[krys]

Название: В одной лодке
Автор: krys
Иллюстратор: Любава21
Категория: слэш
Жанр: драма, в некотором смысле roadstory, мистика
Рейтинг: R
Персонажи/Пейринг: Рамси Болтон/Теон Грейджой
Саммари: сериальное AU. После побега Теон задержался на севере и стал свидетелем взятия Винтерфелла. Наблюдая расправу Сансы над своим мужем, он понял, что если она скормит Рамси собакам, то собственные страхи Теона останутся с ним навсегда. Пришлось вмешаться до того, как псы убили Рамси. " – У нее все пальцы на месте, и кожа цела, и... – оставшиеся пальцы, все семь, судорожно сжались на весле. – В общем, она уступила мне. Согласилась, чтобы я забрал тебя на Пайк. Ты так хорошо показал мне болтонское гостеприимство, что я просто обязан показать тебе обычаи Железных островов."
Предупреждения/примечания: гибрид книжного канона с сериальным, увечья разной степени тяжести и необратимости с выяснением, как с ними жить, и графичными описаниями. Несколько вольное обращение с расстояниями - тоже результат дурного влияния сернала. Много глюков и Старые боги.
Скачать: pdf fb2 epub html doc

Сперва была только тьма.
Потом сквозь нее пробилось имя. Болтон. Болтон, не Сноу.
Вместе с сознанием пришла боль. Глухая, глубокая – до костей, она притаилась в засаде и ждала. Стоит шевельнуться – набросится, как…
Как что?.. Смутное воспоминание мелькнуло и ускользнуло.
Зато имя пришло целиком. Рамси Болтон.
Где я?
Он открыл глаза – и не увидел ничего.
Я ослеп?!
– А, очнулся наконец, – послышался знакомый голос.
Вонючка?
Плеск воды. Жесткое ложе внезапно тряхнуло, боль разом вгрызлась в ребра, в ногу, в плечо. Да что со мной?!
Кто-то коснулся его головы. Такие неловкие руки.
Вонючка.
Беглец, предатель. Вернулся. На миг захлестнула волна облегчения: Вонючка здесь и сделает, что прикажет милорд. Он, Рамси, не один.
Что-то было не так с этой мыслью, но разобрать, что именно, он не успел: глаза резанул ослепительно-яркий свет.
– Мейстер велел пока не трогать повязки, но я хочу видеть твои глаза, когда ты услышишь то, что я сейчас скажу.
Солнце, казалось, решило прожечь голову насквозь. Рамси поморщился – и тут же пожалел об этом. С лицом тоже что-то было очень не так.
– Лежи спокойно, – велел Вонючка.
Велел?!
Рамси прищурился и наконец увидел его – силуэт на фоне ослепительного сияния. Знакомая сутулость. Лица не разглядеть.
– Ты очень много крови потерял, – Вонючка склонился над ним, заслоняя собой солнце – какое облегчение! – и Рамси наконец смог заглянуть ему в глаза. Они смотрели внимательно, странно и незнакомо. Вонючка не отвел взгляда. – Но жить будешь.
По губам Вонючки скользнула тень улыбки. Было в ней что-то, от чего по спине побежали мурашки, отзываясь тянущей болью в ребрах.
– Яра будет рада познакомиться с тобой поближе.
Снова эта полуулыбка. Боги, да он безумен. Его Вонючка сошел с ума.
Странно, что не раньше, произнес в голове покойный отец.
Рамси попытался разглядеть что-нибудь за спиной безумца. Где они? Есть тут хоть кто-то еще? Вязкая слабость не давала толком пошевелиться, боль выжидала, с утробным рычанием ждала повода вгрызться в тело всеми клыками. Солнечный свет стал ярким до черноты.
– Э нет, так не пойдет. Вернись.
Тихий плеск, прохладные влажные руки коснулись висков. Вода! Рамси жадно облизнул губы, только теперь понимая, как отчаянно хочется пить.
Вонючка, видно, тоже понял. К губам прижалось горлышко фляги. У воды был вяжущий торфяной привкус, а еще она была такой восхитительно прохладной, что захотелось погрузиться в нее целиком. Потушить эту жгучую боль, утопить ее, чтобы больше не щерила зубы.
...на мельнице был пес. Верней, подпесок, полугодовалый, глупый и нелепый, так и норовил лизнуть в нос. Вечно мешался под ногами, пока не набрался глупости стащить кость у соседской шавки. Залил весь двор кровью, скребя лапами по земле – она прокусила ему горло.
Шелудивая тварь потом тоже щерила зубы, но Рамси крепко держал ее, пока она не захлебнулась речной водой.
Ему было лет семь, не больше, но сил все-таки хватило.
А его девочки много лет спустя нападали только по приказу.

В глазах прояснилось.
– Лучше? – спросил Вонючка.
Рамси кивнул.
Или попытался.
– Тогда слушай. Король Севера…
– Где мы?.. – Рамси осекся. Этот слабый, хриплый шепот просто не мог принадлежать ему.
– Лигах в пятнадцати к северу от Торрхенова Удела, – легко ответил Вонючка. – Эта речка впадает в Шуструю, а та – в Оленье озеро. От устья уйдем в камыши, из замка нас не увидят.
Речка? Рамси осознал, что лежит в лодке. Как я здесь очутился? Какая, к грамкинам, Шустрая?!
– От Оленьего до самых Родников одни леса. Не доходя до Родников в старицы уйдем. Доберемся до Соленого копья и пойдем по большой воде вдоль берега, – Вонючка говорил сам с собой, даже не глядя на Рамси. Или это он по старой привычке прятал взгляд? Только смотрел он теперь не вниз, а куда-то вперед и вверх. – Если Яра получила мое письмо, встретит в Пылающем заливе. Если нет… попробуем обойти Кремневые утесы. Эта лодка хорошо держит волну.
Он отодвинулся назад, оттолкнулся от берега длинным двухлопастным веслом. Лодку качнуло, боль всколыхнулась вполсилы, напоминая о себе.
– Напрямую через Родники вышло бы быстрее, но не рискну, – продолжил до странности разговорчивый Вонючка. – Слишком много желающих отомстить тебе. С Сансой я кое-как договорился, но другие…
– Договорился?..
– Ты же здесь, – Вонючка неловко пожал плечами. – А не в желудках своих псин.
Что?!
Глядевший на него Вонючка на миг забыл грести.
– Ты не помнишь, да?
Это не было вопросом.
– Видно, Джон слишком хорошо тебе врезал. Что последнее помнишь?
Хороший вопрос.
Битва… Бастард так легко попался в ловушку, солдаты действовали слаженно, строго по плану – отец бы гордился. Все шло отлично. Пока не появилась еще одна армия. Как, откуда?
Потом великан разнес ворота Винтерфелла. Он был весь утыкан стрелами, а у Рамси в руках был лук.
– Я… убил великана.
– Из всего, что было, ты вспоминаешь именно это.
Показалось, или в глазах Вонючки правда мелькнула искра смеха? Непривычное зрелище.
Что с ним было за это время, где его носило после того, как сбежал?
Лопасти весла мерно опускались в воду, брызги тоже искрились на солнце. Лежа на дне лодки головой к носу, Рамси видел только верхушки деревьев на берегах. Похоже, речка была совсем узкая. Лодка скользила по воде, мерно покачиваясь в такт гребкам. Глаза закрывались сами собой, сознание так и норовило уплыть, несмотря на боль, даже несмотря на нарастающую панику.
– Джон взял Винтерфелл, – сказал Вонючка. – Санса заперла тебя на псарне, хотела скормить собакам. Ей это почти удалось.
Невозможно. Девочки никогда бы не обернулись против хозяина. Девочки не слушали чужих приказов!
Вонючка словно прочел его мысли.
– Они были страшно голодны, а ты был связан и весь в крови, – спокойно пояснил он.
Плеск. Плеск. Плеск. Где-то за головой нос лодки с тихим журчанием вспарывал водную гладь.
Врет он все!
– Санса хотела отомстить тебе за Рикона, а еще больше – за саму себя, – продолжал Вонючка. – Но у нее все пальцы на месте, и кожа цела, и… – его оставшиеся пальцы, все семь, судорожно сжались на весле. – В общем, она уступила мне. Согласилась, чтобы я забрал тебя на Пайк. Ты так хорошо показал мне болтонское гостеприимство, что я просто обязан показать тебе обычаи Железных островов.
– Пытать собрался? – Рамси усмехнулся – и едва сдержал стон. С усмешками явно следовало подождать. – Повязки зачем?
– Чтоб довезти, – Вонючка пожал плечами. В его лице вдруг на миг проступило жалкое, виноватое выражение: – Не знал я, что клетки уже открыты!
Он встряхнулся, слишком сильно гребнул правой лопастью, поспешно выровнял лодку и продолжил безучастно:
– Они немного погрызли тебя, пока я открывал решетку.
– Как ты… – все это не укладывалось в голове. – Как отогнал их? – шевелить губами было по-прежнему больно, но голос немного окреп. Уже что-то.
Вонючка ответил не сразу.
– Мечом.
Рамси только теперь заметил у него на поясе меч. Совсем короткий – такой, чтоб удержать четырехпалой лапой.
Выходило, что Вонючка отбил его у верной смерти. Сам, по собственному желанию. При других обстоятельствах от одной этой мысли стало бы тесно в груди и тяжело в паху. Представить только: Вонючка, спасающий милорда. Но сейчас Рамси чувствовал лишь горечь. Отчаянно не хотелось верить, что его любимицы могли наброситься на него.
“Мечом”.
Девочек было жаль. Себя – тоже. Правая рука горячо пульсировала – стоило шевельнуться, и острая боль прошивала ее до самого плеча. Повязка на ребрах давила, мешала дышать. Ноги почти онемели, но левое бедро дергало при каждом повороте лодки. Русло долбаной лесной речушки то и дело сворачивало то туда, то сюда.
– Собаке, укусившей хозяина, не жить, – сказал наконец Рамси.
– Это я с ними жил! – выкрикнул вдруг Вонючка. – Они меня грели! Ластились! Если б ты их голодом не морил…
– Так чего ж не дал им мной пообедать?
Вонючка посмотрел на него так, как смотрел когда-то в самом начале Теон – с горькой обидой и жаркой ненавистью одновременно.
И ничего не ответил.

– Король Севера признал декрет Томмена недействительным, – сказал Вонючка через некоторое время. Смотрел он при этом вперед, поверх головы Рамси. Сосредоточенный взгляд, легкие гребки направляют лодку – как будто путь занимал его куда больше, чем сказанные между делом слова.
– Джон считает, что бастард Ланнистеров не имеет права на корону и тем более не может объявить кого бы то ни было законным наследником. Род Болтонов пресекся со смертью Русе и его новорожденного сына, Дредфорт перешел во владение короны Севера.
Он наконец посмотрел на Рамси, и тот понял, что именно ради этой новости Вонючка снял повязки с его лица.
– Зачем ты тащишь меня на Пайк? – спросил он, словно мир и не думал рушиться. – Подвалы замка отлично подходят для таких игр.
Вонючка помолчал, пару раз перевел взгляд от лица Рамси на воду впереди, сильным гребком подправил курс и только тогда ответил, напряженно поджав губы:
– Не хочу, чтобы твой призрак потом преследовал меня до самых островов. Лучше уж там с тобой разберусь.

Должно быть, Рамси и в самом деле потерял много крови – как еще можно было объяснить, что после всего этого он умудрился уснуть? А он уснул, и проснулся только на закате.
Он был один. Нос лодки, похоже, был втащен на берег. Волны с тихим шуршанием набегали на мелкую гальку. Невыносимо хотелось пить.
Рамси вцепился левой рукой в борт лодки и попробовал сесть, но сил хватило только приподняться. Он успел увидеть костер на берегу – рыжее пламя в бледных сумерках – а потом рука разжалась сама собой, он упал спиной на доски и задохнулся от боли в ребрах.
– Вонючка, – позвал он, продышавшись. – Вонючка!
– Назовешь меня так еще раз – брошу тебя прямо здесь, – Вонючка присел на борт лодки. Нет, не Вонючка, голос не его, и держится иначе. Теон? – Один подохнешь от ран, а если тебя найдут, то повесят.
Не тот Теон – самозваный принц Винтерфелла, наглый испуганный юнец, а какой-то совсем другой. Почему он раньше не заметил? Вонючки здесь не было с самого начала. От этого стало так пусто, что не вышло даже толком разозлиться на него, сбежавшего, видимо, окончательно.
– Ты понимаешь, что на всем Севере нет никого, кто стал бы помогать тебе теперь? – спросил Теон.
Неправда. Карстарк.
Если он жив.
А жив ли?
Спрашивать о нем Теона не было никакого смысла.
Рамси заставил себя приподняться еще раз, сел полулежа, тяжело привалившись к борту. Правую руку снова пронзило болью. Он взглянул на кисть – и онемел. На замотанной окровавленными тряпками руке не хватало двух пальцев и части ладони.
Теон проследил его потрясенный взгляд.
– А, это – сказал он. – Повезло тебе. Могли и большой отгрызть. Мизинец и безымянный – это ж такие мелочи, – он фыркнул, и его разобрал тихий, еле слышный смех. На этот раз веселье не коснулось глаз, только дрогнули несколько раз плечи, а во всхлипах слышалось что-то от истерики.
Рамси смотрел на изувеченную конечность, не веря, что она – его собственная. Мне больше ни один нож не будет по руке. Никогда.

В ту ночь Рамси долго не мог заснуть – успел выспаться днем, и теперь боль и глухая тоска развлекались с ним, как хотели. Он отчаялся найти удобную позу, хотя днем лежать в лодке было неплохо. Теон давно уснул – там, снаружи, у костра, по самый нос завернувшись в плотное стеганое одеяло. Должно быть, все равно мерз. Сам Рамси тоже мерз, хотя и был укрыт – тело все равно сковывал незнакомый, какой-то особенно пробирающий холод. Ничего. Это от кровопотери, это пройдет. Просто ночь выдалась зябкой. Проклятые Старки были правы: зима близко.
Непризнанный бастард мог отменять что угодно, Рамси был сыном своего отца и знал – пока он жив, род не прервался. Восстановление прав было лишь вопросом времени.
Вот только его глодало невесть откуда взявшееся чувство, что увечье каким-то образом лишило его права претендовать на фамильное имя. Чушь, несусветная глупость – но отделаться от этого ощущения никак не выходило. Недостоин.
Прочие раны были – в сравнении – не столь серьезны. По крайней мере, они обещали зажить, оставив после себя лишь шрамы. Ему повезло: следы клыков шли по ребрам совсем рядом с животом, но вгрызться в него, в нежную незащищенную плоть, сука не успела. Другая – которая, интересно? – вцепилась ему в ногу выше колена, скверная рана, но мейстер все же сумел остановить кровь. Кира – это он вспомнил – лизала кровь с его лица, прежде чем укусить. Видно, промедлила, и это его спасло, – Теон успел ее отогнать. Или не отогнать, а… Надо было спросить, которых он убил. Наверняка помнит, он ведь тоже о них жалеет. Гребаная сучка-жена, ей-то девочки что сделали?!.
Клыки Киры прокусили подбородок, распахали бровь и обе щеки, но Рамси достаточно охотился, чтобы понимать, насколько все могло быть хуже. А укуси Кира чуть ниже, в открытое горло, и ему вообще не пришлось бы гадать, как жить с такой рукой. Повезло.
Наверное.
Вспоминая, как ловко Перевертыш управляется с веслом, Рамси вновь и вновь твердил себе, что трех пальцев достаточно и для ножа, и для лука. Получится ли удержать фальшион? Переучиться на левую руку, а в правую – нож?.. Бессмысленные вопросы. Сейчас у него не было не то что фальшиона – даже простого ножа, а изуродованная рука распухла так, что оставшиеся пальцы никак не выходило согнуть.
Без своих ножей он чувствовал себя голым. Конечно, Перевертыш не оставил ему клинков… Должно быть, они остались в Винтерфелле. Рамси привиделось, что он идет по длинным, едва освещенным коридорам в поисках спальни. Отчего-то верилось, что они там.
В спальне его ждала Кира. В некотором смысле – обе Киры: обнаженное женское тело матово светилось в сполохах разведенного в камине огня, черный влажный нос жадно принюхивался. Рамси вдруг понял, что его собственное тело прикрывают только повязки, и те насквозь пропитались кровью. Собакоголовую Киру очень возбуждал этот запах. Она раздувала черные ноздри, смотрела голодным взглядом. На белых клыках блестела слюна.
Бежать Рамси не мог. Он и стоял-то с трудом. Увидев на столе один из своих ножей, тот самый, которым убил отца, Рамси метнулся к нему. Едва не упал, когда прокушенная нога подкосилась, тяжело оперся на столешницу здоровой рукой, протянул трехпалую к ножу. Рукоять выскользнула из пальцев. Уже понимая, что не успеет, Рамси попытался схватить ее левой.
Кира бросилась.

Он проснулся от собственного крика. Теон вскинулся, и на миг перед Рамси снова был Вонючка – перепуганный, судорожно пытающийся угадать, чем может служить милорду.
Затем он исчез. Теон окинул Рамси сонным взглядом и снова завернулся в одеяло.
До рассвета Кира пришла еще дважды.
В третий раз проснувшись от его крика, Теон со вздохом поднялся, кинул одеяло на корму лодки и пошел куда-то в лес. Рамси следил за ним взглядом, пока темный силуэт не растворился в густых утренних сумерках, а потом долго еще прислушивался – ходить бесшумно по чаще Перевертыш напрочь разучился. Хворост собирает, понадеялся Рамси, поняв вдруг, что страшно голоден.
Он угадал. К тому времени, как промозглый осенний рассвет окончательно рассеял сумерки, Теон не только развел костер, но и приготовил завтрак. В холодном воздухе вкусно пахло дымом и мясом. Помешав варево, Теон снял котелок с углей, сел и принялся есть.
– Эй! – окликнул его Рамси. – Я тоже жрать хочу.
– Вот поем и тебе принесу.
Да что этот кальмар недорезанный возомнил о себе?! Рамси рывком повернулся, вцепился в борт, вывалился из лодки на мокрый песок, оперся на тот же борт и поднялся с колен. Нога едва не подломилась, пришлось упереть в нее руку повыше раны. Так получилось больнее, зато можно было стоять.
Рамси шагнул к костру.
Сесть оказалось сложнее. Он едва не ткнулся коленом в угли – правым, здоровым, потому что левое попыталось сделать вид, будто не очень-то сгибается. Согнулось как миленькое, только бедро на миг прошило особенно яркой болью.
Искать более удобную позу он не стал. Ясно же, нет сейчас такой.
Вместо этого потянулся к котелку.
Перевертыш даже не заметил, что у него отбирают еду – застыл, глядя на Рамси расширенными глазами. Испуганно, словно не веря тому, что видит.
– Чего уставился? Я тебе не пес, чтоб ждать хозяйских объедков.
Теон опомнился.
– Верно, – легко согласился он. – Мне такого пса, как ты, не надо.
Тварь. Если б можно было отрезать язык принцу Железных островов, не лишая Вонючку способности говорить, Рамси бы так и сделал. С огромным удовольствием.
В котелке оказалась густая каша с мясом. Оглядевшись в поисках еще одной ложки и не найдя ее, Рамси зачерпнул еду пальцами. Отца бы хватил удар. Почти остывшая на утреннем холоде каша все равно была вкусной. Только жевать не слишком хорошо разварившиеся полоски вяленого мяса оказалось больно. По щеке поползла горячая капля крови.
Теон придвинулся ближе, зачерпнул ложкой и продолжил есть, как ни в чем ни бывало.
Вот только Рамси отлично чувствовал его напряжение. Где-то глубоко внутри Теона Вонючка, должно быть, верещал от ужаса. Еще бы – сама мысль о том, чтобы разделить трапезу с милордом, была для него невообразима.
Котелок очень быстро опустел. Теон поднялся и протянул руку.
Рамси совершенно не хотел принимать его помощь, но сомневался, что сумеет встать с первой попытки. Боли и унижения ему уже хватило, так что он схватил четырехпалую руку. Теон расставил ноги – и все равно едва не упал, когда Рамси сперва подтянулся, вцепившись в нее, а затем тяжело оперся ему на плечи. Теон пошатнулся под его весом, Рамси заставил себя выпрямиться, оттолкнул его прочь и шагнул к качающейся на волнах лодке.
Э нет, она качается не на волнах. Она качается на берегу.
Теон ловко поднырнул под руку, не давая упасть.

– Мейстер говорил, с такой кровопотерей ты еще дней десять не сможешь встать. А то и все пятнадцать. Попробуй это учесть.
Течение стало быстрее, и Теон не столько греб, сколько направлял лодку. С весел летели брызги.
– Но я же могу, – с ухмылкой в голосе сказал Рамси. – Ты сам видел.
– Вот именно, видел.
Ехидный Перевертыш, чтоб его.
Впрочем, он был отчасти прав. Прогулка до костра и обратно – сколько там было, шагов шесть? – выпила все силы, и сейчас Рамси было хуже, чем накануне. Голова кружилась от слабости, нога пульсировала, сквозь плотную штанину сочилась кровь. Повязки, должно быть, совсем промокли.
Как в том сне.
– Ладно, – Рамси милостиво махнул здоровой рукой: “так и быть, убедил”. – Будешь без проволочек приносить мне еду, и я пока не стану слишком часто выбираться из лодки.
– Надо было дать тебе упасть, – равнодушно сказал Теон. – В следующий раз так и сделаю.

Несмотря на слабость, лежать без дела было мучительно. Такой разговорчивый вчера Теон сегодня был хмур и молчалив.
Когда бледный диск солнца, едва светивший сквозь сплошную пелену облаков, добралось до высшей точки и начал снижаться, Рамси не выдержал.
– Что ты сам-то забыл на Островах?
Теон только пожал плечами. Не знает – или не хочет говорить?
– Сколько тебе было, когда отец отдал тебя Старкам? Лет семь? Меньше? Ты сам говорил – твоего настоящего отца казнили в Королевской Гавани. Так какого хера ты прешь туда, где будешь чужаком?
У Теона дрогнули губы. Он поджал их, но, когда заговорил, в голосе звучали не слезы, а едва сдерживаемая ярость:
– Я тебя сейчас веслом по морде огрею.
Ого! Вот это что-то новое! Рамси-то был уверен, что от принца Винтерфелла ничего не осталось. Хотя нет, тот так тоже не умел – за его показной наглостью всегда стояла неуверенность, глубокая, как омут. Рамси с детства умел чуять слабину, и от прежнего Теона ею просто разило. Потому так интересно было выявить ее и показать ему самому. В новом Теоне проглядывал временами Вонючкин страх, но в только что прозвучавшей угрозе слабости не было. Любопытно.
– Это ты убил Миранду? – без всякого перехода спросил Рамси.
Теон моргнул, сбитый с толку, а потом вдруг ответил просто и очень спокойно:
– Да.
Снова незнакомая, такая нехарактерная для него сила. С Вонючкой уже очень давно не было так интересно.
Вот только играть почему-то расхотелось. Не надо было вспоминать про Миранду. И так все было хуже некуда.
– Знаешь, она ведь любила меня, – сказал Рамси, сам не понимая, зачем говорит это.
– А ты ее? – спросил Теон неожиданно мягко, так, словно в самом деле сочувствовал.
Рамси промедлил с ответом, и Перевертыш усмехнулся. Усмешка мелькнула и пропала, в глубине глаз сразу же пробежала тень страха.
– Да, мать твою, любил! – рявкнул Рамси.
По крайней мере, она как никто могла разделить его увлечения. Да и так хорошо ему ни с одной другой не было. И ни одна ни до, ни после не догадывалась причинить боль ему самому. Боялись. А Миранда не боялась ничего – разве что он променяет ее на жену.
Теон подскочил от его крика, но тут же заставил себя выпрямить спину и спокойно сказал:
– Она угрожала Сансе.
– Поэтому ты убил ее, смылся сам, да еще и жену мою с собой прихватил!
Теон смотрел на него исподлобья, одновременно виновато и дерзко. Рамси поймал его взгляд. Теон содрогнулся, но не отвел глаз. Далось ему это явно нелегко, он отчаянно боролся со страхом.
Ах вон оно что!
– Так вот зачем ты тащишь меня с собой! – Рамси запрокинул голову и расхохотался. Смеяться было больно, но остановиться он не мог. По лицу потекли тонкие ручейки – словно слезы, только не из глаз. Он смахнул несколько капель, пачкая руку алым. – Хочешь заново научиться, как это – не бояться! Не подпрыгивать от каждого моего жеста, да? Может, еще и член обратно отрастить надеешься?
Перед глазами стояла Миранда – живая, чуть запыхавшаяся от бега, она с азартной улыбкой натягивала тетиву.
– Так вот, не выйдет! – Рамси приподнялся на локте. – Можешь меня хоть убить, я все равно буду с тобой, в тебе. Это навсегда. У тебя в глазах то и дело Вонючка мелькает! – показалось, или Теон действительно едва не зажмурился? – Ты можешь сделать со мной что угодно, но он никуда не уйдет, – Рамси перевел дух. Проклятая слабость, даже и не наорать толком.
– Посмотрим, что ты скажешь на дыбе, – ответил Теон.
Тихим, шелестящим голосом. Точно отец.
Вот это все же пробрало.
– На дыбе? – весело спросил Рамси. – Болтона. Красиво, но неоригинально. Ты же вроде как собирался показывать мне гостеприимство Железных островов?
– Можно и так, – кивнул Теон.
– Ну так расскажи хоть. Давай, удиви меня! Все равно скучно и делать нечего.
– Это тебе делать нечего. Но могу и развлечь, – глаза у Теона сделались совсем чужие, словно он играл какую-то новую роль. – Знаешь, сколько всего интересного можно сделать с водой? Привязать тебя к камням в отлив, например – так, чтобы потом до следующего отлива тебе пришлось бы тянуться вверх за каждым вдохом. А можно оставить подольше и посмотреть, что тебя раньше доконает – захлебнешься или от жажды умрешь?
– А ты коварен, Перевертыш, – протянул Рамси. – Знаешь мои слабые стороны. Похоже, меня ждет медленная и невероятно скучная смерть. От скуки, пожалуй, и сдохну.
– Почему же? Можно и что-то поинтереснее придумать. Например, проверить, сколько ведер морской воды в тебя влезет.
Теон отложил весло. Рамси следил за ним с любопытством, не желая признаваться даже самому себе, что слегка напрягся – все-таки он сейчас был почти беспомощен. Где-то глубоко внутри плеснуло возбуждение.
Но Теон всего лишь достал из вещевого мешка позади себя лепешку и кусок сыра. А затем – нож. Его нож. Этот ублюдок собрался резать сыр фамильным ножом из валирийской стали.
– Думал, я оставлю его в Винтерфелле? – спросил Теон, отламывая кусок лепешки. – Хоть один годный трофей привезу домой. Не пытайся встать – лодку опрокинешь. Или сам за борт рухнешь. Вода ледяная, другой одежды у тебя нет. Есть будешь?

– Какой кретин зашивает собачий укус?!
На утро третьего дня нога у Рамси распухла так, что Теону пришлось разрезать штанину, чтобы добраться до раны. Он взрезал присохшие повязки и рванул их. Рамси взвыл от боли, вцепился здоровой рукой в борт лодки с такой силой, что дерево заскрипело под пальцами. И тут же обмяк от ошеломительного облегчения – на горячо пульсирующую рану больше ничто не давило.
Потом он посмотрел туда, вниз. На исчерно-фиолетовую, туго натянутую кожу, на бугрящиеся края разорванной клыками плоти, тут и там перечеркнутые крупными стежками. Из-под ниток сочился бледно-желтый гной.
– Если б он не зашил, ты бы там на псарне и сдох, – сказал Теон. – Весь пол кровью залил, собаки лакали… Те, что остались.
Тварь, нашел время оплакивать девочек.
– Это вскрыть надо, – Теон решительно выпрямился и шагнул вон из лодки.
Треск разгорающегося огня. Плеск волн с другой стороны – об тот борт, что не на берегу. Все уплывало, зыбко качалось, облака над головой то казались совсем близко, то отдалялись, стремительно меняясь и обгоняя друг друга.
Ногу пронзила боль. Рамси и не заметил, когда это Теон успел вернуться в лодку.
– Если б у тебя так загноилась рука, я б ее отрезал, – сказал Перевертыш, туго затягивая ремень чуть выше раны. Переглазами заплясали неровные темные пятн. – Ногу отрезать, боюсь, не смогу – так, чтоб ты потом еще жил. Или попробовать? – он глянул исподлобья, чуть склонив голову набок, нерешительность в его глазах мешалась с чем-то очень неприятным. – Как думаешь?
Раскаленное лезвие еле ощутимо коснулось вспухшей плоти.
– Режь уже! – рявкнул Рамси.
Теон дернулся от этого вопля, нож прочертил кривую линию по сине-черной коже. Царапина мгновенно налилась ярко-алой влагой. На лице Теона мелькнул ужас – на миг Рамси снова увидел Вонючку, но тот исчез прежде, чем он успел... Успел что?
Заставить его остаться.
Теон удобнее перехватил нож, примерился.
– Дай сюда, – не выдержал Рамси.
Теон вздрогнул от прикосновения и разжал пальцы. Кажется, сразу же пожалел об этом, но это были его проблемы.
Нож в левой – все-таки неудобно.
Нож в ногу – мать его, мать, как больно.
Суровая нитка попыталась сопротивляться, но быстро проиграла. После первого надреза шов разошелся легко. Налитая, слишком горячая плоть расступилась, гной брызнул на пальцы, потек по бедру.
– Дальше я сам, – Теон забрал клинок. Вовремя: еще чуть-чуть, и Рамси выронил бы его. В ушах шумел плеск холодных волн. Теон вскрыл соседний шов, и это, наверное, тоже было больно, но Рамси почти ничего не почувствовал.
Теон смотрел на нож, на свои мелко подрагивающие руки, то и дело бросая быстрые взгляды на Рамси. Смотреть в лицо, но не встречаться взглядом, как у него это получается?..
Кажется, Перевертыш так и не нашел чего-то в его глазах – что уж он там пытался высмотреть исподлобья.
Третий шов почти зажил, сцепился, но вздулся изнутри, как свиная туша на солнцепеке. Разрезать стежки тут было мало. Маленький свежевальный нож подошел бы идеально – тонкое лезвие, узкий точный надрез…
Широкий клинок вгрызся в поджившую рану. Рамси до крови прикусил губу, а потом опомнился и закричал в голос, врезал здоровой рукой по борту лодки, еще и еще. Перед кем тут сдерживаться?! Отец мертв и гниет в земле. Кругом никого. Только Вонючка-трясучка, нож в дрожащих лапках… да режь ты, режь нормально, не тяни! Или он знает, что от таких медленных, нерешительных надрезов больнее? Рамси попытался сосредоточить взгляд на лице Перевертыша. Вот уж верно, Перевертыш – то Теон, то Вонючка, то снова гребаный принц Винтерфелла… Рамси поднял руку – она тряслась не меньше, чем у кого-уж-там, – положил ее поверх узкой четырехпалой ладони на рукояти ножа и резко надавил. Боль полыхнула белым, пронзила от бедра вверх, глубоко под ключицы. Рамси задохнулся и провалился в слепую тьму.

Тьма медленно превратилась в сумрак. Сумрак длился и длился, из него было никак не вынырнуть. В нем не было ни света, ни теней, только время от времени неестественно узкая рука касалась виска, на лоб опускалось что-то упоительно холодное, мимо закрытых глаз текли тонкие струйки воды.
Он попытался сдвинуться, лечь удобнее. Не вышло. Сдержать стон тоже не вышло.
– Так легко ты не отделаешься, – сказал Теон. – Жить будешь.
Рамси с трудом осознал, что лежит на земле. У костра. Над ним стояла почти начисто обглоданная Миранда и манила к себе.

– Видишь, как нас твои собачки поженили, – сказала она. Ее лишенные век глаза казались по-болтонски светлыми на кровавом лице. Может, светлее, чем его собственные. Почти как у отца. Остатки волос намокли и липли к обглоданным плечам.
– Мы теперь вдвоем, насовсем, – она присела на корточки, погладила его по руке, коснулась ключицы. На ключицах у него почему-то не было кожи. На горле – тоже.
– Тебе же так нравится? – она пережала ему гортань обглоданными костяшками – все, что осталось от нежных пальцев, – провела другой рукой по его лицу. Между тонкими хрупкими косточками полупрозрачно белели хрящи.
Рамси попытался отпихнуть ее. Тщетно.
Знакомая трехпалая рука на груди.
– Тише, – сказал Теон.
Не было здесь никакой Миранды. Только он.
Рамси огляделся. Поляна, костер, вытащенная на берег лодка. Река. Лес. Солнце на востоке, ниже, чем он помнил.
Теон проследил его взгляд.
– Заночевать пришлось. Ты метался, чуть лодку не перевернул. Все спрашивал меня, где Вонючка. Зачем он тебе?
Ну и что на это ответить? “Нужен”? Еще скажи, что больно и плохо, а Вонючке можно доверять.
Молодец, сын. Больше тебе некому доверять? Молодец.
Рамси пожал плечами. Правую руку дернуло болью.
Решив, что с Теона хватит и такого ответа, он закрыл глаза. Хотелось уснуть, чтобы ничего не чувствовать, но вместо этого он поймал себя на том, что прислушивается, ловит каждый звук: Перевертыш сворачивал стоянку, относил что-то к лодке, гремел котелком, отмывая его с прибрежным песком. Песчинки скрежетали по металлу, плескала вода. Должно быть, руки у Теона совсем окоченели – она же была ледяной.
– Вставай.
Рамси открыл глаза. Теон стоял над ним, точно как Миранда прежде, и протягивал руку.
– Я тебя не подниму, вставай, – повторил Теон.
Рамси приподнял было правую руку. Боль вмиг заставила его одуматься, и он ухватился за четырехпалую ладонь левой. Теон потянул его вверх.
– Как ты умудрился вытащить меня из лодки? – Рамси покачнулся и едва не осел обратно на одеяло. Сжал костлявое плечо Теона и удержался на ногах, но надо-то было не стоять, а идти. – И, главное, зачем?
Ступить на левую ногу он не мог, а навалиться всем весом на Теона казалось плохой идеей. Не удержит же. До лодки было не больше трех ярдов – трех непреодолимых ярдов. Хоть ползком ползи.
– Тебя к огню надо было, – отзвук голоса Вонючки в словах Теона, извинение и страх, хотя сделал-то все правильно.
Не будешь ты меня пытать, понял вдруг Рамси. Не сможешь.
Но, конечно, оставалась Яра. И за Ров с ним много кто захочет поквитаться. А то и с ними обоими. О чем Теон думал, когда решил возвратиться на острова?!
Борт лодки ткнулся под колени. Надо же, дошли.
Поджившие ребра напомнили о себе – ложиться стоило медленнее и осторожнее. Как же ему надоела вся эта боль.
– Слушай, – сказал Рамси, едва лодка отошла от берега. – Давай в Белый нож. Здесь же недалеко.
Теон криво усмехнулся.
– Ножей мне уже хватило, – сказал он – и тут же бросил испуганный взгляд на Рамси, словно боясь, что перешел какую-то черту.
– Ты говорил, лодка хорошо волну держит. Спустимся по Ножу в Гавань, меня с такой рожей все равно никто не узнает. Или голову замотаю. Оттуда в Дредфорт – на корабле, тебе и грести не придется.
Теон поджал губы, его гребки стали сильнее. Этот разговор ему явно не нравился.
– Думаешь, на островах тебе простят Ров Кейлин? – спросил Рамси.
– Думаю, его не простят тебе. Яра приходила за мной, она…
Рамси не дал ему договорить:
– Приходила, да ты не пошел. Скольким ее людям та вылазка стоила жизни? И это до того, как ты сдал Ров мне.
Теон попытался съежиться, но грести в такой позе было невозможно, а эти мерные движения его определенно успокаивали.
– У вас же на Островах все всем родичи, – продолжил Рамси. – По-твоему, они возьмут и забудут?
Берега так и летели мимо. Кто б мог подумать, что эта лодка может идти настолько быстро.
– В Дредфорте хватит припасов на зиму, какой бы долгой она ни была. Мои люди меня признают, самозваный король Севера им не указ.
– Твои люди мертвы, Рамси, – тихо напомнил Теон.
Имя хлестнуло, точно кнут. Теон прежде ни разу не произносил его, а Вонючка бы и не осмелился.
Назови меня так еще.
Странная мысль, откуда она вообще взялась? Но ему в самом деле понравилось, как этот странный новый Теон произнес его имя.
Рамси попытался поймать его взгляд, но Перевертыш не дался. Показалось, или в глазах у него снова мелькнул испуг?
Значит, не судьба.
Нос лодки врезался во что-то, ее тряхнуло раз и другой, под бортом заскрежетало. Рамси дернулся и зашипел от боли, Теон, напряженно хмурясь, сделал несколько резких гребков назад.
– Забыл смотреть, куда гребешь? – подначил Рамси.
Теон не ответил.
Лодку качнуло и снова понесло течением.
Дальше Теона не волновало ничего, кроме пути. Он опять смотрел через голову Рамси куда-то вперед. Стоило бы сесть, перекрыть ему обзор, а лучше – развернуться и тоже начать грести, хоть быстрей добрались бы до тех мест, где можно будет бросить проклятую лодку и добыть лошадь. Рамси понял: как только силы вернутся, он и в самом деле возьмется за весло. Оно, второе, валялось в лодке. У правого борта, подальше от раненой ноги.
Нет, пытать его Теон точно не сможет.

– Говоришь, я Вонючку звал? – спросил Рамси вечером. Теон, возившийся с хворостом для костра, только кивнул. – Может, расскажешь, куда ты его подевал?
– Нет.
– Да ладно, я ж сейчас не прошу взять и вернуть его. Расскажи, как у тебя это вышло. Я был уверен, что он уже никуда не денется!..
Тише, сын, тише. Не нужно показывать, насколько тебя задел его побег.
Теон лишь пожал плечами.
Задел – это явно не то слово, папа.
Русе не ответил.
Что за напасть, никто не хочет поговорить.
– Ну хорошо. На один вопрос ответить можешь?
– Может быть.
– Когда ты прыгнул со стены, это был уже ты или еще он?
– Зачем тебе?
А что, не ясно?!
Ответ был предельно прост: “Я должен знать, предал ли он меня”. Но Рамси чувствовал, что это будет уже слишком – он не сумеет произнести эти слова спокойно. Выдавать такую уязвимость и в самом деле было бы глупо.
Теон не выдержал молчания.
– Это был я, – с усталым вздохом сдался он. – Еще не до конца, но – я. Вонючка исчез еще накануне... а ты и не заметил, – злорадно добавил он.
Это был удар. Прямо под дых. Как он умудрился прозевать такое?!
– Как он исчез?
– А вот это не твое дело, – твердо ответил Перевертыш.
Рамси аж подбросило от этих слов.
– Не мое?! У меня украли моего Вонючку, мать твою!
Теон покачал головой.
– Украли – так украли. Смирись с этим. И довольно о нем.
Смиряться Рамси не собирался. Но говорить об этом Теону прямо сейчас было незачем.
Потом они сидели бок о бок – Теон облокотился на борт лодки снаружи, а Рамси привалился к этому же борту изнутри – и ели густую кашу, зачерпывая ее поочередно одной и той же ложкой.
– Ты о чем думал, когда собирался? – спросил Рамси. – Спасибо, хоть второе одеяло захватил.
– Да не до ложек мне было, – невесело усмехнулся Теон. – Я как эту-то брал, не помню.
В костре потрескивали, высыхая, недавно подложенные им дрова. Синевато-серый дым стелился вдоль берега.
– А до чего тебе было?
Рамси почти не рассчитывал на честный ответ, но Перевертыш его удивил:
– Боялся, что передумаю. Или что передумает Санса. Или что Джон меня не отпустит с тобой... хотя кому ты теперь нужен.
– Тебе, очевидно, раз ты меня сюда затащил.
Сказал – и понял, что сказал слишком много.
– Что ты раньше времени сдохнешь, я тоже боялся, – снова удивил его Теон. – А еще про Рикона думал, и как бы самому не прикончить тебя за его смерть прямо там.
– А расскажи, как бастард тебя за его смерть не прикончил при первой же встрече?
Теон и глазом не моргнул:
– Я успел по пути объяснить все Сансе.
Но его рука, когда он протянул обратно ложку, дрожала чуть сильнее обычного.

Следующие несколько дней прошли почти мирно. Рамси пялился в небо и изнывал от скуки, Теон греб и не велся на его подначки.
– Лучше б ты поменьше веслом махал, – сказал Рамси, вглядываясь в его лицо. Теон выглядел еще более осунувшимся, чем обычно. – Надорвешься же – день за днем так.
– Очень не хочется на Пайк, а?
– Я серьезно. Река сама несет.
– Недостаточно быстро. Если лед встанет раньше, чем выйдем в Широкую, – Теон закашлялся. Отдышавшись, договаривать не стал. И так было ясно, что им останется только сдохнуть – на льду или в непролазной чаще, либо от голода, либо от мороза.
По утрам на кромке воды все чаще поблескивал хрусткий тонкий лед.
Одним таким утром, едва они пустились в путь, Рамси сел и взялся за второе весло. Теон за его спиной не сказал ни слова. Некоторое время они гребли молча.
– Ладно, хватит, – послышалось сзади. – Рано тебе.
– Все боишься не довезти?
Молчание. Плеск весел.
– Ну, можешь считать, что уже приступил к пыткам, – сквозь зубы процедил Рамси. Он был готов к дикой боли в руке, но не думал, что каждый гребок будет с такой силой отдаваться в бедре.
– Нет, не приступил, – ответил Теон. – Это ты сам себя.
Рамси упрямо продолжил грести. В глазах темнело, но он не собирался замерзать насмерть в этой проклятой глуши.
Был в гребле и плюс – впервые с начала этого безумного путешествия он по-настоящему согрелся.
Сзади послышался бурлящий плеск, лодку резко развернуло.
– Мать твою, куда гребешь! – зло и испуганно вскрикнул Теон. – Чуть на камень не налетели!
Камень обнаружился слева в русле, еле заметный под струящейся водой. И как Перевертыш его разглядел, сидя сзади?
– Все, хватит с тебя на сегодня, – сказал тот привычным, чуть усталым тоном.
Рамси вдруг решил не спорить. На первый день и правда хватит.

– Смотри на воду, – сказал Теон на следующий день. – Камень или там топляк не всегда видно, но над ними всегда рябь есть. Вода сама рассказывает, как их обойти, ты только гляди. Разобьешь лодку – мы отсюда точно не выберемся. И не пытайся пока в полную силу грести. Надорвешься – мне ж потом с тобой возиться.
А он ведь будет. Возиться.
От этой мысли было очень странно.
Дело пошло на лад: Рамси вскоре обнаружил, что при гребле вполсилы бедро хоть и напоминало о себе, но вполне терпимо, а лодка все равно шла быстрее.
Он продержался почти полдня и отложил весло, лишь когда перед глазами снова заплясали темные пятна. Вечером Теону едва удалось разбудить его, чтобы заставить поесть, но утром Рамси снова взялся грести.
Оценивать пройденный путь с непривычки было сложно, но за следующие три дня они, похоже, прошли больше, чем за всю предыдущую неделю. До Шустрой удалось дойти уже на второй день, и она полностью оправдала свое имя – ее течение подхватило лодку и понесло по легким волнам.
Теон пристроил сбоку от себя самодельное удилище, закрепил на конце плетеную из конского волоса леску и время от времени снимал с крючка небольших рыбешек. Вечером выяснилось, что они наполовину состоят из костей и чешуи, но Теон настоял:
– Мясо заканчивается. Пока путь легкий, хватит с нас и рыбы.
– По такому холоду?
– Перебьешься, – зло ответил Теон. – Я настрелял бы дичи… если б не ты.
Прозвучало не горько, а злорадно: “Покалечил – вот и не будет тебе мяса!”
Рамси сплюнул острую рыбью кость и задумчиво проследил взглядом за пролетающим над ними косяком уток.

Он не ошибся: утки опустились на кормежку за соседней излучиной. Рамси едва не спугнул их, хромая в темноте вдоль берега, но место, видно, было сытное, и птицы успокоились, как только он свернул прочь от реки. Бесшумно подобраться к ним сквозь чащу оказалось непросто, но у него впереди была почти вся ночь.
Если б Теон не ворочался так долго после заката, прежде чем уснуть, времени было бы еще больше.
Когда густая тьма медленно начала блекнуть, Рамси уже подобрался достаточно близко и успел найти несколько камней себе по руке. Сквозь ветви кустарника можно было различить водную гладь и маленькие темные тени на ней. Временами то одна, то другая тень меняла форму – утки выуживали лакомые кусочки из прибрежного ила, выставляя в небо куцые хвосты.
Ветер шелестел в сухих камышах.
Рамси сжал левую руку в кулак, разогнул пальцы, повращал запястьем.
Он достаточно кидал камней в детстве, чтобы не промазать.
Хотя правой тогда было проще.
Утки с громким кряканьем начали вставать на крыло прежде, чем первый камень с громким всплеском ушел под воду дюймах в семи от тщательно выбранной цели. Дальше на прицел не осталось времени – видя, что добыча уходит, Рамси швырнул оставшиеся камни один за другим.
К его удивлению, одна из птиц споткнулась в воздухе и кувырнулась обратно в воду.
Случайно подбил.
Рамси отмахнулся от отцовского сарказма – он и сам отлично знал, что ему просто повезло, что с того?.. – и отправился вытаскивать тушку из камышей, где она успела застрять. Не хватало только, чтобы ее унесло течением.

Возвращаясь, Рамси услышал треск веток: кто-то ломился сквозь чащу недалеко от берега, навстречу ему. Он остановился и выждал, а убедившись, что не ошибся, окликнул:
– Эй!
Петевертыш вскинулся, оступился, левой рукой вцепился в ближайшую ветку. В правой был нож.
– Завтрак! – Рамси показал утиную тушку и широко улыбнулся.
Теон уставился на него сквозь ветви. Медленно опустил руку с ножом.
– Дров собери, раз уж ты тут, – сказал Рамси, прежде чем продолжить путь к стоянке.
Хвороста Теон принес совсем немного – больше, видно, побоялся не дотащить. Оглядевшись, Рамси приметил на опушке поваленное деревце, дохромал до него, выломал ствол и подволок его к костру. Тонкие ветви кроны вспыхнули, как факел. Искры взлетели и опали кусачим роем, от костра полыхнуло жаром.
Теон посмотрел на него исподлобья. В глазах читалась плохо скрытая тревога.
С этим надо было что-то делать. Срочно.
– Прикидываешь, где у тебя веревка?
Теон вздрогнул, разом подтверждая все подозрения.
– Не дури, – продолжал Рамси. – Мне лучше, да, и это хорошо для нас обоих. Мы сейчас нужны друг другу. Ну свяжешь ты меня – дальше что? В одиночку грести тебе придется вдвое дольше. Мы тут заживо вмерзнем в лед. Если грести буду только я, тоже вмерзнем, так что ничего я тебе не сделаю. Понимаешь? Я хочу жить. А ты?
Теон задумчиво, отстраненно провел указательным пальцем (единственным оставшимся, на правой – специально ему оставил, указательный нужнее прочих, не считая больших) по узорам валирийской стали.
– Давай выберемся отсюда, – сказал Рамси. – Вместе. Иначе сгинем оба в этих лесах.
Теон так и не ответил. Только кивнул устало.
– Мяса? Свежего, а? – с напускным весельем спросил Рамси, приподнимая утку за лапки.
Тушки изрядно отожравшейся по осени птицы хватило на целых два котелка наваристой, жирной каши. Свежее мясо само отходило от костей – даже Перевертыш жевал его без особых усилий.

К полудню четвертого дня за очередным поворотом перед ними вдруг раскинулась бескрайняя водная гладь. Лодку резко качнуло: Теон что было сил затормозил, правой лопастью, левой и снова правой.
– Назад! – приглушенно крикнул он.
Стоило повернуть бортом к течению, как их едва не вынесло из устья. Рамси несколькими сильными гребками заставил лодку ткнуться носом в берег, и ее развернуло кормой к открытой воде.
– Оленье? – бросил он через плечо.
– Думал, – Теон резко выдохнул, налегая на весло, – оно, – еще гребок, – дальше!
Рамси только теперь оценил, как сильно помогало им течение. Грести против него можно было только подаваясь вперед всем телом, твердо упершись ногами в дно лодки. Наконец они одолели поворот реки, и Теон резко развернул к берегу.
– Выбирайся.
Рамси вылез и потянул лодку на себя. Держалась она нетвердо – поток так и норовил стащить ее с камней и унести в Оленье озеро.
– Дальше что? – спросил он, придерживая борт и наблюдая, как Теон достает с кормы вещевые мешки и одеяла. Положив их ближе к носу, Перевертыш оперся на весло и неловко шагнул на берег.
– Останемся тут до сумерек, – опустевшая лодка скрипнула и закачалась на волнах. – Достань поесть.
Рамси кивнул, выволок лодку на берег до половины длины, для верности привязал чалку к ветвям ближайшего куста и потянулся за вещевым мешком.
Удар веслом по затылку застал его врасплох.

Плеск. Плеск.
Речная вода тихо билась о борт совсем рядом, у головы. Когда Рамси очнулся, за кормой еще виднелась широкая гладь Оленьего озера. Где-то там, вдали, за спиной Перевертыша. Слева, за голыми деревьями, догорал закат.
Голова болела невыносимо. Под правый борт пришла небольшая волна, и мир вдруг закружился, словно лодку засасывало в водоворот.
Журчание воды. Плеск, плеск.
Рамси зажмурился, выжидая, пока это пройдет, и почувствовал, как трескается корка запекшейся крови вокруг рта. Он непроизвольно облизнулся, тут же пожалел об этом, закашлялся от сухой кровяной пыли во рту и что было сил дернул руками. Веревки держали крепко. Он рванулся, лодку закачало из сторон в сторону.
– Купаться вздумал? – Теон выправил легкое суденышко. – Лежи спокойно. Еще миль семь пройдем – и будет стоянка.
Сученыш! Будто не он так врезал Рамси веслом по затылку, что ему кровь из носа всю морду залила!
Веревка держала крепко. Мир качался и плыл. Было никак не понять, что хуже – закрыть глаза и терпеть пульсирующую боль в затылке или открыть их и смотреть, как проплывают мимо, кружась, деревья по берегам. Густая чаща.
Река была поуже Шустрой, но и быстрее. Против такого течения обратно не выгрести… даже сумей он освободиться и скрутить Перевертыша. Если бы еще мир перестал вращаться!
В конце концов Рамси ухитрился повернуться на бок и вцепился обеими руками в гладкую перекладину лежащего рядом весла. Это хоть немного уняло головокружение.
Семь миль больше напоминали семьдесят. Наконец, когда на реку опустились прозрачные сумерки, Теон причалил к берегу.
– Пить, – Рамси постарался, чтобы в голос не прокралась ни капля злости.
Перевертыш повелся: устало поднялся на ноги, подошел и сосредоточенно принялся отцеплять от пояса флягу.
– Замок был слишком близко, – сказал он, поднося ее горлышко к губам Рамси и не встречаясь с ним взглядом. – И деревни. Думал, я позволю тебе сбежать?
В рот хлынула ледяная вода. Рамси захлебнулся, глотнул – и почти дотянулся до фамильного ножа за поясом Перевертыша, но изуродованная рука, затекшая от перевившей ее веревки, отказалась слушаться. Он едва мазнул непослушными пальцами по рукояти, а Теон уже шарахнулся прочь, шлепнулся задом в прибрежную глину, облив ему грудь остатками воды из фляги, подобрал было ноги в попытке сжаться в комок, тут же распрямил их и выругался. Вышло бы смачно, если б не дрожь в голосе.
Вода стекала за ворот, по капле просачивалась сквозь дублет.
Рано или поздно он уйдет за хворостом.
Уходить Теон не спешил. Просто сидел рядом, кутаясь в плащ, и смотрел вверх по реке, будто опасаясь погони.
Распутывать веревки при нем было бессмысленно – он уже пару раз проверял узлы. Голова продолжала кружиться, соображать было трудно. Видно, именно поэтому вдруг показалось, что в этом связывании было и что-то приятное. Разобраться, что, никак не выходило, так что Рамси решил выждать, прикрыл глаза… и напрочь прозевал начало драки.
Бродяга, не иначе как дезертир одной из армий, уверенно лез вперед, размахивая ножом. Теон тщетно пытался пырнуть его в живот коротким мечом. Рамси рванулся помочь – и только тут вспомнил, что связан.
А Теон и не глядел в его сторону. Впрочем, хорошо, что не глядел, ему и так проблем хватало.
Что-то мы заигрались.
Рамси напряг руки. Веревки впились в запястья – и выше, почти до самых локтей. Хорошо связал, сученыш! Не развязать.
Ноги тоже были связаны на совесть, узлы никак не хотели расходиться под непослушными пальцами. Особенно второпях. Но до этих узлов он хотя бы мог дотянуться.
Наконец они поддались, и Рамси одним прыжком выскочил из лодки.
Теон все еще сопротивлялся. Из последних сил. Бродяга напирал. Рамси ринулся вперед, врезался в него плечом, и они оба покатились по хрусткой от изморози желтой траве. Рамси извернулся и оказался сверху, врезал связанными руками по косой роже – еще, еще и еще, выплескивая скопившуюся ярость.
– Рамси! Рамси! Да прекрати же! – до него не сразу дошел смысл криков Теона, а когда дошел – остановиться тотчас все равно не вышло.
Он отвел в сторону разбитые руки, и Теон рубанул коротким мечом по шее бродяги. Кажется, в этом уже не было никакой необходимости. Под затылком у того быстро расплывалось пятно темной крови. В прибрежной траве хватало камней.
Не до конца растраченная ярость поутихла, когда Теон обессиленно опустился на колени рядом. Крови на нем видно не было. Вроде бы.
– Пойдем, тебе надо заново руку перевязать, – сказал Теон, выдохнув. – И, кажется, не только ее.
Он был прав: повязка на ноге снова набухла, а с правой ладони густо капало. Позабытая в пылу драки головная боль вернулась вдвое сильнее.
– Развяжи, – без особой надежды сказал Рамси.
Теон ухватил его за левое запястье и принялся распутывать веревку. Проще было бы разрезать, но Рамси был не против – тогда все закончилось бы слишком быстро.
– Ты как? Не ранен? – спросил он.
Теон бросил на него быстрый взгляд, испуганный и слегка удивленный.
– Нет. Только, кажется, руку потянул, – к нему снова вернулась прежняя разговорчивость. Надолго ли? – Он сверху рубанул, я не успевал уже увернуться, пришлось принять удар.
Еще и оправдывается.
– Запястье перевяжи, а то грести не сможешь, – велел Рамси.
– Теперь это ты на Пайк заторопился? – неуверенно усмехнулся Теон.
– А смысл нам тут замерзать?
Перевертыш не ответил. Молча перевязал Рамси руку, взглядом показал “снимай штаны”, отодрал повязку на бедре – как бы рана ни сочилась кровью, ветошь толком не успела отмокнуть, – и замотал ее еще недосохшими после стирки бинтами.
Затем он попытался перевязать собственное запястье. Настолько неловко, что Рамси молча отнял у него тряпку и сам перевязал ему руку. Снова тот же взгляд, что-то между удивлением, страхом и злостью.
Утром они продолжили путь.

Следующие пару дней Теон совсем притих. Рамси это безмерно раздражало, но расшевелить его подначками никак не удавалось, а переходить к делу… ему все еще нужно было, чтобы Перевертыш мог грести.
На третий день, часа за три до заката, тот вдруг вскинулся:
– Стой! – его голос дрожал от напряжения. Рамси огляделся, но никакой опасности не увидел.
– К берегу! – Теон с силой навалился на весло, поворачивая лодку.
Едва ее нос ткнулся в прибрежную гальку, как Теон выпрыгнул в воду и, то и дело спотыкаясь, рванул к лесу. Там, за деревьями, виднелись развалины каменной кладки.
В небо с громким, возмущенным граем взлетела пара воронов. Рамси поднял взгляд и сквозь блеклую хвою страж-древ увидел над развалинами шатер кроваво-алых листьев.
Когда он нагнал Перевертыша, тот стоял на четвереньках у корней сердце-дерева.
Даже не обернулся на шаги. Будто не услышал.
Рамси подошел ближе. Теон склонился над мерзлой землей, прижимая левую руку поверх опавшего листа в форме пятерни. На миг Рамси показалось, что это кровь из обрубков пальцев окрасила лист в такой невероятно яркий цвет. Все прочие цвета – подернутой изморозью земли, пожухшей травы, серых камней – совсем поблекли. Белесое небо, старая хвоя, бесцветные пряди, заслонившие лицо Теона… тот вдруг поднял голову, обернулся...
Наконец-то.
… и уставился на Рамси дикими глазами.
Так потерянно, отчаянно он не смотрел даже в подвалах.
Рамси плюхнулся между корней сердце-древа, прямо под искаженное временем лицо, и спросил:
– Ну и что на тебя нашло?
Теон смотрел на него все так же.
Море. Вот оно какое. Прозрачное и непроглядно-темное, бурное, вскипающее пеной слез.
Попробовать бы их на вкус. Его боль, его отчаянные надежды. Его потребность… в чем?
Сердце колотилось где-то в горле.
– Сегодня, – Теон закашлялся, садясь на корточки, – здесь заночуем.
– Рано еще.
Теон на миг прикрыл глаза. Влажные ресницы казались почти черными.
– Завтра наверстаем. Отдохнув.
Ночевать в развалинах почему-то очень не хотелось, но мысль о костре подальше от реки и паре дополнительных часов сна перевесила. Рамси поднялся, опираясь левой рукой о шершавый белый ствол чардрева, – удобнее было бы уцепиться за нижнюю губу невесело изогнутого рта, но от этой мысли почему-то стало очень неуютно.
Одну ладонь уже до половины откусили.
– Хер с тобой, здесь так здесь, – бросил он и отправился исследовать развалины, не преминув наступить на красный лист.

@темы: мистика, тексты, ББ-2017, AU, R, драма

Comments

[krys]

Старый форт, видно, оставили очень давно. Это было совсем небольшое селение – внешняя стена, камни которой давно расползлись в разные стороны под напором времени и корней какой-то ползучей дряни с маленькими черными ягодами, слишком похожими на волчьи, чтобы пробовать их на вкус, пара длинных полуразвалившихся строений, крыши которых не только провалились внутрь, но и успели сгнить, да сторожевая башня. Ее крыша тоже давно обрушилась, и теперь она щерила в предзакатное небо кривые обломки бойниц.
Не обнаружив ничего полезного, Рамси отправился к лодке – следовало перетащить еду и одеяла. Как он и думал, у Перевертыша до этой работы руки так и не дошли. Впрочем, он хотя бы развел костер и принес на удивление много дров.
– Мне показали, где брать, – сказал он, проследив взгляд Рамси.
Иной раз лучше не задавать лишних вопросов.
Вечер выдался туманным, но огонь пылал ярко и горячо. Теон выбрал место для костра недалеко от чардрева, но подальше от его надземных корней.
Вырезанная в древесине морда смотрела прямо на них.
Поев, Теон перебрался к дереву, сел перед ним на колени и ушел в себя. На заляпанное кровавым соком лицо он не смотрел – опустил взгляд, отклонив голову немного в сторону, и только изредка касался корней по бокам от себя.
Совсем рехнулся.
Ну и пусть его.
Рамси отвернулся и лег лицом к огню, но никак не мог отделаться от ощущения тяжелого, чуждого взгляда в затылок. Ему вдруг очень захотелось лечь по другую сторону от костра, но поддаваться беспричинному страху он не собирался.
Сам выбрал, – шепнуло на грани сознания что-то, когда он уже слишком глубоко провалился в сон, чтобы вынырнуть обратно.

– Помню, как-то раз в Винтерфелл пришел проповедник… – задумчиво произнес Теон, сидя у догорающего костра. – Очень странный. Поклонялся Семерым, но говорил, что Их нет, а есть один Бог, которому поклоняются все – вообще все, только по-разному. Вроде как нам Его не постичь, поэтому септоны и придумали Семерых… чтобы людям было проще молиться.
Рамси плевать хотел на Семерых, но сама мысль ему понравилась.
– Ладно, Его – Семеро, – сказал он, садясь. – А тебя сколько?
Теону этот вопрос явно пришелся не по душе. Его плечи дрогнули, словно Вонючка попытался привычно ссутулиться, да Перевертыш не позволил.
Рамси подался вперед, сунул левую руку ему под нос и загнул один палец.
– Сын Бейлона Грейджоя, младшенький. Что там дальше? Наследник Железных островов. И заложник Старков, – он загнул еще два. – Названый брат Короля Севера?
Теон дернулся. Рамси загнул последний оставшийся палец на левой:
– Перевертыш.
Никакой реакции. Видно, спруты тоже умеют отращивать панцирь.
Пальцы на правой руке все еще не хотели гнуться, но не упускать же самое интересное!
– Вонючка.
И опять никакой реакции – Теон только отвел взгляд.
Досадно.
– А, нет, прости – и как это я мог забыть?! – продолжил Рамси. – Ты же еще до того был принцем Винтерфелла. И, – он хотел было загнуть последний – средний – палец, но оставшуюся часть ладони свело такой судорогой, что он едва не застонал в голос.
Прохладная ладонь накрыла скрюченную руку.
– Я – Теон Грейджой.
Так спокойно и уверенно. Но обращался он явно не к Рамси. К реке, к Семерым, к себе самому – но точно не к нему.
Опять сбегает, мразь.
Вот прямо так, держа за руку.
Этим, последним, нельзя было не воспользоваться. Рамси схватил Перевертыша за локоть здоровой рукой, притянул ближе и прошелся губами по костяшкам. Лизнул шрам на месте мизинца. Теон закусил губу.
Вот, теперь-то ты здесь!
Теон даже не пытался отдернуть руку, его ладонь все так же прикрывала сведенные судорогой пальцы Рамси. А ведь мог бы сжать сильнее, надавить там, где плоть только начала срастаться поверх остро обломанных косточек – вряд ли я сумел бы стерпеть такую боль, упустил бы тебя.
Вдруг Перевертыш резко подался навстречу. На какой-то невероятный, невозможный миг Рамси ощутил его губы на своих – сухие, прохладные, шершавые.
Изгрыз, должно быть.
В следующий миг Теон исчез.
Какого хера я разжал руку?!
Теперь до Перевертыша было никак не дотянуться – он стоял по другую сторону костра и смотрел так, словно готов был сбежать в чернеющий за спиной лес, если Рамси начнет вставать.
Полночи ловить его в чаще не было ни малейшего желания. Рамси вытянулся на одеяле, закинув здоровую руку за голову: я не охочусь на тебя. Не сейчас.
Теон оглянулся назад и медленно сел на свое одеяло.
Широкая крона чардрева шумела над ними в темноте.

Рамси распахнул глаза.
В черном небе не видно было ни одной звезды. Было очень тихо – ни ветра в облетевших кронах, ни плеска холодной воды. Даже костер прогорел настолько, что трещавшие прежде полусухие дрова рассыпались углями. По ним пробегали, затухая, последние бордовые сполохи.
Что это было?!
Теон спал по другую сторону костровища, с головой завернувшись в одеяло. Рамси не сразу осознал, что предыдущий разговор – как и выходка Теона, – ему всего лишь приснились.
Может, тебе от него того и нужно, сын?
Рамси отмахнулся от столь глупого предположения, укрылся плотнее и вновь уснул.

Но утром вопрос никуда не делся. Днем забыть о нем было не сложно, но вечером, стоило лечь, он снова всплыл в мыслях. День выдался тяжелым, следующий обещал быть не легче. Надо было выспаться, но Рамси сам не заметил, как погрузился в воспоминания.
Странно: новый Теон нравился ему куда больше прежнего. Может, даже больше, чем Вонючка. Прежний был невыносимо нагл и столь же невыносимо красив, хрупок и забавен в своих попытках быть принцем, а после – до смешного доверчив. Воспринимать его всерьез было невозможно, особенно после того, как он обессиленно повис на своем "спасителе", а после вывалил все, что было у него за душой.
Рамси мог понять желание выговориться, но как можно настолько разоткровенничаться с человеком, которого не знаешь и дня?.. Впрочем, конечно же, он к тому времени успел спасти принца от изнасилования. Прекрасная вышла сцена – как он бился ничком в руках воинов, как чуть не отшатнулся потом от самого Рамси, как протянул ему руку, чтобы подняться с земли... в осеннем воздухе будоражаще пахло горячей кровью, а пальцы у бывшего принца были совсем ледяные.
Рамси вдруг подумал, что это была самая странная охота в его жизни. До нее все всегда кончалось одинаково – он брал настигнутую жертву, и жить ей оставалось недолго. Но с принцем Винтерфелла хотелось растянуть удовольствие. Еще поиграть в спасителя.
Доигрался?
Рамси раздраженно перевернулся на другой бок. Ночами отец мог читать нотации до самого рассвета. Так, как никогда не стал бы при жизни.
Игра в спасителя окупилась с лихвой в тот момент, когда Теон понял, что попал в ловушку. Рамси рассчитывал на интересную картину, но взгляд этих глаз превзошел все его ожидания. Неверие, ужас, ярость, горечь, снова ужас и упрямо запрокинутая голова – он в жизни не видел такого ни от одной загнанной девки. Их чувства были сильны, но предельно просты, и его желания – тоже.
С Теоном вышло совсем иначе.
Потом, после всего, Вонючка был покорен, испуган, и едва смел поднять глаза даже после приказа. Лежа в лодке и глядя в черное небо, на котором не было видно ни одной звезды, Рамси впервые задумался, не перестарался ли с ним: все самые сладкие воспоминания оказались связаны с теми редкими моментами, когда Вонючка позволял себе больше обычного.
Тот взгляд, когда он понял, что наказания не будет. Он пришел к Рамси сам, пал на колени и принялся каяться в том, что позволил леди Сансе заметить его, по первому слову протянул руку, уверенный, что заплатит еще одним пальцем. Вполне предсказуемо, ничего иного Рамси от него к тому времени уже не ожидал. Но обожание, вспыхнувшее в глазах Вонючки, едва он услышал слова прощения, застало Рамси врасплох. Он ничем не выдал своих чувств, но потом часто возвращался к этому мигу в мыслях. Может, чаще, чем сам осознавал. Причина этих воспоминаний оставалась ему непонятна, да он и не думал о ней.
"Любишь меня?" – "Конечно, Милорд!"
Нынешний Теон, конечно, не любил.
А ты хочешь его любви?
На этот раз Рамси не сумел понять, был ли это голос отца в его голове или его собственный. Не важно, глупый вопрос.
“Веслом по морде врежу”, – сказал Теон в начале пути.
Почему-то последнее воспоминание очень веселило.

[krys]

– Левее! – велел Рамси, перекрикивая шум воды. Та бурлила у ствола дерева, упавшего поперек русла, норовила сбить с ног.
Теон направил нос лодки в прореху между ветвями и потянул за борт. Рамси навалился на корму в попытке протолкнуть суденышко сквозь полузатонувшую крону.
Дерево упало очень неудачно: в этом месте было довольно мелко, но бурное течение то и дело норовило развернуть лодку, прибить ее бортом к поваленному стволу.
Они уже пару раз натыкались на такие завалы выше по течению, но там пологие берега позволяли причалить и протащить лодку по песку. Разгружать ее, волочь и переносить потом вещи была та еще морока, но по крайней мере для всего этого не надо было лезть в ледяной поток.
Сейчас они оба были по колено в воде. Волны захлестывали до бедер, брызги летели в лицо.
Нос лодки уже почти прошел сквозь крону, только одна особо упрямая ветка заставляла ее сворачивать вбок, туда, где вода пенилась вокруг камней.
– Левее, сказал!
Рамси что было сил толкнул корму, Теон дернул на себя борт лодки, уводя ее от камней, оступился и с плеском ушел под воду. Рамси навалился на лодку, не давая ей сдвинуться туда, где только что стоял Перевертыш, и миг спустя тот вынырнул, нелепо забил по воде руками, вцепился в борт и кое-как поднялся на ноги прежде, чем поток утащил его под ствол.
Лодка словно только того и дожидалась – поймала волну и мягко скользнула по течению, так что Рамси, потеряв опору, тоже едва не окунулся в воду.
Оказавшись по другую сторону от проклятого дерева, суденышко послушно ткнулось носом в прибрежный песок. Рамси выбрался на берег, сел на границе песка и покрытой изморозью травы, стянул сапоги, стараясь не полить себя водой из голенищ, и попытался хоть как-то отжать штанины. Больше всего хотелось растянуться на земле, отдохнуть хоть немного… если б не пронизывающий холод.
Теон, спотыкаясь, вылез из воды и проковылял мимо – за хворостом. Рамси привычно вытащил котелок и крупу, надгрыз между делом кусок закаменевшего сыра и закусил его столь же жесткой краюхой хлеба. Достал со дна лодки дневной улов – пяток небольших рыбешек.
День выдался морозным, но сухим, так что огонь разгорелся непривычно быстро. Теон отошел к лодке, отыскал в мешке рубаху убитого дезертира, стянул с себя насквозь промокшую одежду и влез в чужую ветошь.
Пристроив одежду сушиться на палках вокруг костра, он лег рядом, с головой завернувшись в одеяло.
Рамси сварил кашу и приготовил рыбешек, насадив их на палочки – так эта костлявая мерзость была почти съедобна на его вкус.
– Есть будешь? – он толкнул лежащий у костра кокон туда, где вроде бы должна была располагаться грейджоева задница.
Тот не отреагировал.
Поев, Рамси привычно вернулся в лодку и тоже завернулся в одеяло. Штанины почти просохли, но холод пробирался под одежду. На небе высыпали яркие, острые звезды – похоже, холодало.
Глубоко заполночь Теон влез в лодку – как был, вместе с одеялом. Попытался заправить его между собой и деревянным бортом, об который плескалась речная волна. В своей возне он сдвинул угол одеяла Рамси, чем разбудил его окончательно. Лицо обдало морозом – снаружи и правда сильно похолодало.
Рамси рывком вернул свое одеяло на место, запустил здоровую руку меж одеял и притянул Теона к себе. Тот был в одной рубахе, достававшей ему до середины бедер. Его била крупная дрожь. Он даже не стал сопротивляться – похоже, ему и в самом деле было очень худо от холода.
Не успел Рамси задремать, пригревшись под двумя одеялами несмотря на холодное тело под боком, как с недавно такого ясного неба хлынул дождь. Теон, выругавшись, полез наружу. Рамси слушал, как он, скользя босыми ногами по мокрой глине, собирает свою одежду, сует ее на корму и прикрывает мешковиной. Наконец Перевертыш нырнул обратно под одеяла, мокрый и ледяной, точно какой-нибудь морской гад. Рамси оттолкнул его:
– Рубашку сними.
Теон хотел было возразить, но не успел.
– Так не согреешься, – Рамси потянул мокрую ткань вверх.
Теон рванулся от его рук, прочь, наружу. Под дождь. Пару секунд он переминался там, а затем сорвал рубашку через голову, бросил ее на корму и нырнул обратно под одеяла.
– Сунь руки мне под дублет, – велел Рамси.
Перевертыш пробрался не только под дублет, но и под рубаху, прижал дрожащие, сведенные от холода обрубки к его животу.
Рамси вздрогнул от прикосновения, но гнать его не стал. Что-то в этом было.
Едва хоть чуть-чуть согревшись, Теон провалился в глубокий, беспокойный сон. Рамси обнял его – так было удобнее, чем держать руки вдоль тела, – и тоже вскоре уснул, ощущая под пальцами холодную кожу, выпирающие позвонки и ребра, ходящие в такт сбивчевому дыханию.
На грани сна поджидал отец.
Он беспомощен. Чего ты ждешь? Брось его.
Я не жду, – зевнул Рамси. – Утром он разожжет костер и приготовит пожрать. А потом будет грести. Он пока полезный.
Отец не удостоил его ответом.
Засыпая, Рамси снова видел Теона стоящим у лодки нагишом – едва различимый в темноте бледный силуэт под ледяным дождем.

К утру дождь прекратился. Разжечь огонь удалось не скоро, но горячий завтрак, пусть даже наполовину состоящий из рыбы, и возможность просушить одежду почти примирили Рамси с происходящим.
Теон едва впихнул в себя несколько ложек каши. Он пристроился как мог близко к огню, протягивал к нему руки и кашлял так, словно вздумал выблевать легкие. На его острых скулах играл горячечный румянец.
– Доедать будешь? – спросил Рамси.
Теон зашелся надсадным кашлем.
– Не надейся, – бросил он, отдышавшись. – То, что мертво, умереть не может. Так или иначе, но я дам Яре возможность с тобой расплатиться, уж на это моих сил хватит.
Вот как, то есть сам он пытать уже не собирается? Или думает дотащить Рамси до своей сестрицы и сдохнуть у нее на руках?
Рамси доел завтрак и закинул скудные пожитки на корму.
Стоило им отчалить, как с неба зарядил ледяной дождь пополам со снегом.

К вечеру Теон едва мог грести, а на стоянке оказался вовсе бесполезен – только и смог, что развести костер. Есть он тоже не захотел. Едва дождавшись, пока Рамси заберется на привычное место в лодке, тут же залез следом и уснул совершенно беспробудным сном. Впрочем, ненадолго: казалось, не прошло и половины ночи, как он беспокойно заворочался, а потом резко запрокинул голову и застонал так тонко и жалобно, что едва проснувшийся Рамси потерял способность связно мыслить. В следующий миг он целовал его лицо, ощупывая губами каждый дюйм, не давая Теону увернуться и вконец дурея от того, что он и не пытается.
Под губами вдруг стало мокро и солоно.
– Кира, – прошептал Теон.
Рамси застыл от изумления, а затем, мгновенно, от ярости.
– Хели…
Ярость потухла. Так это он про собак.
С собаками тебя спутал. Впору было не то ржать, не то злиться, но почему-то ни веселья, ни злости не было.
Отказывать себе в удовольствии еще пару раз слизнуть его слезы Рамси не стал, но затем приподнялся на локте и крепко тряхнул за плечо.
Под одеяла хлынул холодный воздух и серый предрассветный свет.
Что на меня вообще нашло?
Оказалось, что ночь уже миновала. Просто тело просило больше отдыха и хоть какого тепла.
– Просыпайся.
Теон вздрогнул.
– Что, девочки снились? – спросил Рамси.
Тот кивнул, глядя на него расфокусированными спросонья глазами в обрамлении мокрых ресниц.
– Мне тоже их не хватает, – признался Рамси, переворачиваясь на спину. Лежать бок о бок в лодке было тесно, а Теон еще недостаточно проснулся, и развернуть его так, чтобы он оказался сбоку и чуть сверху, оказалось легко. Четырехпалая рука упала Рамси на грудь – Теону больше некуда было ее девать.
Хорошо.
Удалось бы еще прогнать мысли о девочках…
– До сих пор не могу поверить, что они… Они же всегда были верны мне. Всегда.
– Ты так и не понял? – мягко усмехнулся Теон.
Похоже, отдых пошел ему на пользу – он говорил куда внятнее, чем накануне.
– Чего не понял?
– Почему они на тебя набросились. И на меня – они же приняли меня в стаю, я у них еду отбивал, и меня ни разу всерьез не погрызли! А ведь тогда у меня никакого меча не было.
Рамси приподнялся, пытаясь заглянуть ему в лицо. Теон лежал, опустив голову ему на плечо – можно было легко заставить поднять ее, потянув за волосы, но очень уж хорошо он приткнулся.
– Ты к чему ведешь?
– Яд василиска. Я слышал, как она его выпрашивала у Мизинца – “отдал меня на растерзание, теперь сделай так, чтоб растерзали его”. От этой штуки, говорят, мышь на льва бросается. Ярость бесконтрольная… да ты на раны свои посмотри – они ж не жрать пытались, а разорвать в клочья, – Теон подавил зевок. – Спать… дай поспать.
Он провалился в сон прежде, чем Рамси успел до конца осознать услышанное.
Искушение оказалось слишком велико – можно было бы уже продолжить путь, но он остался с Теоном до самого восхода, засыпая и просыпаясь вновь. Длинные предрассветные сумерки позволили еще немного отдохнуть, и это было хорошо, даже несмотря на холод.

Следующий день выдался еще тяжелее. Лодка то и дело теряла поток из-за встречного ветра, который, казалось, дул с трех сторон сразу.
– Рули, – сказал Рамси, запоздало осознав, что сил грести у Перевертыша совсем не осталось. – Как вы там это делаете, лопасть вправо, лопасть за корму, – обернуться назад толком не выходило, плечи закаменели от холода и нагрузки. Хорошо хоть, рана от собачьих клыков на плече с самого начала схватилась так верно, что теперь едва напоминала о себе. – Чтоб лодка в русло вписывалась, понял? Я подгребу. Течение хорошее, к вечеру до деревни дойдем.
Плеск весел за спиной утих: Перевертыш замер.
– Думал, я карту в мешке не видел? – ухмыльнулся Рамси. – Нам миль семь до первой деревни осталось. А тебе надо отлежаться в тепле.
Теон не возразил.
Когда начало темнеть, Рамси понял, что добраться до деревни в этот день они не успеют. Пришлось причалить к берегу. Теон даже не стал выбираться из лодки – вытянул одеяло, кое-как завернулся в него и мгновенно уснул.
– Эй, – позвал Рамси, тряхнув за плечи безвольное тело. – Есть будешь?
Тот нахмурился, слабо махнул рукой и отвернулся, прячась от мокрого снега под мокрым же одеялом.
Рамси решил не тратить сил на костер – поужинал остававшейся в котелке холодной кашей и тоже лег.

[krys]

На третий день непогоды Теон не проснулся.
Когда Рамси очнулся от сна, тот еще дышал, но так хрипло и надрывно, что, казалось, любой вдох мог стать последним. Рамси перевернул податливое тело на спину и принялся растирать Теону грудь. Он зашелся кашлем, с обветренных губ на руки Рамси полетела теплая липкая слизь. Так и не очнулся, но дышать ему вроде бы стало полегче. Рамси запахнул обратно его дублет, укрыл с головой одеялами и оттолкнул лодку от берега. Надо было действовать, срочно.
Грести, сидя на задней скамье, оказало тяжелее. Но и удобнее – лодка куда легче слушалась весла.

Если б не торчащие из воды трухлявые остатки свай, Рамси не заметил бы деревни. Собственно, замечать было уже нечего: за высокой желтой травой и тонкими, частыми прутьями ивовой поросли темнели покосившиеся, одиноко стоящие стены. От некогда добротных бревенчатых домов почти ничего не осталось.
Что случилось здесь? Пожар? Половодье?
Устарела малость твоя карта, Перевертыш.
Надежда согреться и досыта поесть растворилась, и на Рамси навалилась усталость. Он упрямо подгреб правым веслом, уводя лодку на середину – течение там было чуть сильнее. Там, впереди, будут еще деревни.

Где-то эти деревни, конечно, были. Но на берегах лишь высился лес. Ни следа человеческого жилища.
Рамси остановился на ночевку, едва сумеречный день начал клониться к вечеру. Можно было поднажать в попытке выбраться из глуши, но кто сказал, что в следующей деревне остались люди? Да и идти до нее, судя по карте, было далековато – даже если он не сбился, считая излучины.
– Не вздумай умирать, – сказал он, приподняв одеяло над лицом Теона. Тот и не пошевелился, но Рамси все равно добавил: – Я скоро за тобой приду.
Звуки собственного голоса придавали сил.
Рамси не раз доводилось устраивать в лесу убежище на ночь, но тогда у него работали обе руки, и нож был… Нож! Он нагнулся над лодкой, запустил левую руку под одеяло и нащупал ножны на поясе Теона. Рукоять ножа непривычно, но успокаивающе легла не в ту ладонь. Другое дело.
Держал же ты его так в схватке. И сейчас удержишь.
Только тогда в правой был фальшион. И держать его было легко.
Большая разница.

У корней одной из ближайших елей земля поднималась. Нарезать мокрого, колючего лапника с других елок, сделать настил, сломать пару молодых осин, поставить косой навес и завалить его тем же лапником – Рамси почти согрелся, пока сооружал укрытие. Труднее всего оказалось развести огонь у входа: хвороста кругом хватало, а длинный тонкий ствол поваленной ветром сосны обещал гореть долго и жарко, но справиться с огнивом больной рукой никак не удавалось.
Рамси глянул в сторону лодки. Теон не шевелился.
Ну как-то же он разжигал огонь – со своими семью пальцами!
Редкие искры падали на тонкие ветки, те тлели и вновь затухали, выпуская призрачные струйки дыма. Дождь перешел в мокрый снег.
Из лодки не доносилось даже кашля.
Что, если он там уже..?
Рамси выругался, отгоняя эту мысль, и с новой силой ударил кремнем, высекая искры. Тонкая стружка все-таки занялась, крошечный язычок пламени лизнул ближайшую ветку. Рамси выронил камень в грязь, поспешно прикрывая огонек от ветра обеими – полуторами – ладонями. Тот немедленно куснул его за палец, но разгорелся увереннее, перекинулся на крупные ветки.
Убедившись, что костер не потухнет, Рамси дохромал до лодки и рывком сорвал одеяло. Теон зябко поежился, не открывая глаз, и попытался обхватить себя руками.
Живой.
Дотащить почти невесомое тело до шалаша оказалось труднее, чем ожидал Рамси, но после этого можно было вытянуться на колючих ветках и позволить себе отдохнуть несколько мгновений – прежде чем тащиться обратно к лодке и шариться в вещах в поисках провизии и котелка.

[krys]

Что ты делаешь? – спросил покойный Русе.
Рамси сидел у входа в шалаш – так, чтобы настил прикрывал голову от мокрого снега, – и время от времени ворошил угли, подгребая их к котелку. Сухие полоски мяса медленно размокали в воде, наполняя холодный, пахнущий еловой смолой воздух одуряющим запахом горячего супа.
Ты же хотел бежать, – продолжал отец. – Лодка вон там.
– Мне согреться нужно, – Рамси помешал варево. – И пожрать.
Тебе нужен Вонючка. Но его нет.
– Неправда, я его видел.
– Кого?
Рамси обернулся. Теон приподнялся на локте, спутанные волосы лезли ему в глаза.
– Кого? – хрипло повторил он чуть громче и тут же захлебнулся кашлем.
– Никого, мы одни здесь.
– Ты… – Теон все никак не мог отдышаться. – Ты про Вонючку, да?
Рамси зачерпнул миской из котелка, подцепил ножом пару полосок мяса и кинул туда же.
– Хватит уже бредить. Ешь.
Он поставил миску рядом с Теоном, выудил еще кусок и принялся за жесткое, обжигающе горячее мясо.
Мясной взвар Теон выпил – вернее, жадно вылакал, – но жевать мясо у него не хватило сил. Он попытался было, но потом просто высосал из него сок и бросил оба куска обратно в опустевшую миску. Откинулся на лапник и даже не открыл глаз, когда Рамси окликнул его.
Ладно, не хочешь есть – хоть напейся.
Вторую миску уже подостывшего взвара пришлось влить почти насильно – Теон совсем перестал отзываться на что-либо, только на третьем глотке смутно осознал, что происходит, и на четвертом перестал рваться прочь.
Когда он, так толком и не очнувшись, выпил все до последней капли, Рамси растянулся рядом с ним и укрыл их обоих одеялом. Оно даже успело подсохнуть. Немного.
Теон подался навстречу и одновременно подтянул ноги к животу – видно, ступни у него сперва оказались снаружи. Острое колено ткнулось Рамси в бедро – к счастью, в здоровое, но все равно слишком близко к ноющей ране. Трехпалая рука вцепилась в ворот рубашки, Теон облегченно выдохнул – горячее дыхание обожгло ключицы даже сквозь плотный ворот – и прижался ближе. Это у него вышло очень уязвимо и так невыносимо доверчиво, что Рамси замер, чтобы не разрушить ощущение.
Идиот, он сейчас к кому угодно станет льнуть, – сказал Русе. – Холодно ему.
Неправда.
Теон не мерз. Он был очень горячий.
С лихорадкой надо что-то делать.
Рамси сел, зубами потянул узел на руке, размотал ветошь. Смотреть на искалеченную руку все еще было невыносимо – привыкай, – но тряпки как раз хватило, чтобы завернуть в нее пару пригоршней снега. Он пристроил примочку на покрытый испариной лоб Теона. Снег начал таять почти сразу, по вискам заструились красные слезы. Надо было отполоскать ткань от собственной крови, но внутреннее чутье велело беречь силы и не таскаться лишний раз до реки из-за такой мелочи.
Рамси наклонился и слизнул холодные солоноватые капли. Теон застонал – не то протестующе, не то просто жалобно.
Оставшееся до темноты время Рамси провел в попытке соорудить силки. В детстве он часто расставлял их вокруг мельницы, мать бывала довольна, когда он притаскивал перепелов, куропаток или кроликов… Но это было давно, тогда у него было десять пальцев, и все десять слушались.
Кое-как сплетя и расставив ловушки, он вернулся в укрытие. Теон был без сознания, но явно не мерз, хотя костер у входа почти потух.
Перевертыш был горячий. Настолько, что хоть грейся об него.
Плохо.
Нужно было что-то еще. Примочка не спасала, хотя Рамси несколько раз между делом менял ее.
Он выбрался под дождь, снова пришедший на смену снегу. С крайних веток шалаша прямо за шиворот хлынула ледяная вода. Твою мать!
Рамси некоторое время побродил по берегу, надеясь найти шиповник. Даже сейчас на нем должны были оставаться ягоды – отличное средство от жара. Но ни одного куста в окрестностях не обнаружилось.
Зато над водой качались голые плети ивы. Оставалось наскрести ножом коры со ствола и заварить ее покрепче. Теон замычал и задергал головой, не желая пить такую горечь, но Рамси было не занимать настойчивости.
Потом он забрался под одеяло, обнял горячее тело – так было теплее, а он замерз и совсем вымотался. Через некоторое время кора вроде бы подействовала. Теон завозился, пытаясь спихнуть его руку с груди. Точно, ему и без того трудно дышать. Рамси переместил руку ниже. Под ладонью оказалась бедренная кость, выступающая даже сквозь плотную ткань.
Завтра надо будет накормить его получше. Может, ночью в силки попадется жирный заяц. Хорошо бы.

Вместо жирного зайца попался лишь тощий облезлый тетерев. Мясо у него оказалось жестким, но это была еда. Когда варево было готово, Рамси сунулся в шалаш и попытался растолкать Перевертыша.
– Эй, – позвал он, растянувшись рядом – ветви просели от выпавшего под утро снега, так что сесть под крышей было невозможно. – Эй!
Седоволосая голова мотнулась, словно в руках был труп.
– Очнись, – он снова тряхнул Перевертыша за плечо. – Слышишь?
– Я всегда тебя слышу, Рамси, – устало прошептал Теон, не открывая глаз. – Даже когда тебя нет, – он попробовал отмахнуться, конечно же безуспешно, и снова пробормотал: – Всегда.
Бредит.

[krys]

До следующей деревни удалось добраться к середине дня, но от нее тоже остались одни головешки. Вновь заморосивший дождь неспешно поливал черные остовы хижин. Рамси прошелся по единственной улочке, сунулся в несколько сгоревших домов и не нашел ничего, кроме обугленных тел. Тела были иссчены.
Железяне.
От другого края деревни тянулась дорога на восток – довольно накатанная, широкая... и совершенно расползшаяся под нескончаемым дождем. Можно было бы выломать дрын из забора и попытаться дойти по ней хоть куда-то – нога по-прежнему болела, но особо уже не подламывалась, и воспаление, похоже, пошло на спад, – но утащить с собой Перевертыша не удалось бы никак. Пройдясь дворами, Рамси нашел у сгоревшего сарая тачку, почти не тронутую огнем, и даже дотолкал ее, увязая в грязи, почти до самого берега, прежде чем окончательно убедился в безнадежности этой идеи. Бросив ее, он вернулся к лодке.
Река сама несет.
Похоже, только река ему и оставалась.
Вернувшись к лодке, Рамси обнаружил, что Перевертыш очнулся и высунул нос из-под одеяла, но остался лежать, где лежал. Его глубоко запавшие глаза горели горячечным огнем. Вряд ли он смог бы подняться сам.
Зато веслом не врежет.
И не помешает увезти себя, куда ему, Рамси, надо.
Увезти? – отец скептически приподнял бровь.
А что его, здесь бросать, что ли? Я с ним еще не расчитался.
Теон попытался что-то спросить, приподнялся было на локте и тут же захлебнулся кашлем. Едва отдышавшись, он свернулся на боку и обхватил себя руками. Одеяло чуть сползло с плеча, но он даже не заметил.
– Тут только пепелище, – сказал Рамси, отталкиваясь веслом от берега. – И дорогу совсем развезло. Идем дальше, до залива должно быть недалеко, – он понял Перевертыша, в самом начале пути невесть зачем рассказывавшего о своих планах. Что ж, планы изменились. – Оттуда на восток – не могли ж твои гребаные родичи сжечь все деревни в округе! Ты говорил, лодка хорошо держит волну…
– Зачем? – прохрипел Теон. – Что ты делаешь?
– Выбираюсь из задницы, в которую ты меня затащил, Неведомый тебя за… – он осекся. Теон был нужен ему живым. – В устье Беловодной стоит гарнизон из Барроутона.
Не откажут же в Барроутоуне в помощи Болтону? Особенно если помощь заключается в том, чтобы спровадить его в родные земли и не навлекать гнев Старков лишним гостеприимством.
– А от Барроутона не так уж далеко до Дредфорта, если достать лошадей, сам помнишь.
Теон зажмурился и обеими руками зажал себе рот.
Рамси продолжил грести молча. Ни сил, ни желания продолжать разговор не было, да и собеседник из Перевертыша уже некудышный…
Только бы продержался до жилья.
День уже клонился к вечеру, когда за очередным поворотом река разверзлась широким устьем. Лодку закачало на волнах и потянуло в открытое море. Рамси попытался развернуть ее к востоку, и тут впереди словно из ниоткуда возник корабль. Он высился прямо по курсу, преграждая выход в Стрелу.

– Нет у них тут ни хрена! – железянин швырнул полупустой мешок обратно в лодку и сплюнул в воду.
В самом деле, зачем морским грабителям котелок, пара горстей ячменя, трут, веревка и прочее барахло? Единственную ценность они уже забрали – капитан стоял на носу корабля, рассматривая узоры на валирийском клинке.
Фамильного ножа было жаль.
Вернуться в Дредфорт и выкупить его обратно.
И срезать им эту нахальную рожу.
Медленно.
– Так чего с ними делать-то?
– Да пусть мотают, – отмахнулся капитан, продолжая любоваться ножом Болтонов.
Рамси уже взялся за весло, но тут Теон завозился под одеялом, отбросил угол, прикрывавший лицо, уставился мутным взглядом на корабль и прохрипел:
– Яра?.. Яра!
Капитан наконец оторвался от ценного трофея и с просыпающимся интересом посмотрел на Перевертыша.
– Так-так, это что у нас тут?

В трюме было суше, чем в лодке под одеялом, и оттого, пожалуй, даже немного теплее. Дно корабля, построенного для заходов в заливы и устья рек, было почти плоским, так что в дальнем углу едва можно было встать на четвереньки. Впрочем, вставать Рамси и не хотел – надо было отлежаться и набраться сил. Он почти все время спал, самому себе напоминая больного зверя, постепенно восстанавливающего силы. Сходство усугубляла цепь, сковавшая ему руки. Другой ее конец был закреплен в боковой перегородке.
Решеток в трюме не было, но это было неважно – бежать посреди моря было некуда.
Никакой Яры на корабле, конечно, не оказалось, но капитан решил доставить ей обоих оборванцев, раз уж один из них клялся в родстве с Грейджоями. Видно, он даже отчасти поверил этому горячечному бреду – Рамси был один в трюме и подозревал, что Перевертыша устроили получше, чем его.
Еду и воду приносили ежедневно.
– Как там ваш принц? Жив еще? – раз за разом зубоскалил Рамси, привычно скрывая истинные чувства.
Ни один из железян не удостаивал его ответом.
Так прошло не меньше недели, пока одним утром, проснувшись, Рамси не почувствовал: что-то изменилось, пока он спал. Волны снаружи стали более мелкими и частыми.
Поблизости суша.
Борт корабля глухо стукнулся о причал, в трюм спустилась пара железян, и вот его уже вели по берегу, поторапливая рывками цепи. Затекшие ноги слушались с трудом, отвыкшие от дневного света глаза слезились, но он успел заметить носилки, которые втягивали с берега на борт.
Они не стали бы тащить на носилках труп – похоронили бы в море.
Значит, жив.

Из трюма Рамси отправили прямиком в темницу. По пути к замку он успел насмотреться на безжизненные каменистые пейзажи, снова вымок под дождем и в который раз проклял Перевертыша, вздумавшего возвращаться в такое место.
Яра пришла на третий день. Долго стояла у решетки, глядя сердито и хмуро. Рамси уставился на нее в ответ, не поднимаясь со своего места на куче соломы. Она ушла, так ничего и не сказав.
– Жив хоть? – крикнул Рамси ей вслед. Она, казалось, вовсе не услышала его.
Прошло еще два дня. Рамси вконец извелся в неизвестности.
– ...Ты хотел меня видеть.
Голос – тихий и слабый, но задремавшего было Рамси как подбросило. Он оказался на ногах – и у решетки – еще до того, как проснулся.
Теон.
Бледный. Изможденный. Живой.
– Живой, – кивнул Перевертыш. – Ты меня вытащил, хотя тащил и не сюда, – он отвел взгляд и, поколебавшись, добавил: – Спасибо, что не бросил на реке, – эти слова дались ему непросто, в них одновременно звучали искренность и удивление. – Не спрашивай больше обо мне. Я все равно не приду.
Развернулся и шагнул прочь.
Сердце удушающе стукнуло где-то чуть выше ключиц: сейчас ведь и правда уйдет. Насовсем.
– Э, а как же пытки?! – Рамси обрушился на решетку, застучал по ней что было сил. – Ты обещал!
Теон вздрогнул, но останавливаться не стал.
– А, все-таки слабо! – крикнул ему вслед Рамси. – Я ж говорил – Вонючку тебе никогда не вытравить! Всегда трястись будет!
Теон обернулся. В его глазах читалось такое горе, что Рамси почти пожалел о своих словах.
Мне просто нужно, чтобы ты был рядом. Только язык не повернется такое произнести, да и к чему? Что это даст?
– Чего уставился? – голос звучал радостно. То, что надо. – Думаешь дырку во мне проглядеть? Не выйдет. Давай что-то подейственнее! Или хоть сестрицу пришли вместо себя, кажется, у вас в семействе теперь только у нее яйца при деле!
Теон резко отвернулся и шагнул в темноту.
Нет. Нет. Нет!
Но, оказалось, Рамси все-таки смог до него докричаться. Два рослых железянина явились еще до того, как черное отчаяние успело по-настоящему вгрызться в душу. Повели куда-то.
Рамси пошел бы и сам, но если им так хотелось тащить его под руки – чего бы не доставить удовольствие им и себе самому. Метко пинать по лодыжкам он еще не разучился.

[krys]

Как выяснилось, Теон – в отличие от Вонючки – умел учиться быстро.
Рамси для виду посопротивлялся, пока его привязывали к дыбе, но на этом веселье закончилось. Его оставили одного, и проклятый Перевертыш к нему вовсе не спешил. Время шло, плечи ломило, ожидание становилось невыносимым.
Кажется, он всерьез собрался заставить меня сдохнуть со скуки.
Наконец он пришел – и таким Рамси его еще не видел. Теон вошел быстрым, уверенным шагом, почти скрывающим обычную неловкость походки, остановился и смерил взглядом вздернутое на дыбе тело.
Рамси чуть не расхохотался от восторга. Он уже видел тень этой новой роли Перевертыша – в самом начале пути, когда тот рассказывал про гостеприимство Железных островов. Но тогда личина проявилась смутно и совсем ненадолго, а сейчас Перевертыш играл уверенно, вдохновленно, даже с азартом. Вот только каждое его движение выдавало, что это не настоящий Теон.
Какая интересная игра. В паху сладко заныло, в груди поднялась горячая волна предвкушения.
Перевертыш обнажил клинок – ну конечно, болтонский. Ошкурить Болтона на дыбе его же фамильным ножом. Рамси широко улыбнулся. Было в этом что-то от признания: “для меня ты не Сноу”.
– Ну как, нравится тебе на дыбе? – спросил Теон. – Я хотел, чтобы ты почувствовал эту беспомощность. То, как бесконечно может тянуться время. Пить небось хочешь? Придется пока потерпеть.
Рамси облизнул губы – не только от жажды, хотя пить, действительно, хотелось.
– Заждался меня? – продолжал совсем неузнаваемый Перевертыш. – Ну, вот он я. А ты теперь полностью в моей власти, – он чуть удивленно склонил голову на бок, приглядываясь, и добавил чуть другим тоном: – Вот как, тебе это нравится?
Этот шелестящий тон Рамси от него тоже уже слышал. Интересно, он осознает, у кого его позаимствовал?
– Не совсем то, на что я рассчитывал, ну да не помеха, – заключил Перевертыш. – А будет помеха – отрежу, – короткий взгляд в глаза. – Так давай решим, что мы будем с тобой сегодня делать. Тебе вроде про воду интересно было? Смотри, эта конструкция опускается – вот так! – он дернул деревянный рычаг у изножья конструкции, и Рамси завалился на спину вместе с дыбой. Одна из балок врезала по спине с такой силой, что он на миг задохнулся: боль – это не страшно, а вот остаться калекой… но нет, обошлось.
– Потом берут воронку, вставляют в рот и льют воду, – Перевертыш неторопливо зашагал вокруг дыбы. – Ты когда-нибудь пробовал морскую воду? Говорят, она соленая, но это не так. Она горькая. Льют ее понемногу, не всю сразу. Пинту, другую, третью… – он не сводил глаз с Рамси, рассматривал его, но встретиться взглядом с Перевертышем никак не получалось. – Удивительно, сколько всего может выдержать человеческое тело – ну, это ты и сам знаешь. Вот и с водой так – всегда можно влить еще немного. Даже когда человек уже еле дышит от того, как сильно она давит изнутри. Можно лить, пока живот не станет твердым, как камень.
Пока что твердым как камень был совсем не живот. Рамси все еще не очень верил, что Теон сможет хоть что-то ему сделать, да и пытка водой казалась не столь уж интересной, но то, как Перевертыш ее описывал...
О чем я думаю?!
– А если потом правильно надавить, вода пойдет толчками обратно через горло. Были случаи, когда человек захлебывался им же выблеванной водой. Хотя чаще умирают от внутренних разрывов. Тогда вода идет с кровью… – Перевертыш задумчиво провел плоской стороной лезвия по щеке Рамси. – На такой белой коже хорошо смотрится кровь.
Рамси со всей силы прикусил внутреннюю сторону щеки – как раз в том месте, куда вошел бы нож. Этот жест Теона, незнакомый ледяной блеск в глазах, холод готовой укусить стали на щеке, и эти его слова… Пожалуй, все вместе и правда тянуло на пытку. Медный привкус во рту сделал все только хуже. Слишком много, слишком сильно, слишком метко – и все же недостаточно.
Режь уже!
– Так что, попробуем? – с притворной заботой спросил Перевертыш и… положил раскрытую ладонь на живот Рамси.
Рамси дернулся всем телом – от неожиданности и оттого, что это был Теон, его трехпалая ладонь.
– Вот как, – теперь в голосе Перевертыша звучало разочарование. Похоже, тоже притворное. – Значит, нет. Тебе явно слишком нравится эта идея, – он бросил взгляд на бугор, грозящий разорвать шнуровку на штанах. – В самом деле, что ли, отрезать… Хотя нет. Не его.
Он остановился слева от Рамси и медленно провел пальцем по его раскрытой ладони от запястья к пальцам. От этого ощущения у Рамси перехватило горло. Он уже понял, что задумал Теон – не посмеет же?.. – и от перспективы лишиться второй руки тоскливо засосало под ложечкой, но голова все равно сладко кружилась от этой мучительно медленной ласки.
Перевертыш внимательно вглядывался в его лицо. Потом взгляд затуманился, и некоторое время Теон словно прислушивался к самому себе.
Стоило дать ему подумать. И точно не стоило нарываться, лежа на дыбе. Рамси отлично понимал все это, но Теон уже что-то с ним сделал – вопрос только, как? – и промолчать Рамси просто не мог.
– Кракен, ты куда уплыл? Я от тебя никогда не отвлекался!
Лицо Теона вдруг исказила ярость. До белых костяшек сжав рукоять ножа, он прижал руку Рамси к дыбе и неловко, но цепко схватил за палец.
Сука, указательный.
Теон неумело повел спиральный надрез от кончика пальца. Рамси поморщился.
– Стой.
Теон и в самом деле остановился – от удивления.
– Ты не сможешь так содрать кожу. Сноровка нужна. Просто режь палец.
– А если я хочу, чтоб ты почувствовал, каково это – без кожи?
У человека без кожи не бывает секретов.
Да какие у него секреты от Теона? Хотя один все же есть. Рамси и рад был бы им поделиться, да не знал, как. Слишком немыслимо, слишком глупо.
Но, может, Теон сам поймет?
– Тогда я объясню тебе, как это делается.
До чего красивые у Теона глаза. Особенно когда вот так округляются.
– И начинать лучше не с пальца. На груди, например, снимается проще.
Теон отпустил его руку.
– Ты больной ублюдок.
Развернулся. Ушел.
Окликнуть его Рамси отчего-то не смог.
Что ж, не хочет – не надо.
Кровь текла по запястью, собиралась лужицей в ладони. Слишком слабая боль, чтоб заглушить другую.

[krys]

Похоже, Теон уже жалел об этой их игре, потому что – надо ж было додуматься! – прислал в камеру мейстера. Обработать едва порезанный палец. Рамси подробно объяснил старику, куда ему стоит прогуляться, а когда тот попытался настоять, рассказал, куда засунет ему его собственные пальцы. Для явившегося на шум чурбана из охраны тоже нашлась пара ласковых слов. После этого Рамси наконец оставили в покое.
Воды, правда, так и не дали.
Потом дня три ничего не происходило. Или, может, прошло все четыре, в камере было не разобрать. Иногда приносили еду и воду. В голове начал смутно вырисовываться план побега, только вот вписать в него Перевертыша не выходило никак. Оставлять его Рамси не собирался.
А потом Перевертыш явился сам. Открыл решетку, вошел и сел рядом, на пол у стены.
На этот раз он никого не играл, это Рамси понял с первого взгляда. Теон был тих, грустен и, похоже, изрядно пьян.
– Знаешь, мне очень хочется просить у тебя прощения, – признался он. – Это так глупо...
– За что, за это? – Рамси продемонстрировал левую руку. – Еще извинись, что ублюдком напоследок обозвал.
Теон отвел взгляд, словно ему и в самом деле было стыдно.
– Я… не в том смысле имел в виду. Зря я повелся. Умеешь ты… – с горечью добавил он. – Только никакие ответные пытки не искупят того, что ты со мной сделал, а я – не ты, я не хочу никого пытать. Даже тебя, – Теон тряхнул головой, невесомые лохматые завитки мотнулись туда-сюда. – Лучше б я тебя никогда больше не видел... после побега… Ты был прав, я не могу причинять тебе боль.
А что ты, мать твою, сейчас-то делаешь?!
Перевертыш совсем спрятался за волосами:
– Мне это тоже больно, а я так устал от боли… Ты и есть боль, Рамси. Боль и страх.
– Только это? – собственный голос звучал глухо. – Это все, что ты видишь?
– Нет, не только. Ты и сам отлично знаешь. Но… Тебе ведь нужен Вонючка, – не вопрос, утверждение. – Его нет. Иногда я чувствую его глубоко внутри… он не хочет выходить. Он дико тебя боится. И он не врал, когда говорил, что любит тебя. А я…
Рамси окаменел. Теон все тянул паузу, а он ждал и ждал его слов.
– Я больше тебя не боюсь.
Не то. Не то.
– Знаешь, почему я не дал Сансе скормить тебя собакам? – продолжал Теон. – Потому что понял: тебя-то сейчас растерзают, а мне придется вечно жить со страхом, к которому ты меня приучил. Мне надо было как-то перебороть его. Ты только поэтому жив.
– А. То есть теперь я тебе больше не нужен? – Рамси стремительно развернулся и схватил Теона за горло.
Неприятно дернула мысль: останется след всего от трех пальцев. Он сжал сильнее и заглянул в глаза, ища Вонючку. Его не было. Но в тот миг, когда Рамси поднял взгляд, в глазах Теона плеснул страх. Плеснул и исчез, но он точно был там, пусть и лишь на миг.
– Не боишься, значит, – зло и весело усмехнулся Рамси. – Кого ты обманываешь?
Он ослабил хватку, чтобы дать Теону возможность ответить. Тот закашлялся, мотнул головой и хрипло спросил:
– А тебе надо, чтоб боялся?
Рамси отпустил его и устало привалился спиной к стене. Теон потер горло.
– Перестань, не так сильно я сдавил, – сказал Рамси.
– Забавно, – его голос все еще звучал хрипло, четыре пальца скользили туда-сюда по кадыку. – Обычно ты умеешь соизмерять силу, – он помолчал. – Нет бы выслушать до конца…
– А это не все? – Рамси поморщился от того, как жадно это прозвучало.
Перевертыш покачал головой: нет.
Сучонок. Мне что, просить его?
Теон молчал. Но и уйти не порывался.
– Продолжай, – попросил наконец Рамси.
– Я хотел, чтобы ты страдал, – словно бы с трудом произнес Теон. – И не только от боли – мне было нужно, чтобы ты тоже потерял все и жил с этим. Чтобы зависел от меня, как я от тебя когда-то. Я думал, это меня освободит… Мне казалось, если мы поменяемся местами хоть отчасти, если это я буду держать поводок, то смогу наконец перестать думать о тебе.
Рамси хохотнул – коротко, зло.
Теон пожал плечами.
– Я уже понял, что так не бывает, – сказал он. – Что меняться местами не поможет. Когда я сбежал, ты ведь тоже обо мне думал?
Рамси повернулся к нему так резко, что Теон распахнул глаза и отшатнулся.
– Да я ни о чем другом думать не мог! – выплюнул Рамси. И тут же, пожалев о вырвавшемся, уточнил: – Все представлял, как прикую тебя к дыбе и намертво заклепаю цепи, чтоб неповадно было шататься по замковым стенам.
– Нет. Ты бы меня попросту убил. А после сам жалел бы.
Возразить не повернулся язык. Вонючку он убил бы. А если б на его месте уже оказался этот, новый, Теон… то Рамси вряд ли успел бы это понять.
– Я слишком хорошо тебя знаю, Рамси. Теперь еще лучше, чем прежде. Так же, как и ты меня. Смешно, – чего-чего, а веселья не было ни в его голосе, ни во взгляде, но Теон повторил: – Смешно. Думал отвязаться сам, а вместо этого привязал тебя еще сильнее… Не спорь, пожалуйста, я же вижу, – он обхватил руками колени и устало ткнулся в них лбом. – Привязал… И сам – тоже хорош. Должно быть, что-то можно с этим поделать, но...
Рамси хотел было сказать, что делать ничего не надо, что он не уйдет и не отпустит… но тут до него дошел смысл предыдущей фразы, и слова, готовые сорваться с языка, рассыпались и потерялись.
– Знаешь, когда я смотрю на тебя, вспоминаю, что пережил, – тихо и ровно продолжал Теон. – Ты провел меня через пекло, и я узнал, что несмотря ни на что я все-таки железнорожденный, – он поднял голову и открыто посмотрел в лицо Рамси. – Я хотел бы сделать то же для тебя, помочь до конца поверить, что ты – Болтон. Но не могу. Ты будешь вновь и вновь доказывать это самому себе. Наверное, до конца жизни.
Теона куда-то не туда несет.
– Мне не нужен Вонючка, – да что сегодня с голосом, звучит, как из бочки. – Нет, нужен, но не только он. Ты… – слова вдруг закончились. Опять.
Теон медленно кивнул.
– Я знаю, – он помолчал. – Не могу тебя простить. Даже если б очень захотел, не смог бы, а я и не хочу. И ты не можешь исправить… – он пошевелил оставшимися пальцами, но Рамси ясно видел: он говорит не про увечья. – Как бы ни пытался. Я ж вижу – пытаешься. Кое-что сделать ты все же сумел. Пожалуй, я тебе за это благодарен. Рамси… – он умолк.
– Так нравится называть меня по имени? – усмешка была не к месту, но скрыть ее он не мог и не хотел.
– Да, – кивнул Теон. – Нравится. Напоминает, что ты мне не милорд.
Я хочу, чтобы ты был моим. Не безвольный предатель-Вонючка, а ты, с этим твоим гребаным стальным стержнем внутри.
И чтобы никто другой не посмел тебя коснуться. Никогда.
Понимать все это было неприятно. Бежать от этого было некуда.
– Теон.
Рамси сам не знал, что хочет ему сказать.
– Ты и так можешь?.. – смущенная усмешка Грейджою определенно шла. – Не обязательно Вонючкой звать?
– Я давно тебя им не зову. Ты – не он, я ж не слепой.

[krys]

Теон помолчал и вдруг воскликнул:
– Я вообще не понимаю, что делать дальше! – он зажмурился и стукнулся затылком об стену. – Убить тебя – не могу. Запереть клетку и выкинуть ключ – тоже, это все равно, что убить… Нет, зная тебя, даже хуже, ты же тут рехнешься. Если я тебя отпущу, ты уйдешь?
Рамси помотал головой, забыв, что Теон его не видит. Но тот и так понял.
Рамси вдруг показалось, что они открыты друг другу – обнажены, целиком, до кожи, до костей и еще глубже. Могут чувствовать друг друга и понимать без слов.
Так не бывает.
В пекло!
Он перевернулся и рванул завязки на штанах Теона. Тот дернулся, но деваться ему было некуда – Рамси держал крепко, наслаждаясь внезапно нахлынувшим шалым азартом. Куда лучше полных безнадежности разговоров! Ширинка разошлась, и он, покопавшись, добрался до укороченного отростка. Теон попытался всползти спиной по стене.
– Да расслабься ты, – осклабился Рамси, глядя на него снизу вверх. – Не укушу.
Он лизнул шрам. Теон вздрогнул – и врезал что было сил, одновременно правой в морду и ногой в пах.
Сил у него было немного, вышло не столько больно, сколько обидно. Рамси тряхнул головой, прогоняя искры в глазах.
– Отлезь, – Теон резким, неловким движением поправил штаны.
– Почему?
– Потому что я так сказал, мать твою!
Да, Вонючка бы так не смог.
Рамси оттолкнулся от пола левой рукой и снова сел рядом с Теоном, спиной к стене.
– А теперь давай правду: почему?
Молчание.
– Потому что я не хочу, чтобы кто-то это видел, – сказал наконец Теон. – Тем более – чтоб трогал.
– А я еще Вонючку называл тугодумом… Меня-то чего стесняться? Это же моих рук дело.
Опять молчание. Кажется, немного неуверенное.
– Ты ведь хочешь. Кто меня лапал на дыбе?
– Я не лапал! – вскинулся Теон. – Я…
Он умолк.
– Ты – что? – весело уточнил Рамси. И, не дождавшись ответа, добавил: – Тебе понравится.
Во взгляде Теона читалось, что он отлично понял: это – просьба.
На языке вертелось еще много убедительных доводов, но Рамси заставил себя молчать. Не пережать. Выждать.
Теон устало махнул рукой, не глядя на него.
Вот теперь можно – нужно – не терять времени. Пока Перевертыш не передумал и не сбежал.
Пара движений языком – Теон дернулся всем телом и резко втянул в себя воздух. Некомплектные пальцы впились в плечи. Рамси лизнул еще раз и забрал отросток в рот.
Волосы тоже полезли в рот.
Рамси прежде ни разу никому не отсасывал. Ему вообще нравились только девки. Вот ему самому отсасывали, и не раз, но что делать с таким укороченным хозяйством, он представлял крайне смутно. А Теон ничуть не помогал. Похоже, он еле сдерживался, чтобы не уползти от прикосновений.
Вот и пойди пойми, как ему нравится, а как – нет.
Рамси на миг отстранился, выплюнул курчавый волос и посмотрел на Теона. Тот глядел в никуда с отрешенным видом, в глубине глаз плескалась тоска, приправленная мучительной неловкостью.
Ну нет, я это сделаю, и тебе понравится!
– Расслабься, – повторил Рамси.
Теон издал тихий смешок, очень похожий на всхлип.
– Это не тебе должно быть стыдно. Ты ж хотел видеть меня униженным? Вот, смотри. Рамси Болтон отсасывает своему тюремщику.
Теон наконец перевел взгляд на него. На миг Рамси показалось, что он сейчас поправит: Сноу.
– А можно без унижений? – тихо сказал Теон. – И ты сам настоял.
Вместо ответа Рамси продолжил. Через некоторое время ему все-таки удалось найти правильный ритм, обрубок набух и пульсировал под языком. Теон мотал головой и кусал губы, отчаянно цеплялся за плечи. Потом он зло и испуганно вскрикнул, конвульсивно дернулся, врезав острой коленкой Рамси в грудь – откуда только силы взялись? – и кончил. Семя выходило медленными толчками.
Рамси завороженно наблюдал, прикидывая, что делать дальше – всунуть Теону или ткнуть его носом себе в промежность, чтобы тоже отсосал? В паху было горячо и тесно.
И стало куда теснее, стоило Рамси поднять взгляд. Теон смотрел на него, беспомощно распахнув глаза, и глотал воздух приоткрытым ртом. Он что, не знал, что способен кончить?
Похоже, не знал. Захотелось прижать его к себе покрепче. Ну и кто из них больший идиот?..
В груди что-то сладко сжималось. Видеть Теона таким – ошеломленным от внезапного наслаждения, уязвимым, полностью открытым – это определенно стоило любых усилий и унижений. Хотя как раз униженным Рамси себя не чувствовал. Интересно, а как бы это ощущалось, будь член у Теона целиком?
Вот этого уже никогда не узнать.
Отлично, сын, – несуществующий Русе прижал пальцы к виску. – А ты хотел бы?
Покойный отец, похоже, просто не умел заткнуться вовремя.
– Теон… Теон, мать твою.
Просто чтобы не слушать отца.
Теон поерзал, опустил голову, встретил взгляд Рамси и тут же отвел глаза.
Рамси сел, поймал его запястье, положил его руку себе между ног:
– Займись.
С завязками пришлось помочь, но ощущение трехпалой руки на члене того стоило.
– Ненавижу тебя, – сказал Теон. И, эхом мыслей Рамси: – Почему мне это нужно?
Почему, в самом деле? А ведь ему нужно было ощущать эти руки, нужно было ласкать покрытое шрамами тело. Теон-то без этого, похоже, мог и обойтись, что б ни говорил сейчас. Или нет?
А ты, сын?
Отвечать отцу Рамси не стал, даже мысленно. Закрыл глаза и позволил Теону делать, что захочет.
А тот вдруг сказал:
– Разденься.
Что это задумал Перевертыш?
Рамси сел, стянул рубаху и снова привалился к стене. Грубая каменная кладка холодила спину.
Теон медлил в нерешительности. Вспомнив, как Вонючка боялся встречаться взглядом, Рамси прикрыл глаза.
Теон неуверенно погладил его по ребрам – слева, там, где бугрились следы от собачьих клыков.
Ему тоже нравится касаться моих шрамов.
Эта мысль грела и возбуждала одновременно.
Рамси жадно подался навстречу ладони. Прикосновения сделались смелее.
Теон так увлекся, что не заметил, как Рамси потянулся к ножнам у него на поясе. Лезвие блеснуло в неверном свете, и Перевертыш застыл. В его взгляде читалось понимание: Рамси все и затеял лишь для того, чтобы добраться до ножа. К ужасу в глазах Теона примешивалась горькая обида: зачем позволил себе поверить?!..
Рамси молча повернул нож лезвием к себе, так, что острие почти – но не совсем – касалось груди. Нетерпеливо схватил Теона за запястье, ткнул его ладонь к рукояти.
– Режь.
Ужас сменился непониманием и тут же, мгновенно, злостью.
– Я же говорил – не буду я тебя обдирать! Не хочу!
– Уже и не надо, – сказал Рамси. – Просто порежь.
И задохнулся от восторга, прочитав во взгляде Теона понимание.
– Тогда по-другому, – Теон забрал нож и тут же отправил его обратно в ножны. Отложил их, стянув с себя ремень.
И накинул его петлей на шею Рамси.
Другой конец он намотал себе на запястье. Потянул. Поправил петлю, чтобы не слишком давила на кадык – такие знакомые пальцы сильнее нажали на горло, сдвигая ремень.
Не к месту вспомнилась Миранда, ее руки на горле. Рамси мотнул головой, прогоняя ее образ, и с силой куснул Теона за запястье. Тот вскрикнул и врезал ему. Метил, кажется, в скулу, но Рамси отшатнулся – и получил по губам. Неожиданно сильно, так, что треснулся затылком об стену. Тряхнул головой, облизнулся, поймал языком каплю крови и уставился Теону прямо в глаза. Тот не отвернулся.
Удерживать собственные руки вдоль тела становилось все труднее, но Рамси слишком хорошо понимал: он слишком возбужден, и если сорвется сейчас, остановиться уже не сумеет.
И Перевертыш больше не придет.
Никогда.
Если вообще будет Перевертыш. И Теон. Стоит полностью дать себе волю – и останется только Вонючка.
Можно было поиметь его – жестко, сладко, приложив мордой об каменный пол – отобрать ключи и сбежать наконец из этой клетки, но дальше-то что? Перед глазами мелькнула картина – лодка, снег, безвольное тело, с губ срывается надрывное дыхание.
Он едва не сдох у меня в руках.
Да не хочу я его мордой в пол.
И в то же время хочу.
От напряжения в паху уже впору было выть. Из разбитой губы медленно текло – и по коже, и в рот. Яркий вкус, соленый и алый, возбуждал еще сильней – хотя куда уж сильней-то?!
Вдруг Теон подался навстречу и лизнул снизу вверх – от подбородка до уголка губ. И тут же потянул за пережавший горло ремень с такой силой, что у Рамси потемнело в глазах.
Что ты делаешь?! Сука, еще немного, и я буду умолять.
Кто б мог подумать, что Перевертыш умеет так?!
Рамси нетерпеливо двинул бедрами и наконец снова почувствовал трехпалую руку на члене.
Ремень продолжал давить на горло, частично перекрывая дыхание, и от этого все ощущения вскоре слегка поплыли. Словно под водой.
Словно гребаный кракен затащил на самую глубину.
В бездну.
Выплывать оттуда не было ни малейшего желания. Да и возможности, пожалуй, тоже. Под такой толщей воды тело уже почти не слушалось.
Разрядка пришла внезапно и прокатилась от бедер под ребра и по спине до самой холки, точно морской прибой. Рамси даже услышал шум волн – а потом они сложились в его имя.
Давление на горло резко исчезло. Он судорожно вдохнул, и легкие обожгло так, что пришлось податься вперед. Холодный, влажный воздух подземелья отдавал плесенью и морем.
На Пайке все пахло морем.
– Рамси, – вновь позвал Теон.
Вместо ответа он поймал руку, залитую его собственным семенем, и принялся лизать обрубки пальцев – сверху, по шрамам.
Теон рывком отнял руку.
– Не надо так ясно показывать, что тебе ничуть не жаль.

[krys]

Рамси и вправду не раскаивался – эти шрамы так живо напоминали о том, каким Теон был когда-то и каков он теперь. Но нужно было хоть что-то ответить. Что-то честное. И такое, чтоб гребаный спрут после этого не попытался снова изобразить из себя устрицу.
А. Вот, нашел.
– Теперь я так не смог бы.
– Не смог бы что? – Теон горько усмехнулся. – Отрезать мне оставшиеся?
– Тебе – зачем бы?
– А прежнему мне?
Ну ладно, раз уж решил быть честным...
– Да запросто, – Рамси пожал плечами.
Произнес – и вдруг показалось, что ответ вышел не столь честным, как он думал.
Или нет?
Самому бы разобраться.
Это как обдирать самого себя. Не настоящим ножом, не честным острым клинком, а изнутри.
Не к месту вспомнились искры смеха в глазах Теона – будто тот, прежний, проглянул на секунду и исчез.
Молчание. Взгляд у Перевертыша стал совсем нечитаемым, но – вроде бы не устрица, просто… задумался. Очень, очень глубоко нырнул в себя. И в глаза не глядит – но не прячется, как Вонючка.
Скользит взглядом мимо, будто тебя и нет вовсе.
И когда это он успел научиться такому, скользкий кракен? Пойди теперь угадай, что дальше скажет.
Не провоцируй меня. Пожалуйста, не провоцируй.
Рамси вдруг ошеломленно понял, что боится. Чего? Кого? Самого себя, что ли?
Теон поднял левую руку, посмотрел на нее внимательно и как-то нехорошо. Быстро пошевелил пальцами – всеми тремя.
– А Вонючке хотел бы еще пару пальцев отрезать?
Он что, предлагает?!
Нет. Он проверяет.
Простой вопрос. Конечно, ответа на него Рамси толком не знал, но это было не так уж и важно. Можно было выдохнуть и просто сказать, как есть:
– Нахер уже Вонючку.
Мне нужен ты.
Молчание.
Потом Теон поднялся, шагнул наружу и захлопнул решетку – за миг до того, как Рамси, опомнившись, врезался в нее всем телом.

– Дядя Эурон вернулся, – зачем-то сказал Теон, придя во второй раз.
На этот раз он не стал открывать решетку – сел снаружи, обхватив руками колени, и уставился в стену напротив.
Рамси в мыслях проклял местного кузнеца, сработавшего такую решетку, что даже узкой трехпалой рукой было никак не пролезть в ячейку. Никак не схватить Перевертыша, как бы близко он ни был – разве что коснуться пальцами выступающих позвонков выше ворота дублета.
Отшатнется. Сбежит.
– Что ему надо?
– Острова. А, ты ж не знаешь… отец умер. Разбился об скалы.
Перед глазами мгновенно возник Русе – мертвый, на каменном полу Винтерфелла.
– Так ты теперь король? – широко ухмыльнулся Рамси, тщетно пытаясь прогнать слишком яркий образ.
Теон бросил на него короткий взгляд, полный изумления, злости и испуга.
– Яра?
Теон кивнул.
– Знаешь, она чуть не убила Хейка, когда он привез меня… нас, – Теон усмехнулся. – Думала, я претендую на трон.
– А ты уже не претендуешь?
Теон промолчал.
– Ну расскажи про дядю, что ли. Ты ж хочешь.
Самому Рамси совершенно не хотелось слушать про каких-то дядьев, не теперь, когда Теон был совсем рядом, и можно было бы заняться чем-то куда более интересным… но он ясно видел, что Теону нужно выговориться.
И за этим он пришел именно к тебе. Думай головой, сын. Это уже победа. Используй ее.
А Теон тем временем начал говорить. Об отце, о матери и братьях, погибших в бою. О древних королях, которым пытался подражать отец, об их наследниках, о вечах и ушедшей славе. Говорил, просто чтобы не молчать.
Ему здесь страшно одиноко.
– И как тебе на Пайке? – спросил Рамси, когда он ненадолго умолк.
– Мне нравится море, – судя по тону, Перевертыш пытался защититься. – Могу смотреть на него часами.
– Еще что-нибудь нравится?
Теон нехорошо притих. Снова обхватил руками колени.
– Я скучаю по Винтерфеллу, – вдруг признался он. – По его стенам, по шуму ветра над огромным лесом...
– В Дредфорде тоже есть стены, – перебил его Рамси. – Кругом леса, и река журчит по камням. Мы все еще можем вернуться.
– ...по чардреву, которое вернуло мне имя, – продолжал Теон, словно и не услышал. – По голосам моих братьев. Не кровных, а тех, что на самом деле. Тех, что я предал. Рикона убил ты, у меня на глазах, ради несбывшейся победы, и я хотел бы ненавидеть тебя за это – но как, если сам я убил Робба?
– Ты его не убивал, – сказал Рамси, сам не веря, что возражает против того, что оправдывает его в глазах Теона.
– Если б я не предал его!.. Если бы остался...
– То и сам был бы сейчас мертв. Робба убил мой отец – собственноручно, он говорил мне. У них был сговор с Ланнистером. Теперь Тайвин мертв от руки собственного сына, и мой отец – тоже, от моей руки, красиво, да? – Рамси осклабился в попытке не выдать слишком многого. О смерти отца он не говорил еще ни разу, ни с кем. – И Робб мертв. И Рикон. А ты, – он ткнул пальцем Теону в грудь, – ты жив. Понимаешь? Ты – жив.
Теон медленно кивнул, но ничего не ответил.
– Мы оба живы, – добавил Рамси. – По крайней мере, пока.
На сей раз Перевертыш вовсе не отреагировал – ушел глубоко в себя.
– Ты сам сказал – я спас тебя там, на реке. Выпусти уже меня отсюда. Если за тебя здесь только море…
– Оно не за меня!
Дверь наверху с лязгом распахнулась.
– Теон! – Яра стремительно сбежала по лестнице. – Теон?
Она в замешательстве остановилась. Теон поднялся ей навстречу.
– Дядя собирает вече! Идем! Он требует назвать короля – прямо сейчас!
Теон сделал полшага назад – похоже, сам того не осознав.
“Говорят, это Эурон убил отца, – сказал он чуть раньше. – Яра хороший боец, но мне страшно за нее…”
Лучше бы законный наследник боялся за себя.
Рамси вскочил на ноги. Теон вздрогнул от неожиданности, посмотрел на него в странной задумчивости, кивнул и попросил вдруг:
– Яра, принеси ключи.

[krys]

Холодный воздух пах солью, водой и водорослями, гниющими на берегу.
– Держи.
Рамси обернулся на ходу – Теон протягивал ему нож. Фамильный.
– Видеть его не могу, – добавил Перевертыш.
– А он не для того, чтоб на него смотреть, – ухмыльнулся Рамси, высвобождая лезвие из ножен и привычно пробуя его пальцем.
Острое.
Пока он изнывал в темнице, выздоравливающий Теон сидел в постели и точил болтонскую реликвию.
Яра смерила его яростным взглядом, но Рамси не стал и пытаться стереть с лица улыбки – широкой и наверняка препахабнейшей.
Ремешок в навершии ножен словно сам завязался в крепкий узел на поясе – откуда только взялась такая ловкость в оставшихся пальцах? Ножны при каждом шаге задевали бедро, одновременно успокаивая привычным ощущением и будоража кровь.

Толпа на берегу негромко гудела, железяне подтягивались со всех сторон и тут же присоединялись к разговорам. Вокруг Рамси, Теона и Яры оставалось пустое пространство – лишь за спиной сестры Перевертыша маячило несколько молчаливых соратников. Остальные присматривались к Эурону – кто с подозрением, кто – выжидающе, кто – с нетерпением.
Жрец Утонувшего глядел на него как на посланника Утонувшего.
Братья сговорились, понял Рамси. Что такого Эурон смог предложить Мокроголовому, Иные их обоих забери?!
Не важно. Словно со стороны пришло вдруг понимание: эти острова – всего лишь бесплодные камни в холодном море, но если эти двое разделят власть на них, Теона отправят следом за его отцом.
– … и вернуть былую славу! – громогласно завершил Эурон под восторженные крики толпы.
– Только дурак ищет способ возродить прошлое, которое давно мертво! – Яра с ходу вошла в круг и выбросила в небо кулак, призывая к тишине. – Старые обычаи
не принесли нам ничего, кроме потерь! Как вы не видите – острова умирают! Нам нужны земли. Не захваченные, которые придется вновь и вновь отстаивать каждый день, где каждый местный – враг, а наши. В одном мой дядя прав – нам нужны союзы! И я дам нашему народу такой союз. Мать драконов уже согласилась – да, пока Эурон носился по морю, точно грабитель давно минувших времен, я договорилась с Матерью Драконов! Ей нужны корабли. Она обещала мне земли вдоль всего западного берега и Трех Сестер на востоке, если мы станем там хозяевами, а не ворами! Решайте же, чего вы хотите – быстрой добычи и вечных побегов или богатства и земель, которые прокормят нас и наших детей?!
– А кто на этих землях будет работать? – выкрикнули из толпы.
– Крестьяне, которым не нужно будет больше нас бояться, – ответила Яра. – Если ты еще не всех их перебил, Род. Им не важно, кому платить подать – нам или северянам! Они хотят мира.
– Землеройки, – презрительно сплюнул Род.
– Без этих землероек ты останешься без эля! Как скоро ты сам превратишься в крота, лишь бы взошел ячмень?
Толпа хохотнула.
– Пусть крестьяне возделывают землю, пусть знают, что им ничего не грозит – и пусть приносят нам налог! – продолжала Яра. – Мы забыли традиции, говорите вы. Забыли славу наших предков. Я говорю – сейчас другой век, и мы вернем себе былую славу иначе! Не нужно искать следов кораблей наших предков на воде, мы должны прокладывать собственный путь! Королевства раздирает война. Королева драконов может объединить их вновь – и дать нам земли, если мы поможем ей одержать победу! Мы станем...
– Да вы и правда подзабыли традиции, раз позволяете бабе так долго болтать на вече! – перебил ее Эурон. – Что, мужиков среди вас не осталось? Кому есть что сказать?
Мимо Рамси стремительно шагнула фигура, прямая как копье и напряженная, как тетива.
– Я Теон Грейджой, сын и наследник Бейлона Грейджоя, и я говорю вам: она – ваша королева!
Рамси смотрел во все глаза, удивленный и завороженный странной силой, звучавшей в знакомом голосе. Ни у заложника Старков, ни у принца Винтерфелла такой не было, как он ни пытался ее изобразить.
Это ведь я его таким сделал, ошеломленно понял Рамси.
– А, племянничек, – Эурон растянул губы в улыбке. – Еще бы тебе не поддержать сестру! Я слышал, свой член ты оставил на Севере. Признайся – очень хочешь поверить, что править нами можно и без члена?
Сука! Это между мной и ним, не твоего осклизлого ума дело.
Рамси толкнул плечом стоявшего перед ним человека и шагнул вперед.
– Вы что, последний разум пропили? – спросил он, повернувшись к толпе.
Теперь они все смотрели на него – хмурые, матерые воины. Один из них напоминал Кислого Алина. Сюда бы ребят, насколько все стало бы проще!
Яра глядела настороженно – не знала, чего от него ждать. Подалась было вперед – остановить хотела? – но передумала.
– Сколько лет бравый капитан боялся сунуть нос домой? Три года, пять? Вернулся, едва его отец, – Рамси ткнул пальцем в сторону Теона, – с моста сверзился. Думаете, это не он вашего короля убил?!
– Ну, допустим, я, – усмехнулся Эурон.
Рамси на миг опешил – и тут же задохнулся от злости. Этот ублюдок пролил родную кровь и говорил об этом так легко, словно это ничего ему не стоило. Словно это было обычное дело – сделать и забыть!
Тише, сын. Сейчас не время. С этим разберешься потом.
– Давно надо было, – продолжал Эурон. – Посмотрите, до чего он нас довел! – в толпе согласно закивали. – А ты вообще кто такой?
Вопрос пришелся ниже пояса. Отцеубийца. Никто. Сноу.
Горячая ярость захлестнула враз, пальцы левой сжались на рукояти ножа.
Эурон усмехнулся.
Теон подался на полшага назад – прочь от Рамси. Он тут же опомнился и вернулся на прежнее место, но было поздно – Рамси успел заметить это движение. Я же тебя защищаю, недоумок!
Не время для сожалений. И для претензий к Перевертышу не время. Потом… обсудим.
– Я Рамси Болтон, сын и наследник Русе Болтона, потомок Красных Королей и Хранитель Севера, – хоть бы они здесь не слышали об избрании Сноу королем! Как долго могут добираться новости до этих затерянных в море камней? – И я говорю – ты, не посмевший вернуться домой до смерти брата, тебя изгнавшего, недостоин вести за собой народ Железных Островов, – Рамси развел руки и повернулся к толпе. – Вы в самом деле хотите, чтобы вас вел человек, испугавшийся гнева Бейлона?!
В толпе загудели, соглашаясь с ним.
– Далековато от дома тебя занесло, Хранитель Севера, – ухмыльнулся Эурон. – Ты прав, слишком давно я не заглядывал на Пайк. Прежде здесь не стали бы слушать таких, как ты. Особенно после того, как братцу пришлось отдать последнего сына другому Хранителю Севера, – он оглядел толпу. – Моя племянница верно сказала – пора нам вернуть себе былую славу. Я обошел весь мир – и я отдам его вам! Яра сказала верно – Матерь Драконов собрала огромную армию. Она хочет вернуть себе власть, которую упустил мой непутевый братец. Все, что стоит между ней и Железным троном – это море. Море, которое наше от века! Так за кем вы хотите пойти – за бабой, за выкормышем Старков или за мной?
На “выкормыше Старков” Теон вздрогнул всем телом. “Слишком поздно понял – моего настоящего отца казнили в Королевской гавани”.
Победная улыбка Эурона так и напрашивалась на хороший удар. Хотя бы кулаком, а еще лучше – ножом под челюсть.
Спокойно, сын. Так дела не делаются.
– Теон Грейджой – король по праву крови! – сквозь зубы процедил Рамси, сдерживаясь из последних сил.
Почему этот дядька так раздражает?! Обычно Рамси лучше держал себя в руках.
– Так пусть кровь и решит этот спор! – вмешался вдруг Мокроголовый.
На миг в мире остались только свист ветра, шум волн и крики чаек. А потом толпа взорвалась криками: “Бой! Бой!”
Перевертыш бросил затравленный взгляд на Яру и перевел глаза на Рамси.
Рамси пожал плечами: это они сами решили. Его-то все устраивало.
Ровно до того момента, когда он осознал, что биться с Эуроном должен будет не он, а Перевертыш.

[krys]

От неправильности происходящего рука так и тянулась к ножу. Теон же едва оклемался после болезни, какой из него сейчас боец?! Да он еле на ногах стоит!
Еще бы – ты ему половину пальцев на них отрезал.
И на руках тоже. Да он не то что драться – даже защищаться толком не сможет!
– Я выйду вместо брата!
Яра, решительная и испуганная. Боялась она явно не за себя.
– Что скажете? – Эурон оглядел толпу. – Вы пойдете за королем, вместо которого сражается баба?
Ответом ему был громогласный смех. Эурон тоже рассмеялся и продолжил:
– И ведь баба-то даже не его! Впрочем, была б его, что б он стал с ней делать?
Снова послышались смешки.
Теон расправил плечи и решительно шагнул в линию прибоя. Эурон поздно это заметил, и ему пришлось идти вслед за своим соперником.
– Ну что, племянничек? – Эурон одним гладким движением обнажил короткие клинки и весело улыбнулся. – Боишься смерти?
– То, что мертво, умереть не может, – спокойно сказал Теон. – А я умирал не раз.
А ведь и правда умирал, понял Рамси. В его руках. Под его ножом. Снова и снова. Не до конца, ни разу не до конца, но в итоге все эти недосмерти слились в одну, и Теон все-таки умер. Остался только Вонючка.
А потом Теон вернулся. Старые боги позвали его обратно.
Он что, не понимает, что Эурон сейчас убьет его насовсем?!
Теон стоял по колено в волнах, лицом к дяде и вполоборота к Рамси. Склонил голову, посмотрел исподлобья назад, встретился с ним взглядом. В глазах мелькнуло странное выражение, одновременно испуганное и шалое. Теон поколебался еще миг и – свистнул.
Взять его.
Нож сам собой оказался в руке. В правой. Смутно помнилось, что на ней не хватает пальцев, но рукоять в ладони ощущалась уверенно и правильно. Как же ему нужно было снова это почувствовать!
Да Перевертыш никак умудрился надеть на меня ошейник. А я и не понял, пока он не спустил меня с поводка.
Вот сука.
“Ведешь себя как бешеный пес – относиться будут соответственно,” – повторил Русе.
Бешеный пес? Отлично!
Рамси рванулся вперед, взрывая ногами мерно накатывающие волны. Навстречу Эурону, мимо Теона.
Ты, успел подумать он. Да, да, ты – не мой Вонючка, а Теон гребаный Грейджой. Ты. Я подарю тебе острова.
Теон, кажется, услышал. В его глазах мелькнул ужас. Но Рамси уже было не до того – ножи Эурона тоже были остры, и кусались они не хуже покойных девочек.
Впрочем, это ему не помогло.
Рамси не раз говорили, что в рукопашной он иногда походит на безумца. Он любил растворяться в бою, отдаваться ему целиком – удар, разворот, удар, – но такого с ним еще не бывало. Время, движение, звуки – все слилось в один непрерывный поток, в одно безумное здесь-и-сейчас, словно это ему, а не девочкам подсунули яда заморской гадины.
Когда Эурон совсем затих, Рамси услышал сдавленный звук и обернулся к Теону, все еще удерживая левой рукой готовое уплыть с прибоем тело. Толпа на берегу молча смотрела на них. Рамси снова всадил нож в мясо по самую рукоять, и некоторые отвели глаза, чтобы не встретиться с ним взглядом. Вид у него, должно быть, был безумный.
“Хватит, он мертв, хватит!” – кричал взгляд Грейджоя. И в самом деле, зачем тратить силы. Их и так не очень много осталось. Рамси в последний раз резанул распростертое в воде тело и отпустил его. Красные волны набегали на лицо Эурона.
А ведь он похож на племянника. Пока он был жив, Рамси этого не замечал, а так… он в самом деле был похож.
Ну его, пусть плескается.
Рамси шагнул прочь. Под ребрами тянуло особенно дурной болью, он зажал это место левой рукой и ощутил горячую кровь, толчками пробивающуюся сквозь ледяную от морской воды рубаху. Щипало там невыносимо, и, куда хуже, глубоко внутри что-то никак не сходилось так, как должно было бы.
Три пальца правой крепче сжали рукоять ножа, это придало сил. Главное – не упасть, падать ни в коем случае нельзя. Здесь вода. Он не спрут, он не сможет дышать морем. Надо выбраться на берег.

Сил дойти хватило. Их хватило даже на то, чтобы остаться на ногах, когда под сапогами заскрипела галька: падать было явно не время.
– Чужак не вправе был вступать в священный бой! – кричал Мокроголовый. – Осквернивший традицию да будет принесен в жертву!
– Но если посвятить его Утонувшему, бог примет итог поединка, – вмешалась Яра.
Эйрон задумался.
– Пожалуй.
– Не было никогда такого обычая! – Теон. Когда успел оказаться рядом?..
– Да что ты-то знаешь о наших обычаях? – плюнул Эйрон.
Толпа напряженно наблюдала.
Рамси отодвинул Теона прочь, коротко кивнул жрецу и шагнул обратно к воде.
– Давай, посвящай.
Голова кружилась, но на сердце стало легко, в нем билась шальная решимость. Он доведет дело до конца, Теон получит острова, а на остальное сейчас плевать.
Не совсем ж они его утопят.
Ты не спрут. Странный голос, не отца и точно не свой. Утонувший тебя не отпустит. Уж жрец его об этом позаботится.
Голос показался смутно знакомым. Как будто Рамси его уже слышал, но невнятно, отголосками.
У чардрева в заброшенном форте! Старые боги.
Я не отрекаюсь от вас.
Почему-то это ощущалось единственно правильной мыслью.
Теон. Это же они его воскресили, а Рамси сейчас ради него обратно к Утонувшему лезет, они должны понять.
Другой незнакомый голос тихо хихикнул в сторону: Не отрекается? А когда это он успел нам поклониться?
В самом деле, Рамси не помнил, когда в последний раз молился – разве что в раннем-раннем детстве, да и то не Старым богам, а Новым.
А вот сейчас и поклонюсь! – шальная решимость затопила его окончательно, но вместе с ней пришла уверенность: так и надо. – Вон там в волнах качается тело одного ублюдка, море еще не смыло его кровь с моих рук – жертва вам! С Утонувшим уж разберетесь как-нибудь, поделите! Или мало этого? Тогда мою берите! Вон ее сколько натекло!
Море резко рванулось навстречу, затопив весь мир своим бурлением.
Мокроголовый, сука! Подножку подставил, что ли?! Крепкие руки надавили на затылок и между лопатками – не вырваться, крупная галька скользила под ногами, не давая встать. За руки тоже схватили, не перевернуться в воде, не вынырнуть.
Да ответьте вы, мать вашу!
Последним, что он услышал сквозь шум волн в ушах, было тихое хихиканье.
Звучало похоже на беличью трескотню.

[krys]

Очнулся он в какой-то темной комнатушке. Было страшно холодно – тем мерзким внутренним холодом, что помнился по первым дням пути.
Бельичья трескотня смолкла, но Рамси чувствовал – его слушают.
Это все не мое, да? – подумал он. Говорить вслух не тянуло. – Что я чувствую… к нему? Это вы мне внушили, чтобы я его защитил.
– А что, сам ты отдал бы его дядюшкиным ножам? – многоголосым хором спросили они.
Ответ на этот вопрос был слишком очевиден.
– Ты сам, все сам. Мы тебе только показали, верно? – снова это хихиканье. На сей раз их было еще больше.
Что вам нужно? Острова?
Бред.
– Зачем нам эти камни? На них ни одному дереву не вырасти привольно.
А что тогда?
- Душа.
Его?!
Они услышали.
– Его. Твоя. Чем больше, тем лучше. Он в нас верит. Ты отдал нам жертву Утонувшему, и себя заодно... Да не злись ты! – снова послышался смех, но затем вдруг раздался только один голос, спокойный и рассудительный: – Разве мы не помогаем? Ему? Тебе? И дальше поможем. Или отречешься? Ты ведь дитя Севера, Рамси… Болтон. – голос помолчал, будто ожидая ответа. – А ты в самом деле смешной. Признание отца тебе важнее, чем признание Старых богов. А замученный тобой перевертыш важнее собственной шкуры. Это так, так, не ври себе, – голос отдалился, растворился в шуме волн. Должно быть, начался прилив.
Проклятый Пайк.

Кровать. Опять повязки дышать мешают. В камине жарко гудит пламя, но тепла от него нет.
Как я здесь очутился?
Поединок. Труп в воде. Горькая ледяная вода в горле. Что потом?.. Теон бил его по груди, прямо по ранам, окровавленными кулаками, и глаза у него были дикие.
Скрипнула дверь.
А вот и он. Вошел и стоит, как будто сам не знает, зачем явился.
– Ну что… Король Железных островов? – голос в кои-то веки звучал почти нормально, хотя в горле отчаянно скребло. А, точно, он же выблевал из легких пару пинт соленой воды.
Теон мотнул головой.
– Я отказался в пользу Яры. Поворчали и смирились.
Вот и делай ему подарки. Отбрасывает, даже если за них заплачено кровью.
...В пекло. Зато Теон жив.
– У тебя отлично выходит науськивать меня на кого тебе надо, – вышло гордо и горько одновременно. – Я могу их убить, даже если они в вашем гребаном море стоят.
Что я несу?!
Снова скрипнула дверь.
– Теон. Пора, – сказала Яра. – Отходим.
Нет. Нет. Нет. Твою мать, только попробуй сейчас уйти!
Теон попробовал. Вполне успешно.
Встать не было сил. Или?..

На этот раз покойный Русе даже не стал ничего говорить. Если сыну так вперлось ковылять до причала – это его проблемы. Очевидно, никакой разумной мысли наследник не мог впитать, а Русе и при жизни не любил зря тратить слова. Рамси чувствовал его взгляд – то затылком, то между лопатками. Закинуть бы на спину вещевой мешок, вот только вещей у него – досадно – совсем не осталось.
Да и тащить их он бы сейчас не смог, тут самому бы дотащиться.
Зато корабли еще не отплыли.
– Ты? – изумился какой-то уебок с борта флагмана.
Рамси не стал тратить силы на ответ – просто поднялся по мосткам, стараясь поменьше шататься на ходу. Уебок глянул ему в лицо и не решился преградить путь. Умный парень.
Теон стоял возле сестры. Обернулся на оклик, глаза так забавно расширились. Палуба круто накренилась, и Теон бросился навстречу – поспешно и неловко.
Что было дальше, Рамси не помнил.

...и снова головой к носу, и плеск воды где-то там, только лодка побольше. Судя по качке, волны тоже крупнее. Море.
Дышать было тяжело, очень тянуло под ребрами. Но вроде бы уже не так сильно, как когда он шел к кораблям.
Теон сидел рядом, только руку протянуть. Рамси и протянул – невыносимо захотелось его коснуться. Тот даже не дернулся от прикосновения, и это тоже было хорошо. Морской ветер трепал его поседевшие волосы.
У Эурона седых волос не было. И не будет уже.
– Дойдем – поговори с кхалиси, – сказал Теон, глядя куда-то в сторону. – Может, Дредфорт она тебе и отдаст. Если примет на службу.
Может.
Рамси неловко сжал его руку. Так и не привык, что пальцев на собственной только три. У Теона – четыре, и она шире – совсем чуть-чуть, из-за того, что гребаная сучка откусила Рамси не только пальцы, но и часть ладони заодно.
Вот же – так боялся, что не сумеет теперь удержать нож. Казалось, искалеченная рука совершенно бесполезна, но когда в самом деле понадобилось, сил в ней вполне хватило.
Как тогда, в детстве, с соседской шавкой.
Теон, все так же глядя в сторону, сжал его ладонь. Всего на миг.
Ветер упруго наполнял паруса.
Корабли шли в Эссос.

[lady snark]

кончила уже от шапки!

Слушай, а нельзя ли скачать файлом? Я бы с читалки почитала, в комфорте и неге... эээээ ну, в те редкие минуты, когда судьба дарит свой комфорт и негу.

ЗЫ: Еще в шапке названия не хватает, это так надо? И заголовка у поста. Только на заглушке название. Зато какое

[krys]

lady snark, название в шапке зеванул, уметь надо! Спасибо)
А скачать там в самом низу шапки мелкая строчка. Надо было ее как-то выделить, наверное - и правда теряется.
Ты, главное, пока скачиваешь, клип зацени, он прекрасен. Как раз создаст нужное настроение.

[Deathwing]

Автор, вы прекрасны. Работу прочитал на одном дыхании, и получил невероятное удовольствие от деталей и развития персонажей х) особенно порадовало наличие ХЭ, которое в каноне может только сниться. Додали по всем фронтам!

[lady snark]

Точно!!! Всё нашла, спасибо!! Клип агонь

[net-i-ne-budet]

krys, спасибо за эту замечательную историю! трамси-эволюция прописана великолепно! одно жаль - хочется больше текста, чтоб подольше они плыли в лодке и вместе выживали )))

[Лилули]

Душевная история получилась. И очень добрая, теплая. С большими надеждами.
Успели друг друга по нескольку раз членонавредить и спасти.
Милые такие ребятки с некомплектными пальчиками, да еще погруженные с самоанализ.
Я как раз люблю такую небывальщину про этот пейринг.)))
Спасибо, чистое отдохновение))