"Змея в траве", Серпентария, Жених Метерлинка

[Мэй_Чен]

Название: Змея в траве
Автор:  Серпентария
Иллюстраторы:  Жених Метерлинка
Персонажи/Пейринг: Визерис, Дейенерис.
Тип: джен
Рейтинг: PG
Жанр: повседневность, мистика, AU
Размер: ~15 000 слов
Саммари: Один шаг может спасти от смерти. Для Визериса таким шагом стало решение подняться на Матерь Гор.
Примечания: фанфик написан на PLiO BigBang-2014
Предупреждения: АУ. ООС! Небечено. Магия в количестве.
Дисклаймер: Мартину мартиново
Ссылка на скачивание: doc, txt, rtf, epub, fb2.
Ссылка на скачивание иллюстраций: здесь

Визерис.

Невдалеке перекрикивались на своем гортанном языке дикари-дотракийцы, их слегка приглушала своим шепотом призрак-трава, молочно-белая, как мутное стекло. Она выбивалась из под камней везде, куда бы не падал взор.
Визерис же обливался потом, задыхался и мечтал немедленно оказаться хотя бы в выделенной ему маленькой хижине в Дотраке. Там можно было лечь, не опасаясь, что камни под тобой проломятся, и не кололась молодая острая трава.
Понесло же его любопытство и желание всё проконтролировать на эту их «Матерь Гор» вместе с дотракийцами. Те поднимались с дарами для своих странных богов, Визерис не утерпел, заявил, что пойдет с ними. Лучше бы остался внизу: его одежда, и без того пропыленная, сейчас украсилась парой прорех и пятнами то ли серого, то ли беловатого травяного сока.
Визерис остановился посередине тропы, пытаясь отдышаться. Крутой горный склон становился всё наклоннее, подниматься было труднее с каждым шагом. Визерису, непривычному к таким нагрузкам, было тяжело делать каждый шаг.
Дотракийцы ушли далеко вперед, их голоса теперь стали едва слышны. Не желая потерять дикарей из виду, Визерис глубоко вдохнул и скоро поспешил наверх, сойдя с тропы, чтобы срезать путь.
Это было ошибкой. Земля под ногами из-за густо растущей призрак-травы была почти не видна, и не было ничего удивительного, что Визерис поставил ногу на плохой камень, не посмотрев под ноги. Камень подломился, покатился вниз, а не успевший выровнять равновесие Визерис — следом за ним.
Сознание Визерис не потерял, но приложился головой основательно. Пока катился по склону, рассёк кожу над бровью, и ресницы стремительно слиплись от крови.
Визерис с трудом проморгался от искр в глазах, осмотрелся, вытирая ладонью лоб. Его окружало поле призрак-травы: мутно-белая, она покачивалась и шептала на неизвестном Визерису языке.
Он будто снова оказался посреди степи, но один, без кхаласара. Горный склон пропал, будто это не Визерис только что с него скатился.
— Эй! — закричал Визерис громко, как только мог. — Кто-нибудь!
Ответом ему был все тот же шёпот.
Визерис сглотнул: становилось тревожно. Он еще раз позвал, надеясь привлечь внимание дотракийцев — где-то же они должны быть? — но проклятая трава заглушила звук его голоса.
Накатила тяжелая паника. Визерис дернулся в сторону, упал и ободрал ладонь о землю. Боль не отрезвила, только усилила панику, и Визерис, спотыкаясь, побежал сквозь заросли.
Острые края призрак-травы били по лицу, по глазам; Визерис отмахивался от них, как от живых, и бежал вперед, пока мог. Когда силы иссякли, он снова споткнулся и тяжело рухнул на землю. Тускло-голубое небо над ним быстро темнело — всё правильно, подъём начали уже после обеда.
Он попытался подняться, но ноги разъехались, и он уткнулся лицом в пучок травы. Визерис, помогая себе трясущимися руками, всё же сел — и тут же захотел вернуться в прежнее положение.
Его окружили тени. Не бледно-розовые, какие отбрасывала призрак-трава, и не трепещущие человеческие. Эти были черные, плотные, ровные — и они приближались.
Визерис застыл на месте от ужаса, не в силах сдвинуться с места.

Так себя чувствовал брат Рейегар, когда умирал? Жалким, одиноким человеком, поглощенным страхом смерти? У Визериса задрожал подбородок, он оттолкнулся ногой, пытаясь отодвинуться от теней.
Одна из теней, более четкая и плотная, шагнула к нему и медленно, пульсирующе расцвела красками.
И вот тут-то Визерис всё понял. Ну, конечно же. Вот почему горный массив сменился степью — падая, он наверняка расшиб себе голову и умер. Умер на чужой земле и святыне, и поэтому остался здесь, пленником призрак-травы. Только что же тогда делает на этой чужой земле погибший в родной брат Рейегар?
— Ты всё такой же ребенок.
Тень, принявшая облик старшего брата, переняла и его спокойный голос. Визерис хотел отвести взгляд от призрака, но не смог — брат выглядел, как живой, и Визерис торопливо восстанавливал в своей памяти его благородные, присущие всем Таргариенам, черты. Странно: Визерис, если сейчас и был мертвым, сохранил на себе драную, пропотевшую одежду из Пентоса; тень Рейегара нарядилась в парадный доспех, чистый и блестящий. Неужели всё посмертие Визерису придется таскать на себе эти обноски?
— Визерис, — тень брата подошла ещё ближе, заплясал на бледных стеблях травы отблеск от красного трехглавого дракона на панцире. Рука призрака легла на украшенную рубинами рукоять меча.
Визерис заскулил от ужаса, закрывая голову руками. Сейчас Рейегар вытащит меч, отрубит Визерису голову, и Визерис останется навечно в белёсых зарослях.
— Визерис, не будь глупым, — устало попросила тень брата, садясь напротив него на землю. — Я не собираюсь тебя убивать.
Визерис убрал руки от головы и посмотрел на Рейегара: тот сидел, вытянув ноги и оперевшись на меч. Посмотрев в ту сторону, в которую повернулся брат, Визерис обомлел. Прочие тени, что ещё не имели облика, когда подходили, сейчас выглядели как погибшие родные. Отец, мать, дед — его и некоторых других Визерис узнал, вспомнив о портретах предыдущих правителей. Выглядели они совсем как живые, почти такие, какими Визерис видел их в последний раз, по настоящему или же на портрете. Только у матери больше не было огромного уродливого живота.
Воспоминание о младшей сестре как-то прочистило ему голову. Если он умер, что теперь — она осталась единственной Таргариен на земле? А её сын уже не будет настоящим Таргариеном, не узнает о своих предках, не вернется на родную землю, родиной ему станет степь…
— Ты! — Визерис вскочил, обвиняюще указывая на мать. Он вспоминал всё то, что хотел ей сказать, всю злость, что накопилась за тринадцать лет. — Ты, это всё из-за тебя, зачем ты умерла?
Тень матери смотрела на него молча и бесстрастно. Визерис, распаляясь с каждым словом, уже кричал, брызжа слюной:
— Зачем ты её рожала, зачем ты умерла! Ты знаешь, через что я прошел, один, выкинутый на улицу с ребенком впридачу, когда я и сам был ребенком? Мне, законному королю Вестероса, пришлось просить укрытия, как нищему! Пришлось бегать из дома в дом, боясь смерти, и что, посмотри, вот он я, тоже мертвый!
Тень продолжала молчать, только жёстко поджала губы излюбленным жестом матери.
Сзади зашевелился брат. Визерис обернулся, желая и ему высказать все, что он придумывал долгими пентосийскими ночами, но захлебнулся словами. Ему в живот недвусмысленно упиралось острие меча, если сидящий Рейегар всего лишь наклонится вперед…
— Ты глуп и жив, Визерис, — жестко произнес Рейегар. — Замолчи. Теперь говорить буду я.
Визерис всего лишь моргнул — и поле призрак-травы, и тени родственников пропали, сменились иной декорацией, забытой и родной до дрожи.
Визерис протер глаза. Нет, всё верно: он, вымазанный в собственной крови, в грязной рваной одежде, стоял на гладком камне Тронного зала. Железный Трон, на котором в детстве Визериса всегда сидел отец, сейчас пустовал и лишь слепо щерился провалами пустот между сплетениями стальных мечей. Огромные драконьи черепа на стенах бросали на трон свою тень.
— Визерис.
Голос брата напугал его; Визерис отшатнулся, отходя на несколько шагов в сторону.
— Ты не мёртв, — заговорил Рейегар. — Когда мы договорим, ты проснешься там, где уснул.
— Я не засыпал, — перебил его Визерис. — Я упал и…
— Замолчи, — Рейегар ударил ладонью в латной перчатке по мечу и взглянул на брата. Оглушительное эхо разнеслось по Тронному залу, а взгляд Рейегара, стальной и сердитый, пугающий Визериса в детстве до слёз, не потерял силы и после смерти.
— Ты отвратителен, — с презрением выплюнул брат. — Мне стыдно, что такой, как ты, остался последним мужчиной Таргариенов!
Визерис захлебнулся обидой и яростью. Не дожидаясь новой отповеди, он заговорил сам:
— Я отвратителен? Нет, это ты, ты, мать и отец отвратительны, вы оставили меня одного, вы бросили меня с Дейенерис, почему мать не могла не рожать её и выжить? Ты знаешь, как мне было тяжело с этой неблагодарной тварью? И я справился, мы живы, и после этого со мной ещё что-то не так?
Визерис отшатнулся, когда Рейегар дернулся вперед с лицом человека, нестерпимо желающего ударить.
— Да, ты отвратительный, глупый и злой мальчишка, который не вырос и так ничего не понял, — сказал Рейегар. — У тебя были все задатки, чтобы взрастить в себе хорошего короля, но ты предпочел упиваться жалостью к себе, обвинять других, оправдывать себя и исходить ненавистью к твоей единственной живой сестре.
— Я предпочел бы, чтобы у меня была живая мать, а не сестра, — возразил ему Визерис и отшатнулся снова, стоило разъяренному брату сделать шаг.
— Мать рожала её для тебя, неблагодарный мальчишка, — Рейегар преодолел разделяющее их расстояние и обвиняюще ткнул Визериса в грудь пальцем. — Она рожала тебе жену, чтобы ты сохранил кровь Таргариенов чистой и нетронутой, а что сделал ты?
Визерис сглотнул. Обвинение было… справедливым? Ничего подобного, рассердился он сам на себя. Рейегар ведь тоже виноват, если бы он не увлекся этой девочкой с Севера, не началось бы восстание, и им с матерью не пришлось бежать.
Он почти набрался решимости выплюнуть это всё брату в лицо, когда Рейегар продолжил:
— Ты не только лишился предназначенной тебе жены, не только продал её дикарю, но и каждым своим действием все приближаешь и приближаешь свою гибель. За всё время ты не только не приобрел сторонников, напротив — ты лишь вызвал презрение у всех, кто был с тобой рядом.
— Мне присягнул на верность рыцарь из Вестероса! — возразил Визерис, и это был единственный аргумент, который он смог вспомнить. И то его в следующее мгновение разбил брат. Рейегар взмахнул мечом — и Визерис услышал голос сестры, разносящийся по залу.
«Визерис не способен возглавить войско, даже если мой благородный муж предоставит ему воинов. У него нет ни гроша, а единственный рыцарь, который следует за ним, ценит его не дороже змеи. Дотракийцы смеются над его слабостью. Он никогда не приведет нас домой».
Обида, страшная, пожирающая обида накатила на Визериса.
— Неблагодарная маленькая шлюха, — прохрипел Визерис, чувствуя, как приливает кровь к лицу. — Я её убью, клянусь, я убью её, я сниму с неё кожу, я её выпотрошу и развешу шкуру сушиться на костях её лошади, и…
Удар тяжелой латной перчатки сбил его с ног. Визерис прокатился по гладкому камню зала, вскочил, прижимая ладонь к щеке. Как будто ему не хватало рассеченной брови и ладони, так и под пальцами он чувствовал содранную доспехом кожу на скуле. От боли на глазах выступили слёзы.
— Сколько ещё раз я должен назвать тебя глупцом, чтобы ты понял наконец, насколько глуп? Ты последний муж, что законно носит фамилию Таргариен, последний, кто может оставить законных наследников и все твои поступки только ускоряют твою смерть. Вот что я тебе скажу, Визерис: если ты не изменишься и будешь идти своим прежним путём, то умрёшь. Умрёшь через несколько дней, не получив того, что желаешь. Я мёртв и знаю, что говорю. Ты не проживёшь и семи дней — вот что я вижу.
Визерис сжал губы тем самым материнским жестом. Он не мог проверить, правду ли сейчас говорит Рейегар — но что-то потустороннее, та древняя магия, что привела его в старый Тронный зал, шептала голосом призрак-травы: «правда».
— Так что же мне делать, посоветуй, — сказал Визерис, вскинув голову. Он просто выслушает брата, никто не заставит его исполнить то, что он советует.
Рейегар отвернулся от него. В сверкающем доспехе Визерис увидел своё отражение: бледное, окровавленное и напуганное. Не то зрелище, которое он привык видеть в зеркале.
— Помирись с сестрой, — заговорил Рейегар, не поворачиваясь. — Усмири ненависть в душе. Учись владеть мечом и вести людей вперед. Учись быть королём.
Визерис прикусил губу. Злые слова так и рвались, и он не стал их сдерживать.
— Мне двадцать один год! Где я буду учиться, у кого, как, я в степи, окруженный дикарями, что я могу, если всё так, как ты сказал? Я ничего не могу!
— Я умер в двадцать четыре и ничего не успел, — сказал Рейегар спокойно. — Хочешь прожить ещё меньше — продолжай придумывать себе оправдания. У тебя удивительно хорошо получается.
Визерис растерял все слова. За их недолгий диалог он напрочь позабыл про то, что брат умер — ведь вот он, перед ним, во плоти, живой и осязаемый. Но стоило подумать о брате, как о живом, Тронный зал подернулся легкой дымкой, как сон перед пробуждением, и отдельные элементы обстановки стали пропадать. Скрылся Железный Трон, один за другим растворились черепа на стенах, и они с братом снова оказались посреди поля призрак-травы.
— Приходи ко мне ещё, — попросил Рейегар, исчезая медленно, с ног. — Может, я смогу чему-то тебя научить. Эти земли близки к Асшаю, Краю Теней, где сохранилась магия. Здесь мертвые сильны, и слабы привычные боги. Приходи ещё.
С последним словом Визерис очнулся. Над головой раскинулось ночное небо — с чужими, незнакомыми созвездиями. Он лежал, распластавшись на холодных камнях, нестерпимо болел ушибленный затылок, от крови из рассеченной брови стянуло маской лицо. Визерис недоверчиво потрогал скулу, которую ободрал ударом латной перчатки Рейегар — ссадина была на месте. Значит, на самом деле.
С трудом поднявшись — тело, лежавшее на камнях, ломило от холода — Визерис увидел с уступа, на котором лежал, огни Вейес Дотрака. Ему даже почудилось, что он слышит смех и веселый гомон дотракийцев отсюда, с такого расстояния. А между костров будто мелькнула юркая фигурка Дейенерис.
«Помирись с сестрой, — зашептали пучки призрак-травы, выбивающиеся из-под камней. — Усмири ненависть. Помирись с сестрой. Усмири ненависть. Помирись…»
— Заткнитесь! — заорал Визерис в воздух. Эхо подхватило его крик, разнесло и заглушило шепотки.
Он с ней и не ссорился, чего мириться? Он всего лишь ненавидел её за смерть матери и привык думать, что она станет его женой. Он её даже практически не бил, чем она ещё недовольна? Даже со своим диким мужем поладила, нет бы сказать Визерису спасибо за удачный брак!
Некоторое время понаблюдав за огнями Вейес Дотрака, Визерис начал спускаться. Не оставаться же на всю ночь на Матери Гор.
Спуск был сложным: в полной темноте приходилось цепляться за слабо различимые выступы, камни под ногами шатались, так и норовя разъехаться. Но тени, больше не имеющие различимой формы, хранили его; Визерис чувствовал их слабые холодные прикосновения, удерживающие и подбадривающие. С помощью теней Визерис спустился вниз и побрел вперед, к огням Дотрака.
Дотракийцы не удостоили его взгляда, когда он прошел мимо них, но Визерис слышал их смех, устремленный ему в спину.
У него не хватило сил принять ванну, так что он просто стянул с себя одежду, выставил из хижины рабыню и упал на жесткую постель. «Нужно всё же умыться», — подумал он перед тем, как заснуть.
Но сон его был неспокоен. Визерис брел через тьму, плотную и осязаемую, раздвигая её ладонями, пока поверхность под ногами не исчезла. Он взмахнул руками и полетел вниз по длинному туннелю. На стенах туннеля плясали языки пламени, и когда они соприкасались с его плотью, то втягивались сквозь кожу и продолжали гореть. Через сотню огоньков Визерис выглядел, как зажженный факел, и всё продолжал лететь. Огонь раздувался, разгорался, и вот, уже не Визерис — огненная комета, собранная и яркая, стремительно несется вперед.
В конце туннеля показалась огромная оскаленная пасть. Пасть выдохнула огонь навстречу комете, и та, увеличиваясь в размерах, залетела прямиком в раскрытую пасть. И взорвалась.

… — Господин Визерис! Господин Визерис! — рабыня с бледным испуганным лицом склонилась над ним, не решаясь прикоснуться. — Вы весь в крови, что с вами? Позвольте мне, я обработаю ваши раны, вы не можете так ходить, господин Визерис!
Визерис отстранил её в сторону, сел, морщась. Голова пульсировала болью, на затылке прощупывалась шишка, но не это его взволновало.
Что-то было не так. Не хватало чего-то… чего-то. Визерис сжал и разжал ладонь. Незнакомая пустота. Что он потерял?
Рабыня снова кинулась к нему, причитая и пытаясь дотянуться до его лица мокрой тряпицей, чтобы смыть кровь; Визерис отстранил её мягче, чем собирался.
Кажется, он понял, чего не хватало.



Дейенерис.

Ей понравилось в Вейес Дотраке, среди небольших шатров и высоких хижин. Здесь дотракийцы были вынуждены сдерживать свои кровожадные натуры, и Дейенерис могла больше не пугаться до слёз, случайно обнаружив в зарослях призрак-травы труп. Всё, что могли позволить себе дотракийцы в этом священном месте — бескровные драки.
Поглаживая живот, в котором смутной искоркой сновало её дитя, Дейенерис приняла руку сира Джораха, помогшего ей спуститься с лошади. Она ласково потрепала свою белую кобылу по гриве, прежде чем отдать её в руки рабов, и зашла в шатёр.
И едва не выскочила из него обратно.
Она сначала решила, что это чья-то злая насмешка: подкинуть в её жильё труп, но секундой спустя узнала брата.
Визерис, непривычно умиротворенный и спокойный, сидел на коленях перед засыпанным песком тяжелым сундуком с подаренными ей на свадьбу яйцами. Его так и не тронутая загаром рука лежала поверх самого красивого, черного с красными завихрениями, яйца.
Дейенерис застыла на входе. А он точно жив? Лицо и руки брата были испачканы в крови, одежда порвана и вся пестрела пятнами. Она ведь не видела его вчера, после того, как он вместе с Дрого решил подняться на Матерь Гор. Дотракийцы вернулись без него, а она даже не задалась вопросом, где может быть брат. Дейенерис прижала руки к животу, выравнивая участившееся дыхание. Нет, нет, не может быть, чтобы Визериса убили. Он просто уснул над этими яйцами.
— Визерис, — позвала Дейенерис. Голос от испуга исказился, вышел по-детски жалким, она уже отвыкла от такого. — Визерис, ты в порядке?
Она вздохнула с облегчением, чувствуя, как тревога отпускает, когда Визерис вздрогнул и открыл глаза. Из умиротворенного его лицо стало растерянным, он отнял ладонь от яйца и удивленно стал оглядываться, будто недоумевая, как здесь оказался.
Он заметил её, и его испачканное в крови лицо странным образом исказилось; Визерис вскочил на ноги, стремительно приближаясь к ней. Дейенерис, напуганная его поведением, вся сжалась, слегка отступила, ожидая окрика или удара, но их не последовало.
Визерис выдохнул ей в ухо, а потом — и это была самая большая неожиданность, начиная с первого дня путешествия по степи — его руки соединились на её спине. Визерис её обнимал, без всякой ярости, спокойно, тепло и крепко. Дейенерис макушкой чувствовала его дыхание, рукой он ерошил ей волосы, и неловко колола в бок его загрубевшая от грязи одежда.
— Визерис? — Дейенерис неловко пошевелилась в объятьях, и брат отстранил её от себя, всё ещё не отпуская. Он несколько секунд с изумлением рассматривал её лицо, как будто видел в первый раз, потом нагнулся, быстро поцеловал её в лоб и вышел из шатра.
Дейенерис, помедлив, обернулась, приложив ко лбу руку. Что это такое? Что произошло с Визерисом?
Она, нахмурившись, выглянула из шатра, ища взглядом брата. А может, это и вовсе был не Визерис? А убийца, посланный лично королем-узурпатором, из тех, что умеют менять своё лицо? Визерис часто пугал её таким. Дейенерис нервно рассмеялась. Какая ерунда лезет ей в голову, конечно, это Визерис. Просто на него что-то нашло, скоро пройдет. Мало ли что могло прийти ему на ум!
Она вытянула шею, чтобы было лучше видно. Через несколько жилищ от неё Визерис беседовал с сиром Джорахом. Она напрягла слух, но с такого расстояния было не услышать, даже если бы замолчали громко распевающие песни дотракийцы.
Зато она видела, как сир Джорах слушает Визериса, а брат с отрешенным лицом что-то ему говорит; через пару минут сир Джорах зашел в свой шатер и вышел с уже завернутым в ткань длинным предметом и вручил Визерису. Дейенерис узнала его длинный меч, когда ткань слегка соскользнула, обнажая рукоять.
Дени перепугалась. Ну вот, она была права! Брат точно что-то задумал. Может, он поссорился с кем-то из дотракийцев и решил отомстить, пользуясь тем, что в Дотраке не носят оружие? А ведь если он прольет хотя бы каплю крови, то Визериса без разбирательств казнят. Выволокут в степь и заставят сражаться с поцарапанным дотракийцем или с кем-то из его друзей, если Визерис исхитрится поранить более серьезно, и у брата не будет ни единого шанса. Или даже не будут заставлять сражаться: накинут на шею веревку из конского хвоста и удавят без лишних слов. А потом выволокут тело к подножью Матери Гор и оставят там на съедение падальщикам, даже не позволят упокоить по правилам.
Брат кивнул Джораху, поправил ткань на мече и подошел к своему коню. Отвязал, неловко залез — у Визериса никуда не пропали проблемы с плоским дотракийским седлом и короткой уздечкой. Справившись с ними, Визерис направил свою лошадь по той широкой дороге, что вела к Матери Гор. Дейенерис едва не бросилась за ним, но сдержала свой порыв. Если кровь прольется не на земле Вейес Дотрака, то дош кхалин ничего не сможет сделать. Что бы Визерис не задумал, он правильно решил выехать за пределы Дотрака. Дени вернулась под ткань шатра, подошла к раскрытому сундуку с яйцами. Яйца были столь же красивы, как и когда она увидела их в первый раз: черное яйцо таинственно мерцало, блестело красным, подзывая её к себе. Что Визерису понадобилось от мёртвых камней? Она присела на колени около сундука и потрогала черное яйцо. Шершавое и сухое, оно было едва-едва теплым на ощупь, и отзывалось слабым покалыванием в ладони.
Она подумала немного и совсем села перед сундуком, взяла черное яйцо в руки. Большое, тяжелое, как камень тех же размеров. Она бережно придерживала его двумя руками, как ребенка. Камень быстро нагрелся в её руках, и Дейенерис задумчиво пересчитала пальцем округлые чешуйки. Интересно, что такое произошло с Визерисом? После всего, что произошло в путешествии по степи, она меньше всего ожидала объятий с его стороны, скорее ненависти и злобы. А сегодня… прямо как в детстве, в первый год после того, как их выгнали из дома с лимонным деревом и красной дверью. Они с Визерисом сменили три дома, где их были готовы принять, и все деньги кончились. Дейенерис помнила то время смутно, короткими туманными образами. Брат, забирающий у неё усыпанную драгоценными камнями заколку, хмурый и растерянный; брат, вернувшийся в гостиницу злой и со слезами на глазах, денег ему удалось выручить совсем немного. Он высыпал на их постель пару драконов и десяток оленей, вытер глаза и подошел к ней. Дейенерис помнила этот момент: она ужасно была голодна, и она с плачем вцепилась брату в старую одежду. А он опустился перед ней на колени, обнял, совсем как сегодня, гладил волосы, обещал, что они непременно вернутся домой, что он сделает всё от него зависящее, на эти деньги он соберет ужин и позовет сильных рыцарей, они непременно помогут вернуться домой. Дени плакала ему в плечо, но верила. Пока ещё верила.
Больше таких моментов она не смогла вспомнить: теперь Визерис продавал украшения более уверенно, а вырученные деньги откладывал. После того, как над ним жестоко посмеялись приглашенные на ужин рыцари, Визерис стал злее, часто поднимал на неё руку и больше не обнимал.
Дейенерис помотала головой, убрала яйцо на место и тыльной стороной ладони вытерла выступившие на глазах слёзы. Не стоило вспоминать о тех временах, когда Визерис ещё был добр с нею — слишком разительное выходило отличие. А что до того, что он её сейчас обнял, так это просто ему в голову взбрело. Простое объяснение.
Снаружи шатра постучали по деревянной подпорке, и Дейенерис вскочила на ноги, быстро отряхнула юбку, сама не понимая, от чего так взбудоражилась.
— Кхалиси?
Сир Джорах слегка откинул полог шатра, показываясь.
— Сир Джорах! — Дени поманила его рукой. Сейчас он ей и расскажет, о чем там беседовал с Визерисом и почему дал ему меч. — Входите.
Рыцарь выглядел слегка смущённым. Он вошел в шатёр, опустил за собой полог и нервно ощупал место на поясе, куда обычно крепил ножны.
— Кхалиси, ваш брат…
— О чём вы говорили с Визерисом? Куда он пошёл? — перебила его Дейенерис, слишком взволнованная, чтобы думать о вежливости.
— Он попросил мой меч. Попросил очень спокойно. Простите меня, кхалиси, — повинился перед ней сир Джорах. — Я удивился его поведению, и потому все же выполнил его просьбу. Но я не думаю, что он сможет нанести кому-то вред, он ведь даже не держал меч в руках.
Дейенерис прикусила палец.
— Держал, — медленно сказала она, припоминая. — Да, держал. Когда мы еще жили у Виллема Дарри, он учился тому, что следует знать мужчине. Может, он решил вспомнить свои навыки? — неуверенно предположила Дейенерис, сама меньше всего веря в предложенную версию. Брат? И вдруг пожелал вспомнить, как обращаться с мечом? Нет, слишком невероятно, чтобы быть правдой.
Взгляд сира Джораха говорил сам за себя.
— Как бы ваш брат, кхалиси, не задумал нечто дурное, — предостерег её рыцарь.
Дейнерис только вздохнула. Она и сама этого боялась.

Визерис.

Меч и ножны сира Джораха непривычно тяжело отягощали пояс. Визерис, с трудом удерживающийся в плоском седле, всё боялся, что такая тяжесть его перевесит и он кувыркнется с лошади, но достаточно чуткая дотракийская кобыла спасла его от позорного падения.
Новый подъем в гору дался ему так же тяжело, как и в первый раз. А чего он ждал, что некая магия, сошедшая на него ночью, наделит силой мускулы, а ум — ясностью? Да, ждал. Разочароваться в своих силах и ожиданиях было очень неприятно.
Визерис с трудом поднялся к тому месту, с которого скатился в прошлый раз и неуверенно заглянул вниз. Он и в самом деле упал с такой высоты? Впечатляет, но повторять падение Визерис не хотел.
Он принялся осторожно спускаться, цепляясь за выступающие камни, но днём ему не пришли на подмогу чуткие тени, и один из камней — именно тот, за который держался Визерис — отломился. И Визерис, соскользнув, снова полетел вниз.
В этот раз он получил ушибы посущественнее рассеченной брови: он разбил нос, ударился о выступ виском и расцарапал пальцы, пытаясь уцепиться за камни.
Зато своей цели — снова оказаться в том поле призрак-травы — вполне достиг. Пока Визерис останавливал хлещущую из носа кровь, вернулись тени, уже гораздо менее пугающие, чем в первый раз. Красками расцвел только брат, все прочие неспешно поблекли и пропали, растворившись в зарослях высокой травы.
— Тебе не обязательно каждый раз падать с такой высоты, чтобы прийти сюда, — брат посмотрел на него, словно на глупого ребенка, который не мог понять простой истины. — Достаточно всего лишь заснуть на этой горе.
— Ты мог сказать об этом и раньше, — огрызнулся Визерис, сглатывая кровь и морщась от отвращения. — Ты доволен? Я помирился с Дени, даже обнял её, а у Мормонта взял меч. Можешь начинать меня учить, или что ты там собирался делать.
Лицо Рейегара осталось безжизненно ледяным.
— Ты не помирился с ней, а вызвал ненужные подозрения. До момента вашего примирения тебе еще стараться и стараться.
Визерис сжал зубы. Что бы он не говорил брату, тот мгновенно находил аргументы против любых слов Визериса. Это раздражало, злило — но что он мог против мёртвого?
— Но раз ты взял меч — хорошо, — брат улыбнулся краем рта. — Продемонстрируй мне, что ты помнишь.
Визерис помнил абсолютно _ничего_. Он был ребенком, когда его обучение оборвалось, и сейчас он не мог вспомнить даже как правильно держать меч — а там ведь особые тонкости. Он неловко перехватил слишком тяжелый для слабых рук меч, неумело ткнул в заросли травы, представляя на месте молочно-стеклянных стеблей брата. Разочарованный вздох Рейегара стал единственным комментарием.
Тень брата встала рядом, не касаясь.
— Расслабь руку, — начал Рейегар. — Представь, будто меч — продолжение твоей руки…

***

Очнувшийся на Матери Гор поздней ночью Визерис более всего желал остаться здесь и не двигаться до утра. Болело всё тело, руки тянуло от тяжести меча, иголочками отзывались на любое движение ноги. Выглядел он ещё жальче, чем вчера.
Рейегар его не щадил. Мёртвый, он не знал усталости, и с одинаковой силой отбивал и наносил удары. Визерис выдохнулся сразу. Он был непривычен к таким тренировкам. Он провел столько лет, недоедая и занимаясь лишь вопросом их выживания, откуда было ему взять время на хоть какое-то обучение?
Визерис попытался подняться, но со стоном опустился обратно на камни. Его будто не брат погонял весь день, а избила банда вестеросских разбойников, не знающих жалости. Было больно прикасаться к левому боку, куда брат ударил плоскостью меча — там теперь наливался чернотой свежий синяк.
Ему и в этот раз помогли тени. Они касались его, слабо, холодно, подбадривали, поддерживали. Тени проводили его до лошади, помогли спрятать меч среди камней, а потом — перекинуться через седло, и пробежались по щеке в подобии прощального поцелуя.
«Приходи еще, — попросили тени голосом призрак-травы. — Приходи к нам».
Дотракийцы уже не смеялись над ним, когда Визерис, весь в засохшей крови и синяках, сполз с лошади в Дотраке. Они молча и настороженно провожали его хмурыми взглядами. Визерису было всё равно. Он очень устал.
Сон ему приснился на этот раз еще более пугающий. Визерис очутился в кромешной тьме, в месте, где была только пустота. Визерис сам был этой пустотой, безжалостно уничтожающей все ростки жизни, рождающейся в её сердцевине. Но среди пустоты однажды загорелся огонёк. Сначала слабый, колеблющийся, он быстро рос и пожирал окружающую его пустоту, безболезненно, но безжалостно.
Пустота не могла ничего противопоставить уничтожающему её огню — и поддалась. Огонь поглотил её всю, превратил в огромный, монументальный факел — и в центре прежней пустоты что-то родилось, расколовшись с жалобным треском.
Визерис проснулся в диком ужасе, ощущая себя сгоревшим заживо. На коже ему чудились ожоги и налившиеся от жара волдыри. Немного отдышавшись и ощупав себя, Визерис несколько успокоился: ни ожогов, ни волдырей на нем не было, только болезненные пятна синяков.
Пользуясь отсутствием вчерашней перепуганной рабыни, Визерис стянул с себя испорченную одежду и, шипя от боли, протер влажной тряпицей тело и лицо.
Роскошная его одежда, превратившаяся в лохмотья, перепачканная в собственной крови и травяном соке, вряд ли подлежала восстановлению; Визерис завернулся в шкуру, которую нашел у себя в хижине, и сел, склонившись над расписным блюдом с вяленой кониной, порезанной на тонкие жёсткие ломти. Это простое мясо, интересное в первые дни путешествия некой экзотикой, сейчас надоело Визерису до тошноты. А он ведь не ел почти два дня, вдруг осознал Визерис. В поле, где обитали тени, он сохранял осязание, обоняние и прочие чувства, но голода не ощущал. А возвращаясь в Дотрак, был слишком усталым, чтобы задуматься о еде.
Он сунул в рот полоску вяленого мяса, не чувствуя вкуса, прожевал и запил кислым напитком дотракийцев. Он механически ел, прогоняя в голове свой сон, и всё больше злился. Он давно не видел кошмаров, но за два посещения Матери Гор расплатился уже двумя, полными огня и ужаса. Визерис не хотел умирать в пламени, как мечтал отец. Визерис вообще не хотел умирать.
Визерис, всё ещё в накинутой на плечи шкуре, выглянул из своего жилища — солнце ещё не дошло до зенита, почти в это же время он вчера отправился на гору. Стоило бы отправляться как раз сейчас, но не может же он выехать их Дотрака обнажённым, как дикарь? Штаны пребывали в том же плачевном состоянии, что и рубашка, одной накинутой на тело шкурой он не отделается.
Как назло, вчерашней рабыни и близко не наблюдалось. Зато через некоторое время, когда издергавшийся Визерис уже рассматривал вариант действительно вернуться на Матерь Гор в колом стоящих от грязи и крови штанах и шкуре сверху, в его хижину робко поскреблась рабыня сестры, миниатюрная и чернявая.
— Кхалиси зовет вас в свой шатер на обед, — пискнула рабыня.
Визерис, чувствуя острую необходимость спустить пар, чтобы не сорваться на сестру, накричал на рабыню. Разъяренный болью в теле, страшными снами, отсутствием одежды и неуважением сестры, которое он был вынужден терпеть, Визерис едва не сорвал голос, выплескивая всю свою злость.
Отдышавшись и откашлявшись, он крепче завернулся в шкуру и кивнул съежившейся от страха рабыне:
— Показывай, куда идти. Да живей, не видишь, в каком я виде?
Дейенерис, куда более сосредоточенная, чем он привык её видеть, сидела в своем большом шатре. Вокруг неё стояли несколько тарелок с ненавистной кониной и кувшин с традиционным белесым напитком.
Визериса всё ещё потряхивало от злости. Ему было больно идти, больно дышать, больно поднимать руку, чтобы отодвинуть полог шатра, но в голове всё трещали голоса теней: «Помирись с сестрой. Помирись с сестрой. Усмири ненависть. Помирись с сестрой»… Если бы они не начинали громко шептать всякий раз, когда Визерис думал о сестре, вряд ли бы он удержал себя в руках и не набросился на неё с криком.
— Брат, я хотела предложить тебе разделить со мной еду и вручить подарок, — Да, Дейенерис уже не была той маленькой запуганной девочкой, к которой он привык. Голос её приобрел твердость, очертания — мягкость, а живот уже выпирал достаточно, чтобы стало ясно, в каком сестра положении. Заметил бы он все эти изменения, если бы не навязчивые внушения Рейегара и теней?
Визерис сел на подушки напротив неё, отрывая от шкуры на своих плечах короткие волоски, чтобы отвлечься. Ему стало полегче после того, как он накричал на рабыню, но он не чувствовал уверенности, что после неаккуратной фразы сестры не накинется на неё с кулаками.
— Твоя одежда пришла в негодность, — заговорила Дени, отвлекая его от самоуспокоения. — Я приготовила тебе новую, в ней тебе будет удобнее, чем в износившейся.
И она указала на… Семеро, неужели она серьезно? Рука Дейенерис красноречиво указывала на комплект дотракийских тряпок. Коротких, выделанных из кожи и отделанных золотыми медальонами. В Визерисе снова забурлила ярость. Ему, законному королю Вестероса, собственная сестра предлагает напялить одежду дикарей? Да как она смеет, Неведомый её забери, сейчас он покажет этой зарвавшейся девке, что можно предлагать королю, а что — нет!
«Помирись с сестрой! — уже не шепот, а крик теней ввинтился ему в уши. — Усмири ненависть!»
«Ты умрешь в ближайшие семь дней, если продолжишь в том же духе», — напомнил брезгливый голос Рейегара.
Визерис с трудом сдержал желание уткнуться лицом в землю и закрыть уши, чтобы не слышать этих истошных воплей, но перед Дейенерис это выглядело бы слишком странно. Он уставился в землю, сжал ладони в замок, пережидая, пока крики стихнут. Отдышавшись, Визерис внимательнее присмотрелся к «подарку». Крепкие кожаные щитки с заклёпками закрывали грудь, плечи, спину и живот — как раз те места, куда чаще всего бил брат. Визерис глубоко вдохнул, задержал дыхание и выдохнул. Хорошо, что тени его удержали. В сущности, подарок ведь был неплох. Не та одежда, в котоой привык ходить Визерис, ну да и он уже не в тех условиях, что прежде. Ему нужно остаться здесь достаточно надолго, чтобы успеть перенять хотя бы часть знаний Рейегара и — пришла совершенно неожиданная мысль — передать их племяннику. Рассказать о родине. О Вестеросе, о его сменах времен года, о городах и их жителях, о великой династии Таргариенов и их драконах. Дейенерис, даже если и запомнила всё то, о чем он ей рассказывал, не сможет выучить сына правильно; а значит, Визерису необходимо достаточно долго оставаться в живых и среди дотракийцев. Нужно как-то слиться с этой толпой дикарей, не привлекая столько внимания, как сейчас. Первым шагом на пути к этому и станет их обычная одежда, хоть Визерис и чувствовал дурноту при мысли, что ему придётся такое носить.
— Визерис? — обеспокоенная его молчанием Дейенерис чуть наклонилась к нему. — Тебе не нравится?
Ужасно не нравится. В здравом уме Визерис бы такое даже на рабыню не надел, но ужасное «помирись с сестрой» всё стучало в голове, настырно и не замолкая. А потому Визерис протянул руки и взял свой подарок.
— Нравится, — негромко, чтобы не дрожал голос, ответил он. — Почему же, нравится. Очень кстати. Моя одежда как раз совсем пришла в негодность.
Дени то ли улыбнулась, то ли скривилась, Визерис не успел рассмотреть, потому что он смял новую одежду в руках и быстро кивнул сестре.
— На обед не останусь, у меня дела, — он кивнул ещё раз, поклон-не поклон, не придерётся — и, пока Дейенерис не опомнилась, выскочил из шатра и поспешил к своему жилищу. Нужно было успеть доехать до Матери Гор.

***

Признавать это было нелегко, но дотракийская одежда оказалась не столь плоха, как ожидал Визерис. Крепкие кожаные щитки надежно прикрывали тело и глушили удары. Кроме этого, кровь в них не впитывалась, и её можно было просто стереть тканью. Визерис проверил это всё на собственном опыте, когда смог уснуть на камнях Матери Гор и оказаться в поле наедине с Рейегаром. Брат и сейчас не был доволен Визерисом и его отношением к сестре. Все возражения Визериса, всё то, чем он себя оправдывал, Рейегар разбивал парой фраз и оборачивал против самого же Визериса, и Визерис злился, повышал голос — но понимал, что брат прав.
Сегодня он щадил его ещё меньше, несмотря на то, что Визерис едва удерживал меч в стреляющих болью руках. Но этот путь давал свои плоды: когда Визерису надоело каждые полминуты вскрикивать от болезненных ударов, в голове слегка прояснилось. Образовалась пустота, как в сегодняшнем сне, и Визерис наконец начал хотя бы видеть, куда собирается бить брат. Сразу стало легче.
Но это состояние нелегко было удерживать. Комментарии Рейегара, злые и обидные, не добавляли Визерису самообладания, которое тот так тщательно пытался сохранить и отключиться, не обращать внимания. Наорать на Рейегара, как на рабыню, Визерис, увы, не мог. Но постепенно, с каждым новым днём, когда Визерис спешно уезжал на лошади из Вейес Дотрака и засыпал среди камней Матери Гор, становилось легче. Окрепли руки, загрубели узкие ладони, покрывшись мозолями, длинный меч Мормонта остался тяжелым, но уже не был неподъемным.
И сны, навещающие его каждую ночь, наполненные пустотой и огнем, привносили в его жизнь уже не сумасшедший ужас, а некое успокоение. Если бы он был девушкой, забеспокоился бы, ощущая каждую ночь рост чего-то, но он был мужчиной и мог не переживать.
Он больше не слышал смеха за спиной, когда возвращался в Вейес Дотрак. Дотракийцы перешептывались и расступались, когда видели его; Визерис на них не смотрел. В то время, когда он бодрствовал, нужно было уложить в голове все истории, что рассказывал ему брат, вспомнить, какие семьи имеют власть в Семи Королевствах, прикинуть, кто перейдет на его сторону.
У Визериса больше не было времени злиться.

Дейенерис.

— Кхалиси? — в её шатер заглянула рабыня, низко склонила голову. — Кхалиси, вы позволите?
— Входи, — дружелюбно позвала её Дейенерис. Ей уже стало тяжело ходить с большим животом, муж целыми днями пировал с другими кхалами, от интересной компании сира Джораха она немного устала, а брат не показывался ей на глаза с того дня, как она вручила ему в подарок дотракийскую одежду. Может, хоть рабыня немного её развлечет? Похоже, у той какой-то вопрос.
— Кхалиси, — робко начала рабыня, дождавшись благосклонного кивка Дени. — Кхалиси, люди говорят. Люди говорят и волнуются, может, вы им скажете?
— Что такое? — Дейенерис недоумевающе на неё посмотрела. — О чём говорят люди?
— О вашем брате, — тихо ответила рабыня. — Кхалиси, никто не поднимается на Матерь Гор без даров более двух раз, а ваш брат уходит туда каждый рассвет. Люди говорят, что он жрец и он говорит с богами, но другие люди шепчутся, что он злой дух, который забирает святость из священного места. Люди говорят, кхалиси. Скажите им правду.
Дейенерис слушала рабыню в оцепенении. Она… она мало думала о брате в минувшие недели. Да ведь она его и не видела вовсе, с чего бы ей о нём вспоминать? Брат носил подаренную ею одежду и избегал разговоров с ней.
— Я не знаю, — призналась Дени. — Я не знала, что он ходит к Матери Гор. Что он там делает?
— Люди говорят, спит, — смущенно отозвалась рабыня. — А потом возвращается в Вейес Дотрак и спит снова. Но с него не сходят синяки, как будто он с кем-то сражается.
— Он спит на камнях, потому и синяки, — попробовала найти хоть какое-то объяснение Дени. — Скажи людям, что Визерис не жрец и не злой дух. Я думаю, он может быть болен, потому и спит. Он не привык к тяготам степи. Скажи людям, что мой брат обычный человек.
Рабыня склонилась в низком поклоне.
— Скажи еще, что наш кхаласар всё равно скоро вернется в Дотракийское Море, и брат мой уедет со мной. Людям нечего опасаться ни за себя, ни за святое место.
— Спасибо, кхалиси, за ваши ответы, — рабыня поклонилась еще ниже и выскочила из шатра прежде, чем Дени успела её удержать, чтобы поговорить.
Дейенерис вздохнула. Придется опять потратить день на чтение старых книг — с её животом больше не были возможны длительные прогулки по рынкам Вейес Дотрака.
А Визерис, значит, ходит на Матерь Гор. И спит. И все еще не вернул сиру Джораху меч.
Дени покачала головой, прижимая ладони к животу. Маленький Рейго тоже пошевелился, перенимая возмущение матери. До родов, сказали ей, осталось совсем немного, и Дрого хотел, чтобы она, как настоящая дотракийка, родила сына не в спокойствии Дотрака, а в степи, как тот и был зачат. Сама Дени предпочла бы крышу над головой и старух-умелиц дош кхалина, но ей не хотелось спорить с мужем. Хочет еще одно доказательство того, что сын будет жеребцом, который покроет весь мир — пожалуйста, разве ей жалко? Сама Дейенерис и без предсказаний была уверена, что её сын станет великим человеком и воином.
Дейенерис улеглась в подушках, положив самую большую под поясницу, брезгливо отодвинула блюдо с мясом и раскрыла книгу с легендами. По краям листов чей-то умелой рукой были выведены рисунки драконов, мантикор и лютоволков, вычурный шрифт рябил в глазах — а ведь раньше ей нравилось такое оформление.
Снаружи некто постучал непосредственно по пологу шатра, и звук вышел глухой, едва слышный.
— Входи, — позвала Дейенерис, отчего-то решив, что это сегодняшняя рабыня. Книгу она отодвинула с большой радостью.
Но это оказалась не рабыня, а… брат собственной персоной.
Ему шла дотракийская одежда, отметила про себя Дени. И с собранными в хвост волосами — а когда он начал носить такую прическу, как она пропустила? — тоже.
О чем это она думает, спохватилась Дейенерис. Как хорошо, что брат пришел к ней сам, не придется посылать рабов его разыскивать среди камней Матери Гор. Нужно обсудить с ним то, о чём говорила рабыня.
— Садись, прошу тебя, — Дейенерис указала на подушки. — Нам нужно поговорить.
Визерис посмотрел на неё спокойно и почти равнодушно, а потом вдруг протянул к ней руку. Не ожидавшая этого Дени невольно вздрогнула, отшатываясь назад.
— Чего ты пугаешься, милая сестрица? — пожурил её Визерис. — Я принес тебе подарок, только и всего.
И верно: на узкой раскрытой ладони лежали серьги. С крупными красными камнями, заключенными в золото и мелкие розовые камушки, потемневшие от старости
Дейенерис помнила эти серьги. Их Визерис продал последними и выручил за них меньше всего. Мамины серьги.
Она с тихим вздохом взяла их с ладони Визериса, продела в уши быстро и ловко, чтобы точно никто не забрал, не вырвал, и только тогда спросила:
— Откуда?
Визерис смотрел на неё с усмешкой. Безуминка в его глазах, заметила Дени, не пропала, но как-то… сгладилась, ушла на задний план.
— Ты их больше всех любила, я помню, — он отряхнул ладони. — Выиграл спор на рынке и доплатил медальонами с одежды. Золото дотракийцев остаётся золотом даже в Вестеросе.
Что за спор, хотела спросить Дейенерис, но брат и сам начал рассказывать.
— На рынке встретил одного чрезвычайно наглого торговца из Вестероса. Он торговал украшениями, а я заприметил серьги. Уму непостижимо, через сколько рук они прошли, прежде чем оказаться в его. Он мнил себя знатоком древней истории и поспорил со мной, что я не смогу назвать имена всех драконов Таргариенов, не сбившись. Глупец! — брат усмехнулся. — Эти имена — то, что поют Таргариенам вместо колыбельной!
Дени смутилась, слушая его. Конечно, брат рассказывал ей о черепах драконов и их именах, но она сомневалась, что сейчас вспомнит хоть одно имя.
— Конечно, я выиграл у него спор без каких-либо проблем и забрал серьги. Утешил его золотым поясом. Думаю, он сам не знал, какое сокровище выложил на прилавок, — Визерис вновь протянул к ней руку и бережно прикоснулся к мочке уха. — Мама говорила, эти серьги она получила еще от бабушки. Не могу даже представить, сколько им лет.
— А ты… помнишь их все? — тихо спросила Дени. Вопрос вышел нескладным, глупым, но Визерис понял.
— Все до единого. Диадему, броши, серьги, подвески — если передо мной раскинуть поле из драгоценностей, я все равно опознаю те, что принадлежали матери. Когда-нибудь мы вернем их все, и все они будут твоими, как и должно быть.
Дейенерис вновь потрогала сережки. Теплые, тонкой работы, острые углы лишь слегка кололи пальцы.
— Спасибо, — искренне поблагодарила Дени.
— Пусть это будет грядущим подарком к рождению мого племянника, — пожал плечами Визерис. Благодарность Дейенерис, похоже, оставила его совсем равнодушным.
Со словами о сыне Дейенерис вспомнила и то, о чём собиралась поговорить с Визерисом.
— Мне нужно с тобой поговорить, — повторила она, выпрямляясь на подушках. — Со мной уже говорят люди, — она вспомнила слова маленькой рабыни. — Спрашивают про тебя и Матерь Гор.
Визерис изобразил на лице краткую пантомиму: сначала побледнел, а потом выдохнул и выразил легкую заинтересованность. Дени, смотря на него, сбилась с мысли. Всплыло старое подозрение, что это не её брат, а убийца, изменивший своё лицо, но Дейенерис помотала головой, отгоняя глупую мысль. Чем она недовольна? Она сама же хотела, чтобы брат перестал на неё злиться, чтобы не угрожал, что разбудит дракона, чтобы не был таким безумным. А сейчас, когда Визерис сидит напротив неё с каменным спокойствием на лице, ей почему-то хочется, чтобы он вскочил и закричал на неё, или хотя бы одернул, как всегда делал. Чтобы она точно удостоверилась, что это — её брат.
— Люди говорят, — наконец произнесла Дени, заставив себя отвлечься от дурных мыслей. — Говорят, что ты либо жрец, либо злой дух. Люди видят, как ты ходишь к Матери Гор и потому волнуются. Скажи, Визерис, — Дейенерис поймала его взгляд. — Что ты там делаешь?
Дейенерис бы заволновалась, если бы брат замялся или начал медленно подбирать слова; но Визерис ответил быстро, легко и спокойно:
— Сплю.
Вот как.
— Почему ты не можешь спать в Вейес Дотраке? — продолжала спрашивать Дени. — От камней на твоем теле остаются синяки, так зачем ходить туда, когда ты имеешь крепкую крышу над головой?
Визерис поморщился, мимолетным жестом касаясь ладонью уха.
— Там мне снятся хорошие сны, — коротко ответил он, снова морщась. — Мать и брат.
Дейенерис показалось, что он её не обманывает. Если бы она могла, если бы было можно, она тоже бы поднялась на Матерь Гор, чтобы увидеть во сне мать, самого старшего брата, может, отца. Понятно, почему Визерис туда ходит так часто. Он ведь видел их и знал, в отличие от неё.
— Понятно, — улыбнулась Дени немного расстроенно и растерянно. — Тогда позволь еще немного тебя задержать.
Визерис изобразил в воздухе неопределенный жест, показывая, что слушает её.
— Через несколько дней кхаласар Дрого снимется со стоянки и вернется в сепь, — осторожно сказала Дени, немного опасаясь реакции Визериса. — Я думаю, ты можешь уже собирать вещи.
Ответа, который последовал за ее фразой, Дейенерис могла ожидать менее всего на свете.
— Я не поеду с вами.
Визерис сказал это будничным, спокойным тоном, словно они говорили о какой-то ничего не значащей ерунде.
— Постой, как это? — Дейенерис качнулась вперед, в последний момент остановив себя от того, чтобы не схватить брата за руку. — Ты не можешь так поступить! Куда же ты собрался идти?
— Я останусь здесь, в Вейес Дотраке, ещё на какое-то время, — ответил Визерис. — А потом догоню тебя.
— Ты не можешь! — снова сказала Дени. Она бы вскочила, если бы не тяжелый большой живот.
— Почему нет? — отозвался Визерис, спокойный как и прежде.
— У тебя нет денег. Ты не дотракиец и не сможешь жить в Вейес Дотраке, когда уедет кхаласар. И ты ведь поехал со мной, чтобы проследить, не нарушит ли Дрого своё обещание!
В ответ на её слова Визерис нервно улыбнулся краем рта и протянул руку, касаясь пальцами её ладони.
— Успокойся, милая сестрица, — сказал он ей. — Торговцам на рынке всегда нужны работники. Может, я найду еще украшений матери, как знать?
— Работники? — Дени не знала, плакать ей или смеяться. Её брат, который давно не держал ничего тяжелее кувшина с вином, собрался наниматься к кому-то? Что за ерунда такая? — Какой из тебя работник? — спросила Дейенерис в запале и тут же выпрямилась, боязливо смотря на брата. Попробовала бы она в таком тоне поговорить с братом до замужества, быстро бы разбудила дракона!
Визерис даже не изменился в лице, только снова помассировал виски.
— Сам пока не знаю, какой, — в противовес спокойному лицу голос у брата дрожал. Визерис прерывисто вздохнул, прикрывая глаза, и сжал пальцами её ладонь. — Дейенерис, найду я себе занятие или нет, не должно тебя волновать. Твоя задача, как единственной женщины из рода Таргариенов — родить наследника и вырастить его в духе предков. Вне зависимости от того, даст ли мне твой дотракиец войско или обманет, мы должны дождаться того момента, когда твой сын подрастет. Восстание — это тяжелая задача, и мы должны обезопасить династию, прежде чем ввязываться в подобное. Мне тоже стоит подумать о том, чтобы оставить наследников, а в степи я об этом думать не смогу.
У Дени поплыло перед глазами. Это правда говорит её брат, безумный, несдержаный брат? Визерис же продолжал говорить какими-то чужими, ловкими фразами, которые она никогда бы не смогла вообразить сказанными Визерисом. Кто, кто вложил это ему в голову?
— Не смотри на меня так, милая сестрица, — укорил её Визерис. — Я смогу стать хорошим королем, но до этого момента я ещё много чего должен успеть сделать.
Визерис встал, потрепал её по волосам, как маленькую девочку.
— Но ты обязательно пошли кого-то за мной, как будешь уезжать, чтобы я попрощался, — попросил он. — А пока отдыхай.
Он похлопал её по руке и поднялся, поправляя одежду.
— Подожди! — закричала Дейенерис ему вслед. — Но ты не можешь остаться! Не можешь оставить меня! — она начала повторяться. — Ты ведь поехал со мной, ты не можешь!
Визерис ответил ей легким взмахом руки.
— Ты переживаешь за меня или за себя? — спросил он и опустил за собой полог шатра.
Дейенерис схватила лежащую рядом с ней книгу и вырвала из неё страницу, оставив нарисованную мантикору без головы. Смяла бумагу в комок и немного успокоилась.
Может, попросить сира Джораха остаться здесь, присягал-то он Визерису, а не ей, в конце концов? Нет, отмела Дени эту мысль, лишиться еще и компании сира Джораха будет слишком тяжело.
Она приложила ладонь к животу, чувствуя, как недовольно пинается там Рейго, и с любовью погладила. Что бы там ни взбрело брату в голову, всё же хорошо, что это добрые идеи.
Дени с сожалением захлопнула испорченную книгу и растянулась на подушках. Вот бы не уезжать из Дотрака и как-то проследить за братом. Но что она может? Ему приказать не в её силах.

***

Кхаласар собрался только к третьему дню от её встречи с братом. Когда нагруженные телеги и вновь вооружившиеся дотракийцы съехались за воротами Вейес Дотрака, Дейенерис, пока ещё удерживающаяся в седле своей кобылы, высмотрела в толпе провожавших Визериса. Визерис то и дело посматривал на солнце и в сторону Матери Гор; даже с такого расстояния Дени видела, как нервно бегают его глаза. К брату подъехал сир Джорах — Визерис протянул ему меч, что-то сказал, и рыцарь, сжав зубы, отъехал от него в сторону. Дени же сама тронула пятками лошадь, направляя её к брату.
Визерис, как показалось ей, с каким-то трудом натянул на лицо улыбку, когда увидел её.
— Хорошего пути, — пожелал он ей.
— Ты точно остаёшься? — спросила Дени. Ситуация казалась ей совсем абсурдной. Да как же так, она и Визерис — в двух разных местах? Пусть часто сердившийся на неё, но всё же брат всегда был рядом, никогда не исчезал из поля зрения. А сейчас? А если что-то случится? Если его убьют?
Вместо ответа Визерис пожал плечами.
— Посмотрим, как пойдет, — сказал он ей, снова поднимая глаза к солнцу. — Я догоню вас, тебе не нужно беспокоиться. — Он помассировал висок и улыбнулся ей чуть шире. — Я буду скучать.
Он похлопал её лошадь по шее и отошел, помахав ей ладонью; тогда же Дрого командовал начать движение, и в поднявшейся пыли и шуме Дейенерис брата больше не разглядела.

Визерис.

Не успели последние дотракийцы из кхаласара Дрого скрыться за горизонтом, а Визерис уже был на Матери Гор. Он прошёл по уже привычному маршруту между камней и призрак-травы, улегся на свое обычное место под уступом, накрывшись сверху тканям одеялом, и закрыл глаза.
Что-то пошло не так, это Визерис понял сразу. Его не встретили знакомые тени, а поле призрак-травы как-то уменьшилось, покрылось туманом по краям.
— Рейегар? — позвал Визерис. В поле становилось все холоднее и холоднее, пучки травы и камни один за одним исчезали в пространстве, заменяясь простым белым светом, пустым и страшным.
Визерис весь изнервничался, и, когда тень брата всё же появилась перед ним, он отшатнулся с испуганным криком. Теперь Рейегар выглядел не так, как привык видеть его Визерис. Весь его облик поблёк, будто выцвел, а ноги просвечивали насквозь. Латные сапоги больше не блестели, сквозь них виднелась земля и камни.
— Что происходит? — спросил Визерис, оставаясь на месте. От брата исходило какое-то мёрзлое, холодное ощущение, Визерис переступил с ноги на ногу, передергиваясь от отвращения.
— Магия уходит, — ответил Рейегар. — Магия, что усиливала волшебство этого места и позволяла мне говорить с тобой, уходит все дальше.
— Какая магия? — Визерис шагнул вперед, протянул к брату руку. — Подожди, Рейегар, объясни толком, какая магия?
Рейегар не ответил. Он исчезал, медленно, прозрачность поднялась до колен и ползла всё выше. Визерис чуть шагнул вперед, соображая сумбурно и торопливо. То, что магия начала уходить в то же время, когда уехал кхаласар Дейенерис, никак не может быть простым совпадением. Значит, вместе с кхаласаром уезжал и источник этой магии. Что это может быть?
Визерис напряг свой ум до такой степени, что провалился в то ощущение бесконечной пустоты, которое приходило к нему во снах. И пустота подсказала ему нужные два слова. Драконьи яйца. То, к чему влекло его самого.
— Драконьи яйца! — воскликнул Визерис. — Я же знал, что это они. Дени увезла с собой драконьи яйца!
Рейегар кивнул — наконец одобряюще, а не как обычно.
— Ты прав, Визерис. Их магия позволяла мне удерживать свой облик и говорить с тобой.
— Я сейчас же догоню Дейенерис и заберу у нее яйца! — горячо предложил Визерис. — Придумаю что-нибудь, она мне не откажет, они ей все равно ни к чему, она верит, что это обычные красивые камни!
Лицо Рейегара вновь потемнело.
— Нет, не делай этого, — сказал он. — Не порть свои отношения с сестрой. Я уже рассказал тебе практически всё, что хотел рассказать. Ты не сможешь всегда приходить на эту гору, чтобы спросить у меня совета.
Визерис, который собирался возразить брату, осекся и закусил губу, принимая правоту его слов. Рейегар тем временем продолжал исчезать: прозрачность добралась до пояса и шла выше. И брат всё молчал, словно собирался исчезнуть вот так, беззвучно и спокойно, бросить Визериса здесь одного.
— Подожди, — попросил Визерис, пытаясь придумать, что сказать Рейегару на прощание. Спасибо? Так Визерис и так был благодарен настолько, насколько мог, и Рейегар об этом знал. Что в принципе можно сказать своему давно умершему родственнику? Не «скоро увидимся» же?
— Ты говорил, что видишь грядущие события, — торопливо заговорил Визерис, когда красный дракон на панцире брата исчез наполовину. — Покажи мне. Пожалуйста, покажи мне то, к чему бы я мог стремиться. Для нас с Дени вообще возможно вернуться домой? Ты исчезнешь, мы больше не поговорим, это всё, о чем я тебя прошу!
Визерис не ждал, что брат ответит согласием. Он ожидал насмешки, отказа, чего-то, за что Визерис снова смог бы его ненавидеть — но Рейегар… Рейегар кивнул.
— Я знал, что ты попросишь меня об этом, — его голос, сильный и жёсткий, блёк так же, как и внешность, становился тише и слабее. — Подойди.
Визерис приблизился. Брат поманил его рукой — мол, еще ближе — Визерис шагнул… и провалился вниз, в бездонную черную пропасть.
Полёт его был коротким: черная пропасть расцвела вокруг него красками, совсем так, как брат при своем появлении. Свет наполнил окружающий мир; проморгавшись, Визерис обнаружил себя дома.
Родные, высокие стены Красного Замка, тяжелые двери, матовая плитка пола — всё изменилось лишь слегка, постарело, но осталось узнаваемым. Визерис чуть напряг слух и услышал впереди голоса; он направился к источнику шума. Коридор привел его во внутренний двор замка; как и помнил Визерис, там стоял фонтан в виде девушки с кувшином. Под фонтаном, на резной скамейке черного дерева, сидели две женщины. Визерис не смог разглядеть их лиц, но у первой были серебряные волосы Таргариенов, а у второй темные, один в один цветом, как у Лианны Старк. Рядом со второй женщиной стояла девочка лет пяти — её облик Визерис видел ясно и четко, как наяву. Серые глаза, серебряные волосы, лицом схожа с Дейенерис — девочка расцвела улыбкой, когда увидела его. И побежала навстречу, крича: «Папа!»
Визерис моргнул, а когда открыл глаза, то снова оказался в наполовину пропавшем поле призрак-травы. Дракон на доспехе Рейегара совсем скрылся.
— Понравилось? — спросил брат с усмешкой, видя, как нервно оглядывается дезориентированный Визерис.
Визерис же не знал, что ему ответить. Но… он определенно бы желал оказаться в своем видении на самом деле. Та женщина из Таргариенов — кто это? Была ли это Дейенерис, и если да, где её ребенок? Они всё же смогли вернуться домой? А вторая женщина — его жена? Кто она, откуда родом, как сошлась с ним? Визерис помотал головой. Показанное Рейегаром видение только вызвало сотню вопросов.
— Оно таким и будет? — задал Визерис самый важный. — Будущее, что ты мне показал — оно настоящее, оно не изменится с течением времени?
Визерис хотел, чтобы брат сказал «да». Чтобы можно было отпустить себя, не проговаривать про себя как молитву «усмири ненависть», чтобы можно было жить так, как Визерис привык. Но Рейегар ответил:
— Нет.
Так Визерис и знал. Не могло в его жизни случиться что-то настолько хорошее даже в будущем.
— Нет, оно вряд ли будет ровно таким, как увидел ты, — продолжил Рейегар. — Будущее непостоянно, как и твоя жизнь, оно изменится, едва ты сделаешь шаг. Та картина, что привиделась тебе, сбудется лишь в том случае, если ты всё будешь делать правильно. Мы оба знаем, как это будет для тебя сложно. Но ты можешь получить почти такое же будущее. Просто думай, Визерис. И держи себя в руках.

@темы: тексты, ББ-2014

Comments

[Мэй_Чен]

Кованый воротник исчез в тумане; лицо Рейегара бледнело, голос становился все тише и тише, пока не исчез полностью. Но губы его всё еще двигались, он продолжал говорить Визерису что-то, что уже невозможно было услышать; Визерис сделал шаг, желая задержать брата, и случилось то, о чем говорил Рейегар. Один шаг положил начало измененному будущему.
По глазам ударило вспышкой столь яркой, что не спасали закрытые веки. Визерис закричал, закрывая руками лицо, рухнул на землю, закрываясь от всепоглощающего света — и проснулся. Открыл глаза, слепо сощурился на висящее высоко в небе солнце: едва-едва перевалило за полдень. Он с небольшим затруднением поднялся на ноги. Привычный пейзаж не изменился: однотонные камни Матери Гор, блеклые пучки молочной призрак-травы. Он проснулся там же, где и засыпал.
У Визериса закружилась голова. Всё. Кончено. Дейенерис увезла драконьи яйца от священного места, и теперь в его намерении остаться на рынке Дотрака нет никакого смысла. Как же ему поступить? Он больше не сможет действовать импульсивно и необдуманно — нет, не теперь, когда он видел вариант столь сладкого будущего. Визерис хотел, чтобы оно сбылось в таком виде, в каком ему привиделось. Хотел вернуться домой вместе с сестрой. Найти жену и завести ребенка.
Он мало говорил с сестрой за прошедшие месяцы; сейчас она родит, сконцентрирует всё внимание на сыне и тогда уж у Визериса останется мало возможностей на самом деле с ней помириться и заставить привыкнуть к своему присутствию рядом. Кхаласар ушёл в полдень, прошло не так много времени: Визерис ещё успеет их догнать.
Он не стал забирать с собой шкуру, которую привык подстилать на том месте, где спал; ему хотелось как-то отметить _своё_место на этой горе. Быть может, когда-нибудь они вернутся сюда вместе с яйцами, и Визерис снова сможет увидеть родных, поговорить с братом и спросить совета.
Так — что же выбрать, пуститься вслед за Дейенерис или выполнить намерение остаться в Дотраке? Визерис думал недолго. Он спустился вниз, отвязал свою лошадь и пустил её в галоп. Кхаласар стоило догнать до захода солнца.


***

Его уставшая кобылка принесла его к длинной веренице дотракийцев, когда солнце боком коснулось горизонта. Дотракийцы смотрели на Визериса, смотрели, смотрели, шептались в спину, и никто — _никто_ — не посмел засмеяться. Визерис игнорировал их взгляды, пока заставлял выдохшуюся лошадь потратить последние силы, чтобы довезти его до начала кхаласара, где ехала Дени. Её светлая ладная фигурка хорошо была видна на фоне закатного неба, и к ней-то Визерис и направился.
Она повернула голову, когда он поравнялся с ней, и её яркие глаза до смешного широко распахнулись; она открыла и закрыла рот, искренне пораженная его появлением.
— Визерис? — наконец спросила она таким тоном, будто не до конца верила своим глазам. — Ты же собирался остаться в Вейес Дотраке. Ты же остался в Вейес Дотраке! Что ты здесь делаешь?
Визериса рассмешило её удивление. Он вспомнил своё видение будущего — и как-то потеплело, полегчало в груди; он смог растянуть губы в почти искренней улыбке.
— Чему ты удивляешься, милая сестрица? — спросил он, подводя свою лошадь ближе к ней, так, что они теперь ехали, почти соприкасаясь коленями. — Как только ты уехала, я понял, что не смогу вынести столь длительной разлуки и поспешил нагнать тебя.
Он с некоторой осторожностью наклонился в седле и поцеловал её в щеку; её кожа была теплой, сухой от горячего воздуха и пахла горькими благовониями.
— Я никак не мог позволить тебе остаться одной, — сказал Визерис и подмигнул сестре.
С ними сравнялся и сир Джорах; не дожидаясь начала его речи, Визерис отсалютовал ему шутовским жестом и развернул лошадь, направляясь к середине кхаласара.
За его спиной Мормонт тревожно что-то втолковывал сестре; Визерис же чувствовал её ошарашенный взгляд и улыбался.
Он обязательно сделает то будущее реальным.

Дейенерис.

— …и тогда Мейгор Жестокий был убит Железным Троном в наказание за угрозы, и на престол вошел его племянник, потомок младшей сестры, от чьих детей ведут свой род все прочие Таргариены. От Мейгора не осталось ни одного наследника — всех их забрал себе Железный Трон.
Визерис перевел дух и отпил кислого лошадиного молока, смачивая горло. Дейенерис же уставилась на него во все глаза:
— А что было дальше?
— Дальше? — удивился Визерис. — Это всё, конец сказки. Железный Трон забрал у Мейгора право иметь сыновей в обмен на власть и убил его, когда Мейгор стал угрожать расплавить Трон, если тот не вернет ему возможность зачинать детей. После Мейгора на престол вошел его племянник, а Железный Трон больше никогда ни с кем не разговаривал. В легендах такое не упоминается.
Дейенерис передернулась, насколько это было возможно сделать, сидя на лошади.
— Какая страшная легенда.
Визерис равнодушно пожал плечами.
— Все истории про борьбу за власть наполнены кровью. Лет через сто и про нас с тобой будут петь песни и рассказывать сказки, тоже, наверняка, кровавые и страшные. Соответствующе семейному девизу.
«Пламя и кровь», точно-точно.
— Если бы тебе, как Мейгору, Железный Трон предложил власть в обмен на сыновей, что бы ты выбрал? — спросила Дени не подумав и тут же осеклась, ожидая окрика от брата. Но нет — Визерис просто запрокинул голову, очевидно размышляя, и всё в той же позе ответил:
— Не знаю. Но я бы точно очень хорошо подумал, прежде чем давать ответ такому сильному артефакту.
Дейенерис отвела взгляд и посмотрела вперед. Она не узнавала брата. Что с ним сделали эти несколько месяцев в Вейес Дотраке и ежедневные паломничества к Матери Гор? Ей нравилось, как переменился брат, но всё же верила не до конца, и была вынуждена все время держать себя в напряжении, ожидая то окрика, то удара исподтишка.
С тех пор, как брат нагнал их из Дотрака, он старался держаться с ней рядом: развлекал историями, читал старые, въевшиеся в память, стихи, легенды, не давал ей скучать; долго думал, прежде чем ответить ей даже на пустячный вопрос. И вообще жил словно в гнезде дракона: только сделай неосторожное движение, и тебя тут же сожжёт потоком огня. Дейенерис терялась в его присутствии, не знала, что сказать, и расслаблялась только когда Визерис оставлял её одну. И всё же — всё же — ей льстило то, сколько внимания уделял ей Визерис.
Справа к ней подъехал сир Джорах; Визерис, заметив его, выпрямился в седле и махнул ей, отъезжая в сторону. По неясным для Дени причинам брат очень невзлюбил рыцаря.
— Кхалиси, — заговорил сир Джорах, когда Визерис отъехал на достаточное расстояние. — Кхалиси, не кажется ли вам это всё подозрительным?
Дейенерис огляделась на всякий случай: вроде бы всё в порядке. Она подняла брови:
— Что такое?
— Ваш брат, кхалиси…
Ох, нет. Только не снова.
— Сир Джорах, — недовольно сказала Дени. — Нет, мне не кажется странным, что брат немного изменился. Нет, я не считаю, что он сговорился с кем-то на рынках Дотрака и теперь убьет меня за деньги или войско. Сир Джорах, прекращайте! — она сказала это громко, разозлив сама себя, вспомнив все разговоры, что прежде были у нее с рыцарем. — Вы же сами присягали моему брату, почему вы считаете возможным сейчас обсуждать со мной такие подозрения?
Сир Джорах, похоже, смутился. Но продолжил упорствовать:
— Кхалиси, но как вы можете доверять человеку, который угрожал вам, а потом за несколько месяцев, которые пропадал незнамо где, так изменился? Его могли подкупить, шантажировать…
Дени рассердилась еще больше. Да что же такое, она и сама не уверена в брате, зачем сир Джорах пытается опустить его в её глазах еще больше?
— Я не буду с вами об этом больше говорить! — резко сказала она, отворачивая голову и смаргивая выступившие на глазах слезы. — Визерис больше не тень змеи, разве вы сами не видите? — она ударила лошадь пятками, вырываясь вперед и оставляя рыцаря позади. Рейго толкнулся изнутри, чувствуя ее дурное настроение.
Дейенерис до середины дня ехала рядом с мужем, молча наглаживая живот и переживая. Да, Визерис рядом с ней старательно себя контролировал. Да, такое его поведение выбивало её из колеи, потому что пугало. Но это её брат, и если она может подозревать брата в чем угодно, то присягнувший ему по собственному желанию рыцарь — нет!
Дрого, который несколько часов наблюдал её рядом с собой, воспринял её волнение по-своему: решил, будто она переживает из-за приближающихся родов. И, не слушая её возражения о прекрасном самочувствии, велел ей пересаживаться в телегу, чтобы сберечь и себя, и ребенка.
Посидев немного в закрытой белым полотном телеге, Дени успокоилась и даже нашла в себе силы поговорить с сиром Джорахом на гораздо более нейтральные темы, чем поведение брата. А потом, до самого вечера, слушала легенды, которые рассказывал усевшийся к ней в телегу Визерис. На этот раз это было не повествование о делах давно минувших, а рассказ о тех временах, когда Дени сама была маленькой. Дейенерис слушала брата, смеялась в ладонь над самой собой и чувствовала, как тревога понемногу отпускает. Присутствие Визериса больше не давило драконьей кладкой ей на плечи. Ощущение чужеродности и неправильности сгладилось, отошло на задний план. Брат стал мудрее — и, решила Дени, слава Семерым, пусть это продлится так долго, как возможно.

[Мэй_Чен]

На вечерней стоянке к ней в шатер постучалась дотракийка настолько старая, что было удивительно, как это она до сих пор стоит на собственных ногах. Она сосредоточенно ощупала живот Дени ладонями, на которых не сгибались будто прилипшие друг к другу пальцы, и вынесла вердикт хриплым сухим голосом:
— День-два, кхалиси, и ты принесешь кхалу долгожданного кхалаку. Не садись на лошадь, пока не разродишься. Лучше всего, если ты попросишь кхала остановить кхаласар и подождать, пока кхалака не пожелает явиться на свет. Но если ты хочешь родить в пути…
Дени не желала. Совершенно, ни чуточки не желала. Она с гораздо большей охотой бы вернулась в Вейес Дотрак, где ей было гораздо спокойнее, чем в пустой степи.
— Твои роды примет моя дочь, она моложе меня, и с ней тебе будет спокойно, — угадав её беспокойные мысли, сказала дотракийка. — Я пришлю её к тебе утром, чтобы она была рядом, когда кхалака попросится к отцу.
Дени это не слишком успокоило, но она постаралась урезонить сама себя. Дотракийские женщины рожали детей каждые год-два, и судя по количеству новорожденных, что появлялись в кхаласаре каждый месяц, роды проходили более чем успешно. Её сын тоже родится легко и спокойно, и нет никаких причин для волнения, так решила Дени для себя.
Дрого без особого труда позволил себя уговорить остановить кхаласар, хотя Дени все равно чувствовала неловкость: прочие женщины же рожают в пути, и ничего! Но она тут же возразила сама себе: всё верно, да только у дотракийских женщин широкие бедра и впервые рожают они в более старшем возрасте. Так что нет, нет, всё верно, пусть сын родится хоть в каком-то покое.
Обещанная лекаркой дочь так утром и не пришла; да и не нужна бы она была утром. Схватки у Дейенерис начались с восходом луны: еще одно доброе предзнаменование для её мужа.
Рабынь быстро оттеснили в сторону заполнившие шатер дотракийки; старшая из них, та самая, со склеенными пальцами, распоряжалась быстро и сухо. Натаскали и нагрели воды, вокруг шатра выставили женщин-охранниц, чтобы воины не сунулись на женское таинство.
А потом Дени поняла, что напрасно боялась родов. Вот он, секрет спокойных родов дотракиек — как только схватки стали регулярными, ей под нос сунули дымящийся пучок каких-то травок. И Дени поплыла по волнам собственного сознания, не слишком осознавая, что происходит вокруг неё, но и не теряя понимания ситуации окончательно.
Она этого не помнила, но позже ей сказали, что роды были трудные: ребенок был велик, сама Дени — мала, да еще и почти не помогала повитухам, одурманенная горьким дымом. Но всё же к утру всё закончилось, и маленький Рейго оглушительным ревом пробудил её от дрёмы.
Сразу сына ей взять не дали. Сперва обмыли, напоили отварами и помогли улечься в подушках, пока повитухи хлопотали над ребенком. Хнычущего, его омыли в десяти водах — обливали из кувшина, защитили от сглаза — капнули благовониями на лобик и грудь. И только тогда, завернув в красивое покрывало, сына положили ей на дрожащие руки, указали, как держать, чтобы тот нашел грудь.
Дени глухо охнула, когда сын нашёл и втянул в рот сосок. Она поглядела на своё долгожданное дитя: смуглый, со спутанными золото-серебряными волосиками, он смешно морщился и щурился, сосредоточенно поглощая молоко.
Она крепче прижала сына к себе, откинулась на подушки и мягко, очень спокойно, провалилась в беспамятство.

[Мэй_Чен]

Визерис.

Визерис чувствовал, как сходит с ума. Медленно, мучительно, день за днем в голове будто трескалось, иногда и ломалось. Отцу точно было легче: от пыток можно свихнуться мгновенно.
А всё эти сны.
Не те, что снились ему в Дотраке. В этих не было ни поглощающего огня, ни рождения чего-то, ни пустоты. Напротив: эти были переполнены событиями.
Брат о таком не предупреждал. Не говорил, что драконьи яйца — а что же это ещё могло быть — способны навевать подобные сновидения.
Визерис видел самого себя. Каждую ночь в сотне новых ролей. Он был Визерисом, которого слуги Виллема Дарри продали королю-узурпатору, и который был казнен на Малой Площади, обезглавлен огромным палачом; он был Визерисом, который взял в жены Дейенерис и ненавидел её за первого и единственного ребенка-дочь; он был Визерисом, из которого вышел никудышный, истеричный король, и которого свергла собственная сестра, до конца жизни заточив в далёком замке.
Он видел сотню, тысячу Визерисов; их чувства, их память, что оставались ему в подарок с рассветом, бурлили в нём потоком валирийской лавы — той, что уничтожила всю Валирию. Куда уж ему тягаться с такой мощью.
Он приходил к Дени, чтобы рассказать ей очередную легенду, и не сразу мог сообразить: та ли это Дейенерис, что родила ему пятерых детей, или та, которая молча смотрела, как его обливают расплавленным золотом.
Сегодня он видел Визериса, чья жена умерла при родах; проснувшись, он не сразу смог встать, переживая острую, рвущую боль в груди.
Было сложно вспомнить, кто он на самом деле, но он справился, когда услышал радостные крики дотракийцев за тонкой стенкой шатра.
Он все еще не понимал по-дотракийски почти ни одного слова, но в этот раз разобрал среди воплей одно, более-менее понятное: «кхалака». Сын кхала.
Дени родила.
Визерис тяжело поднялся, дыша через раз, и не вышел — почти выпал из шатра. Ноги подкашивались, не держали. Он осмотрелся; взгляд прыгал с одного дотракийца на другого. Те вели себя немногим более шумно, чем обычно: громко распевали незнакомые песни, дрались — вон, невдалеке свежая лужа крови. Надо бы повидать сестру, решил Визерис. На племянника посмотреть.
Но к шатру сестры его и близко не подпустили: на входе стоял заслон из десятка, не меньше, дотракиек, все носящие или уже с ребенком на руках. Она набросились на него со злобными криками, оттеснили, сердито лопоча на до сих пор непонятном языке, оттолкнули и снова сгрудились у входа, отгоняя его жестами.
Визерис пожалел, что не учил языка; ему и всего-то нужно было узнать, что с сестрой. Просто взглянуть, как она там — жива ли?
В голове мгновением спустя вспыхнул сегодняшний сон — про погибшую вместе с ребенком жену. У Визериса под ногами закачалась земля, фантомная боль накрыла с головой, померк свет перед глазами; Визерис сжал голову руками и понесся, не разбирая дороги, подальше от сестринского шатра, в высокие заросли призрак-травы.
От кхаласара от убежал не слишком, но достаточно далеко. Не так, чтобы потеряться, но так, чтобы шепот травы заглушил дикарские вопли.
Выдохнувшись от бега, Визерис рухнул на землю, как подкошенный, и закрыл галаза. Если хорошенько сосредоточиться, можно представить, что он снова на Матери Гор, а поблизости стоит брат, который только что точным ударом меча отправил его на землю. Но с такой фантазией вышло не очень: на Матери Гор не земля была — камень, а здесь, в степи, и лежать было мягко.
Немного отлежавшись, Визерис сел, снова сжав голову руками. Мучение, сплошное мучение отведено ему судьбой. Мог бы, уже давно оседлал лошадь да сбежал из кхаласара, по протоптанной сотней ног и копыт дороге вернулся бы в Вейес Дотрак или куда угодно, но подальше от каменных яиц, навевающих ему проклятые сны-воспоминания. Но нет — нельзя. Нельзя бросать племянника, нельзя оставлять сестру. Если выдержал столь долгие скитания и унижения, сможет выдержать и такие сны.
Визерис опрокинулся на спину, посмотрел на нависшее над ним небо, светлое и безмятежное. Ему не хватало Рейегара. Не хватало стычек, словесных и на мечах, не хватало его язвительных злых замечаний. Слишком привык ходить к нему за советом и считать живее всех живых. Сейчас Визерису уж точно нужен был совет: как избавится от навязчивых снов и нужно ли вообще от них избавляться. Рейегар бы живо разложил все по полочкам, попутно обозвав брата как-то по-особому обидно.
Но Рейегара больше не было, и Визерис должен справляться со всеми проблемами сам.
Визерис просидел в беловатых зарослях, пока не стемнело. Замерз, но прочистил голову достаточно, чтобы не бродить по кхаласару с безумным видом, сжимая голову.
С наступлением ночи затих шепот травы и смолк гомон дотракийцев. Уставшие от празднования дикари повалились кто где, Визерис обходил их и перешагивал, подбираясь к шатру сестры, который больше не охраняли сердитые женщины.
Визерис постоял с минуту, прислушиваясь к звукам в шатре. Тишина… Разве маленькие дети ведут себя тихо? В голову снова полезли самые дурные мысли. Он одернул себя: не стали бы дотракийцы праздновать, если бы что-то случилось. И, не оставляя себе времени для лишних размышлений, постучал по опоре шатра.
Постучал раз, другой: не получив ответа, Визерис разволновался и бесцеремонно засунул голову между занавесей. И почти сразу выдохнул с облегчением.
Дени, живая и вполне здоровая на первый взгляд, одной рукой прижимала к груди ребенка, а другой — палец к губам.
— Тшшш! — изобразила она губами. — Тише! Он спит.
Дени поманила его рукой, и Визерис, пригнувшись, зашел в шатер. Мужа сестры не было видно, сама Дени едва высовывалась из нагромождения подушек.
Визерис присел на подушки у сестры в ногах и спросил негромко, как и призывала Дени:
— Как ты, милая сестрица?
Дейенерис слабо улыбнулась.
— Не так плохо. Я даже слышала, как ты пытался прорваться ко мне днём.
Визерис поморщился.
— Эти дикие орали так, что я едва не оглох. Почему меня не пустили? Даже близко подойти не дали.
Дейенерис кивнула на посапывающего сына.
— Над ребенком сразу после рождения проводится множество ритуалов. Это женские часы, особые таинства. Женщинам не разрешено подниматься на Матерь Гор, а мужчинам — заходить в шатер роженицы.
Голос у сестры был слабый, губы — искусаны. Визерис покачал головой и немного придвинулся, чтобы заглянуть в лицо племяннику. Маленький, красный, с зажмуренными глазами и маленьким носом.
Хоть это и было давно, но Визерис вспомнил саму Дейенерис в этом возрасте.
Её он увидел на следующий день после рождения, и подивился тому, какая она была мелкая, пятнистая и некрасивая.
Её сын был такой же. И, почему-то казалось Визерису, был очень похож на мать.
Племянник. Третий Таргариен на всем белом свете. Законный наследник престола, второй в очереди после самого Визериса.
Визерис провел ладонью над светлым с золотым отблеском пушком на голове племянника, не решаясь прикоснуться.
— А назовешь как? — спросил он, сообразив, что еще ни разу не слышал предпологаемого имени и называл племянника в мыслях просто «племянник».
— Так ещё в Вейес Дотраке решили, — удивилась Дейенерис. Визерис понимающе кивнул — тогда понятно, почему он не знал. Не до того ему было в Дотраке. — Рейго. В честь Рейегара.
Визерис устремил на неё удивленный взгляд. Вот уж от Дейенерис он менее всего мог ожидать почтения к памяти погибшего брата. Она же и не знала его вовсе.
Приняв его замешательство за недовольство, Дейенерис спросила:
— Не нравится? Мне казалось, это хорошая идея.
— Нравится, — развеял её сомнения Визерис. — Только не понимаю, почему ты выбрала именно такое имя.
Дени только улыбнулась.
— По твоим же рассказам наш брат был отличным воином, умным наследником и хорошим человеком. Я хотела бы, чтобы мой сын унаследовал эти его качества.
Визерис не стал её ни разубеждать, ни напоминать о том, чем кончил и брат и почему. Вместо этого он растянул губы в чуть неловкой улыбке:
— Рейегару бы понравилось.
Он и правда так думал; как же жаль, что Матерь Гор так далеко, и Визерис не может поделиться со старшим братом новостью.
Сестра прямо-таки расцвела: разулыбалась, крепко прижимая сына к груди.
— Правда?
— Правда, — подтвердил свои слова Визерис.
Он уже поднялся на ноги, когда заметил в углу шатра тот тяжелый, заполненный песком сундук, в котором Дени хранила драконьи яйца — и не понять, проклятые или благословенные.
Визерис подошел к сундуку, положил руку на черное яйцо. Обернулся, сказал из-за плеча:
— Когда-нибудь они вылупятся, и каждый из нас получит по дракону.
Дени посмотрела на него, на яйца, и на лице у нее выступило такое детское, растерянное выражение:
— Но это же просто камни. Из них никто уже не вылупится.
Визерис передернул плечами, когда это услышал. Еще немного подержал ладонь на яйце и пошел к выходу. Уже поднимая полог шатра, он кивнул сестре:
— Посмотрим.
Дейенерис ничего ему не ответила, убаюкивая сына.
Визерис вышел из шатра, отошел и поднял голову к небу. Чужие звезды блестели в вышине, и Визерис неожиданно для себя расплылся в широкой, довольной улыбке.
— Посмотрим.

[Мэй_Чен]

Дейенерис.

Дейенерис очень любила свою белую кобылу, подаренную ей мужем на свадьбу. Кобыла была ветром на четырех ногах: быстрая, легкая, могла долго нестись по степи, не уставая. И походка у неё была легка и осторожна, как у бывалого канатоходца.
Так куда же все это делось? Дени чувствовала, что еще немного — и она сорвется в истерику. И из-за кого? Из-за любимого сына.
Рейго, которому как раз сравнялся месяц, родился и выглядел вполне здоровым ребенком. Довольным собой и окружившим его уходом. И Дейенерис, отходя от родов и лаская сына, была уверена: сын не доставит проблем.
Была уверена совершенно зря.
Уже через несколько дней, когда и сам Рейго привык к миру, стало понятно: с этим ребенком покоя ей не видать. Что ни день, то у сына объявлялась то сыпь, то бледность, то жар. Но это было еще не самое страшное.
Рейго не спал. То есть, спал, конечно, но очень мало и плохо. Убаюкивался с большим трудом и исключительно у матери на руках — стоило взять его кому-то еще, даже Дрого, и сын незамедлительно начинал плакать во всю мощь маленьких сильных легких.
Зато просыпался от малейшего толчка. Дейенерис, едва поняла это, пересела из телеги на свою лошадь — но Серебрянка, как в насмешку, тут же растеряла все свои способности к тихому передвижению и спотыкалась на каждом шагу.
Дейенерис и сама не спала из-за сына и еле удерживалась в лошади. Никому надзор за ребенком перепоручить было нельзя: Рейго, чувствуя отсутствие матери или присутствие кого-то ещё, просыпался моментально и начинал плакать. Дрого из-за этого приходилось спать в отдельном шатре, и Дени невольно разбирала досада на сына: она давно не была близка с мужем, и рассчитывала возобновить близость после родов. Да кто же знал, что Рейго окажется таким капризным.
Вот и сегодня повторялось то же, что и в прошлые дни: Рейго настороженно посапывал, привязанный к Дени, сама же она, вцепившись в поводья, клевала носом и безостановочно твердила в голове молитву, чтобы Серебрянка не споткнулась, не разбудила сына.
Молитва оказалась бесполезной вновь. Серебрянка — как будто специально! — угодила в выбоину копытом, покачнулась слегка — и Рейго тут же распахнул глаза и зашелся в крике.
Дейенерис захотелось расплакаться. Что же ей делать, и так еле укачала, а глаза слипаются, слипаются…
— Сразу видно, чей это сын, — услышала Дени слева и подскочила в седле от неожиданности. Сын расплакался еще пуще.
Рядом с Дейенерис ехал Визерис, уже уверенно держащийся и на высокой лошади, и в плоском седле.
— Что ты имеешь в виду? — слабо спросила Дейенерис.
— Исключительно то, что говорю. Рейго даже в лицо смотреть не нужно, чтобы понять, чей он сын, только вопли послушать.
У Дени даже не было сил, чтобы вступиться за сына.
— Хочешь сказать, я была неспокойным ребенком?
Визерис передернулся.
— Это слабо сказано. Кормилицы с ног сбивались, пытаясь тебя убаюкать, да все бестолку. Орала целыми днями, прерываясь только на поесть и немного поспать.
— И что? — с любопытством спросила Дейенерис. У брата было такое самодовольное лицо, что тут было не ошибиться — точно он как-то разрешил ситуацию.
— И ничего. Ни у кого не получалось тебя успокоить. А потом я решил спеть тебе Таргариеновскую колыбельную.
Ну вот, и точно — брат что-то сделал.
— Какую? — поинтересовалась она. — Ту, в которой имена драконов?
— Именно эту, — согласился Визерис. — Пришел, прочёл тебе колыбельную пару раз, и ты наконец дала всем передохнуть. Меня потом твои няньки измучили, «убаюкайте сестру, очень просим!» Колыбельная старая-старая, в детстве я был уверен, что это что-то вроде заклинания. Да и сейчас не уверен, что это не так.
Сын, который примолк, пока Визерис говорил, снова заплакал. Дени перевела на него взгляд, подумала, еще подумала… и умоляюще взглянула на брата.
— Вспомнишь былые навыки?
Она перекинула петлю платка через шею и теперь просто удерживала сына на руках.
— Пожалуйста.
Визерис отрицательно покачал головой.
— Да ты что, милая сестрица, я уже забыл, как детей держать.
Дени прикосновением ступни остановила лошадь, смотря на неё, остановился и брат. Она подумала еще чуть-чуть — и, немного наклонившись в седле, переложила сына на руки брата, накинула тому на шею петлю платка.
Так и знала — обманывал Визерис. Рейго он держал правильно и вполне уверенно, хотя тот, почувствовав чужие руки, зашелся в совершеннейшей истерике.
— А вдруг и на Рейго сработает, попробуй? — умоляюще попросила Дени. Неужели она сможет немного, хоть немного поспать спокойно?
Визерис смерил её укоризненным взглядом, но к кричащему Рейго всё же склонился. Дени навострила уши, вслушиваясь в слова колыбельной. Брат читал чётко, делая паузы и растягивая гласные, как будто это и в самом деле было заклинание.
— Пролетел большой дракон —
Это был Балерион.
Летит средненький дракон —
Мираксес зовется он.
Следом маленький дракон —
То Вхагар, ужасный он.
Вслед за ними слышен рёв,
Это — Солнечный Огонь.
А за ними — Вермитракс,
Гискар — младший его брат.
Следом кружит Валерион,
Он невелик, но очень зол.
Эссовиý с, Архоней,
Белы, как пара лебедей.
Будешь никого не слушать —
Драконы будут тебя кушать.
Если в начале колыбельной Дени хотелось рассмеяться, до того странно сочетался текст про маленьких драконов с обликом Визериса, то от последнего двухстишься её пробрала дрожь. Вот отчего она с детства так боялась фразы брата про разбуженного дракона. Действительно, попробуй игнорировать этот страх, если с младенчества слышишь, что драконы тебя сожрут при неповиновении.
Дейенерис так глубоко погрузилась в свои мысли, что даже не сразу заметила, как стало тихо. Она моргнула и неверяще перевела взгляд на сына.
Рейго спал, трогательно сведя брови к переносице. Визерис самодовольно улыбался, глядя на неё, а она все никак не могла отвести от сына взгляд. Спит. От одной колыбельной, а ведь она какие только не перепробовала.
Точно магия.
Визерис передал ей сына обратно, и Рейго не проснулся; не проснулся он и когда Дени торопливо обвязывала его вокруг себя. Она снова и снова неверяще заглядывала сыну лицо, а он все спал. И не просыпался, даже когда Серебрянка снова мягко пошла вперед.
— Там текст раза в три длиннее, с именами всех драконов, но я сейчас целиком не вспомню, и так пришлось импровизировать в середине. Но, как видишь, всё ещё действенно, — сказал брат, насмешливо поглядывая то на нее, то на Рейго.
— Спасибо, — простонала Дени, благодарная до глубины души.
Тишина. Наконец-то тишина.
— Это нетрудно, — Визерис улыбнулся и тронул свою лошадь, посылая её вперед и оставляя Дени одну.
Это были лучшие несколько часов за последний месяц, это точно. Рейго мирно спал, ненадолго проснулся, чтобы поесть, и снова уснул, так и не выпустив ее груди. Дейенерис и сама смогла немного подремать, сидя, намотав вожжи на запястье. Если колыбельная сработает во второй раз, то она сможет уйти на пару часов к мужу!
Окрыленная, она до вечера строила планы. Теперь, когда нашелся способ крепко усыпить Рейго, Дрого сможет вернуться в их шатер!
Рейго проснулся к закату. Она его покормила, немного пощекотала, развлекая скорее себя, чем его, и, заметив, что сын собирается плакать, начала напевать ту же колыбельную, под которую он так хорошо сегодня уснул, намереваясь убаюкать его сейчас и пойти к мужу.
Не сработало.
Она прочитала колыбельную раз, другой, третий — Рейго с каждым разом ревел все пуще и пуще. Дело точно было не в колыбельной — Дени читала её правильно, не перепутала ни одного слова. Неужели дело было в том, кто читает? И ей теперь придется всякий раз донимать Визериса просьбами убаюкать её сына? Стыдно, неловко, но… но к мужу хотелось больше. Уж слишком сильно Дейенерис настроилась.
Она предложила сыну грудь, примотала к себе и вышла из шатра, собираясь разыскать брата и заодно размять уставшие ноги.
Визерис отыскался быстро, в своем шатре. Дени, не подумав, сунулась туда без стука, и спустя секунду вылетела наружу — брат был с рабыней. Щеки горели, Рейго потерял грудь и разревелся — могла ли ситуация стать еще более неловкой.
Брат вышел к ней через пару минут, поправляя одежду; следом за ним тенью выскользнула и бросилась прочь рабыня.
— Что случилось, дорогая сестра? — спросил Визерис, заправляя длинные пряди за уши, и кивнул на надрывающегося Рейго. — Я ведь научил тебя колыбельной.
Дени отвязала от себя сына, переложила брату на руки и уставилась с мольбой:
— У меня не работает. Убаюкай его снова, пожалуйста!
Брат так на неё посмотрел, что Дени снова залилась краской от стыда, но над Рейго склонился и зашептал колыбельное заклинание. И через несколько минут у Визериса на руках лежал спящий Рейго. Визерис показательно его покачал.

[Мэй_Чен]

— Что, ты говоришь, не работает? — насмешливо спросил он, возвращая ей его ребенка.
— Спасибо большое! — отозвалась Дени шепотом. — Научишь меня потом, хорошо? Не понимаю, что я делаю не так.
Визерис пожал плечами, не давая ей окончательного ответа, но Дени на него уже не смотрела; прикрыв голову сына ладонью, чтобы не проснулся от гомона, она поторопилась к своему шатру.
Оказавшись в шатре, она уложила сына среди подушек, укрыла покрывалом, чтобы не замерз, и зажгла несколько свечей, что купили для неё на рынках Вейес Дотрака. Свечи это были особые: высокие, овальной формы, они горели интересным зеленым огнем. Дени расставила их так, чтобы достаточно далеко стояли от ткани шатра и от сына, две поставила на песок, в сундук с яйцами. Позвала дотракийку-кормилицу, которая должна была помогать Дени с ребенком, но её помощью раньше не было повода воспользоваться; все равно Рейго не подпускал к себе никого, кроме матери. Сын спал, дотракийка, у которой было двое детей, точно была надежной нянькой — но сердце всё равно немного ныло. Дени, пообещав себе уложиться в как можно более короткое время, вбежала в шатер мужа и, не утруждаясь объяснениями, бросилась к нему на шею. Дрого определенно был приятно удивлен её появлением, и Дени, соскучившись по мужу и его рукам, совершенно забыла о времени. Она, удовлетворенная и счастливая, так и уснула рядом с мужем.
Они оба проснулись от криков снаружи шатра. Дени открыла глаза, еще не совсем понимая, что происходит, когда Дрого, уже схватив оружие, выбежал наружу. Наскоро замотавшись в свою одежду, Дени последовала за ним, испуганная и растерянная — на них напали? Кто бы это мог, посреди степи, посреди ночи? А еще не хватало чего-то на груди, не грело, не отяжеляло…
У Дени потемнело в глазах. Сын! Где её сын?
Сонная дрема прошла мгновенно. Дени подобрала юбку, ринулась вперед, обегая несколько шатров, чтобы пробраться к своему — и, увидев, с размаху осела на землю.
Шатер горел. Он сложился внутрь, уменьшился, и горел высоким зеленым пламенем — тем самым, которым горели свечи.
Дейенерис забыла как дышать. В горле встал ком, не вздохнуть, ни выдохнуть. Сын. Сын, Рейго, сыночек… Ей показалось, что она слышит надрывный его плач, подскочила, бросилась к горящему шатру… но тяжелая рука мужа её удержала. Дейенерис рванулась, обернулась, чтобы умолить его выпустить её — и увидела рядом с мужем няньку-дотракийку, оставленную с сыном. У нее не было волос, тело было раскрашено ожогами — но на руках у нее лежал надрывающийся плачем Рейго. Живой, почти невредимый — только правую ручку обожгло. Она выхватила сына у дотракийки, склонилась над ним.
— Что произошло? — спросила Дени, прижимая сына к себе и убаюкивая его, укачивая. — Почему шатер загорелся?
Дотракийка, трясущаяся от боли, заговорила, давя из себя слова:
— Свечи, кхалиси. Кхалака проснулся, я подошла, чтобы накормить его и задела ногой свечу. Она упала в землю, потухла, как обычная свеча, и я почти взяла кхалаку на руки, когда свеча превратилась в костер. Свеча зажглась высоким огнем, опалила меня, зажгла шатер, и вслед за одной то же случилось с другими свечами, — дотракийка, трясясь с каждым словом все больше, бессильно опустилась на землю. — Но я вынесла кхалаку из шатра.
— Там остался кто-нибудь? — обмирая от ужаса, уточнила Дени. Она сама, сама расставила эти свечи, не подозревая, чем они окажутся!
Дотракийка помолчала, а потом с видимым трудом прошептала:
— Ваш брат, кхалиси, вбежал туда, когда я вышла. Я сказала ему, что кхалака цел и я держу его, но он не слушал. Я хотела позвать кого-то, чтобы оттащить вашего брата, но шатер сломался и загорелся сильнее, когда он оказался внутри.
Дейенерис покачнулась, чувствуя, какой ненадежной оказалась вдруг земля под ногами. Она слепо оперлась спиной на руку мужа, и Дрого взял у нее кричащего Рейго прежде, чем руки её разжались. Как и обожженная дотракийка, она сползла на землю, не способная сейчас ни закричать, ни заплакать.
Дотракийка лепетала что-то бессвязное, проваливаясь в беспамятство от боли, а Дейенерис сидела, уставившись в горящий зеленым пламенем шатер, и в голове у нее билась только одна фраза: «Дракона не может убить огонь».

Визерис.

За последний месяц он только и делал, что думал. Думал перед каждым словом, перед каждым поступком, даже пустяковым, обдумывал каждую новую мысль: чтобы прикинуть, как будет правильнее, как не изменить сильно увиденное на Матери Гор будущее. Потому и сорвался.
Визерис собирался провести ночь вне кхаласара, в поле призрак-травы: таинственный шёпот со всех сторон и чужие звезды хорошо прочищали голову, напоминали, почему он всё время держит в мыслях презрительные усмешки брата и его насмешливое речи. Он проводил такие ночи в степи всякий раз, когда чувствовал, что вот-вот сорвется и накричит на сестру — к его неудовольствию, приходилось это делать каждые три-четыре дня. Сегодня Визерис собирался торопливо: его до сих пор трясло от сегодняшнего происшествия. Сестра вломилась к нему в шатер посреди дня, не постучала, не принесла извинений, ни слова не сказала, только потребовала — племянника укачай!
Конечно, он знал, что она прибежит к нему снова. Он не подходил к ней весь прошедший месяц, не мешал мучиться с ребенком, чтобы Дени сильнее обрадовалась пришедшему избавлению. Сам он проверил колыбельную на нескольких дотракийских детях, и, убедившись в её эффективности, только тогда пошел к сестре.
Сейчас ему не было места рядом с племянником; будучи единственным человеком, способным нормально его укачать, он обеспечит себе место вблизи. Сможет вложить наследнику Таргариенов в голову то, что обычно впитывали с молоком матери, а ему напомнил брат.
Да, он знал, что она прибежит, и даже ждал её, но не сказать ничего, не объясниться — как она, Семеро её забери, смеет.
Почувствовав, что он начинает закипать, Визерис проговорил про себя мантру: «Помирись с сестрой и усмири ненависть», и, подняв скатанное одеяло, вышел из своего шатра.
А дальше он не думал.
В голове разлилась, край от края, абсолютная пустота, не пропускающая ни одной мысли. Визерис выронил одеяло и бросился вперед, к горящему зеленым пламенем шатру сестры.
Он не думал ни о сестре, ни о племяннике, которые могли оказаться в плену огня. Не думал, что огонь может перекинуться на сухую траву, на другие шатры. В мысленной его пустоте, на черных незримых волнах, качались два слова-образа. Драконьи яйца.
Единственная связующая ниточка между живым Визерисом и мёртвой семьей. Единственная возможность снова подняться на Матерь Гор и поговорить с Рейегаром, попросить его показать, все ли правильно делал Визерис, как сильно изменилось будущее.
Визерис подбежал к шатру сестры, оттолкнул выбежавшую оттуда с ребенком на руках дотракийку, лопотавшую что-то, и, залонив лицо ладонями, ввалился внутрь.
Сразу занялись от жара волосы и брови, раскалились кожаные щитки, прежде прочно защищавшие тело. Визерис закашлялся, сделал несколько шагов к сундуку с яйцами — и в этот момент шатер проломился внутрь, перекрыв ему возможность для отступления. Визерис только и успел бросится вперед, накрыть своим телом яйца — не он, так племянник поднимется на Матерь Гор, увидит умерших родственников — и сверху его накрыли тяжелые подпорки и ткань.
Визерис, закрывая собой сундук, все продолжал чувствовать в голове ту пустоту, и толком не ощущал ни страха, ни боли от огня, ни жара. Но как и во снах, это не могло продолжаться долго.
Нечто треснуло, затем раскололось, раз, два, три — и впервые Визерис почувствовал это не в своей голове.

Огонь продолжал гореть. На Визерисе, на ткани шатра, на песке, которым был заполнен сундук — а из сундука на Визериса смотрели три пары маленьких глаз.
Черный, зеленый и белый драконы. Дракончики. Вылупившиеся из давно уже превратившихся в камень яиц.
Визерис протянул к живому мороку трясущуюся ладонь — и отдернул. В его видении будущего не было никаких драконов.
Он отшатнулся от них в ужасе, упал на горящую землю — и не ощутил ничего. Огонь только грел, больше не обжигая.
Нет. Нет, нет, нет. Ему сейчас не нужны драконы. Они дикие, сумасшедшие существа, вымершие — уничтоженные — столько лет тому назад. Он мечтал, что они вылупятся, но так и не поверил до конца в то, что это случится.
А сейчас перед ним, окруженные зеленым пламенем, сидят три дракона. Для него, Дейенерис и Рейго.
Он все же протянул руку и неверяще коснулся головного гребня черного дракона, тот извернулся и укусил его за палец. Визерис отдернул руку, уставился на ранки-точки — и рассмеялся.
Он продолжал смеяться и тогда, когда огонь утих и прогорела насквозь ткань шатра, выпуская его наружу. Он смеялся и когда поднялся на ноги, с черным драконом на шее, обвившимся вокруг запястья белым и зависшим на ноге зеленым. Смеялся уже устало, чуть выдохнувшись, когда сестра, замершая на земле, уставилась на него. С улыбкой он протянул ей белого, самого маленького дракона:
— Он твой, милая сестрица.
И как только Дени приняла подарок, Визерис закрыл глаза и рухнул сначала на колени, а потом — в небытие, в мягкие объятия привычной тьмы.
Он дал жизнь троим драконам, ради них шагнув в огонь. А что будет дальше — то подскажет ему пустота, сквозь которую на глазах прорастали шепчущие пучки призрак-травы.
Найдя ответ, Визерис откроет глаза.

[Нэко]

УРРРРАААА!!! Дождалась-таки! Уже заценила иллюстрацию, она охренительна, спасибо художнику! Буду читать)) Наступил и на моей улице праздник, ура, ура!!!

[logastr]

очень красивые иллюстрации, просто очень!
текст требует редактирования и серьезного, на мой взгляд.
кроме того, он очень фанатский, до такой степени авторски-хэдканонный, что трудно как-то оценивать - все-таки чужая фантазия, такая чужая, а оос такой оос...

[мисс Сьёфн]

Хорошо и интересно написано и хотелось бы продолжения

[Машшкъ]

Иллюстрации! Иллюстрации! ИЛЛЮСТРАЦИИ!!!!! Женииииииих
читать буду с утра, предчувствую, что это будет офигенно!

[Нэко]

Читаю, визериса поначалу очень жалко, НО ЗАТО ОН НЕ ПОГИБНЕТ, честно, пофиг на ООС, главное радуюсь, что визерис жив...

Нравится атмосфера волшебства...

Эмоции визериса переданы очень хорошо: я прям тае чётко вижу всё, о чём читаю, словно бы мне не текст дали, а фильм типа ёжика в тумане — молочно-белая трава, ночь, одинокий юноша с белыми волосами в этом молочно-белом океане... жаль, не могу никому транслировать картинку, которую рождает в моей голове этот текст...

брат выглядел, как живой, и Визерис торопливо восстанавливал в своей памяти его благородные, присущие всем Таргариенам, черты. Странно: Визерис, если сейчас и был мертвым, сохранил на себе драную, пропотевшую одежду из Пентоса; тень Рейегара нарядилась в парадный доспех, чистый и блестящий. Неужели всё посмертие Визерису придется таскать на себе эти обноски?

Господи, как трогательно... я поревела(((

Самовлюблённая няшенька, нашёл о чём лумать) как же я его люблю)

Сцена разговора с матерью — это ТАК ТРОГАТЕЛЬНО, я реву просто навзрыд, я телефон испорчу своими слезами, приостанавливаю чтение, пока не успокоюсь, потом продолжу и напишу дальше впечатления...(((
Этот маленький мальчик, на которого всё свалилось, у которого умерла мама... вот верю. Вот не вижу ООСа, ИМХО.

[Нэко]

Читаю дальше... это очень ммм психологичный текст. Один из тех, что вправляют мозги.
Визерису реально необходимо вправлять мозги, и вправлять серьёзно. Я, когда дкмала, как бы это можно осуществить, видела единственный путь — как следует, простите, оттрахать его Дрого.
А автор не написала слэш, она написала... по сути, сеанс психотерапии для Визериса. Да. Реально сеанс психотерапии. Нестандартный ход. Интересный ход.

И радует, что хоть кому-то не срать на Визериса в этой истории -- пусть даже мертвецам.

[Уйка]

прочитала

стандартная отмаза не курю визериса... то есть как не курю - в книгах мне было интересно про него читать, в сериале - приятно на него смотреть. в основном он нравился мне тем, что он - не скучный. никогда не знаешь, что выкинет эта истеричка. вроде позвала его на ужин, подарок приготовила, все чин-чином, а оказывается - политическая измена
в фике этого, если по-честноку, не хватало. где-то в ранних постах было другое саммари этой работы, и там было что-то вроде "дрого не умер, дени родила, визерис стал отцом драконов". и внезапнэ - вот оно и все. таки не умер, таки родила, таки стал, а зачем тогда было читать дальше саммари? мне недодали интриги! с самого начало было все ясно - с минуты падения и явления почившего братца (вот это кстати было неожиданно, ага).
хотя - ценители визериса, наверное, такие тексты тоннами заглатывать могут. я вон джена про ночной дозор, как там репу жрут и в караул ходят, готова читать баззилион знаков

и еще меня расстраивали всякие мелочи, например то, что служанок зовут только служанками. там же ирри, чхику, дорея - если задействовать хотя бы их имена, в фике стало бы гораздо роднее и уютнее! и еще всякое... бетинг бы не помешал, фик бы от второй пары глаз сильно выиграл

*сворачивает жалобную книгу*
а в общем и целом - прочитала и не жалею! приятно было побывать снова в вейс дотраке и вообще в кхаласаре. аж захотелось первый сезон пересмотреть.
хорошо, что дрого не умер, что у дени все-таки получился ребеночек (у нее ребеночек, у братца драконы - и никому не завидно ). последняя сцена замечательнайа!

иллюстратор молодец, что нарисовал больше одной картинки, а то предыдущие работы феста как-то скупо в этом плане себя проявили. первая очень понравилась. но! сквикнула баба на второй картинке, похожая на потрепанную жизнью цыганку. дени ж тут тринадцать лет, что ж ты делаешь-то, друг, перестань ((

[Нэко]

в котором смутной искоркой сновало её дитя,

Какое красивое сравнение...

Дейнерис такая «любящая сестра», что просто оййй '-'

Дейенерис помнила этот момент: она ужасно была голодна, и она с плачем вцепилась брату в старую одежду. А он опустился перед ней на колени, обнял, совсем как сегодня, гладил волосы, обещал, что они непременно вернутся домой, что он сделает всё от него зависящее, на эти деньги он соберет ужин и позовет сильных рыцарей, они непременно помогут вернуться домой. Дени плакала ему в плечо, но верила. Пока ещё верила.

Автор-автор, что же иы творишь? У меня сегодня вечер слёз, невозможно читать это -- и не плакать((

Арррр, Джорах наушничает и ссорит сестру с братом, в своём репертуаре... =___=

Блин. Визерис не ноет и не истерит, а ЗАТКНУЛСЯ И ДЕЛАЕТ что-то конструктивное, это ж текст-мечта!
Не вижу ООСа, вижу постепенное развитие характера... верибельно. Да.

А ещё мне нравится, что текст под названием "зиея в траве" написала человек с ником Серпентария, гармонично сочетается и приятно каждый раз смотреть на шапку из-за этого...

"Тактичность" Дейнерис, АРРРРГХ, вот опять-таки верится в такое поведение...

Очень радуюсь, что из глаз визериса ушла безуминка. Это хорошая повесть, ЗДОРОВАЯ. В то, что я сейчас читаю, хочется верить.

[Нэко]

И да, огромный, шикарный сюрприз — целых три иллюстрации! Ну чкдесно же! Потрёпанную жизнью цыганку не вижу в упор, вижу Децнерис, ИМХО, её жизнь достаточно потрепала, чтобы она была именно такой...
а ещё понравилось, насколько же Визерис краше её... верю-верю-верю...

Ох, какой же мормонт... =_= продажная слизь прям какая-то, всё бы ему ссорить да наушничать. Нравится, что он тут показан отрицательным героем. Гнилой =_=

Как же легко и хорошо читается текст!

Дейнерис... мамочка года, аха =_= матом ругаться на неё хочется(
визерис нравится всё больше и больше...

Дочитала. Плачу сижу, в третий раз за время чтения. Визерис с вправленными мозгами, визерис поадекватневший.

Автор, иллюстратор -- спасибо вам за такое наслаждение!

[Серпентария]

logastr, да, иллюстрации замечательные! Спасибо за отзыв, вы правы, тут редактировать и редактировать.
мисс Сьёфн, спасибо! оно должно быть.
Машшкъ, мне они тоже ужасно нравятся!
Уйка, спасибо большое за развернутый отзыв! Насчёт саммари: работа должна была быть в два раза больше, но я не успела, текст потому такой оборванный. А служанок мне не хотелось именовать, потому что это не Дореа, Ирри и Чхику в тексте, а другие женщины, а дать имя такой служанке - создать ожп... ну как то так х)
Ещё раз спасибо за отзыв!
Tagarela, большое спасибо! Я прямо разрываюсь, на какой из комментариев отвечать х) Во-первых, спасибо за поддержку, во многом благодаря тебе текст вообще был дописан (хотя предыдущие комментаторы правы, его бетить и бетить). Во-вторых, спасибо за такой подробный отзыв с впечатлениями ) Кое-что даже было неожиданно. Например, сира Джораха я не пыталась выставить в негативном свете, он не отрицательный герой, он просто волнуется за Дени. И он же дал Визерису меч)
Про название текста: а я и не подумала про ник х) Название - это латинская пословица, которая удачно совпала с прозвищем Визериса "тень змеи".
Я страшно рада, что тебе понравилось, спасибо, что прочла и спасибо за комментарии)

[серафита]

Фик настолько шипперский, что как-то неловко даже комментировать: сама грешна. Ой, да кто этим не грешил — взять какого-нибудь второстепенного товарища и упихать в него все свои кинки, но если выбрана личность пусть не положительная, однако цельная или хотя бы не жалкая, в авторские фаноны можно запросто поверить.
А тут, я извиняюсь, Визерис.
В книге он особого сопереживания, да и интереса не вызывает, в сериале его играет прекрасный Ллойд, затмевающий красивую, но отнюдь не блещущую актёрским мастерством Эмилию Кларк, и результат получился странный. Визерис вдруг приобрёл поклонников и привлёк внимание. То, что в фике — это ООС. Радость шиппера Визериса и хейтера Дени. И благоразумен-то Визерис, и осторожен-то, и племяннику рад (ага, вскрывать живот беременной четырнадцатилетней сестре уже не рвётся), и младенцев умеет держать правильно, и колыбельные петь, и вообще отец драконов и со всех сторон молодец. Я не отрицаю, что жизнь у него была не сахар, что сестра у него, по крайней мере, читать-писать умеет и даже не на одном языке, голода не знала и если и бегала до тринадцати лет босиком по улицам Вольных городов, то только потому, что ей этого хотелось. Что некоторым образом не отменяет скудоумия, склочности и истеричных припадков — а сир Барристан, который, конечно, моральный камертон неоднозначный, но причин врать не имеет, прямо говорит Дени, что Визерис ещё в раннем возрасте и до всех несчастий демонстрировал прискорбное сходство с папенькой. Что даёт нам в перспективе понятно что.
Так что да, ООС. Но с другой-то стороны, что можно требовать от честного шипперства?
Фик очень нуждается в бете. Очень-очень нуждается сказал чайник, что котелок чумазый. Но в целом этот ОМП, который Визерис, у автора славно получился, такой слегка самовлюблённый, но хитрый и живой.

[Нэко]

Серпентария, я просто читала как акын — что читаю, о том и пишу, т.е. в процессе чтения писала впечатления, поэтому так заполонила :-[

Это хороший рассказ, ещё раз повторю!
Я просто не люблю Джораха страшно, и поэтому, наверное, ореол моей нелюбви его показал мне как отрицательного героя...

Я придумала себе хэдканон месяца два назад, что Визерис таки ДРАКОН, а не не_дракон, как его "любящая" сестрица думала, и я просто безумно счастлива получить в твоём рассказе подтверждение моему хэдканону! *+*

Во-первых, спасибо за поддержку, во многом благодаря тебе текст вообще был дописан

Ой... ты меня прямо смутила... Боже мой, ты реально очень-очень хорошая *_____* если вопить в личку Я ЛЮБЛЮ ВИЗЕРИСА АААААА!!! уже называется поддержкой... :-[[[

РS: я овцюля и забыла написать ещё кое-что, что считаю важным сообщить!!! Визерис, нянькающий младенца -- мой кинк! *+* вот чтобы возился с ребёнком и баюкал его. Укачивал. И я точно знаю, что тебе об этом не писала, но! Ты угадала каким-то образом и ДОДАЛА!!!!
А ещё... ещё мне очень понравился конец рассказа, это реально круче даже, чем у Мартина, на мой, визерисофильный взгляд. Потому что у Мартина и про Дени мораль (НА МОЙ ВЗГЛЯД), посыл был: ааааа жизнь кончена, пойду брошусь в пламя, а у тебя в рассказе конструктивная мораль: как у того деда с яблоней из притчи, что мол да, яйца надо спасити, и пусть я не выживу --- так хоть племяннику достанется...

Становление через труд -- вначале -- и потом через самопожертвование. Честное становление, ничего с неба не свалилось и в руки само не пришло. Очень круто, очень.
Плюсую, кст, к тем, кто пишет, что МАЛО!!!!! Мне тоже мало XDD

[Жених Метерлинка]

можно я вам всем поставлю много сердечек))))))))

[Нэко]

Жених Метерлинка, вы иллюстратор этого рассказа? Низкий вам поклон за красоту такую, за любимого персонажа, за то, что целых три иллюстрации!

[Жених Метерлинка]

Tagarela,
пару Визерис Дейенерис нежно люблю с тех пор, как о них узнала)
жаль рисую редко.

[Нэко]

Жених Метерлинка, когда дело касается Визериса, я слэшер, но! Но зато по второму пункту сказанных вами слов я с вами согласна — когда рисунки ТАК красивы, как ваши, это и в самом деле жаль *__* а я ещё про третью же иллюстрацию не написала... Какой там череп! Одна из моих слабостей — черепа на артах...
И смысл, смысл иллюстрации! У вас с Автором просто шикарнейший творческий тандем вышел, без преувеличений, я в другом посте уже писала, но и тут напишу -- два последних макси прооосто неиссякаемый источник фанатской (это) и шипперской (самое последнее которое) радости...

Поневоле тут станешь мистиком и символистом, когда обе Змеи -- и обе ДОДАЛИ прекрасного *+*

[Мэй_Чен]

Добавила ещё одну иллюстрацию в последний пост с текстом

Вот эту

[Нэко]

Ого! Ах...
И тут я кончилась как личность и началась как захлебнувшаяся в немом вопле восторга зефирина счастья... %)))

Автор, автор, автор этой красоты, вас хочется носить на руках. Как же чудесно на это смотреть.

Это реально мой кинк и моя мечта — чтобы Визерис стал Отцом Драконов, а не его... любящая и преданная сестрица #_# и тут Серпентария написала это, а вы, художник, в дуэте с ней показали нам.

Уххххххх...

Прям два последних поста на этой игре прекрасны, как северное сияние... спасибо большое за такие два прекрасных змеино-творческих тандема)

[Нэко]

а кстати... я свинья свинячая, видимо — потому что ещё ни слова не написала про эту чУдную заглушку s7.hostingkartinok.com/uploads/images/2014/10/3...
а ведь она тоже заслуживает похвалы и добрых слов! какая луна!
как тут Ахматову не вспомнить и не процитировать:

И, говорят, когда лучи луны -
Зеленой, низкой, среднеазиатской -
По этим стенам в полночь пробегают,
В особенности в новогодний вечер,
То слышится какой-то легкий звук,
Причем одни его считают плачем,
Другие разбирают в нем слова.

©

а тут нет стен, тут трава и открытое небо, под которым происходит чудесное...
сразу же ведь настраивает на нужный лад! под такой луной, в таких пейзажах, только и случаться волшебству, только и происходить тому, что в рассказе произошло!

сочетание цветов! ваххх... и... и крылышки у змеюшки... Т__Т и корона на голове! всё отражено, всё как полагается.

[Жених Метерлинка]

Tagarela, о боже!!! Дайте-ка я вас обниму!!!

[Гость]

Проду! Проду!

[Нэко]

Жених Метерлинка, ***идёт обниматься***
спасибо вам за то, что ДОДАЛИ!

[Мэй_Чен]

Какой интересный поворот. ООС - да, но здесь можно сделать скидку на то, что Визерису очень и очень вправили мозги.
Понимаю, что автором руководило - всё-таки красивый молодой человек, один из последних Таргариенов - и такой бесславный конец. Да и Дени не помешал бы мудрый старший брат, слишком много горя выпало ей.
В такой поворот событий верится с трудом, но текст читается как волшебная сказка) В которой злой и истеричный старший брат становится умным и добрым, девочка Дени обретает своё скромное семейное счастье и ей не приходится жертвовать самым дорогим для обретения драконов, и... Визерис оставляет мечты о завоевании Вестероса?
Иллюстрации прекрасны.
Спасибо огромное обоим авторам!

[Серпентария]

Мэй_Чен, о, спасибо большое, что прочитала и оставила отзыв!
В общем, я просто очень люблю Визериса и желаю ему лучшего - пусть он уже умер в каноне х)
Мечты о завоевании он не оставил, только перенес на попозже х))
Спасибо тебе!)

[Villi Lapsi]

2 серафита

"а сир Барристан, который, конечно, моральный камертон неоднозначный, но причин врать не имеет, прямо говорит Дени, что Визерис ещё в раннем возрасте и до всех несчастий демонстрировал прискорбное сходство с папенькой. Что даёт нам в перспективе понятно что. "

У Барристана как раз очень даже есть причины врать - это подмазаться к Дэни. Он - менявший 3+ раза сторону рыцарь, который служил узурпатору! И он говорит такое о Визерисе только после того, как понял, что дэни не особо по нему скорбит. И говорить такое о ребёнке: во-первых - маразм, во-вторых - низко.

"В книге он особого сопереживания, да и интереса не вызывает" - ну, это вы за себя говорите. А у меня, например, дэйнерис не вызывает сопереживания. Как и дотракийцы.

2 Уйка

" вроде позвала его на ужин, подарок приготовила, все чин-чином, а оказывается - политическая измена "

И предложила ему одеться в такую же одежду, как и у людей, которые его душили... Кхалиси или "гений-стратег-психолог" или нарочно доводила его до ручки. Скорее первое, потому что наличием серого вещества она не отличается.