком много времени провели вдали от своего трона.

[BIG_ICE_BANG]

Она напряглась в его объятиях.

— Видишь? Еще одно неудобство, на которое мне придется променять эту славную кровать.

— Королевская постель в Красном замке гораздо более роскошна, чем эта.

Дейенерис поцеловала его грудь, и ее губы изогнулись в нежной улыбке. Подняв голову, она взглянула на него; ее фиалковые глаза в полутьме казались темными, но все равно сияли.

— Тебе следует самому в этом убедиться.

— Жду не дождусь, — прошептал Джорах, приподнимаясь навстречу ее губам.

— Но все-таки, Джорах, — сказала Дейенерис, прервав поцелуй. — Тебе, наверное, кажется, что мы совсем недавно приехали. Ведь только сейчас ты смог получить прощение у всех своих родных. Ты ведь так хотел домой…

— Я уже дома. — Джорах крепко обнял ее. Дейенерис снова поцеловала его, проведя язычком по его нижней губе, но на этот раз он отстранился первым. — Когда я сидел в клетке под Миэрином, у меня не было другого занятия в перерывах между побоями, как только смотреть на вашу пирамиду… — Если ее удавалось разглядеть сквозь распухшие веки. — …Я думал, что умру там, так и не увидев ни мой дом, ни мою королеву, непрощенный и покрытый позором.

Как ни странно, Джорах был рад, что в темноте не может видеть ее лица, — и что она не может видеть его. Пусть даже королева и простила его, маска демона, выжженная на его щеке, никогда не позволит ей забыть. Дейенерис оседлала его и прижалась лбом к его лбу.

— Однажды вы спросили, о чем я молюсь.

— О доме, — прошептала она. — Ты молился о доме.

— Тогда, в Миэрине, я молил богов о том, чтобы они не позволили мне умереть, не увидев вас.

— Боги услышали тебя.

Джорах кивнул.

— Вопреки всем ожиданиям, они позволили мне увидеть и Медвежий остров. — Он взял ее лицо в ладони, запустив пальцы в шелковистые волосы. — Но я хочу, чтобы вы поняли, Дейенерис, — вы и есть мой дом.

Она дрогнувшим голосом прошептала его имя, и они вновь слились в долгом, медленном поцелуе.

— Но почему ты не можешь уснуть? — спросила Дейенерис, когда поцелуй закончился и она снова удобно улеглась рядом. — Тебя так тревожит предстоящее путешествие?

— Плохим бы я был королевским гвардейцем, если бы не тревожился, — пробормотал Джорах. Он покрыл легкими поцелуями ее ключицы, чувствуя, как на нежной коже проступают мурашки от его дыхания. — Нет, меня тревожит не путешествие, а отъезд.

— И снова, как твоя королева, я говорю — если ты еще не готов уезжать, мы можем остаться…

— От этого легче не станет. Я прожил здесь всю жизнь, прежде чем уехал в изгнание, и мне не хватает духу попрощаться.

— Да, — сказала Дейенерис, — понимаю.

Джорах не был уверен, что она действительно понимает. Ему не хотелось бы, чтобы она поняла, что он ворочается в темноте, потому что слишком хорошо чувствует ее рядом с собой, стройную, обнаженную. Они лежат в той самой постели, с которой много лет назад в такую же ночь он встал вместе с Линессой и под покровом темноты покинул чертог, где мирно спали его родные, ничего не подозревающие о его предательстве. И сейчас, как тогда, у него внутри все переворачивалось от угрызений совести, хотя он понимал, что на этот раз уедет, попрощавшись как подобает. И несмотря на все слова прощения, он знал, что когда взглянет в их лица, то увидит, что они не забыли, как было в прошлый раз.

Дейенерис накрыла ладонью его руку, покоящуюся у него на животе, пожала ее и поднесла к губам, нежно целуя его пальцы.

— Тебе не обязательно прощаться навсегда, — сказала Дейенерис. — Я хотела бы вернуться на Медвежий остров, как только представится случай.

— Джори будет рада, — произнес Джорах, — особенно если ей так же будет досаждать жара Королевской Гавани, как и мне.

— М-м-м… я не собиралась представлять ко двору жареного медведя. Впрочем, я бы и сама хотела вернуться. Кажется, мне все больше и больше нравится снег.

— Вам нравится снег? — фыркнул Джорах. — Или вам нравится, как я вас потом согреваю?

Дейенерис отняла его руку от своих губ и положила ее к себе на грудь, тесно прижавшись к нему ягодицами. Его мужество напряглось в ответ.

— Вы намекаете, что вас нужно согреть?

— Ну, раз уж ты все равно не спишь…

* * *

Наступило серое утро — под стать настроению Джораха. Падал снег. Королевский кортеж, увеличившийся на одного человека, готовился покинуть Медвежий чертог. Джорах напряженно вглядывался в свинцовые облака, накрывшие горизонт. Дейенерис вновь предложила ему задержаться на Медвежьем острове еще ненадолго, чтобы переждать непогоду, но он отказался.

— Если вы не хотите добраться до Темнолесья с пятью насмерть укачавшимися дотракийцами, лучше отплыть немедленно, — сказал он.

Но не только королеве предстояло покинуть остров. Несмотря на всю свою озабоченность возможными опасностями, связанными с долгим путешествием через всю страну, Джорах не решался прервать Мейдж и ее дочерей, прощающихся с Джорель. Впрочем, медведицы не привыкли устраивать долгие проводы.

— Не позволяй этим южанкам делать тебе дурацкие прически, — сказала Лианна старшей сестре, и только. Однако Джорах понимал, что за нарочитой грубостью девочка пытается скрыть свои чувства.

Джорель нервно рассмеялась, по-видимому, тоже стараясь держать себя в руках.

— А я уж собиралась пригласить тебя в столицу, чтобы королева заставила тебя нарядиться в парадное платье.

Лианна скорчила рожицу, чтобы сдержать слезы, но когда Джори выпустила ее из своих крепких объятий, девочка отвернулась и сердито вытерла глаза — и еще более сердито сверкнула глазами на Джораха, заметив, что тот смотрит на нее.

Джорах не слышал, о чем тихо говорили между собой Джори и Али, но ему не потребовалось большого труда, чтобы догадаться, когда приземистая наследница Медвежьего острова взглянула через плечо своей более высокой младшей сестры на ко Чхого. Кровные всадники поддразнивали юношу на своем родном языке; Джорах не обращал внимания на их болтовню — он смотрел на Джорель и Лиру, безмолвно заключивших друг друга в объятия.

Джори была всего на год старше Лиры, так что девушки были все равно что близнецы. Совсем как Дейси и Али, с болью в сердце подумал Джорах. Глядя на них, Алисанна резко отвернулась и одернула сына, который уже тянулся к аракху, висящему на поясе у ничего не подозревающего Агго. Джорах догадался, что она подумала о том же. Внезапно в его руке оказалась маленькая ладошка Дейенерис, и он повернулся к королеве, которая лишь с виду казалась безучастной.

— Будет неправильно, если я разлучу их, — сдавленным голосом произнесла она. — Может быть, мне следует сказать Джорель, что ей не нужно уезжать из дома.

Джорах сжал ее руку.

— Может быть, вы Неопалимая и Мать драконов, моя королева, но даже у вас нет такой власти. — Дейенерис подняла на него глаза, недоуменно нахмурив брови, и он слегка улыбнулся. — Здесь мы стоим. Это девиз дома Мормонтов. И мы от него не отступаем.

Улыбка чуть тронула ее губы, но голос Мейдж заставил их обернуться.

— Мы будем тобой гордиться.

Она убрала непокорную темную прядь со лба Джори, поднялась на цыпочки и поцеловала дочь, а потом крепко обняла ее. Отпустив девушку, которая подошла к своей гнедой кобыле, — Джорах почувствовал себя виноватым за то, что его семья лишается не только дочери, но еще и лошади, и заметил про себя, что по возвращении в Королевскую Гавань нужно будет отправить им другую лошадь, — Мейдж подошла к нему. Он шагнул к ней, а может, Дейенерис сделала шаг назад; в любом случае, ее рука выскользнула из его руки, и они уже не стояли вместе.

Мейдж пришлось запрокинуть голову, чтобы взглянуть Джораху в глаза. Она не сказала «Присмотри за ней», да он и не ждал этого, — медведице такое просто не придет в голову. Наоборот, судя по тому, как его тетка разглядывала его клейменую щеку, у него закралось подозрение, что, по ее мнению, если за кем из их семьи и нужно присматривать, так это за ним.

— Я уж и не думала, что мы свидимся, — сказала она.

— Я молил богов, чтобы это случилось.

[BIG_ICE_BANG]

Я молился в дальних странах, где не растут чардрева. Но, похоже, заплаканные глаза сердце-древа видели его даже через Узкое море, и старые боги услышали его молитву.

— Ну, теперь тебе достаточно попросить об этом правительницу Семи королевств, — проворчала Мейдж. Пар от ее дыхания засиял в морозном воздухе.

Она улыбнулась углом рта, и Джорах так же улыбнулся ей в ответ. Улыбки стали шире, и вот они уже ухмылялись друг другу. Лицо Мейдж расплылось у него перед глазами. Она обняла его за талию и крепко прижала к себе, уткнувшись лицом в его грудь. Джорах спрятал лицо в копне ее жестких волос, и из его горла вырвался то ли смех, то ли плач.

Они стояли так несколько мгновений, а когда разошлись, Джорах повернулся и увидел Дейенерис, с несчастным видом наблюдающую за ними. Сперва он подумал, что ей просто неловко смотреть, как другие прощаются, ведь она привыкла, будучи королевой, скрывать свои чувства, но потом до него дошло. Дейенерис была Матерью драконов, Мисой для освобожденных рабов, она правила Семью королевствами и заботилась обо всех жителях страны — о каждом мужчине, женщине и ребенке, — но никто никогда не обнимал ее на прощание. Я тоже молюсь о доме. Может быть, она хотела задержаться на Медвежьем острове не только ради него.

Джораху захотелось обнять ее и утешить, и это желание еще более окрепло, когда он увидел, как она, сделав над собой усилие и приняв невозмутимый вид, расправила плечи и обратилась к его родным:

— Леди Мейдж, я не забуду гостеприимство, которое оказали мне вы и ваша семья. Надеюсь, с этого начнется долгая дружба между домом Мормонтов и домом Таргариенов.

Это были прощальные слова, вполне подобающие королеве, но по напряженным ноткам в голосе Дейенерис Джорах понял, что ее нежное сердце ожидало совсем не такого прощания.

— Вы оказали нам честь, — ответила Мейдж, переступив с ноги на ногу. — Но…

Она метнула быстрый взгляд на Джораха. Заметив блеск в ее глазах, он задался вопросом, что она собирается сделать. Ему пришло в голову, что Мейдж собирается поклониться, ведь ни она, ни ее дочери не стали кланяться при первой встрече с Дейенерис. Но он ошибся.

— Только дружба, ваше величество? — спросила леди Медвежьего острова, от всего сердца обнимая драконью королеву.

Сперва Дейенерис застыла от изумления, но потом тоже крепко обняла Мейдж. Пожилая женщина поцеловала ее в щеку, и в бледном утреннем свете Джорах заметил, как на нежной коже королевы сверкнули слезы.

* * *

Всю дорогу от Медвежьего острова до Винтерфелла, от Винтерфелла до Рва Кейлин и вниз по Трезубцу их преследовали снежные бури, словно зимние ветра читали мысли Дени.

Всего два года назад она мечтала лишь о Железном троне, о великолепном дворце, о людях, выкрикивающих ее имя, а теперь каждое утро молилась о том, чтобы Королевский тракт замело снегом. Три дня и три ночи им пришлось пережидать непогоду на постоялом дворе к северу от Перешейка. И эти три дня королева и ее лорд-командующий почти не выходили из комнаты, предоставленной гостеприимным хозяином. Трудно было не желать еще одной такой задержки.

— Мы могли бы всю жизнь разъезжать по королевству, — на третий день предложила Дени, кутаясь в меха. — Из замка в замок, из гостиницы в гостиницу.

— А кто будет править, ваше величество?

— Я буду. — Она придвинулась к нему ближе, чтобы согреться. — Разве обязательно королеве сидеть на троне, чтобы править? Мои люди не только в Королевской Гавани. Они здесь, в деревнях, на севере, на юге, на западе. Как мне править ими, если они меня не видят?

Джорах перекатился на бок и повернулся к ней лицом. В углах его рта играла улыбка. Прежде чем он успел придумать ответ, Дени продолжила:

— Дрого говорил, кхалу нужен конь, а не трон. Разве я не кхалиси? Может быть, мне тоже нужна только лошадь.

— Кхалиси, если вы будете кочевать по стране, как люди найдут вас? К кому им обратиться, когда сохнут посевы и рушатся стены? — возразил Джорах, перебирая ее волосы; Дени потерлась ногой о его ногу, уже устав от спора.

— У них есть лорды.

— А как лорды найдут вас?

Дени быстро поцеловала его, заставив замолчать, и в течение следующего часа она забыла о том, в какой части королевства она находится, куда и зачем держит путь. «Лорды разлучат нас, — думала она, чувствуя, как ее рыцарь двигается внутри нее. — Лорды будут требовать, чтобы я вышла замуж». Она вцепилась в густой мех, еле сдерживаясь, чтобы не выкрикнуть его имя. Не хочу, чтобы они меня нашли.

На следующий день, едва рассвело, они отправились в путь. Снег растаял, превратившись в глубокие грязные лужи, и через две недели перед ними показались знакомые Королевские земли, зовущие королеву домой. Впервые за несколько недель небо прояснилось, и яркое солнце казалось почти неуместным на фоне пробирающего до костей холода. Через несколько миль Дени смогла разглядеть вздымающиеся к небу сквозь облака остроконечные башни Красного замка. С каждым днем они становились все ближе, и наконец королева и ее свита остановились в тени холма Рейенис, перед украшенными резными драконами Драконьими вратами.

Ворота отворились, и золотые плащи поклонились королеве.

— С возвращением домой, ваше величество.

От уличной вони у Дени перехватило дыхание. Запах человеческого и звериного пота смешивался с ароматами разнообразной еды — от аппетитной до тошнотворной, c горячим воздухом из кузниц и едкой вонью ночных горшков. За время своего правления Дени привыкла к запаху этого города, но после долгого отсутствия, и особенно после путешествия по Северу, где сосен гораздо больше, чем людей, зловоние чувствовалось особенно резко.

Оглянувшись на своих спутников, Дени поняла, что они тоже привыкли к более свежему воздуху. Большинство из них, даже дотракийцы, попытались скрыть свое отвращение, но Джорель явно побледнела.

Девушка никогда раньше не бывала так далеко на юге; прежде, чем они пересекли Трезубец, она подробно описывала своему кузену каждую битву к северу от Перешейка, и замолкала лишь когда ловила на себе взгляд королевы. Это было вовсе не обязательно — Дени не интересовали неудачные попытки Робба Старка и Станниса Баратеона захватить власть, тем более что во время их непродолжительного правления она была за Узким морем. Теперь Железный трон принадлежит ей; что было, то прошло.

С близкого расстояния стены Крепости Мейегора казались менее мощными, красные кирпичи менее… красными, башни — не завораживающими, а просто высокими. Но этот дворец теперь стал ее домом — не красные двери, так хотя бы красные башни, и править здесь — ее долг. «Мое предназначение, — подумала Дени, глядя на город, отстроенный ее предками, — моя судьба».

Десница королевы ожидала Дени в Великом чертоге.

— Ваше величество. — Арианна Мартелл склонилась в поклоне, приподняв юбку из тонкого бежевого шелка. Изысканный наряд заметно отличал ее от всех присутствующих, все еще одетых в теплые меха.

Дени улыбнулась; даже на острове, населенном женщинами, она скучала по обществу Арианны.

— Моя добрая Десница. Надеюсь, мое королевство по-прежнему процветает.

— Будьте уверены, ваше величество, со времени вашего отъезда ничего не изменилось, — ответила леди Арианна. — Однако я вижу, в вашей свите прибавление.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Дени поняла: ей следовало сразу же представить Джорель. Кажется, я пробыла на Севере так долго, что позабыла о хороших манерах.

— Леди Арианна, это Джорель Мормонт, дочь леди Мейдж Мормонт с Медвежьего острова.

К ее величайшему облегчению, Джори сделала безупречный реверанс, насколько ей позволяла дорожная одежда.

— Очень рада познакомиться, — ответила Арианна. — Мне почти не доводилось встречать дам с Севера.

— Я никогда не бывала так далеко от дома, — призналась Джори.

— Уверена, вам здесь многое понравится. Я никогда раньше не покидала Дорн, но, приехав в Королевскую Гавань, я стала считать этот город своим домом.

Джори неуверенно улыбнулась, и Арианна в свою очередь одарила ее лучезарной улыбкой.

— Позвольте, я покажу вам Красный замок.

Девушка перевела взгляд на королеву, и Дени кивнула, отпуская ее. Джори и Арианна быстро вышли, а за ними и дотракийцы. Дени осталась стоять перед Железным троном.

[BIG_ICE_BANG]

Железный трон всегда производил на нее глубокое впечатление; после долгих месяцев сидения на нем она перестала бояться клинков, расплавленных драконьим пламенем, но они до сих пор оставались такими же острыми, как в тот день, когда она захватила Королевскую Гавань. Как Эйегон. Эйегон, который сделал себе трон из мечей своих врагов.

Но сейчас Дени впервые увидела, какое это чудовищное сооружение, — яркий свет, льющийся из высоких окон, отражался в каждом кончике клинка. Мои предки были завоевателями. Среди них были мудрые правители — Джейехейрис и Алисанна, Бейелор, Дейерон, — но на каждого хорошего короля приходился один безумный. И через каждые сто лет правления Таргариенов между ними вспыхивала война.

Со мной это закончится.

— Говорят, Эйегон построил его в качестве напоминания, что король не должен спокойно сидеть на троне.

Конечно, Джорах не ушел с остальными. Конечно, он знает, о чем я думаю.

— Может быть, мне следует уничтожить его, — задумчиво произнесла Дени. — Я вдоволь насиделась на неудобной скамье в Миэрине. Возможно, нужно дать людям понять, что время кровопролития закончилось. — Интересно, Эйегон думал так же?

Даже не оборачиваясь, она знала, что Джорах качает головой.

— Вы сами сказали «довольно лжи», кхалиси. Если стереть все плохое, что совершили ваши предки, сотрется и все хорошее. Ваши люди должны жить дальше, ваше величество… но они не забудут.

Клеймо на его лице было тому подтверждением. Наконец Дени подошла к нему и взяла его руки в свои.

— Значит, мы должны дать им что-нибудь хорошее, чтобы они могли об этом помнить. — Она коснулась губами его изуродованной щеки. Мы ведь смогли найти хорошее в нашем трудном прошлом.

— Я так понял, вы все-таки решили не путешествовать по стране.

— Нет. — Она вздохнула. — Пока нет.

Прежде чем Дени смогла продолжить, двери Великого чертога отворились. Она невольно сделала шаг назад при виде еще одного королевского гвардейца.

— Ваше величество, — начала воительница, — я узнала, вы вернулись.

— Леди Бриенна.

— Простите, что прерываю вас, моя королева, но Малый совет просит провести заседание.

Дени подавила вздох. Она даже еще не успела дойти до своих покоев, ее одежда была грязной и мокрой с дороги… но не годится отказывать Малому совету после столь долгого перерыва. Не важно, насколько она устала, — что бы ни случилось в ее отсутствие, проблемы только усугубятся, если ими не заняться немедленно.

— Скажите им, что я приглашаю их в зал заседаний через час, — ответила она. — Мы с командующим Мормонтом встретим их.

— Хорошо, ваше величество.

Дени вышла вслед за Бриенной в коридор, Джорах шел за ней. Когда воительница скрылась из виду, Дени повернулась к нему.

— Идем скорей. У нас всего час.

— Час на что, ваше величество?

Дени едва не расхохоталась, увидев его озадаченный вид.

— Я не могу показаться перед моими советниками в таком виде, — объяснила она, оглядывая свою потрепанную дорожную одежду. — Кто-то должен вызволить меня из этого платья.

Глаза рыцаря чуть потускнели, когда она предложила ему руку, однако он позволил ей провести его через Крепость Мейегора, и королева и ее лорд-командующий всего на несколько минут опоздали на заседание Малого совета.

*Примечание переводчика: у авторов был задуман эпилог, но они его так и не написали. Думаю, неплохая тема для мини-феста.

[sleepybird]

Очень интересная история получилась, прямо все персонажи нравятся! Но эпилога действительно хочется, повествование как-то резко обрывается)

[jul4a]

 sleepybird, спасибо!

[Lelianna]

Отличная история, которая доставит немало радости шипперам как Джорах/Дейенерис, так и Тирион/Санса. И не только шипперам.
Прекрасный романс, в котором время сгладило взаимные обиды и наконец-то позволило двум любящим друг друга людям простить и признаться в своих чувствах в первую очередь самим себе.
Очень понравился перевод — чудесный слог, текст читается как родной (как и должно быть при хороших переводах), поэтому браво не только авторам "Зимнего путешествия", но и переводчику
А еще браво артеру, который нарисовал столь великолепные иллюстрации
Мои фавориты "Путь на Север" и "Поединок"

[jul4a]

 Lelianna, спасибо - и за чудесный отзыв, и за организацию феста, и за то, что ты столько возилась вчера с моим текстом.

Хочу также поблагодарить  logastr, которая пригласила меня поучаствовать в этом фесте, вычитала первую главу (жаль, что дальше побетить не получилось) и дала несколько весьма ценных рекомендаций. И конечно, большое спасибо  СЮРприз* за прекрасные иллюстрации.

А мой фаворит - "Встреча". Джорах там такой Джорах...

[logastr]

jul4a, спасибо, что перевела его! Отличный перевод получился, несмотря ни на что)
У меня есть несколько претензий к авторам, но это скорее из серии "вы неправильно шипперите", хотя этот текст я все равно нежно люблюнимагу!
И иллюстрации совершенно очаровательные! Просто супер!

[Belus-gorri]

Чудесная история, спасибо за перевод
Иллюстрации классные!

[jul4a]

 logastr, еще раз спасибо за вдохновение!

 Belus-gorri, спасибо! Рада, что понравилось. Да, иллюстрации замечательные

[СЮРприз*]

Lelianna, jul4a, logastr, Belus-gorri,

Спасибо за приятные слова об иллюстрациях.