Название: Странствующий рыцарь
Автор: Lelianna
Бета: Frau Lolka, belana
Иллюстратор: Мариза (видеоклип «На Север»), Lilymoor (арт «Ванна»), Горацио (арт «В богороще»), Любава21 (коллажи «Хозяйка Харренхолла», «Дункан и Эгг», «Болтоны», «Старки»)
Иллюстратор заглушек: Горацио, эдитор redraccoon
Размер: макси, ~ 43500 слов
Персонажи: Дунк (сир Дункан Высокий), Эгг (Эйегон V Таргариен), Данелла Лотстон, Риды из Сероводья, Берон Старк, Болтоны и другие
Категория: джен
Жанр: приключения, триллер
Рейтинг: R
Краткое содержание: После благополучного спасения из замка Баттервеллов, Дункан вместе с верным оруженосцем Эггом продолжают свое путешествие на север. В пути им придется преодолеть немало препятствий и пережить множество приключений: испытать гостеприимство хозяйки Харренхолла, заплутать в болотах Сероводья и оказаться втянутыми в интриги одного из влиятельных домов севера.
Предупреждения/примечания: постканон, продолжение трилогии о Дунке и Эгге (таймлайн непосредственно после событий повести «Таинственный рыцарь»); неграфичное описание насилия, канонная жестокость
Ссылки на скачивание: АО3, форматы mobi, epub, pdf, html
Сойдя с Королевского тракта в поисках места для ночлега, у небольшой купы вязов под холмом они обнаружили ручей, сбегавший к озеру Божье Око. Впервые за пять дней пути им наконец-то удалось искупаться, правда, холодная прозрачная вода доходила Эггу до пояса и едва достигала коленей Дунка.
В ручье водилась форель и, пока Эгг возился с лошадьми, а затем раскладывал небольшой шатер, Дунку удалось поймать шлемом несколько рыбешек размером не больше ладони. Сварив из них похлебку, густо заправленную ячменем, морковью и луком, они плотно поужинали.
Жаркий вечер перешел в теплую ночь. Потушив костер, Дунк улегся на шерстяной походной подстилке. Он закинул за голову руки и принялся смотреть в черное небо, привычно разыскивая знакомые созвездия: Вепря, Лунную Деву, Фонарь Старицы, Ладью и Ледяного Дракона. Голубой глаз Дракона указывал на север, и Дунк вспомнил слова сира Арлана: «Север — это особый мир, не похожий ни на одно королевство». Говорили, что лихорадка, опустошившая Вестерос, почти не затронула север, хотя его границы, в отличие от Дорна, были открыты. «Наверное, Север хранит особая магия, — подумал Дунк. — Магия Старых Богов, ведь северяне до сих пор поклоняются им».
В траве стрекотали какие-то жуки, из ручья доносилось кваканье лягушек. Воздух был напоен сладким запахом лета и полевых цветов. Дунк зевнул и потянулся — тело, освеженное холодной водой, приятно ныло, усталость и сытная трапеза клонили в сон. Нужно было погасить костер, это входило в обязанности Эгга, но тот с головой ушел в чтение книги в твердом кожаном переплете. Расположившись под пологом тента со свечой, он перелистывал пожелтевшие страницы и отгонял ладонью пляшущих вокруг пламени мотыльков.
— Хватит портить глаза, — сказал Дунк, залив костер водой. — Ночью нужно спать, а не корпеть над буквами.
— Если бы вы, сир, корпели над буквами немного усерднее, сейчас бы сидели рядом со мной, — отозвался Эгг. — Это же книга историй и песен Семи Королевств!
Дунк слегка покраснел. Грамота ему давалась плохо, несмотря на занятия с Эггом. Читать он так и не выучился, но, по крайней мере, узнавал многие буквы и мог без ошибок написать собственное имя.
— Если сейчас же не погасишь свечу, дам в ухо, — пообещал он Эггу, и тот, недовольно хмыкнув, затушил горящий фитиль пальцами. — Завтра нам нужно встать перед рассветом. День обещает быть жарким, а я не хочу тащиться по тракту, обливаясь потом.
— Велика беда — жара, — Эгг сунул огарок свечи в кожаную сумку. — В Дорне, да и в Просторе бывали дни и пожарче. Что-то после турнира в Белостенье вы совсем расклеились, сир.
Дунк промолчал. Прошла неделя после того, как они покинули лагерь Бриндена Риверса в бывших владениях лорда Батервелла. Перед отъездом мейстер Кровавого Ворона еще раз осмотрел левую руку Дунка, распоротую кинжалом Алина Кокшо. Глубокий порез стянулся и покрылся запекшейся коркой. Мейстер снял швы, снабдил Дунка мазью и свернутым клубком чистых повязок, сказав, что рана не загноится, однако левую руку следует беречь, чтобы порез не раскрылся. Менять повязки следовало ежедневно, пока кровавая корка не отпадет сама. Еще мейстер сказал, что на руке останется длинный рубец, но это волновало Дунка меньше всего. За время странствий он обзавелся множеством шрамов, причем один из них — от раны, которую ему пришлось нанести самому — послужил примирению Роанны Вебер и сира Осгри.
Хуже обстояло дело с ударом, который он получил на турнире от сира Улитки. Железное навершие копья угодило прямо между глаз, оставив на шлеме глубокую вмятину. Дунк считал, что его твердолобый череп перенес удар без последствий, однако при жаркой безветренной погоде его мучили головная боль и тошнота. Он надеялся, что эта напасть скоро прекратится сама собой, но иногда его охватывал ужас: Дунк боялся, что огненный обруч, стискивающий виски и лоб, станет его вечным спутником при жаркой погоде. Ему хотелось поскорее очутиться на севере — сир Арлан говорил, что даже в самые жаркие летние дни на севере царит осенняя прохлада.
Денег, полученных взаймы от Бриндена Риверса, хватило на выкуп снаряжения и пополнение запасов. Когда они выдвинулись на Королевский тракт, в кошеле у Дунка осталось два золотых дракона, правда, один из них был обрезан, около тридцати оленей и горсть разномастных медных монет. Для долгого путешествия на север денег было достаточно, однако ни у Дунка, ни у Эгга не было теплой одежды, поэтому обрезанный золотой дракон нужно было приберечь на покупку добротных меховых плащей, жилетов, сапог и перчаток, а также шерстяных попон для лошадей.
До Винтерфелла, куда они направлялись, чтобы влиться в войско Берона Старка, лежало несколько сотен лиг, и при разумной экономии можно было растянуть деньги до конца путешествия. Правда, ночевать пришлось бы под открытым небом, зато не нужно скупиться на горячую сытную еду в придорожных харчевнях.
Хранитель Севера лорд Берон Старк обещал щедрую награду и трофеи всем межевым рыцарям и вольным всадникам, которые присоединятся к его войску. Дунк, закрыв глаза, начал подсчитывать серебряных оленей, которых они с Эггом получат после похода на Железные острова. Из десяти золотых драконов, выделенных Бринденом Риверсом, почти восемь ушло на выкуп Грома, доспехов и меча Дунка. Часть медных звезд Эгг потратил на съестные припасы. Если лорд Старк вознаградит их за службу пятнадцатью золотыми драконами, этого хватит, чтобы вернуть долг и продолжить путешествие к великой Стене. Дунк в красках представил, как казначей отсчитывает блестящие монеты с изображением Дейерона Доброго. Эти мечты были настолько приятны, что он улыбнулся, однако затем одернул себя: «Рыцарям не пристало грезить о награде, которую еще предстоит заслужить». Стрекотание ночных жуков превратилось в позвякивание монет, и Дунк провалился в сон, полный сундуков, набитых золотом и драгоценностями. Когда он погрузил руки в один из ящиков и вытащил пригоршню сокровищ, они вдруг обратились в мелкие колючие шишки и с шуршанием высыпались из его ладоней на землю.
С рассветом они выдвинулись к Королевскому тракту, собрав вещи и закрыв кострище снятым дерном. Несмотря на раннее утро, воздух дышал жаром, и низкое солнце слепило глаза. На небе было ни облачка, и Дунк решил, что в полуденные часы они сойдут с дороги и устроят привал в тени деревьев. Широкий тракт пока пустовал — чуть позже они непременно встретят либо телегу крестьянина, либо купеческий обоз, либо разъезд стражей с гербом владельца окрестных земель, которые патрулировали эту часть дороги, защищая путников от грабежей и разбоя.
Дунк ехал на Громе, сняв шлем. Кузнец из лагеря Риверса выправил вмятину над переносицей и начистил сталь, так что шлем выглядел как новый. Подобрав из оружейного шатра овальный дубовый щит, окованный железом, кузнец отдал его подмастерью. Тот расписал его по просьбе Дунка, однако, хотя парнишка и был способным рисовальщиком, его мастерство уступало искусной Тансель. У той вяз и падающая звезда на фоне заката вышли гораздо ярче и красивей. Увы, Дунк лишился щита, расписанного Тансель, когда сражался с Длинным Дюймом на Клетчатом ручье.
Солнце припекало, и, защищаясь от его жалящих лучей, Дунк навертел на голову тканевый тюрбан на дорнийский манер. А Эггу жара была нипочем. Он трусил на Дожде, прикрыв бритую голову соломенной шляпой с широкими полями. Такая же шляпа закрывала голову мула Мейстера с дырками для длинных ушей.
Дорога уходила вперед насколько хватало глаз, а вокруг простирались зеленые поля, перемежающиеся редколесьем. Вдалеке виднелась небольшая деревушка — ее домики казались такими крошечными, словно выпали из сундука кукольника. В груди Дунка печально заныло — он вспомнил представления, которые давали дорнийские кукольники на Эшфордском турнире. Тансель водила фигурки так, что они казались живыми — и черный дракон, и девица Джонквиль. «Ее прозвали Тансель Длинная, — в который раз с тоской подумал Дунк, — но для меня она была в самый раз». Ему не удалось найти девушку в Дорне, хотя на каждом рынке, турнире или ярмарке он первым делом отправлялся к шатрам с шутами и кукольниками. Тансель была дорнийкой, а они удалялись все дальше и дальше от Дорна. Возможно, она думала, что Дунка убили на Суде Семерых, а возможно, и вовсе забыла про него. Она могла выйти замуж — за высоченного дорнийца, который был бы ей в самый раз. От этих мыслей во рту Дунка стало кисло, и в голове застучала боль, расходясь от переносицы к вискам.
— Сир, нас нагоняют трое всадников! — предостерегающе выкрикнул Эгг и придержал поводья Дождя.
Дунк остановился и оглянулся, приложив ко лбу ладонь. Всадники мчались галопом, не жалея лошадей, из-под копыт летели облака серой дорожной пыли.
— Видимо, гонцы, — неуверенно предположил Дунк, — уж больно быстро скачут. Места на дороге хватит, чтобы они разъехались с нами без труда, но на всякий случай остановимся и пропустим их вперед.
Всадники сбавили скорость, а затем и вовсе пустили взмыленных лошадей шагом. Дунка кольнуло неприятное предчувствие — все трое были закованы в броню; на щитах и знамени, которое держал правый всадник, красовалась летучая мышь на косо разделенном поле из золота и серебра. Возглавлял кавалькаду хрупкий рыцарь в черных литых доспехах. Солнце играло бликами на вороненной стали, черные перья украшали шлем с опущенным забралом. Конь всадника тоже был черным, как его сбруя и седло.
— Герб Лотстонов, — хмуро сказал Эгг вполголоса. — Их гарнизон оставался в лагере, когда мы уехали из Белостенного замка.
— Значит, их дозорный отряд нагнал нас, — спокойно ответил Дунк. — Они не причинят нам вреда.
— В самом деле, сир? Это же люди безумной Данеллы Лотстон! Чего им от нас понадобилось? Говорят, в Харренхолле пленников скармливают летучим мышам.
— Мы не враги и не разбойники, зачем людям Лотстонов брать нас в плен? Хотя если ты еще раз назовешь их леди «безумной», то летучие мыши и впрямь славно пообедают. Успокойся, Эгг. Мы простые всадники на Королевском тракте, к тому же мы сейчас находимся не на землях Лотстонов.
Эгг покачал головой.
— Сир, башни Оленьих Рогов мы видели позавчера, а это значит, что земли Баквеллов уже закончились.
Дунк не стал спорить — мальчишка разбирался в геральдике и географии не хуже иного мейстера. Встав на обочине дороги, он сорвал с головы тюрбан и надел шлем с открытым забралом. Дунк был уверен, что дозорный отряд Лотстонов пройдет мимо одинокого рыцаря с оруженосцем, однако хрупкий предводитель в черных доспехах остановился прямо перед ними. Двое сопровождающих замерли в трех футах позади.
— Приветствую благородных рыцарей, — чуть поклонился в седле Дунк, уловив недовольное хмыканье Эгга сзади. — Легкой вам дороги на Королевском тракте.
Вместо приветствия черный всадник снял шлем, и густые рыжие волосы рассыпались по вороненой стали. У Дунка перехватило дыхание — сама Данелла Лотстон возглавляла дозорный отряд. Ее лицо с молочно-белой кожей усеивали мелкие капельки пота, рыжие пряди прилипли к мокрым вискам. На ярком солнце ее длинные волосы переливались, словно начищенная красная медь. Узкие бесцветные губы чуть улыбались, светло-серые глаза внимательно осматривали Дунка: его старые доспехи со следами починки, свежевыкрашенный щит, Грома в потертой упряжи.
Дунк знал, что должен сказать миледи какую-то любезность — слова, которые бы ей польстили и показали учтивость настоящего рыцаря. Однако в голову лезли посторонние мысли — он некстати вспомнил маленькую рыжеволосую Роанну Вебер, ныне леди Осгри. Та тоже сидела в седле не хуже мужчины и отлично стреляла из лука.
Молчаливая пауза все тянулась, и Дунк почувствовал, как краска заливает лицо. Он не умел вести галантные беседы с благородными дамами и сейчас не мог выдавить ни слова. Прекрасным леди нужно говорить комплименты, но Дунк хорошо помнил, во что вылились его любезности в замке Роанны. «Дунк-чурбан, тупой как баран, неужели ты не можешь ничего придумать, кроме как "Вам очень идут эти доспехи"»?!
На самом деле черные сияющие пластины бросали синие блики на бледную кожу Данеллы, подчеркивая впалые скулы. Рассыпавшиеся по плечам волосы, влажные от пота, совсем не украшали ее — она выглядела как растрепанная простолюдинка.
Вдруг мул Мейстер затряс ушами и издал громкое ржание, больше похожее на ослиный крик.
Данелла резко вздрогнула и гневно уставилась на Мейстера, увенчанного соломенной шляпой.
— Простите, миледи, это наш мул, он видимо устал стоять на жаре, — забормотал Дунк, проклиная свое косноязычие.
— Забавная шляпа у этого мула, — сказала Данелла. Голос у нее был низкий и немного хрипловатый, словно ее мучила простуда. — Как и у твоего конюшего.
— Шляпа как шляпа. Мейстеру голову может напечь. А я не конюший, а оруженосец сира Дункана Высокого, — подал голос Эгг, и Дунк исподтишка погрозил ему кулаком, скорчив страшную рожу.
— Мейстер… подходящая кличка для мула. Мейстеры, должно быть, очень польщены, — сказала Данелла, облизнув тонкие губы.
Левый всадник немедленно протянул ей мех с водой, и она жадно выпила его, а затем перевернула и смочила остатками лоб и виски.
— Я помню высоченного рыцаря, который все время крутился возле шатра десницы, — продолжила она, вернув опустевший мех. — Только в лагере у этого рыцаря не было ни щита, ни герба… Падающая звезда и вяз? Я знаю гербы всех домов Вестероса, но такого не припомню.
— Я межевой рыцарь, миледи, — ответил Дунк. — Участвовал в турнире на свадьбе лорда Батервелла, а затем присоединился к войску десницы Риверса против мятежных лордов.
— И это я помню, — широко улыбнулась Данелла. Зубы у нее были белые и ровные, но такие мелкие, что при улыбке под верхней губой обнажалась полоска розовой десны. — Говорили, что рыцарь-великан с висельником на гербе убил одного из главарей-зачинщиков и зарубил десяток мятежников. Почему в Белостенном замке у тебя на щите был нарисован мертвец в петле, а сейчас — дерево и звезда?
— Мой щит разбился в схватке, пришлось купить чужой, — Дунк еще больше покраснел. — Но тот, с повешенным человеком, тоже сломался. Я взял у оружейника новый щит и попросил расписать его моим собственным гербом.
Данелла приблизилась к нему, закованная в черную сталь нога прижалась к сапогу Дунка.
— Что означает твой герб? — спросила она, коснувшись латной перчаткой щита.
— Просто вяз и звезда, миледи, — сказал смущенный Дунк, — ничего большего.
— Какому лорду ты присягнул, сир Дункан Высокий? Или ты служишь деснице Риверсу? — не дослушав ответ, спросила Данелла. — Тогда почему ты держишь путь на север, а не на юг?
— Я не давал никому присяги. Мы направляемся в Винтерфелл, чтобы присоединиться к войску Хранителя Севера — он хочет разбить морского разбойника Дагона Грейджоя, — Дунк услышал, как позади него закашлялся Эгг, словно поперхнувшись крошкой хлеба. — А когда мятеж на Железных островах будет подавлен, мы хотим дойти до Стены.
— Какое геройство! — Данелла усмехнулась, и мелкие морщинки разбежались по ее лицу. — Путешествие, достойное благородного рыцаря. Барды слагают песни о таких походах. Но я слышала, что северная земля сурова к чужакам, а Закатное море терзают ледяные бури. Ты когда-нибудь бывал на севере, сир Дункан?
— Нет, миледи, — признался он. — Но все на свете когда-нибудь случается в первый раз.
— Сможешь ли ты вынести холод и лишения, которые готовит север своим гостям? Я смотрю, твой оруженосец уже лишился волос, — Дунк глянул на Эгга — тот обмахивался снятой шляпой, бритая голова матово блестела, словно очищенное яйцо. — Он здоров?
— Со мной все в порядке, — с вызовом ответил Эгг. — Просто дал обет брить голову до тех пор, пока меня не посвятят в рыцари.
Всадник, держащий знамя Лотстонов, негромко рассмеялся.
— Если будешь разговаривать со мной таким тоном, останешься навеки лысым, — прищурившись, бросила Данелла. — Твоему оруженосцу не помешало бы обучиться хорошим манерам, сир Дункан! Иначе его головенка рано или поздно украсит пику на стене замка какого-нибудь лорда, скорого на расправу.
Дунк поспешно сказал:
— Все так говорят, миледи. У моего оруженосца слишком болтливый язык, за это я задам ему хорошую взбучку на привале и оставлю без ужина.
Он повернулся к насупленному Эггу и прошептал одними губами: «Дам в ухо!».
— Добавь ему от меня парочку оплеух, — сказала Данелла.
Помолчав немного, она склонила голову к плечу и задумчиво произнесла:
— Не представляю, что будет делать на корабле такой высоченный рыцарь. Ты расшибешься обо все перекладины на палубе, а в каюте будешь корчиться в три погибели. Скорее всего ты свалишься за борт и утонешь в Закатном море. Или ты думаешь, что сражение с Грейджоем пройдет на берегу? Железяне — хорошие воины, но сражаться они предпочитают не на суше, а в море. Ты хочешь сложить свою голову на дне морском, сир Дункан Высокий?
— Нет, миледи, — ответил Дунк. Ему все меньше нравился этот затянувшийся разговор, а еще он заметил вдалеке приближающееся войско Данеллы — с рыцарями, латниками, вольными всадниками, слугами и обозами, — растянувшееся длинной змеей по Королевскому тракту. — Но я твердо решил присоединиться к лорду Старку, а затем отправиться к Стене. А ваши люди, миледи, не собираются помочь Винтерфеллу и Кастерли Рок справиться с кракенами?
— Это не моя война, — фыркнула Данелла. — Если бы Дагон доплыл до Солеварен, возможно, я бы присоединилась к золотому льву. Но кракены мне не досаждают, а разбрасываться своими воинами я не хочу. К тому же нетопыри не выносят открытое море.
— Мудрое решение, миледи, — ответил Дунк, почтительно склонив голову. — Могу я попросить вашего разрешения продолжить свой путь?
— Нет, — сказала Данелла таким тоном, что у Дунка, несмотря на жару, по коже побежали мурашки. — Берон Старк подождет. Ты успеешь на свое морское сражение. Быть может, Дагон Грейджой обмочится со страху, узрев такого великана на носу ланнистеровской галеи.
Данелла негромко рассмеялась с хрипотцой.
— Погости в моих владениях, сир Дункан, — сказала она. — Ручаюсь, что в своей жизни ты никогда не видел столь величественного замка, как Харренхолл. Все прочие крепости лишь бледное его подобие. Ты будешь потрясен его великолепием и красотой.
Дунк обернулся к Эггу — тот выпучил свои темно-лиловые глаза и мелко затряс головой, показывая всем видом, что принимать приглашение ни в коем случае не следует.
— Миледи, для меня это большая честь, но я не могу отправиться в… — сказал Дунк в спину удаляющейся Данеллы.
Рыжие волосы струились по черной стали, словно кровь. Всадник со знаменем в руке дернул поводья и последовал за ней.
— Тебе оказана большая честь, межевой рыцарь, — сказал оставшийся воин — тот, что подал Данелле мех с водой.
Он поднял забрало, открыв смуглое одутловатое лицо в шрамах и рытвинах. В черных бакенбардах серебрилась седина, глубокие складки обрамляли рот с мясистыми губами. Маленькие, глубоко посаженные карие глаза словно стремились просверлить Дунка насквозь.
— Я польщен этой честью, но вынужден ответить отказом. Любая задержка в пути помешает мне примкнуть к войску лорда Старка.
— Спешишь ухватиться за волчий хвост? — глаза рыцаря превратились в темные щелочки. — Ты не присягал Старкам и находишься на земле Лотстонов. Если отвергнешь приглашение миледи, она сочтет это проявлением неуважения к ней и ее роду. Ты всего лишь межевой рыцарь, а она — хозяйка Харренхолла. Ты не смеешь отвечать отказом самой леди Лотстон.
— Я даже не уверен, было ли это приглашением, — настаивал на своем Дунк. — Возможно, миледи просто проявила любезность, а на самом деле она вовсе не желает видеть меня в Харренхолле.
— Если ты не понимаешь все с первого раза, можешь переспросить леди Данеллу на привале. Сейчас я не позволю ее беспокоить, — сказал рыцарь. — Мое имя сир Джосс Лорх и, как капитан личной гвардии миледи, я защищаю не только ее саму, но и ее честь. Леди Данелла пожелала оказать тебе гостеприимство в Харренхолле, поэтому ты поедешь с нами, сир Долговязый, — хочешь ты этого или нет. Скажи спасибо, что я позволяю тебе просто следовать за нами в обозе. Как-то один межевой рыцаренок оскорбил честь миледи отказом, и я приказал зашить наглеца в волчью шкуру, а затем натравить на него собак.
С ними поравнялась первая шеренга конных всадников со знаменами Лотстонов, и Джосс Лорх отдал приказ выделить четверых латников для сопровождения Дунка в конец колонны, где ехал обоз с челядью и фуражом: телеги, набитые мешками, бочками, клетками с курами и свиньями. Под присмотром скотников мулы тащили поклажу, за ними брела дюжина коров и небольшое стадо овец.
— Если попытаетесь удрать, лично отрублю ноги обоим, — пригрозил Лорх.
— Мы не собираемся никуда удирать, сир, — с достоинством ответил Дунк, кляня себя за то, что решил выехать с рассветом. Поднимись они на Королевский тракт часом позже, то застали бы лишь облако пыли из-под колес последней телеги обозов Данеллы. — Хотя я удивлен, что вы обращаетесь с нами как с пленниками. Мы не враги короне и не разбойники, поэтому…
— Сегодня ты межевой рыцарь, а завтра — изменник или разбойник, — перебил его Джосс Лорх. — За свою жизнь я навидался и тех, и других. Ты находишься на землях миледи, и каждое высказанное ею желание — закон для тебя. За нарушение законов следует наказание, уж это ты должен знать, сир Долговязый.
* * *
— Вот уж влипли так влипли, — прошипел Эгг.
Войско Данеллы расположилось на ночной привал, сойдя с тракта в сторону озера. Голубая гладь Божьего Ока поблескивала вдали, сливаясь с небом. Солнце клонилось к закату, и люди спешили расседлать лошадей, установить шатры, а затем отправиться за водой и провизией. Вокруг лагеря выставили часовых, словно шести сотням вооруженных людей угрожала опасность.
Четверо латников — Курт из Орешника, братья-близнецы Робби и Ланс из Солеварен, Гетсби, уроженец городка Харрен, — которые весь день неутомимо шагали рядом с Дунком, вели себя на удивление дружелюбно. Гетсби кормил мула Мейстера яблоками, которыми был набит его поясной мешок, и болтал без умолку. Он оказался бывшим конюхом и попенял Дунку за стертые подковы Грома, посоветовав сменить их как можно скорее. «Надо протирать копыта яблочным уксусом каждый день, здорово помогает от трещин», — несколько раз повторил Гетсби, улыбаясь щербатым ртом.
После обсуждения ухода за лошадьми он вывалил на Дунка все подробности службы в гарнизоне Харренхолла и похвастался, что за этот поход каждый из них получит по десять оленей. Правда, как только Дунк задал вопрос о леди Данелле, Гетсби мигом замолчал и принялся сосредоточенно грызть очередное яблоко, а Курт шепотом посоветовал придерживать язык, когда речь идет о миледи. «Шлепающие языки в конце концов шлепаются в Божье Око», — добавил один из близнецов.
После этого они продолжили путь в тишине, и Эгг выразительно покачал ногой в сапоге. Дунк сделал вид, что не понял намек и спросил у Гетсби, что ему больше всего понравилось в Белостенном замке. Латники, как один, расхохотались в голос, и вплоть до привала делились скабрезными подробностями о времяпровождении с девицами из деревеньки Батервеллов. Глупые девки были весьма благосклонны к воинам в броне и при мечах. Они принимали их за благородных рыцарей, поэтому за постельные утехи не брали даже полугроша. Эгг хихикал в кулак и делал вид, что пропускает слова латников мимо ушей. Дунку очень скоро надоело бахвальство Гетсби и Ланса. Судя по их рассказам, они перепробовали всех половозрелых девиц деревни, причем не по одному разу.
Впрочем, из пустой болтовни солдат удалось узнать кое-что полезное. Джосс Лорх, который принудил Дунка следовать вместе с войском, был четвертым сыном лорда Хендри и, несмотря на то, что Лорхи были вассалами Ланнистеров на протяжении многих лет, сир Джосс решил попытать счастья в Речных землях и нанялся на службу к Лотстонам. Сменив мантикору на летучую мышь, Джосс Лорх не прогадал — за двадцать лет службы в Харренхолле он возвысился от простого наемного рыцаря до командующего гвардией миледи. Вторым приближенным Данеллы, который нес знамя дома Лотстон, оказался командир харренхольского гарнизона сир Роджер Уод.
Дунк заметил, что среди всадников и пеших солдат пестрят щиты с желтыми гербами, на которых были изображены три белых ежа. Эгг сообщил, что это люди Уодов — вассалов Лотстонов, а Гетсби добавил, что старший брат сира Роджера, лорд Десмонд Уод, лично возглавляет отряд своих воинов. На следующем переходе лорд Уод со своим гарнизоном должен был покинуть войско миледи и направиться в собственные земли.
На привале Гетсби повел Грома к обозному кузнецу, а Робби с Лансом помогли Эггу расседлать Дождя и Мейстера, а также вычистить из их подков камни. Затем они расстелили скромный шатер-полог Дунка и поспешили к палаткам своего отряда.
Когда стражники удалились, Эгг наконец дал выход своему гневу.
— Она захватила нас в плен! — возмущенно прошептал он. — Ни один знатный лорд не имеет права хватать людей на своих землях, точно разбойников! Я все расскажу отцу!
Сорвав с головы соломенную шляпу, Эгг в сердцах швырнул ее на землю. Лучи закатного солнца посеребрили чуть отросшие волосы на его голове.
— Тебе надо побрить голову, — тихо заметил Дунк.
Хмурясь, он осмотрел лагерь. Широкий луг заполнили разноцветные шатры и пологи на воткнутых в землю копьях. Солдаты разжигали костры, таскали котлы с водой и свертки с провизией. Кони со спутанными ногами паслись в дальнем углу лагеря, там же расположились обозные телеги со слугами, оружейниками и кузнецами. Где-то рядом жарили рыбу, и от соблазнительного запаха в животе у Дунка заурчало — за весь день они ничего не съели, кроме нескольких яблок, которыми их угощал Гетсби.
— Я побрею голову, как только мы выберемся из этого лагеря, — ответил Эгг. — Не желаю идти в проклятый замок только потому, что этого захотела безумная Данелла!
Даже если бы Дунк вернул Грома, им вряд ли бы удалось незаметно выбраться из лагеря.
— Не забывай, что я обычный межевой рыцарь, а ты — всего лишь мой оруженосец, — строгим голосом сказал Дунк. — Нас задержали по прихоти миледи, но я уверен, что она уже давно про нас забыла.
— Тогда пускай освободит нас! — настаивал Эгг. — Я что-то не расслышал, как вы приняли ее приглашение на дороге. Вы должны пойти в ее шатер и поговорить с ней. Скажите, что были очень рады ее обществу и ночлегу под защитой ее войска. Еще скажите, что вы очарованы ее гостеприимством и что путешествовать по тракту с ее солдатами гораздо безопаснее, но мы спешим на север, в Винтерфелл. Непременно добавьте, что если миледи позволит посетить ее прекрасный замок на обратном пути, это будет для вас огромная честь. А затем попросите разрешения уйти на рассвете.
Дунк почесал затылок. Эггу легко говорить: язык у него что помело, а вот ему самому вечно приходится подбирать слова и выставлять себя на посмешище. Он не умеет беседовать с благородными леди и вечно попадает впросак.
— Нужно посылать на переговоры тебя, — тяжко вздохнул Дунк и снова поскреб в затылке. — Что ж, я попробую поговорить с миледи.
— Если она откажет, мы воспользуемся сапогом! — заявил Эгг.
— Вспомни, что случилось в Белостенном Замке, когда ты показал свой перстень Батервеллу! — встревожился Дунк. — И думать не смей разворачивать свою тряпицу! Забудь, что у тебя есть эта королевская побрякушка! Каждый раз, когда ты вытаскиваешь ее из сапога, мы попадаем в неприятности.
Эгг насупился.
— Хорошо, я понял. Обойдусь без перстня, а не то вы двинете мне в ухо.
— Вот именно, — кивнул Дунк и отправился на поиски шатра миледи.
Небо уже начало темнеть, появились первые звезды. Лучники, латники, оруженосцы и конюхи ужинали у костров, обмениваясь шутками и мехами с вином. Вольные всадники держались особняком, а рыцари предпочли трапезничать в своих походных шатрах. Дунк, то и дело спотыкаясь о мешки, щиты и копья, разбросанные на земле, продвигался к центру лагеря. Он обходил сгрудившихся вокруг костров людей с кружками эля в руках, огибал шатры и уклонялся от катящихся бочек с песком, в которых оруженосцы чистили доспехи. Дунк видел, как его провожают долгими взглядами — он давно свыкся с тем, что привлекает внимание людей слишком высоким ростом. От ярких желто-белых гербов Лотстонов и Уодов рябило в глазах, и Дунку казалось, что летучие мыши, расправив крылья, едут верхом на белых ежах.
Шатер Данеллы был разукрашен серебряными и золотыми полосками и легко мог вместить в себя обеденный зал придорожной гостиницы. Два гвардейца в полном облачении и закрытых шлемах охраняли вход, держа в руках обнаженные мечи. Чуть в стороне высохшая старуха в черном одеянии что-то стирала в большом корыте, а мальчик лет восьми подливал в него чистую воду из кожаного ведерка.
— Я сир Дункан Высокий, — представился Дунк молчаливым фигурам в доспехах. — Мне необходимо переговорить с леди Лотстон. Спросите, сможет ли она принять меня.
Старуха бросила свои тряпки в корыто и обтерла передником покрасневшие распаренные руки.
— Желаете переговорить с миледи? — спросила она.
Дунк удивленно уставился на нее и вдруг понял, что за весь день не увидел ни одной женщины, кроме самой Данеллы и этой старой служанки. Как правило, за войсковым обозом следовали стряпухи, прачки и шлюхи, однако в лагере Данеллы Лотстон не было слышно женских голосов.
— Если миледи соблаговолит меня принять, — тупо повторил Дунк.
Старуха нырнула в прорезь шатра. Дунк попытался прислушаться к разговору внутри, но смех и разговоры солдат, бряцанье железа и отголоски пьяных песнопений заглушали все звуки. Наконец служанка высунула голову:
— Леди Данелла примет вас, сир великан. Не задерживайте миледи, после ужина она ложится спать очень рано.
Безмолвные гвардейцы пропустили его внутрь шатра. В нос ударил резкий запах парного молока, словно в коровьих яслях, и проголодавшийся Дунк сглотнул набежавшую слюну. Пол покрывала дощатая решетка, устланная коврами и меховыми покрывалами. Шатер был высоким даже для Дунка — он мог стоять внутри, выпрямившись во весь рост. Половину огромного сундука с плоской крышкой покрывала кружевная скатерть. Видимо, сундук служил столом для трапезы — серебряное блюдо на скатерти, закрытое крышкой, источало аромат тушеного в моркови кролика. Рядом стоял кубок, украшенный каплями черного оникса, и миска с виноградной гроздью. Живот Дунка громко заурчал, и он поспешно отвел взгляд от сундука с яствами.
Плотная ширма делила шатер на две части, и старуха, чуть сдвинув полог, поманила Дунка за собой.
Зайдя за ширму, Дунк остолбенел. В деревянной бадье, наполненной молоком, лежала леди Данелла, погрузившись по шею. Ее волосы были высоко подколоты, открывая маленькие изящные уши. Позади бадьи горели толстые свечи, насаженные на деревянные колья. В их приглушенном свете рыжие волосы Данеллы казались темными. Ее лицо было таким гладким, белым и юным, что у Дунка перехватило дыхание — казалось, что Данелла младше его на несколько лет.
Старуха подлила в бадью черпак молока, и теперь белый край достигал подбородка Данеллы.
— М…м-м-миледи… — выдавил Дунк.
Он на мгновение представил, что скрывается в глубинах деревянной бадьи и ощутил, как его лицо раскраснелось, словно начищенный медный шлем. Рот свело, будто он разжевал вяжущую дорнийскую сливу, и Дунк немедленно перевел мысли на безумное расточительство миледи. Молока, которое вылили в ее ванну, хватило бы на десяток огромных кругов масла или голову сыра весом в пару стоунов.
Данелла, медленно подняв тонкие руки, томно потянулась. Молочные капли стекали по белой коже. Обняв края бадьи, Данелла чуть приподнялась, и над поверхностью показались маленькие девичьи груди. Крупные розовые соски словно сочились молоком, и от смущения Дунк не знал, куда прятать глаза.
В ручье водилась форель и, пока Эгг возился с лошадьми, а затем раскладывал небольшой шатер, Дунку удалось поймать шлемом несколько рыбешек размером не больше ладони. Сварив из них похлебку, густо заправленную ячменем, морковью и луком, они плотно поужинали.
Жаркий вечер перешел в теплую ночь. Потушив костер, Дунк улегся на шерстяной походной подстилке. Он закинул за голову руки и принялся смотреть в черное небо, привычно разыскивая знакомые созвездия: Вепря, Лунную Деву, Фонарь Старицы, Ладью и Ледяного Дракона. Голубой глаз Дракона указывал на север, и Дунк вспомнил слова сира Арлана: «Север — это особый мир, не похожий ни на одно королевство». Говорили, что лихорадка, опустошившая Вестерос, почти не затронула север, хотя его границы, в отличие от Дорна, были открыты. «Наверное, Север хранит особая магия, — подумал Дунк. — Магия Старых Богов, ведь северяне до сих пор поклоняются им».
В траве стрекотали какие-то жуки, из ручья доносилось кваканье лягушек. Воздух был напоен сладким запахом лета и полевых цветов. Дунк зевнул и потянулся — тело, освеженное холодной водой, приятно ныло, усталость и сытная трапеза клонили в сон. Нужно было погасить костер, это входило в обязанности Эгга, но тот с головой ушел в чтение книги в твердом кожаном переплете. Расположившись под пологом тента со свечой, он перелистывал пожелтевшие страницы и отгонял ладонью пляшущих вокруг пламени мотыльков.
— Хватит портить глаза, — сказал Дунк, залив костер водой. — Ночью нужно спать, а не корпеть над буквами.
— Если бы вы, сир, корпели над буквами немного усерднее, сейчас бы сидели рядом со мной, — отозвался Эгг. — Это же книга историй и песен Семи Королевств!
Дунк слегка покраснел. Грамота ему давалась плохо, несмотря на занятия с Эггом. Читать он так и не выучился, но, по крайней мере, узнавал многие буквы и мог без ошибок написать собственное имя.
— Если сейчас же не погасишь свечу, дам в ухо, — пообещал он Эггу, и тот, недовольно хмыкнув, затушил горящий фитиль пальцами. — Завтра нам нужно встать перед рассветом. День обещает быть жарким, а я не хочу тащиться по тракту, обливаясь потом.
— Велика беда — жара, — Эгг сунул огарок свечи в кожаную сумку. — В Дорне, да и в Просторе бывали дни и пожарче. Что-то после турнира в Белостенье вы совсем расклеились, сир.
Дунк промолчал. Прошла неделя после того, как они покинули лагерь Бриндена Риверса в бывших владениях лорда Батервелла. Перед отъездом мейстер Кровавого Ворона еще раз осмотрел левую руку Дунка, распоротую кинжалом Алина Кокшо. Глубокий порез стянулся и покрылся запекшейся коркой. Мейстер снял швы, снабдил Дунка мазью и свернутым клубком чистых повязок, сказав, что рана не загноится, однако левую руку следует беречь, чтобы порез не раскрылся. Менять повязки следовало ежедневно, пока кровавая корка не отпадет сама. Еще мейстер сказал, что на руке останется длинный рубец, но это волновало Дунка меньше всего. За время странствий он обзавелся множеством шрамов, причем один из них — от раны, которую ему пришлось нанести самому — послужил примирению Роанны Вебер и сира Осгри.
Хуже обстояло дело с ударом, который он получил на турнире от сира Улитки. Железное навершие копья угодило прямо между глаз, оставив на шлеме глубокую вмятину. Дунк считал, что его твердолобый череп перенес удар без последствий, однако при жаркой безветренной погоде его мучили головная боль и тошнота. Он надеялся, что эта напасть скоро прекратится сама собой, но иногда его охватывал ужас: Дунк боялся, что огненный обруч, стискивающий виски и лоб, станет его вечным спутником при жаркой погоде. Ему хотелось поскорее очутиться на севере — сир Арлан говорил, что даже в самые жаркие летние дни на севере царит осенняя прохлада.
Денег, полученных взаймы от Бриндена Риверса, хватило на выкуп снаряжения и пополнение запасов. Когда они выдвинулись на Королевский тракт, в кошеле у Дунка осталось два золотых дракона, правда, один из них был обрезан, около тридцати оленей и горсть разномастных медных монет. Для долгого путешествия на север денег было достаточно, однако ни у Дунка, ни у Эгга не было теплой одежды, поэтому обрезанный золотой дракон нужно было приберечь на покупку добротных меховых плащей, жилетов, сапог и перчаток, а также шерстяных попон для лошадей.
До Винтерфелла, куда они направлялись, чтобы влиться в войско Берона Старка, лежало несколько сотен лиг, и при разумной экономии можно было растянуть деньги до конца путешествия. Правда, ночевать пришлось бы под открытым небом, зато не нужно скупиться на горячую сытную еду в придорожных харчевнях.
Хранитель Севера лорд Берон Старк обещал щедрую награду и трофеи всем межевым рыцарям и вольным всадникам, которые присоединятся к его войску. Дунк, закрыв глаза, начал подсчитывать серебряных оленей, которых они с Эггом получат после похода на Железные острова. Из десяти золотых драконов, выделенных Бринденом Риверсом, почти восемь ушло на выкуп Грома, доспехов и меча Дунка. Часть медных звезд Эгг потратил на съестные припасы. Если лорд Старк вознаградит их за службу пятнадцатью золотыми драконами, этого хватит, чтобы вернуть долг и продолжить путешествие к великой Стене. Дунк в красках представил, как казначей отсчитывает блестящие монеты с изображением Дейерона Доброго. Эти мечты были настолько приятны, что он улыбнулся, однако затем одернул себя: «Рыцарям не пристало грезить о награде, которую еще предстоит заслужить». Стрекотание ночных жуков превратилось в позвякивание монет, и Дунк провалился в сон, полный сундуков, набитых золотом и драгоценностями. Когда он погрузил руки в один из ящиков и вытащил пригоршню сокровищ, они вдруг обратились в мелкие колючие шишки и с шуршанием высыпались из его ладоней на землю.
С рассветом они выдвинулись к Королевскому тракту, собрав вещи и закрыв кострище снятым дерном. Несмотря на раннее утро, воздух дышал жаром, и низкое солнце слепило глаза. На небе было ни облачка, и Дунк решил, что в полуденные часы они сойдут с дороги и устроят привал в тени деревьев. Широкий тракт пока пустовал — чуть позже они непременно встретят либо телегу крестьянина, либо купеческий обоз, либо разъезд стражей с гербом владельца окрестных земель, которые патрулировали эту часть дороги, защищая путников от грабежей и разбоя.
Дунк ехал на Громе, сняв шлем. Кузнец из лагеря Риверса выправил вмятину над переносицей и начистил сталь, так что шлем выглядел как новый. Подобрав из оружейного шатра овальный дубовый щит, окованный железом, кузнец отдал его подмастерью. Тот расписал его по просьбе Дунка, однако, хотя парнишка и был способным рисовальщиком, его мастерство уступало искусной Тансель. У той вяз и падающая звезда на фоне заката вышли гораздо ярче и красивей. Увы, Дунк лишился щита, расписанного Тансель, когда сражался с Длинным Дюймом на Клетчатом ручье.
Солнце припекало, и, защищаясь от его жалящих лучей, Дунк навертел на голову тканевый тюрбан на дорнийский манер. А Эггу жара была нипочем. Он трусил на Дожде, прикрыв бритую голову соломенной шляпой с широкими полями. Такая же шляпа закрывала голову мула Мейстера с дырками для длинных ушей.
Дорога уходила вперед насколько хватало глаз, а вокруг простирались зеленые поля, перемежающиеся редколесьем. Вдалеке виднелась небольшая деревушка — ее домики казались такими крошечными, словно выпали из сундука кукольника. В груди Дунка печально заныло — он вспомнил представления, которые давали дорнийские кукольники на Эшфордском турнире. Тансель водила фигурки так, что они казались живыми — и черный дракон, и девица Джонквиль. «Ее прозвали Тансель Длинная, — в который раз с тоской подумал Дунк, — но для меня она была в самый раз». Ему не удалось найти девушку в Дорне, хотя на каждом рынке, турнире или ярмарке он первым делом отправлялся к шатрам с шутами и кукольниками. Тансель была дорнийкой, а они удалялись все дальше и дальше от Дорна. Возможно, она думала, что Дунка убили на Суде Семерых, а возможно, и вовсе забыла про него. Она могла выйти замуж — за высоченного дорнийца, который был бы ей в самый раз. От этих мыслей во рту Дунка стало кисло, и в голове застучала боль, расходясь от переносицы к вискам.
— Сир, нас нагоняют трое всадников! — предостерегающе выкрикнул Эгг и придержал поводья Дождя.
Дунк остановился и оглянулся, приложив ко лбу ладонь. Всадники мчались галопом, не жалея лошадей, из-под копыт летели облака серой дорожной пыли.
— Видимо, гонцы, — неуверенно предположил Дунк, — уж больно быстро скачут. Места на дороге хватит, чтобы они разъехались с нами без труда, но на всякий случай остановимся и пропустим их вперед.
Всадники сбавили скорость, а затем и вовсе пустили взмыленных лошадей шагом. Дунка кольнуло неприятное предчувствие — все трое были закованы в броню; на щитах и знамени, которое держал правый всадник, красовалась летучая мышь на косо разделенном поле из золота и серебра. Возглавлял кавалькаду хрупкий рыцарь в черных литых доспехах. Солнце играло бликами на вороненной стали, черные перья украшали шлем с опущенным забралом. Конь всадника тоже был черным, как его сбруя и седло.
— Герб Лотстонов, — хмуро сказал Эгг вполголоса. — Их гарнизон оставался в лагере, когда мы уехали из Белостенного замка.
— Значит, их дозорный отряд нагнал нас, — спокойно ответил Дунк. — Они не причинят нам вреда.
— В самом деле, сир? Это же люди безумной Данеллы Лотстон! Чего им от нас понадобилось? Говорят, в Харренхолле пленников скармливают летучим мышам.
— Мы не враги и не разбойники, зачем людям Лотстонов брать нас в плен? Хотя если ты еще раз назовешь их леди «безумной», то летучие мыши и впрямь славно пообедают. Успокойся, Эгг. Мы простые всадники на Королевском тракте, к тому же мы сейчас находимся не на землях Лотстонов.
Эгг покачал головой.
— Сир, башни Оленьих Рогов мы видели позавчера, а это значит, что земли Баквеллов уже закончились.
Дунк не стал спорить — мальчишка разбирался в геральдике и географии не хуже иного мейстера. Встав на обочине дороги, он сорвал с головы тюрбан и надел шлем с открытым забралом. Дунк был уверен, что дозорный отряд Лотстонов пройдет мимо одинокого рыцаря с оруженосцем, однако хрупкий предводитель в черных доспехах остановился прямо перед ними. Двое сопровождающих замерли в трех футах позади.
— Приветствую благородных рыцарей, — чуть поклонился в седле Дунк, уловив недовольное хмыканье Эгга сзади. — Легкой вам дороги на Королевском тракте.
Вместо приветствия черный всадник снял шлем, и густые рыжие волосы рассыпались по вороненой стали. У Дунка перехватило дыхание — сама Данелла Лотстон возглавляла дозорный отряд. Ее лицо с молочно-белой кожей усеивали мелкие капельки пота, рыжие пряди прилипли к мокрым вискам. На ярком солнце ее длинные волосы переливались, словно начищенная красная медь. Узкие бесцветные губы чуть улыбались, светло-серые глаза внимательно осматривали Дунка: его старые доспехи со следами починки, свежевыкрашенный щит, Грома в потертой упряжи.
Дунк знал, что должен сказать миледи какую-то любезность — слова, которые бы ей польстили и показали учтивость настоящего рыцаря. Однако в голову лезли посторонние мысли — он некстати вспомнил маленькую рыжеволосую Роанну Вебер, ныне леди Осгри. Та тоже сидела в седле не хуже мужчины и отлично стреляла из лука.
Молчаливая пауза все тянулась, и Дунк почувствовал, как краска заливает лицо. Он не умел вести галантные беседы с благородными дамами и сейчас не мог выдавить ни слова. Прекрасным леди нужно говорить комплименты, но Дунк хорошо помнил, во что вылились его любезности в замке Роанны. «Дунк-чурбан, тупой как баран, неужели ты не можешь ничего придумать, кроме как "Вам очень идут эти доспехи"»?!
На самом деле черные сияющие пластины бросали синие блики на бледную кожу Данеллы, подчеркивая впалые скулы. Рассыпавшиеся по плечам волосы, влажные от пота, совсем не украшали ее — она выглядела как растрепанная простолюдинка.
Вдруг мул Мейстер затряс ушами и издал громкое ржание, больше похожее на ослиный крик.
Данелла резко вздрогнула и гневно уставилась на Мейстера, увенчанного соломенной шляпой.
— Простите, миледи, это наш мул, он видимо устал стоять на жаре, — забормотал Дунк, проклиная свое косноязычие.
— Забавная шляпа у этого мула, — сказала Данелла. Голос у нее был низкий и немного хрипловатый, словно ее мучила простуда. — Как и у твоего конюшего.
— Шляпа как шляпа. Мейстеру голову может напечь. А я не конюший, а оруженосец сира Дункана Высокого, — подал голос Эгг, и Дунк исподтишка погрозил ему кулаком, скорчив страшную рожу.
— Мейстер… подходящая кличка для мула. Мейстеры, должно быть, очень польщены, — сказала Данелла, облизнув тонкие губы.
Левый всадник немедленно протянул ей мех с водой, и она жадно выпила его, а затем перевернула и смочила остатками лоб и виски.
— Я помню высоченного рыцаря, который все время крутился возле шатра десницы, — продолжила она, вернув опустевший мех. — Только в лагере у этого рыцаря не было ни щита, ни герба… Падающая звезда и вяз? Я знаю гербы всех домов Вестероса, но такого не припомню.
— Я межевой рыцарь, миледи, — ответил Дунк. — Участвовал в турнире на свадьбе лорда Батервелла, а затем присоединился к войску десницы Риверса против мятежных лордов.
— И это я помню, — широко улыбнулась Данелла. Зубы у нее были белые и ровные, но такие мелкие, что при улыбке под верхней губой обнажалась полоска розовой десны. — Говорили, что рыцарь-великан с висельником на гербе убил одного из главарей-зачинщиков и зарубил десяток мятежников. Почему в Белостенном замке у тебя на щите был нарисован мертвец в петле, а сейчас — дерево и звезда?
— Мой щит разбился в схватке, пришлось купить чужой, — Дунк еще больше покраснел. — Но тот, с повешенным человеком, тоже сломался. Я взял у оружейника новый щит и попросил расписать его моим собственным гербом.
Данелла приблизилась к нему, закованная в черную сталь нога прижалась к сапогу Дунка.
— Что означает твой герб? — спросила она, коснувшись латной перчаткой щита.
— Просто вяз и звезда, миледи, — сказал смущенный Дунк, — ничего большего.
— Какому лорду ты присягнул, сир Дункан Высокий? Или ты служишь деснице Риверсу? — не дослушав ответ, спросила Данелла. — Тогда почему ты держишь путь на север, а не на юг?
— Я не давал никому присяги. Мы направляемся в Винтерфелл, чтобы присоединиться к войску Хранителя Севера — он хочет разбить морского разбойника Дагона Грейджоя, — Дунк услышал, как позади него закашлялся Эгг, словно поперхнувшись крошкой хлеба. — А когда мятеж на Железных островах будет подавлен, мы хотим дойти до Стены.
— Какое геройство! — Данелла усмехнулась, и мелкие морщинки разбежались по ее лицу. — Путешествие, достойное благородного рыцаря. Барды слагают песни о таких походах. Но я слышала, что северная земля сурова к чужакам, а Закатное море терзают ледяные бури. Ты когда-нибудь бывал на севере, сир Дункан?
— Нет, миледи, — признался он. — Но все на свете когда-нибудь случается в первый раз.
— Сможешь ли ты вынести холод и лишения, которые готовит север своим гостям? Я смотрю, твой оруженосец уже лишился волос, — Дунк глянул на Эгга — тот обмахивался снятой шляпой, бритая голова матово блестела, словно очищенное яйцо. — Он здоров?
— Со мной все в порядке, — с вызовом ответил Эгг. — Просто дал обет брить голову до тех пор, пока меня не посвятят в рыцари.
Всадник, держащий знамя Лотстонов, негромко рассмеялся.
— Если будешь разговаривать со мной таким тоном, останешься навеки лысым, — прищурившись, бросила Данелла. — Твоему оруженосцу не помешало бы обучиться хорошим манерам, сир Дункан! Иначе его головенка рано или поздно украсит пику на стене замка какого-нибудь лорда, скорого на расправу.
Дунк поспешно сказал:
— Все так говорят, миледи. У моего оруженосца слишком болтливый язык, за это я задам ему хорошую взбучку на привале и оставлю без ужина.
Он повернулся к насупленному Эггу и прошептал одними губами: «Дам в ухо!».
— Добавь ему от меня парочку оплеух, — сказала Данелла.
Помолчав немного, она склонила голову к плечу и задумчиво произнесла:
— Не представляю, что будет делать на корабле такой высоченный рыцарь. Ты расшибешься обо все перекладины на палубе, а в каюте будешь корчиться в три погибели. Скорее всего ты свалишься за борт и утонешь в Закатном море. Или ты думаешь, что сражение с Грейджоем пройдет на берегу? Железяне — хорошие воины, но сражаться они предпочитают не на суше, а в море. Ты хочешь сложить свою голову на дне морском, сир Дункан Высокий?
— Нет, миледи, — ответил Дунк. Ему все меньше нравился этот затянувшийся разговор, а еще он заметил вдалеке приближающееся войско Данеллы — с рыцарями, латниками, вольными всадниками, слугами и обозами, — растянувшееся длинной змеей по Королевскому тракту. — Но я твердо решил присоединиться к лорду Старку, а затем отправиться к Стене. А ваши люди, миледи, не собираются помочь Винтерфеллу и Кастерли Рок справиться с кракенами?
— Это не моя война, — фыркнула Данелла. — Если бы Дагон доплыл до Солеварен, возможно, я бы присоединилась к золотому льву. Но кракены мне не досаждают, а разбрасываться своими воинами я не хочу. К тому же нетопыри не выносят открытое море.
— Мудрое решение, миледи, — ответил Дунк, почтительно склонив голову. — Могу я попросить вашего разрешения продолжить свой путь?
— Нет, — сказала Данелла таким тоном, что у Дунка, несмотря на жару, по коже побежали мурашки. — Берон Старк подождет. Ты успеешь на свое морское сражение. Быть может, Дагон Грейджой обмочится со страху, узрев такого великана на носу ланнистеровской галеи.
Данелла негромко рассмеялась с хрипотцой.
— Погости в моих владениях, сир Дункан, — сказала она. — Ручаюсь, что в своей жизни ты никогда не видел столь величественного замка, как Харренхолл. Все прочие крепости лишь бледное его подобие. Ты будешь потрясен его великолепием и красотой.
Дунк обернулся к Эггу — тот выпучил свои темно-лиловые глаза и мелко затряс головой, показывая всем видом, что принимать приглашение ни в коем случае не следует.
— Миледи, для меня это большая честь, но я не могу отправиться в… — сказал Дунк в спину удаляющейся Данеллы.
Рыжие волосы струились по черной стали, словно кровь. Всадник со знаменем в руке дернул поводья и последовал за ней.
— Тебе оказана большая честь, межевой рыцарь, — сказал оставшийся воин — тот, что подал Данелле мех с водой.
Он поднял забрало, открыв смуглое одутловатое лицо в шрамах и рытвинах. В черных бакенбардах серебрилась седина, глубокие складки обрамляли рот с мясистыми губами. Маленькие, глубоко посаженные карие глаза словно стремились просверлить Дунка насквозь.
— Я польщен этой честью, но вынужден ответить отказом. Любая задержка в пути помешает мне примкнуть к войску лорда Старка.
— Спешишь ухватиться за волчий хвост? — глаза рыцаря превратились в темные щелочки. — Ты не присягал Старкам и находишься на земле Лотстонов. Если отвергнешь приглашение миледи, она сочтет это проявлением неуважения к ней и ее роду. Ты всего лишь межевой рыцарь, а она — хозяйка Харренхолла. Ты не смеешь отвечать отказом самой леди Лотстон.
— Я даже не уверен, было ли это приглашением, — настаивал на своем Дунк. — Возможно, миледи просто проявила любезность, а на самом деле она вовсе не желает видеть меня в Харренхолле.
— Если ты не понимаешь все с первого раза, можешь переспросить леди Данеллу на привале. Сейчас я не позволю ее беспокоить, — сказал рыцарь. — Мое имя сир Джосс Лорх и, как капитан личной гвардии миледи, я защищаю не только ее саму, но и ее честь. Леди Данелла пожелала оказать тебе гостеприимство в Харренхолле, поэтому ты поедешь с нами, сир Долговязый, — хочешь ты этого или нет. Скажи спасибо, что я позволяю тебе просто следовать за нами в обозе. Как-то один межевой рыцаренок оскорбил честь миледи отказом, и я приказал зашить наглеца в волчью шкуру, а затем натравить на него собак.
С ними поравнялась первая шеренга конных всадников со знаменами Лотстонов, и Джосс Лорх отдал приказ выделить четверых латников для сопровождения Дунка в конец колонны, где ехал обоз с челядью и фуражом: телеги, набитые мешками, бочками, клетками с курами и свиньями. Под присмотром скотников мулы тащили поклажу, за ними брела дюжина коров и небольшое стадо овец.
— Если попытаетесь удрать, лично отрублю ноги обоим, — пригрозил Лорх.
— Мы не собираемся никуда удирать, сир, — с достоинством ответил Дунк, кляня себя за то, что решил выехать с рассветом. Поднимись они на Королевский тракт часом позже, то застали бы лишь облако пыли из-под колес последней телеги обозов Данеллы. — Хотя я удивлен, что вы обращаетесь с нами как с пленниками. Мы не враги короне и не разбойники, поэтому…
— Сегодня ты межевой рыцарь, а завтра — изменник или разбойник, — перебил его Джосс Лорх. — За свою жизнь я навидался и тех, и других. Ты находишься на землях миледи, и каждое высказанное ею желание — закон для тебя. За нарушение законов следует наказание, уж это ты должен знать, сир Долговязый.
* * *
— Вот уж влипли так влипли, — прошипел Эгг.
Войско Данеллы расположилось на ночной привал, сойдя с тракта в сторону озера. Голубая гладь Божьего Ока поблескивала вдали, сливаясь с небом. Солнце клонилось к закату, и люди спешили расседлать лошадей, установить шатры, а затем отправиться за водой и провизией. Вокруг лагеря выставили часовых, словно шести сотням вооруженных людей угрожала опасность.
Четверо латников — Курт из Орешника, братья-близнецы Робби и Ланс из Солеварен, Гетсби, уроженец городка Харрен, — которые весь день неутомимо шагали рядом с Дунком, вели себя на удивление дружелюбно. Гетсби кормил мула Мейстера яблоками, которыми был набит его поясной мешок, и болтал без умолку. Он оказался бывшим конюхом и попенял Дунку за стертые подковы Грома, посоветовав сменить их как можно скорее. «Надо протирать копыта яблочным уксусом каждый день, здорово помогает от трещин», — несколько раз повторил Гетсби, улыбаясь щербатым ртом.
После обсуждения ухода за лошадьми он вывалил на Дунка все подробности службы в гарнизоне Харренхолла и похвастался, что за этот поход каждый из них получит по десять оленей. Правда, как только Дунк задал вопрос о леди Данелле, Гетсби мигом замолчал и принялся сосредоточенно грызть очередное яблоко, а Курт шепотом посоветовал придерживать язык, когда речь идет о миледи. «Шлепающие языки в конце концов шлепаются в Божье Око», — добавил один из близнецов.
После этого они продолжили путь в тишине, и Эгг выразительно покачал ногой в сапоге. Дунк сделал вид, что не понял намек и спросил у Гетсби, что ему больше всего понравилось в Белостенном замке. Латники, как один, расхохотались в голос, и вплоть до привала делились скабрезными подробностями о времяпровождении с девицами из деревеньки Батервеллов. Глупые девки были весьма благосклонны к воинам в броне и при мечах. Они принимали их за благородных рыцарей, поэтому за постельные утехи не брали даже полугроша. Эгг хихикал в кулак и делал вид, что пропускает слова латников мимо ушей. Дунку очень скоро надоело бахвальство Гетсби и Ланса. Судя по их рассказам, они перепробовали всех половозрелых девиц деревни, причем не по одному разу.
Впрочем, из пустой болтовни солдат удалось узнать кое-что полезное. Джосс Лорх, который принудил Дунка следовать вместе с войском, был четвертым сыном лорда Хендри и, несмотря на то, что Лорхи были вассалами Ланнистеров на протяжении многих лет, сир Джосс решил попытать счастья в Речных землях и нанялся на службу к Лотстонам. Сменив мантикору на летучую мышь, Джосс Лорх не прогадал — за двадцать лет службы в Харренхолле он возвысился от простого наемного рыцаря до командующего гвардией миледи. Вторым приближенным Данеллы, который нес знамя дома Лотстон, оказался командир харренхольского гарнизона сир Роджер Уод.
Дунк заметил, что среди всадников и пеших солдат пестрят щиты с желтыми гербами, на которых были изображены три белых ежа. Эгг сообщил, что это люди Уодов — вассалов Лотстонов, а Гетсби добавил, что старший брат сира Роджера, лорд Десмонд Уод, лично возглавляет отряд своих воинов. На следующем переходе лорд Уод со своим гарнизоном должен был покинуть войско миледи и направиться в собственные земли.
На привале Гетсби повел Грома к обозному кузнецу, а Робби с Лансом помогли Эггу расседлать Дождя и Мейстера, а также вычистить из их подков камни. Затем они расстелили скромный шатер-полог Дунка и поспешили к палаткам своего отряда.
Когда стражники удалились, Эгг наконец дал выход своему гневу.
— Она захватила нас в плен! — возмущенно прошептал он. — Ни один знатный лорд не имеет права хватать людей на своих землях, точно разбойников! Я все расскажу отцу!
Сорвав с головы соломенную шляпу, Эгг в сердцах швырнул ее на землю. Лучи закатного солнца посеребрили чуть отросшие волосы на его голове.
— Тебе надо побрить голову, — тихо заметил Дунк.
Хмурясь, он осмотрел лагерь. Широкий луг заполнили разноцветные шатры и пологи на воткнутых в землю копьях. Солдаты разжигали костры, таскали котлы с водой и свертки с провизией. Кони со спутанными ногами паслись в дальнем углу лагеря, там же расположились обозные телеги со слугами, оружейниками и кузнецами. Где-то рядом жарили рыбу, и от соблазнительного запаха в животе у Дунка заурчало — за весь день они ничего не съели, кроме нескольких яблок, которыми их угощал Гетсби.
— Я побрею голову, как только мы выберемся из этого лагеря, — ответил Эгг. — Не желаю идти в проклятый замок только потому, что этого захотела безумная Данелла!
Даже если бы Дунк вернул Грома, им вряд ли бы удалось незаметно выбраться из лагеря.
— Не забывай, что я обычный межевой рыцарь, а ты — всего лишь мой оруженосец, — строгим голосом сказал Дунк. — Нас задержали по прихоти миледи, но я уверен, что она уже давно про нас забыла.
— Тогда пускай освободит нас! — настаивал Эгг. — Я что-то не расслышал, как вы приняли ее приглашение на дороге. Вы должны пойти в ее шатер и поговорить с ней. Скажите, что были очень рады ее обществу и ночлегу под защитой ее войска. Еще скажите, что вы очарованы ее гостеприимством и что путешествовать по тракту с ее солдатами гораздо безопаснее, но мы спешим на север, в Винтерфелл. Непременно добавьте, что если миледи позволит посетить ее прекрасный замок на обратном пути, это будет для вас огромная честь. А затем попросите разрешения уйти на рассвете.
Дунк почесал затылок. Эггу легко говорить: язык у него что помело, а вот ему самому вечно приходится подбирать слова и выставлять себя на посмешище. Он не умеет беседовать с благородными леди и вечно попадает впросак.
— Нужно посылать на переговоры тебя, — тяжко вздохнул Дунк и снова поскреб в затылке. — Что ж, я попробую поговорить с миледи.
— Если она откажет, мы воспользуемся сапогом! — заявил Эгг.
— Вспомни, что случилось в Белостенном Замке, когда ты показал свой перстень Батервеллу! — встревожился Дунк. — И думать не смей разворачивать свою тряпицу! Забудь, что у тебя есть эта королевская побрякушка! Каждый раз, когда ты вытаскиваешь ее из сапога, мы попадаем в неприятности.
Эгг насупился.
— Хорошо, я понял. Обойдусь без перстня, а не то вы двинете мне в ухо.
— Вот именно, — кивнул Дунк и отправился на поиски шатра миледи.
Небо уже начало темнеть, появились первые звезды. Лучники, латники, оруженосцы и конюхи ужинали у костров, обмениваясь шутками и мехами с вином. Вольные всадники держались особняком, а рыцари предпочли трапезничать в своих походных шатрах. Дунк, то и дело спотыкаясь о мешки, щиты и копья, разбросанные на земле, продвигался к центру лагеря. Он обходил сгрудившихся вокруг костров людей с кружками эля в руках, огибал шатры и уклонялся от катящихся бочек с песком, в которых оруженосцы чистили доспехи. Дунк видел, как его провожают долгими взглядами — он давно свыкся с тем, что привлекает внимание людей слишком высоким ростом. От ярких желто-белых гербов Лотстонов и Уодов рябило в глазах, и Дунку казалось, что летучие мыши, расправив крылья, едут верхом на белых ежах.
Шатер Данеллы был разукрашен серебряными и золотыми полосками и легко мог вместить в себя обеденный зал придорожной гостиницы. Два гвардейца в полном облачении и закрытых шлемах охраняли вход, держа в руках обнаженные мечи. Чуть в стороне высохшая старуха в черном одеянии что-то стирала в большом корыте, а мальчик лет восьми подливал в него чистую воду из кожаного ведерка.
— Я сир Дункан Высокий, — представился Дунк молчаливым фигурам в доспехах. — Мне необходимо переговорить с леди Лотстон. Спросите, сможет ли она принять меня.
Старуха бросила свои тряпки в корыто и обтерла передником покрасневшие распаренные руки.
— Желаете переговорить с миледи? — спросила она.
Дунк удивленно уставился на нее и вдруг понял, что за весь день не увидел ни одной женщины, кроме самой Данеллы и этой старой служанки. Как правило, за войсковым обозом следовали стряпухи, прачки и шлюхи, однако в лагере Данеллы Лотстон не было слышно женских голосов.
— Если миледи соблаговолит меня принять, — тупо повторил Дунк.
Старуха нырнула в прорезь шатра. Дунк попытался прислушаться к разговору внутри, но смех и разговоры солдат, бряцанье железа и отголоски пьяных песнопений заглушали все звуки. Наконец служанка высунула голову:
— Леди Данелла примет вас, сир великан. Не задерживайте миледи, после ужина она ложится спать очень рано.
Безмолвные гвардейцы пропустили его внутрь шатра. В нос ударил резкий запах парного молока, словно в коровьих яслях, и проголодавшийся Дунк сглотнул набежавшую слюну. Пол покрывала дощатая решетка, устланная коврами и меховыми покрывалами. Шатер был высоким даже для Дунка — он мог стоять внутри, выпрямившись во весь рост. Половину огромного сундука с плоской крышкой покрывала кружевная скатерть. Видимо, сундук служил столом для трапезы — серебряное блюдо на скатерти, закрытое крышкой, источало аромат тушеного в моркови кролика. Рядом стоял кубок, украшенный каплями черного оникса, и миска с виноградной гроздью. Живот Дунка громко заурчал, и он поспешно отвел взгляд от сундука с яствами.
Плотная ширма делила шатер на две части, и старуха, чуть сдвинув полог, поманила Дунка за собой.
Зайдя за ширму, Дунк остолбенел. В деревянной бадье, наполненной молоком, лежала леди Данелла, погрузившись по шею. Ее волосы были высоко подколоты, открывая маленькие изящные уши. Позади бадьи горели толстые свечи, насаженные на деревянные колья. В их приглушенном свете рыжие волосы Данеллы казались темными. Ее лицо было таким гладким, белым и юным, что у Дунка перехватило дыхание — казалось, что Данелла младше его на несколько лет.
Старуха подлила в бадью черпак молока, и теперь белый край достигал подбородка Данеллы.
— М…м-м-миледи… — выдавил Дунк.
Он на мгновение представил, что скрывается в глубинах деревянной бадьи и ощутил, как его лицо раскраснелось, словно начищенный медный шлем. Рот свело, будто он разжевал вяжущую дорнийскую сливу, и Дунк немедленно перевел мысли на безумное расточительство миледи. Молока, которое вылили в ее ванну, хватило бы на десяток огромных кругов масла или голову сыра весом в пару стоунов.
Данелла, медленно подняв тонкие руки, томно потянулась. Молочные капли стекали по белой коже. Обняв края бадьи, Данелла чуть приподнялась, и над поверхностью показались маленькие девичьи груди. Крупные розовые соски словно сочились молоком, и от смущения Дунк не знал, куда прятать глаза.
Старуха-служанка вложила в руку Данеллы серебряный кубок с ониксовым орнаментом. Отпив вина, она наконец удостоила Дунка ответом.
— Сир Дункан… Зачем ты хотел меня видеть в столь поздний час?
— Простите, что прервал ваше купание, — хрипло ответил он. — Если бы я знал, что вы заняты, подождал бы снаружи.
Глаза Данеллы сощурились.
— Тебя удивляет, что я принимаю ванну? Тебе не нравится, когда женщины купаются? Или, быть может, тебе не нравится мой вид?
— Вы очень прекрасны, миледи! — выпалил Дунк, не покривя душой. — На самом деле я впервые вижу, как… как…
— Как благородная леди принимает ванну из молока, верно? — рассмеялась Данелла.
Ее настроение явно улучшилось. Осушив кубок до дна, она поднялась — Дунк немедленно зажмурился, однако все равно успел увидеть стройное белое тело с темным завитком волос между ног.
Внутри него словно бушевал лесной пожар.
— Можно открыть глаза, сир Дункан, — насмешливо произнесла Данелла.
Она облачилась в легкое шелковое платье, похожее на то, что носят дорнийки, но, в отличие от ярких цветов Дорна, платье Данеллы было иссиня-черным. Глубокий вырез убегал вниз, едва прикрывая грудь, высоко подобранные волосы подчеркивали красивый изгиб длинной шеи. Данелла подошла к Дунку и, встав на цыпочки, ласково провела пальцем по его шраму на левой щеке. От нее резко несло парным молоком.
— Где ты заработал это украшение? — спросила она. — На турнире? Или в сражении?
— Это был поединок, миледи, — сдержанно ответил Дунк.
Жар его влечения мгновенно угас от запаха молока, который никак не вязался со страстным томлением. «Тансель Длинная пахла летними травами, а леди Роанна — цветами и медом, — подумал он. — Они купались в прозрачных ручьях и чистых озерах, им бы не пришло в голову лезть в бочку с молоком, которым можно напоить целую деревню».
— Непременно расскажи мне об этом поединке, сир Дункан, — потребовала Данелла и вышла за ширму.
Дунк последовал за ней.
Она уселась за сундук, покрытый скатертью, и принялась кромсать ножом кроличью ножку. Дунк стоял перед ней, сцепив руки. Собравшись с духом, он начал:
— Миледи, я пришел лишь за тем, чтобы попросить дозволения покинуть ваш гостеприимный лагерь. — Дунк удивился, как складно выходят слова из его рта. — Я многое слышал о вашем чудесном замке и мечтаю побывать в нем, однако чем дольше я буду гостить у вас, тем меньше у меня шансов отомстить Дагону Грейджою за разоренное побережье Западных земель. Он сжигает города и убивает всех жителей мужского пола, даже детей. А женщин увозит в рабство на Железные острова.
— Да-да, — сухо ответила Данелла, пережевывая мясо, — я слышала про разграбленный Светлый остров, слухи о нападении разошлись очень широко. Если лорд Фарман и впрямь владел теми богатствами, что якобы увез из его владений кракен, золото из рудников Кастерли Рок явно текло не в карманы Ланнистеров. Побережье Закатного моря — это земли льва и волка, и я не понимаю, почему за их безопасность так переживает какой-то межевой рыцарь. Впрочем, если ты действительно идешь на север, то мой замок лежит на твоем пути. Тебе не нужно покидать мой лагерь, сир Дункан Высокий — если, конечно, ты не солгал мне, что хочешь встать под знамена Старка.
Что-то в ее тоне насторожило Дунка. Он откашлялся и как можно мягче ответил:
— Миледи, Дагон Грейджой угрожает всему королевству. Он грабит не только северные и западные земли, его корабли готовятся выступить на острова Простора. Но раз уж мой путь совпадает с вашим, я с радостью приму приглашение продолжить его.
«Эгг придет в ярость. Только бы он не натворил глупостей!»
— Вот и хорошо, — кивнула Данела, запивая мясо вином.
Она посмотрела поверх серебряного края кубка прямо в глаза Дунку.
— До Харренхолла несколько дней пути. Ты погостишь в моем замке неделю и, если захочешь, сможешь продолжить свой путь.
— Конечно, миледи, — склонился в поклоне Дунк. В горле у него неприятно запершило.
— Я хочу узнать историю твоего шрама, — сказала Данелла. — Я хочу узнать историю всех твоих шрамов. Полагаю, каждый рассказ приятно удивит меня. Но я люблю вести беседы в своих покоях, а не в походном шатре, поэтому больше не беспокой меня на привалах, сир Дункан Высокий. Когда мы прибудем в Харренхолл, я устрою праздничный пир для всех моих солдат и гостей, там мы встретимся снова и наговоримся вволю.
— Да, миледи, — вздохнул Дунк.
— Сир Джосс, проводите сира Дункана из шатра, — взмахнула рукой Данелла, и из-за ширмы вышел Лорх в кожаных бриджах и кольчуге.
Дунка бросило в холодный пот. «Неужели он был там все время?! Как я мог не заметить его?» Впрочем, благодаря обнаженной Данелле, купающейся в молоке, он мог не заметить самого Бриндена Риверса, даже если бы тот стоял с ним бок о бок.
Снаружи уже наступила ночь, но лагерь был хорошо освещен горящими кострами и факелами у шатров рыцарей. Некоторые солдаты уже спали на траве, завернувшись в плащи, но большинство продолжали сидеть у огня, допивая остатки эля и вина.
— Я же говорил тебе, сир Долговязый, что от приглашений миледи не принято отказываться, — сказал Лорх. — Все мы здесь для того, чтобы служить и выполнять желания миледи. Если она хочет, чтобы ты и твой мальчуган приехали в Харренхолл, значит, вы окажетесь в Харенхолле.
— Это я уже понял, — ответил Дунк.
— Значит, неприятностей ты нам не доставишь, межевой рыцарь? Ты мне не нравишься, верзила, и, будь моя воля, я бы выставил тебя из лагеря вместе с твоим щенком, но ее милость почему-то хочет зазвать тебя в замок.
— Леди Данелла сказала, что через неделю я смогу покинуть Харренхолл.
— Конечно, — широко улыбнулся Лорх и вдруг хлопнул его по левому плечу что есть сил.
Дунк пошатнулся и схватился за руку, стиснув зубы. Полузажившая рана полыхнула болью — ему показалось, что под повязкой разошелся порез.
— Высоченный парень, а такой хлипкий, — сказал Лорх, глядя поросячьими глазами на левую руку Дунка. — Я слышал о твоем геройстве у Белостенья. Интересно, что из этих россказней правда, а что нет?
Дунк молча отвернулся и зашагал к своему шатру, переступая через щиты и храпящих людей. «Он знает про мою рану! Что ему нужно от меня? Что ей нужно от меня? Ох, Дунк, кажется, ты угодил в серьезную переделку, да еще и втянул в нее Эгга». Он не знал, что делать дальше, однако в одном был уверен твердо — ни при каких обстоятельствах нельзя показывать перстень Эгга ни одному обитателю Харренхолла.
* * *
Первым делом он осторожно снял повязку и проверил рану — к счастью, там все было по-прежнему, порез не разошелся и даже не кровоточил. Дунк смазал мейстерским снадобьем зудящую запекшуюся корку и замотал руку чистой тряпицей.
— Ваш ужин, сир, — Эгг подал остывший хвост жареной щуки, завернутый в лист лопуха, и половину хлебного каравая. — Я бы приготовил что-нибудь из наших запасов, но мне не дали дров для костра.
— Сам-то хоть поел? — спросил Дунк, уныло принявшись за скудную трапезу.
Щука была жесткая и костистая, к тому же повар поленился как следует почистить ее, и на зубах хрустела чешуя.
— Гетсби принес нам еду, — сообщил Эгг. — Он сказал, что Грома подковали заново, а потом увел к остальным лошадям Дождя и Мейстера.
— И правильно, — ответил Дунк. Сердце у него упало. — Все лошади в лагере пасутся отдельно.
— Не думаю, что наших коней увели из-за того, что какой-то ежиный рыцарь мог поскользнуться на дерьме Мейстера, — сказал Эгг. — Нас взяли в плен, так?
— Мы не пленники, а вынужденные гости, — вздохнул Дунк, выковыривая из зубов очередную рыбью кость. — Такова прихоть миледи. А один лысый мальчишка прямо-таки напрашивается на хорошую взбучку.
Эгг придвинулся поближе к Дунку и горячо зашептал:
— Сир, нам нужно показать мой перстень Данелле. Она не рискнет удерживать нас силой, тем более что Кровавый Ворон со своей армией всего в нескольких днях пути отсюда.
«Леди Лотстон — самая странная женщина из всех, что мне доводилось встречать. Она пугает меня, но я не могу понять почему. Даже леди Вейт не была такой чудной».
— Давай немного подождем, Эгг. Харренхолл нам по пути, а миледи сказала, что мы сможем покинуть замок через неделю. Мы выйдем от него к Перекрестку, а дальше двинемся вдоль Зеленого Зубца к Перешейку. Нам никто не угрожает, леди Данелла всего лишь хочет, чтобы мы посетили ее замок. У благородных дам порой бывают странные причуды.
— Она безумная, эта Данелла, — напомнил Эгг. — И ее замок тоже безумен. Все, кто живет в нем, сходят с ума.
— Это почему же? — удивился Дунк.
— Неужели вы ничего не слышали об истории Харренхолла, сир? — фыркнул Эгг.
Дунк раздраженно выдохнул. Откуда ему было знать историю замков Речных Земель, если они с сиром Арланом не выходили за пределы Золотой дороги, странствуя по Простору и западному побережью.
— Его выстроил кракен, Харрен Черный. Это самый огромный замок во всем Вестеросе, а может быть и во всем мире. В день, когда Харрен его достроил, Эйегон Завоеватель прилетел со своими драконами и все сжег. Говорят, камни текли и плавились в драконьем огне, словно свечи. Кракен погиб вместе со всеми, кто был в замке, и с тех пор Харренхолл населяют призраки и нетопыри. Много знатных семейств владело этим замком, и все они сходили с ума и умирали. Безумная Данелла тоже проклята. Говорят, она занимается колдовством и купается в человеческой крови, чтобы сохранить красоту.
Дунк вздрогнул, вспомнив молочную бадью и тонкие руки со стекающими белыми струйками.
— Ну да, а еще ты говорил, что леди Шира, сестра Кровавого Ворона, тоже купается в крови, чтобы сохранить свою красоту. Что же теперь, все знатные дамы принимают ванны из крови? Эдак крови на всех не хватит, — рассмеялся Дунк.
Эгг запнулся на миг, но тут же нашелся:
— Так то бычья кровь! Леди Шира купается в бычьей крови, а безумная Данелла — в человеческой.
— Не выдумывай всякую чушь, — отмахнулся Дунк. — Тебя послушать, так все дамы купаются в какой-то гадости. Хотя помню, когда я бегал с другими мальчишками в Блошином Конце, одна шлюха платила целый грош за ведро свежего конского навоза. Мы все никак не могли понять, зачем он ей нужен, и решили подсмотреть, что она с ним делает. Заглянули в окно ее каморки, а она сидит на полу, сунув руки по локоть в ведро с конским дерьмом. Кажется, она даже что-то напевала при этом. Мы стали смеяться, и она нас заметила. Очень сильно ругалась, а потом вывернула ведро нам на головы.
Эгг прикусил кулак, но все равно прыснул со смеху.
— Она тоже хотела сохранить свою красоту? Только на ванну ей навозу не хватило. Может, и безумная Данелла сидит в конском навозе? Все бы отдал, чтобы на это посмотреть!
«Она принимает ванны не из крови или навоза, а из свежего молока», — подумал Дунк.
— Иди спать, — сказал он Эггу, — и не вздумай никому рассказывать про навозные ванны.
Эгг снова хихикнул.
— Как можно, сир! Но вот что интересно, почему именно конское дерьмо? Чем оно лучше свиного или овечьего?
— Дам в ухо, — привычно пообещал Дунк.
* * *
Он вошел в темный зал, и тяжелая деревянная дверь гулко захлопнулась за ним. Из разбитых окон тянуло сквозняком, ветер шевелил черные ветхие знамена, свисающие с потолочных балок. Чем дальше Дунк продвигался по странному залу, тем сильнее становился ветер. Он взметнул черные полосы ткани, и они захлопали, словно гигантские крылья, подняв облако красной пыли. На миг Дунку показалось, что он стоит посреди целого роя огромных нетопырей, ощущая, как они пытаются вцепиться ему в голову и плечи. Дунк закричал и взмахнул руками, но его окутывали лишь истлевшие хоругви, которые рассыпались в прах, как только он прикоснулся к ним.
В центре зала стояла огромная деревянная бадья, в которой с легкостью могли поместиться шестеро. Вокруг нее горели семь оплывших свечей, насаженных на колья. В бадье плескалась темная жидкость — она странно пахла: сырым мясом, горячим молоком и кровью. Дунка затошнило. Прижав ладонь ко рту, он приблизился к страшной ванне и вдруг увидел, как из нее медленно поднимается красная обнаженная женщина.
Сгустившаяся кровь покрывала ее, словно вторая кожа, и под страшной красной маской было невозможно различить лицо с закрытыми глазами, но Дунк знал, что это была Роанна Вебер.
— Красная Вдова, — открыла кровавый рот Роанна. — Они не зря прозвали меня Красной Вдовой. Я принимаю ванны из крови, чтобы сохранить свою красоту.
Дунк подавил крик.
— Подойди ко мне и помоги выбраться из ванной, — приказала она, не открывая глаз, залитых застывшей кровью.
Роанна протянула тонкие руки, с которых сбегали красные струйки.
— Подойди ближе, Дункан! Подойди ко мне! Подойди ко мне! — выкрикивала она.
Дунк отступил на шаг. Руки Роанны вдруг удлинились и вцепились в его плечи, словно когти. Глаза на красном лице распахнулись — они были светло-серыми, а не зелеными.
— Миледи… — с ужасом прошептал он и через мгновенье оказался на коленях перед окровавленной Данеллой.
— Ты поклялся служить мне. Теперь ты принадлежишь мне душой, телом и собственной кровью, — сказала Данелла, и Дунк закричал.
* * *
— Сир? Все в порядке?
Эгг встревоженно заглядывал ему в глаза.
— Все хорошо, — Дунк обтер ладонями мокрое от холодного пота лицо. Сердце бешено стучало в ребра, словно стремясь выскочить наружу. — Просто страшный сон.
Через два дня часть войска Данеллы, возглавляемая лордом Уодом, отправилась в свои земли. К белым ежам присоединились братья Робби и Ланс — получив у казначея по десять оленей, они решили вернуться в Солеварни. Теперь конвой Дунка составляли лишь Курт и Гетсби, поток красноречия которого, похоже, иссяк вместе с запасом яблок.
Когда впереди показались башни Харренхолла, к Дунку подъехал рыцарь на серой кобыле. Приказав латникам держаться позади вместе с оруженосцем и мулом, незнакомец снял шлем. Пышные рыжие бакенбарды прибавляли ему лет, однако, присмотревшись, Дунк понял, что рыцарь — его ровесник. Верхняя губа веснушчатого лица была коротковата, отчего казалось, что он все время чему-то усмехается. Карие глаза с любопытством смотрели на Дунка.
— Давно хотел познакомиться с вами, сир самый высокий рыцарь, которого я когда-либо видел в жизни, — без обиняков начал незнакомец. — Не желаете ли скрестить со мной копья на турнире в Харренхолле?
— А что, в Харренхолле планируется турнир? — удивился Дунк.
— Ее милость любит турниры, хотя сейчас все рыцари разъехались по своим владениям. Думаю, что на этот раз она ограничится праздничным пиром в честь благополучного возвращения. Говорят, за этот бескровный поход Кровавый Ворон отвалил своим вассалам немало денег. Конечно, миледи хотела отличиться в бою, но мешок, набитый золотыми драконами, куда лучше, чем самая прославленная битва.
— Леди Данелла сама возглавляет свое войско? — недоверчиво спросил Дунк.
— Она всегда бьется в авангарде. Ее милость владеет мечом не хуже любого рыцаря, и вид крови ее буквально пьянит. Она подавила крестьянский мятеж, разбила разбойничью шайку у Тихого Острова, — начал загибать пальцы рыцарь, — а главарем той шайки был один из бастардов Эйегона Недостойного, — так, по крайней мере, он утверждал, — миледи снесла ему голову мечом и привезла ее в Харренхолл. А особенно ее милость отличилась на Краснотравном поле.
— Что?! — глаза Дунка полезли на лоб. — Это же было почти пятнадцать лет назад!
— Сколько же ей лет? — раздался сзади голос Эгга. — Сколько лет леди Данелле?
Дунк заметил, что с появлением рыжеволосого рыцаря сопровождающие их латники словно воды в рот набрали. Они шли в десяти шагах позади Эгга, не отрывая взгляд от дороги.
— Никогда не спрашивай возраст женщины, мальчик, даже если она потеряла от старости все зубы, волосы и разум, — улыбнулся Эггу рыцарь. — Миледи Данелла молода и прекрасна как сама королева Алисанна! Но, увлекшись праздными разговорами, я совсем забыл об учтивости и даже не представился. Мое имя сир Патрек Риверс, посвящен в рыцари сиром Джоссом Лорхом два года назад при свидетелях.
«Бастард... Интересно, знал ли он своих родителей?»
— Я сир Дункан Высокий, — ответил Дунк, ожидая привычной шутки про его рост, но Патрек молча кивнул.
— Откуда вы, сир Дункан?
— Откуда родом? — Дунк замялся. — Из Королевской Гавани.
— А я из Стоунхеджа.
— Так вы из Бракенов? — воскликнул Эгг. Он поравнялся с Дунком. — Ваша мать случайно не леди Барба?
— Смышленый у вас парнишка, сир Дункан, — усмехнулся Патрек, взъерошив свои встрепанные курчавые волосы. — Вот только я не родня Жгучему Клинку, если ты к этому клонишь. Мой лорд-отец Раймонд Бракен обрюхатил одну из кухарок в замке, а когда она родила, отсыпал ей кошель оленей и отправил в деревню. Отец признал меня, и я воспитывался в Стоунхедже. Иногда я бегал навещать мать. Помню, неподалеку от ее дома рос огромный дуб с приколоченными медными монетками. Большинство из них были зеленые, как гнилые жабьи потроха, но однажды я нашел новехонькую звезду и выковырял ее из коры. Кастелян замка крепко всыпал мне за это — я ведь не знал, что дырявую медь не возьмет ни один лавочник. К тому же обирать дерево с монетами считалось дурным знаком. Взамен звезды я приколотил к дубу целого оленя, и с тех пор всегда ношу с собой тот медяк. На память.
Порывшись в поясном кошеле, Патрек достал стертую зеленую монету, пробитую посередине, и показал ее Эггу.
— Далеко ли земли Бракенов от Харренхолла? — спросил Дунк.
— Захотелось поглядеть на дуб с монетами? — подмигнул Патрек, засовывая зеленый медяк обратно в кошель. — Если ее милость разрешит вам отлучиться в Стоунхедж, я с удовольствием составлю компанию и навещу родные места. Правда, не обещаю, что мой отец окажет нам гостеприимство в своем замке.
— Если миледи разрешит отлучиться?! — дерзко переспросил Эгг, и Дунк со вздохом закрыл глаза.
— А почему бы ей и не разрешить? Если вы попросите ее, сир Дункан, она вряд ли вам откажет.
— Я уже просил миледи отложить мой визит в Харренхолл, но она отказала, — ответил Дунк. «Интересно, что на это скажет Патрек Риверс?»
Тот задумчиво пожевал нижнюю губу.
— Ее милость иногда одолевают странные прихоти. Я служу ей уже почти три года, и за это время навидался всякого. Миледи любит приглашать к себе необычных, выдающихся мужчин — силачей, ветеранов сражений или очень высоких рыцарей. Я сразу понял, чем вы ей приглянулись, сир Дункан. Ее привлек ваш удивительный рост и шрам на лице. К тому же ходят слухи, что вы зарубили толпу мятежников в Белостенном замке. Неудивительно, что ее милость захотела привечать вас в Харренхолле.
— Я убил всего одного мятежника, — ответил Дунк, — а еще одного сбросил в колодец, но это был не поединок.
— Лучше рассказывайте всем, что зарубили целую толпу. Десяток рыцарей, не меньше, — подмигнул Патрек. — Вам сразу поверят. Я очень удивлен, что на вашем счету еще нет трех дюжин мертвецов.
— Предпочитаю говорить правду, — сказал Дунк. — Я убил в Белостенье двоих, и не нужно превращать их в десяток, чтобы наградить меня фальшивой славой.
— А чем заинтересовали леди Данеллу вы, сир Патрек? — не унимался Эгг. — Рост у вас обычный, шрамов нет, да и на Краснотравном поле вы явно не сражались.
— Я ходил в оруженосцах у лорда Ройса Нейланда. Его сын Лукас, говорят, участвовал в турнире в Белостенье, — сказал Патрек. — Не помните его? Серая сова на зеленом поле? Как-то на пиру лорд Ройс разгрыз утиную ножку и подавился костью, ну а Лукас после его смерти сразу выставил меня за дверь. Хоть у меня и были конь да доспехи, но вот беда — без рыцарского звания на турнирах много не заработаешь, а жизнь вольного всадника явно не по мне. Отец не пожелал взять меня в свой гарнизон, и я попытал счастья в Риверране. Однако Талли не любят бастардов, это у них семейное. У Фреев слишком много людей, да и жадность лорда Переправы уже вошла в поговорку, поэтому вместо Близнецов я постучался в ворота Харренхолла. Миледи Данелле понравилось, как я сижу в седле и обращаюсь с мечом. А еще ей пришлись по душе мои волосы и бакенбарды. Она сказала, что я похож на ее сына.
Дунк и Эгг переглянулись. «Сколько же ей лет на самом деле?.. Да зачем тебе вообще нужен ее возраст?! Лучше спроси у Патрека, как долго Данелла держит в замке своих "гостей"!»
— Сир Патрек, как думаете, сколько дней мы будем гостить в замке? — беспечным тоном спросил Дунк. — Неделю? Или может больше?
Тот пожал плечами:
— Возможно, вам так понравится в Харренхолле, что не захочется его покидать!
К ним подъехал Роджер Уод и, покосившись на Дунка, вполголоса что-то сказал Патреку. Тот кивнул и произнес с печальным вздохом:
— Простите, сир Дункан, но командующий гарнизоном зовет меня вернуться в строй. Спасибо за приятную беседу и до встречи в замке!
Патрек Риверс, пришпорив коня, поскакал вслед за Уодом. Стражи-латники немедленно нагнали Дунка, и Гетсби придержал поводья Грома.
— Зря вы все время задаете вопросы о миледи, сир Дункан, — шепнул он. — Она этого не любит. Кое-кто из наших ребят болтал почем зря, так миледи приказала рассечь им языки надвое. Пусть, мол, теперь шипят, как змеи. И выгнала их из замка. Лучше ведите себя как прочие благородные рыцари. Вам-то Харренхолла бояться нечего, вы ведь не девки из простолюдинок.
Дунк хотел спросить, при чем здесь простолюдины и девицы, но Гетсби отвернулся и принялся насвистывать себе под нос «Железные копья». Видимо, он уже пожалел о своем предупреждении и не желал поддерживать разговор.
Остаток пути прошел в тягостном молчании: Гетсби держал рот на замке, Эгг ехал, уставившись в холку Дождя, а Дунк смотрел на пять уродливых башен, которые, казалось, не приблизились ни на лигу, хотя они ехали к ним почти целый день.
-
-
10.05.2017 в 12:30С огромным удовольствием прочитала статью, очень интересная аналитика (я оставила отзыв под публикацией, но там, как я поняла премодерация постов. Надеюсь, мои впечатления не потеряются по дороге
Мартин говорил, что в основном тексте саги действуют четыре потомка Дункана Высокого
Четыре бастарда!
Меня смущает скорее не то, что у него были бастарды, а то, что они все бастардами и остались
Вот правда, меня это тоже очень смущает. У меня даже немного треснул хэдканонный шаблон.)) С трудом верится, что Дункан, такой ответственный, с развитым чувством долга, мог забросить своих детей. Допустим, был один или даже два бастарда, о которых их матери умолчали. Но чтобы для Дунка осталось тайной существование четверых?! Не верю. И не верю, что он бы оставил своих детей в безвестности и без поддержки.
-
-
10.05.2017 в 12:56Эмм, как бы четыре потомка - не равно четыре бастарда. Бастард вообще мог быть один, но у него дети-внуки-правнуки...
-
-
10.05.2017 в 13:02записала всех потомков в детей Дункана))
-
-
10.05.2017 в 13:17Не получается так. Ведь один известен - Бриенна. Тогда остальные "потомки" должны быть ее родственниками. Совсем далекая развилка не получается, так как не так уж далеко по времени от основной саги Дунк своих деток плодил))))
То есть, думаю, что (например, в порядке бреда) Бриенна - раз, Клиганы, причем оба, через отца - два и три, Ходор или его отец/мать - четыре.
С огромным удовольствием прочитала статью, очень интересная аналитика
Спасибо! И за отзыв тоже, почитаю его обязательно, когда появится)
-
-
10.05.2017 в 13:38Ходор, да-да-да!
Не зря Брану было видение очень высокого юноши (явно же Дунк!), который целовался с девушкой под чардревом винтерфелльской богорощи.